Глава 36. Та, что сумела убежать

Воздух дрожал от жара, горизонт был завешен туманной дымкой поднимающихся туч – ближе к вечеру должна была начаться гроза, это было совершенно точно. Но до этого счастливого момента надо было еще дожить, ведь даже полдень еще не наступил. Улицы города были пусты по причине необычно жестокого солнцепека, и внутри домов было не сильно легче, чем снаружи, солнца шпарили так, будто решили выжечь все живое. Только вот Кэрлих с детства был привычен к жаре, и она мало смущала его, вставшего на дозоре.
Прошло уже больше дня, как Лунный Страж покинул город, а колдун даже с места не сдвинулся – как стоял там, где распрощался со старшим другом, так и остался стоять. Он был на дежурстве и в жаркий день, и в сырую ночь, стражники сменяли друг друга, с удивлением поглядывая на упорного мальчишку, но тому было совершенно наплевать на косые взгляды и перешептывания за спиной. Белый Воин, учитель, как называл его Кэрлих, велел охранять город до своего возвращения, и колдун с присущей ему дотошностью решил выполнять порученное ему задание. Ему было невпервой взваливать все заботы народа на свои плечи, но теперь ему хотелось выполнить все безупречно. Он словно пытался доказать всем вокруг и самому себе в первую очередь, что достоин дышать одним воздухом с Героем Древних времён.
Колдуна никогда не учили так, как делал это военачальник – предыдущий чародей народа Песка практически не обращал внимания на путающегося под ногами мальчилку, а если и обращал, то непременно ором или побоями. Только вот с Сивардом все было совсем не так: он, хоть и уделял колдуну не так много времени, но часы занятий проводил с большой пользой, несмотря на то, что в магии Земли едва ли разбирался сам. Он таки сумел расшифровать книжку, подаренную Вердан, и потихоньку штудировал ее, помогая с чтением.
И забитый, никому не нужный мальчишка буквально расцвел: он стал проводить за учебой все свое время, благо его теперь было предостаточно. Над ним посмеивались слегка - мол, заучился парень, но он не замечал ухмылок, прыгая по крышам с увесистым томиком подмышкой. Для него древние, жирные буковки стали смыслом всей его новой, магической жизни. Одно только было обидно: Юмани, переселившись в город, совсем поменялась, в ней проснулась капризная, взбаломошная девчонка, общаться с которой было… непросто, пожалуй. Она бредила своим Птицеловом, донимая всех вокруг несносным поведением, читала книгу «Жизнь…», что Сивард дал ей, и совсем перестала поддерживать брата, как он поддерживал ее в Пустых землях. Они разошлись окончательно и практически перестали разговаривать, а если и завязывалась беда, то она сводилась к пересказу жизни Олвека и обиде Юмани, что никто не хочет в сотый раз послушать ее рассказ. Она пришла вчера вечером, чтобы поболтать и позвать брата ужинать, но он отказался покинуть свой пост, тогда она, фыркнув что-то вроде:
«Нашел себе новую игрушку и развлекается, а нас совсем забыл,»  – обиделась и ушла, и так и не вернулась утром – корзинку с завтраком принесла Найна.
Время тянулось невыносимо медленно, вокруг ничего не менялось, золотые поля пшеницы стояли совершенно неподвижно, расстилаясь на сколько хватало глаз. Даже облака замерли на небе, никак не желая сдвинуться. Заскучав было, колдун от нечего делать принялся ощупывать пространство вокруг города, в душе надеясь увидеть хоть какого-нибудь захудалого монстра, но увидел он вовсе не то, чего хотел. Что-то темное, не имеющее ни формы, ни оболочки, появилось в северо-восточном направлении от города, затаилось там, за воротами.
Кэрлих настолько удивился, что потерял концентрацию и выпал из магического созерцания, поморгал, приходя в себя: ощущения были не самыми приятными - как будто сердце чуть-чуть сжали холодной ладонью. Но тварь была далеко, ее не следовало бояться за заколдованными старой магией стенами, и мальчишка снова забормотал заклятье, обращая ментальный взор на странное пятно.
Магический взгляд не дал ровным счетом ничего, потому что тьма, появившаяся маленькой точкой, теперь расползлась и закрыла собой все.  Сам факт такого внезапного появления неизвестного нечто насторожил Кэрлиха, тем более, что это нечто разрослось невероятно быстро. В душу закрались смутные, пока что еподтвержденные ничем опасения, и колдун стремительно пробежал над городом, выстраивая себе путь из песчаных площадок. За незванным гостем надо было проследить на всякий случай.
За небольшой рощицей плодовых деревьев, что была высажена у крепостной стены, лежало поле, не занятое ни посевом, ни скотом. Там обычно убирали сено на зимнее время, и сейчас трава стояла уже скошенная и убранная в стога, а на горизонте мрачной черной полоской виднелся густой ельник. А по полю из последних сил бежала одинокая, маленькая фигурка – вот, она упала, раздирая руки и лицо, но поднялась и продолжила спешное движение. Она бежала явно из последних сил, то и дело оборачиваясь на того, кто шел за ней попятам.
Кэрлих нахмурился, цепче пеехватил посох в руке: он редко встречал таких монстров. Крупная, человекообразная тварь мощными движениями неслась по следу бегущей девушки, и пыль вставала столбом за согнутой спиной. По-звериному опущенное на четвереньки тело, удлиненные руки, мощные ноги - кто-то изрядно постарался, чтобы превратить человеческое тело в подобное, и смотреть на это без содрогания было невозможно.
Расклад был явно невыигрышным для беглянки – несмотря на порядочное расстояние между ней и преследователем, у девчонки шансов не было, и дистанция стремительно сокращалась с каждым прыжком твари, а жертва еле на ногах стояла, из последних сил убегая от самой Смерти.
- Смотри, Гнори! – стражники столпились у стен и высовывали головы между зубцов, чтобы получше видеть все происходящее. – Он сейчас ее разорвет!
В голосе говорившего не было страха: словно бы они каддый день подобное видели. Колдун нахмурился, чувствуя, насколько неестественна была для людей такая жестокость. Он порядочно прожил в Солнечном, чтобы убедиться, что злые законы его родины там не работают. Люди здесь были мягче, и с чего бы им так реагировать на гибель им подобного? Для них погоня стала развлечением. Кто кого? Как крысиные бега, которые любили устаивать в народе Кэрлиха, только здесь это перешло на человеческий уровень. Стражники словно потеряли человеческую сущность, будто бы так и не поняли, что все происходит по-настоящему.
- Она не убежит, это точно, - с видом знатока проговорил кто-то, и вокруг него все засмеялись – то же мне, истину выдумал! Это было и так всем понятно.
- Как думаешь, только девчонка ему нужна? Или тварь и на город полезет? И что это нечисть посередине дня вылезла? – голос разума у кого-то еще оставался, но эти слабые попытки были заглушены общим плотоядным гулом:
- Как думаешь, крови много будет?
- Смотри, смотри, что сейчас начнется!
- Придурки, - зло прохрипел Кэрлих, перепрыгнул стену и побежал наперерез монстру.
Он смутно понимал, что темная воля чудовища оказала влияние на слабые человеческие умы, но ему все равно было мерзко: тьма лишь пробудила дремлющий мрак солдатских душ.
За его спиной раздались одобрительные крики: его подначивали, над ним смеялись, они ждали зрелища, и их вопли совсем не походили на человеческие. Как будто слова вложили им в губы, заставили говорить что-то на чужом, темном языке.  Злоба поднялась в душе, на мгновение затопив сознание, но она тоже была не его эмоцией: кто-то стучался снаружи, бередя внутренние ощущения. И страшно стало: что это за тварь явилась, что смогла изнутри постучаться? Что, во имя Светлых Солнц?
Колдун мотнул головой, успокаиваясь – гнев помешал бы ему соображать быстро, а кроме скорости от него ничего и не требовалось. Он всегда знал, что выживет не сильнейший, но быстрейший.  Кэрлих и раньше имел дело с дикими животными и не раз отражал атаки бешеных красных волков, что приходили к кочевому лагерю, потому кое-какой опыт в сражениях у него был, но тут дело было посложнее, ведь охотник не являлся зверем. По сути, противник был существом, обладающим звериной силой, быстротой и ловкостью, и хитрым, изворотливым человеческим разумом. Чудовище было невозможно напугать огнем или светом – оно знало, как бороться против них, и бой обещал быть серьезным.
Девушка оказалась еще более худой и хрупкой, чем колдуну показалось из города. Она явно через многое прошла, чтобы оказаться здесь, но дальше двигаться у нее уже не было сил. Беглянка рухнула и больше не сумела подняться. Кэрлих спрыгнул между ней и монстром, взмахнул руками, и песок взвился около него, готовый защитить обоих, но сердце тревожно стукало: что-то было не так, что-то шло из ельника, что заставляло леденеть от ужаса.
- Беги в город! Там он тебя не достанет! - отчаянно борясь со своим страхом, крикнул колдун, но девчонка даже не шевельнулась.
Монстр внезапно остановился, огромными, черными глазами уставившись на нового противника. Драный рот улыбнулся, показав окровавленные зубы, и Кэрлих содрогнулся: он недооценил противника.
Тварь была поистине огромна, даже выше Сиварда, на голову возвышавшегося над всеми остальными жителями, сухое, поджарое тело, казалось, состояло из одних тугих сухожилий, готовых выстрелить смертоносным движением в любой миг. И внезапно колдун понял, что уже встречал эту Тьму: в Красных, заброшенных городах за проходом, откуда он украл золото. И по спине пополз холодок: ОНА пришла со своим слугой к городу, и ОНА знала его, помнила.
Лесной Джокер постоял несколько мгновений, а затем прыгнул, вытягивая вперед неестественно длинные руки. Колдун выбросил ладони вперед, песок, повинуясь воле хозяина, стал формироваться в купол, крупинка за крупинкой складывались в единую, твердую массу. Но Кэрлих уже знал, что не остановит монстра. Попросту не тот уровень, чтобы противостоять – тварь раздавит купол, и самого колдуна, как грубый солдатский сапог рушит куличики из песка. Сердце сжалось ледяной ладонью страха, но мыслей, как выкручиваться, в голове не было. Там вообще ничего не было, и тишина металась от стенки к стенке, пытаясь найти выход из черепной коробки.
Монстр взмыл, оторвался от земли, ведомый колдовской силой своей Хозяйки, а затем стал опускался все ниже и ниже, взгляд черных глаз гипнотизировал, не давая оторваться и затягивая внутрь, куда-то в бездонную темноту, Кэрлих зажмурился, изо всех сил сопротивляясь накатившей панике. Он должен был сражаться, но ноги стали ватными, а руки безвольно обвисли вокруг тела, и щит рассыпался в прах. Когти чудовища мелькнули у самых глаз…
А потом полыхнул свет. Ослепительно-белый, какой бывает только в операционных Дома. Колдун отлетел в сторону, откинутый крепкой рукой, и покатился  по земле, считая затылком камни: ловить его никто не стал, а сам он двинуться не мог. Наконец, он затормозил, но еще несколько мгновений лежал, дыша пылью: он плоховато понимал, что произошло.
Между ним и монстром, распластавшись наподобие креста, замер Сивард, вся его фигура светилась, а ладони сливались со стеной, которую он держал. Монстр бросался с той стороны с немой яростью, но сил, чтобы преодолеть барьер, ему не хватало. Пока что. Кэрлих и представить себе не мог, каким образом Белый Воин успел вклиниться между Лесным Джокером и его жертвами, как он вообще оказался здесь, как… слишком много было вопросов, но спрашивать было нельзя.
- Забирай девчонку и уходи, - отрывисто приказал Сивард, и ослушаться его было страшно. От него веяло чем-то настолько древним, что дух завхатило, и по спине покатились капельки пота.
- Да, да, - судорожно выдохнул колдун, с трудом поднимаясь, - Я вернусь потом и помогу тебе…
Военачальник повернул голову, и мальчишка вздрогнул: на лице Белого Воина не было привычной иллюзии, пустые глаза впечатали парня обратно в землю. Впечатали физической тяжестью.
- Не вздумай. Вернешься – я тебе позвоночник сломаю, - только и сказал военачальник, но в правдивости его угрозы не стоило сомневаться. Он и не на такое был способен, древний герой.
- Л-ладно… - напуганный скорее голосом, нежели обликом учителя, Кэрлих пополз прочь.
И только кода Лунный Страж отвернулся, мальчишка поднялся и побежал выполнять приказание. Девушка так и лежала там, где упала – она не пришла в себя, а ее нога была вывернута и потихоньку опухала. Колдун подхватил незнакомку на руки и побежал обратно к городской стене, где на радостные вопли стражников уже начал собираться народ. Пришли даже женщины, хотя им-то на что было смотреть? На бой? Собралась уже порядочная толпа, жители живо переговаривались между собой. Кто-то ставил ставки, кто-то просто восторженно пялился на события, что разворачивались на скошенном поле - с такого расстояния не было видно его лица, и они не знали, каков военачальник в на самом деле. Такое и вправду не каждый день видишь, но от подобных зрелищ надо бежать подальше.  Только вот люди не понимали этого, подавленные темной волей Госпожи Тьмы.
А бой был действительно красив – совсем как в сказке какой-нибудь: Вересковый Воин метался рядом с чудовищем, периодически теряя форму и становясь гибкой, светящейся лентой жидкого света, сияние полыхало, монстр, слишком медлительный для своего противника, шаг за шагом отступал от города, пока что успешно отражая колющие удары, но не имея возможности атаковать в ответ. Кэрлих выбрал место под зубцом, где народу почти не было, и уложил девушку в тень, бегло оглядывая ее повреждения. Честно говоря, она выглядела просто ужасно – все ее тело было расцарапано и изрезано свежими, глубокими ссадинами, а сустав на ноге вылетел и пробил кожу. Ей сильно досталось, но теперь она была в безопасности.
Быстрые, чуткие пальцы колдуна побежали по ноге, закатывая штанину и снимая сапог: вправлять надо было сейчас. Кэрлих нахмурился, сжал зубы и дернул, вставляя сустав на место, кровь хлынула потоком, но заклинание паутинкой окутало разодранную ногу, и твердый гипс из песка зафиксировал кости. Девушка даже не вздрогнула: она была в глубоком обмороке, если вообще жила до сих пор. Колдун вздохнул, дунул в зеленоватое личико, будя ее сознание, и девушка тихонько завыла, все еще не придя полностью в себя.
"Жить будет," - подумал Кэрлих и вытер руки о шаровары. Он слишком многому научился за годы, пока был единственным колдуном Песчанного народа, порой он сам себе удивлялся. Но опыта было не отнять.
Он поднялся и уселся на краешке зубца, глядя на сражение под стенами: сердце то замирало, то прыгало, колотилось в груди, хотелось отвернуться, но колдун не мог. Знал, что будет только страшнее, хотя, казалось, бы, куда. Но лишь он на мгновение отворачивался, чтобы проверить состояние беглянки, как сердце буквально в пятки уходило, а потом прыгало в самое горло: что, если за мгновение все закончилось? Никто, кроме Сиварда, не мог противостоять ЕЙ, теперь жизнь города зависела только от него.
Так думал мальчишка, ничего не знавший о битвах Древних времен. Реальное сражение же еще не началось – шла всего лишь прелюдия к поединку. Противники прощупывали друг друга и делали это не спеша, боясь ошибиться. Важнейшее знание в бою один на один – это сила противника. Если вызнаешь, чем и с какой мощью будет атаковать враг, то бОльшая половина дела уже будет сделана, потому сейчас была едва ли не важнейшая часть. Кто узнает больше, а раскроет про себя меньше –тот и победит.
Кэрлих впился глазами в Лесного Джокера, пытаясь хоть что-то разгадать – тот двигался, сменив тактику медлительного и ленивого обороны на стремительно нападение, которого от него было сложно ожидать. Теперь он перемещался невероятно быстро для обычного существа, потому что отражать атаки того, кто в прямом смысле  слова двигается со скоростью света – задача практически невыполнимая. Но в том-то и была беда: монстр двигался быстрее. Тело чудовища было подвижным и гибким, словно конечности крепились на шарнирах и могли повернуться в любую сторону, его руки и ноги периодически вставали в настолько неестественное положение, что не было сомнений – тело было мертво.
Наконец, этап распознавания кончился, тварь легким прыжком ушла в сторону, заняла выжидающую позицию, свет стекся в одну сторону и сформировался в человеческое тело. Сивард опустился на землю и в руке его, казалось, из неоткуда, возникла светящаяся катана. Буквально на мгновение оба замерли, то ли собираясь с силами, то ли продумывая тактику, а потом одновременно сорвались с места.
Расстояние между противниками было совсем невелико, и им хватило пары шагов чтобы сойтись практически вплотную. Джокер увернулся от первого удара катаны, прыжком вверх ушел высоко над головой Сиварда, и, опускаясь, попытался прижать противника к земле, но снова вспыхнула зачарованная сталь, и тварь отлетела в сторону. Кэрлих не представлял себе, как можно управлять настолько длинным мечом, мало того, что левой рукой, да еще с такой точностью и скоростью, но на то Лунный Страж и был Героем Древности. Он не дал монстру приземлиться, оторвался от земли и рубанул сверху вниз, тот скрестил длинные руки и бело-зеленое поле, появившись в мгновение ока, уберегло его от разрушающего удара. Военачальник оттолкнулся и через двойное сальто ушел назад, и каждый вернулся на свое место: Сивард – спиной к городу, Лесной Джокер напротив него.
Мгновение – и противники снова сошлись в схватке. И на этот раз больше не было высоких, красивых прыжков – оба поняли, что им не перепрыгать другого и оставили тщетные попытки. Тварь неспешно отступала к кромке леса, откуда и выползла – преимущество пока что было на стороне Лунного Стража. Движение его катаны было настолько стремительным, что между противниками выросло серебряное поле, два-три резких удара, потом шаг, и так снова и снова.
Белый Воин всегда говорил, что он атакующий, а не защитник, и сейчас делом доказывал это. Его атаки были агрессины, непредсказуемы, и как можно было противостоять им? Тем не менее, несмотря на отступление, монстр не собирался сдаваться так быстро. Толпа на стене ликовала, ее гул перерос в дикий, восторженный рев, город забурлил, на стене стало не протолкнуться, даже давка возникла, и Кэрлих был вынужден поднять девушку к себе, чтобы бедолага не пострадала.
Крики стали совершенно нестерпимыми – народ требовал немедленно разделаться с монстром. Вопили даже старики, женщины и дети, хотя им-то обычно не была присуща настолько дикая, животная страсть. Все это больше и больше походило на групповое безумие, и колдун не узнавал жителей – таких мирных и дружелюбных в мирное время. Сейчас же словно грозовая туча повисла над домами и опустевшими улицами. И мальчишке все больше казалось, что чья-то злая воля заставляла жителей бесноваться, словно это было не их желание. Он надеялся, что преувеличивает, что все не так, но сердце отчаянно било тревогу: что-то здесь было нечисто, бой не мог кончиться так просто. Может, враг готовил что-то? Или Сивард, увлекшись, все глубже заходит в уже построенную ловушку? Он, конечно, великий воин, но все же… вдруг он просто не видит западню? И что было делать ему, Кэрлиху?
Внезапно, хлынул дождь. Наблюдая за боем, никто и не заметил, как почернело небо и темные тучи нависли над городом. Стало темно, будто внезапно наступили глубокие сумерки, и только ледяные струи потоками низвергались с неба. Тем не менее, никто не ушел – люди не замечали даже ливня, настолько были заняты схваткой. Что-то должно было произойти, и колдун четко знал это, что-то страшное, возможно, фатальное, но что и где? Он не знал.
Кэрлих не мог больше смотреть на поединок, но в то же время не смел оторваться, сердце бешено колотилось, словно это он сам бился сейчас, к горлу подкатывал липкий ком тошноты. Глаза уже болели, настолько долго он не моргал, свет то вспыхивал, то гас, и тогда серый день казался совсем темным. Что, что было не так? Гипноз? Никто не мог оторваться. Мыслей в голове не было также, как и тогда, при первой встрече с Лесным Джокером. Усилием воли колдун отвернулся и тут же понял, что его напрягало: земля. Это поле имело странную особенность – почва, даже при небольших дождях становилась скользкой, как мыло, а уже минуты три поливало, как из ведра.
- Сивард, берегись! – крик перекрыл шум толпы и шепот дождя.
Люди, выдернутые из транса, с удивлением смотрели друг на друга, на огромную толпу, многие поспешили домой, но часть все же осталась. Белый Воин тоже услышал крик, но было уже поздно – почва размокла. Он поскользнулся, удар пошел по предсказуемой дуге, а затем катана и вовсе остановилась, атака была заблокирована – Лесной Джокер вцепился в сталь прямо ладонями, оружие прошло через половину плоти, но крови не было. Тварь, ухмыляясь, глянула на военачальника, и отшвырнула его прочь, как кеглю. Бросок был настолько силен, что Сивард отлетел на несколько метров, рухнул, покатился, остановившись на порядочном расстоянии от противника и почти полностью погрузившись в размокшую грязь.
И в то же мгновение из тела монстра вырвались тысячи черных щупалец с человеческими ладонями на концах и устремились к городу. Народ с воплями стал разбегаться, но лапы не метили в людей – она хотели разломать стену, сокрушить ее, давая самому монстру ход внутрь. Кэрлих, понимая, что не сможет противостоять, взмахнул руками, выстраивая песчанный купол, давая Сиварду время подняться – поднимется, остановит, спасет...
Кривые пальцы впились в стену и стали рвать ее, пытаясь проникнуть внутрь, ладони колдуна стали покрываться ранами – тварь знала, как в первую очередь достать хозяина щита, и била совершенно безжалостно. От страшной боли голова пошла кругом, мальчишка упал на колени и завыл, но оборону не ослабил. Ему казалось, что еще немного, и от кистей не останется ничего – в прямом смысле этого слова, но не мог отпустить щит, потому кровь ручьями стекала в рукава. Свет разрезал подступившие сумерки, лучи, которые по сути были тем же, что и ладони Тьмы, замелькали, оттаскивая тварь от стены. Кэрлих потерял сознание и рухнул с зубца на стену, но очнулся буквально через мгновение. Боль в ладонях была просто адской, и он повернул их к себе, желая понять, что же не так, и едва не грохнулся обратно: плоти на всей кисти больше не было, только голые, белые кости остались, а все остальные связки и сухожилия были стерты, а на запястьях – две рваные раны.
- Уринус ни вальдар, - сказала девчонка – она пришла в себя, и ее зеленая кожа казалась в полумраке мертвенно-серой. Колдун не понял, что она сказала, потому уставился на нее, как на безумную – он ничего уже не понимал от боли. Она выхватила из кармана бинт, и, несмотря на протесты парня и попытки вырвать изувеченные конечности, перебинтовала их, хотя бы скрыв от взгляда обрубки костей.
- Сивард, как он там?! – вскрикнул Кэрлих, вскакивая на ноги, девчонка поднялась вслед за ним, с ужасом глядя на поле.
Лунный Страж стоял, по колено уйдя в грязь, из его ладоней, сложенных так, что между указательными и большими пальцами образовался треугольник, вырывался луч света, Лесной Джокер замер напротив, на опушке леса, незатопленной болотной жижей, и две его руки упирались в столп света. От места соприкосновения света и тьмы отскакивали искры, и раздавалось гудение, похожее на шум злобного роя пчел. Вся картинка застыла, и только дождь все еще шел, и, попадая на световой луч, с шипением испарялся.
- Корьваюльд Дрони! - девчонка вскрикнула и осела вниз, зажимая рот рукой.
- Что, что ты сказала? Ты знаешь эту тварь? – колдун ничего не поняла из ее слов, но, судя по тому, как она задрожала, какими огромными стали ее глаза – она знала, и притом очень хорошо знала этого монстра.
Стена опустела – только два стражников осталось досматривать поединок. Вересковый Воин с трудом соединил руки вместе, и в то же мгновение защита монстра не выдержала, и тело Джокера, прожженное посередине, отлетело в сторону.
- Он победил! – колдун засмеялся, как безумный, прижимая руки к лицу и совершенно забыв о боли, - он победил…
И осел вниз – ноги больше не держали его. Кэрлих весь трясся от пережитого напряжения, а счастье было таким, будто бы это не Белый Воин, а он сам стоял сейчас промокший и грязный над поверженным противником. Девушка с надеждой посмотрела на него, понимая без слов, что он сказал, читая эмоции по его лицу, и еле-еле улыбнулась, а потом снова зажегся свет, но на этот раз не погас, так и остался гореть. Раздался резкий хлопок, и все снова затихло. Неужели… битва продолжалась? Но как? Ведь все же видели, как луч прошел монстра насквозь! Еще не веря в свою догадку, колдун стал подниматься, опираясь плечом о стену.
- Чильвери! Чильвери! – крикнула девушка, хватая его за рукав и пытаясь усадить обратно, но он все-таки встал, высвободившись из ее слабых обессиленных рук.
Уж лучше бы он послушался просьбы и остался сидеть! На том месте, где раньше был Сивард, теперь, казалось, спустилось еще одно солнце, а напротив него, на месте монстра, выросла фигура – такая черная, что не было в мире ничего чернее НЕЕ, ОНА была тут, ОНА стояла против света. ОНА опустила руки, и вокруг НЕЕ стали виться шепотки, едва различимые в шуме дождя, Кэрлих почувствовал резкую боль в глазах, а потом все почернело. Колдун упал вниз, прижимая руки к глазам – боль была просто невыносимой. Он не слышал, как кричал, не чувствовал, как катался по стене, весь мир пропал для него, потому что свет Сиварда был слишком ярким, и Кэрлиху попросту выжгло глаза.
***
Вот, значит, как. Сивард вглядывался в смутный силуэт еще одной части расчлененной Тьмы – ОНА явно устала от борьбы, потому ждала, переводя дух, но в это время и ЕЕ противник мог отдохнуть немного. Техники просмотра, которую он использовал сейчас, чтобы не пропустить и малейшего движения как физического, так и ментального, не отнимала много сил, но позволяла полностью контролировать противника – попасться, как при первой встрече в библиотеке совсем не хотелось, да и опасно это было. Свет, облаком распространившийся вокруг его тела, не давал Тьме понять, что он задумал, потому на краткое время Сивард был в безопасности – при свете очень хорошо видно любую Тьму, и сейчас борьба шла на равных, а не вслепую – Лунный Страж видел ЕЕ в своем сиянии.
Откуда-то из-за спины раздался пронзительный вопль – кто-то по дури высунулся и, скорее всего, лишился зрения, не научились до сих пор сидеть тихонько… но Сивард даже не обернулся – противник была важнее, и пока военачальник видел ЕЕ, то город был в безопасности, потому что сложно будет уйти от слежки и начать борьбу на двух уровнях одновременно. С жителями же Вересковый Воин планировал разобраться позже, когда Тьма уберется восвояси, теперь было не до людей.
Вот тварь медленно двинулась по кругу, все еще опасаясь нападать, но тяготясь затянувшейся передышкой, Лунный Страж тоже стронулся с места, сохраняя приличную дистанцию и переводя свой прожектор на автоматический режим, чтобы уже не заботиться о его поддержании. Военачальник не знал, что на этот раз задумал монстр, потому действовать приходилось крайне осторожно – должно было быть место для маневра и развязанные руки для других приемов. Тьма совершила ложный выпад, Белый Воин дернулся, из его пальцев вырвались два световых ножа, пригвоздивших полы плаща к земле. ОНА снова отпрянула назад и медленно пошла по кругу, вглядываясь в самого противника – проверила, посмотрела, на что еще способен побитый, измазанный в грязи враг, но Сивард, хоть и не показывал этого, волновался все больше: монстр был очень, очень хитер и опытен, его невозможно было предсказать, и такое долгое затишье не сулило ничего хорошего. И военачальник волновался не зря: еще один ложный выпад был блокирован также, как и первый, но Тьма не собиралась больше сражаться – ОНА, заняв Лунного Стража вылавливанием СВОИХ извивающихся одежд, рванула к городу, обойдя половину круга и заставив Сиварда наполовину поменяться с СОБОЙ местами. И в этот раз тварь двигалась чрезвычайно быстро – Сивард, знавший ЕЕ многие, многие годы, никогда не видел такой скорости и старого противника, но не растерялся – некогда было.
Белый Воин выбросил световые хлысты из рукавов своей туники, нити оплели Тьму, сковав ЕЕ по рукам и ногам и остановив стремительно движение. Монстра явно порвали на разные по силе куски, и с этой частью Сивард вполне мог бороться. На удивление, ОНА не сопротивлялась, не пыталась вырваться, заворожено глядя на город, военачальник почавкал по жидкой грязи, заняв позицию между монстром и городом – так, на всякий случай. Он не питал надежд и все еще ожидал подлянки. В непрерывном свете магического прожектора ОНА походила на медузу – полупрозрачная, бесформенная, но такая же опасная и жутковатая в своей черноте, и опытный воин оказался прав – бой не был окончен.
Монстр резким движением разорвал путы, из складок его одежды вырвались темные пики, созданные из сжатой энергии.  Вересковый Воин прыгнул вперед, уходя в кувырок и одновременно посылая лучи на отражение, и первая атака была отбита, но монстр не собирался останавливаться: из складок посыпались смертоносные иглы, и их было настолько много, что военачальник потерял из виду самого противника. Тут уже изворачиваться не имело смысла – он уперся коленом в плывущую почву и выбросил вперед руки, создавая световой щит, иглы, как град, посыпались, но ни одна из них не смогла пробиться сквозь барьер.
Пора была кончать это уже порядком затянувшееся сражение – силы были на исходе. Сивард с трудом поднялся на ноги, не переставая поддерживать щит, сжал зубы, готовясь нанести решительный удар, который бы остановил этот бессмысленный бой, и в запасе оставалось только одно средство, которое Лунный Страж не любил использовать, но выхода не было.
А звался прием техникой эмоций – он стоял на грани между стилем Света и стихией Эмоций – одной из пяти ключевых стихий. Пользователь был обязан вызвать у себя сильные эмоции, которые находили выход в привычном стиле, у Белого Воин – в стихии Света. Однако, было одно «но», которое не позволяло часто использовать этот прием: эмоция оставалась на несколько часов в своем самом сильном виде, а злость и гнев могли привести к непоправимым последствиям, ведь Сивард знал, на что способен, когда теряет соображение от боли или гнева, и жизни мирных были бы в опасности. Только вот Белый Воин не знал, какую еще эмоцию можно вызвать также просто – темные эмоции возникают легче светлых и имеют более разрушительную силу, тем более, что событие, позволявшее правильно настроиться, было. И пришлось пойти на риск, надеясь, что потом получится сдержаться.
Когда-то давным-давно, военачальник гостил в Зачарованном лесу вместе со своим отцом Дэвантером – ну, как гостил? Скорее, был вынужден жить там, но значения это неимело. Тогда он познакомился с одним эльфом – местным колдуном. Что уж там произошло после Последней битвы, он не знал, но туда явилась Тьма. ОНА превратила колдуна в дикое животное, прозванное Лесным Джокером, и использовала его тело для сражения, но в тот момент, когда тварь поняла, что она проигрывает на физическом уровне, она вышла вон, полностью освободив даже разум своей куклы. И Сивард не успел остановиться. Луч прошел уже не монстра, а доброго колдуна и старого друга, и бедолага даже понять ничего не успел. Вересковый Воин вспоминал те дни, когда познакомился с Лесным Джокером – как тот часто и открыто улыбался, как тот был не по годам серьезен, как читал, задумчиво глядя на страницы книг, как кормил с рук животных… Как к нему тянулись все вокруг, потому что он был добр и не отказывал в помощи, как каждый, и даже Лунный Страж, находил в нем поддержку и утешение, а его непонимающие, испуганные глаза, которыми он глянул на бывшего друга за мгновение до гибели, выжигали на сердце Сиварда новый шрам. Он своими руками убил друга, потому что не успел остановиться, потому что не успел сообразить…
- Ненавижу!! – терпеть не было больше сил и Сивард закричал.
Щит во мгновение ока расширился, сжигая все на своем пути, Тьма коротко всхлипнула и рассыпалась в прах, свет мигнул в последний раз и погас, а сам военачальник без сил свалился в грязь.
Он не знал, сколько лежал, сжимая пальцами омерзительную жижу и пытаясь хоть как-то успокоиться, но душа все рвалась на части. Сражаться, чтобы убить друга, жить, чтобы уничтожать – вот был его удел, вот было бремя тех, кто остался жить с Древних времен. Такой была Хэлвердан, из-за которой погиб лучник Ханаан, таков был Нед, из-за ошибки которого легла большая часть повстанческой группы – оборотень все рассказал Лунному Стражу. Таким был бедолага колдун, волею судеб превращенный в Лесного Джокера и тысячу лет творивший страшные вещи. Таков был сам Сивард, и от осознания своего внутреннего уродства легче не становилось. Словно тень пала на всю его жизнь – он знал, что больше никогда не будет прежним, знал, что больше не сможет жить так, как пытался. Кого он обманывал? Он был просто чудовищем, пережитком прошлого…
На стене снова появились люди, но никто не спешил помочь своему обожаемому военачальнику – так всегда бывало, потому он даже не удивился. Лунный Страж с трудом поднялся, на четвереньках дополз до мертвого колдуна - тот так и лежал на опушке леса. Зеленый цвет исчез с его лица, оставив только мертвенную бледность, распахнутые глаза безразлично смотрели вверх, в серое небо, и в них так и замер вопрос: за что? За что ты убил меня, друг? Военачальник поднял тело на руки, прижав к себе, как самое дорогое на земле, словно пытаясь искупить вину, и долго сидел, дрожа от гнева и боли. Потом поднялся с трудом, побрел к городу, постепенно поднимаясь над землей, а в его душе было только одно чувство: глубочайшее презрение ко всем на свете, а в первую очередь – к себе самому. Никто так сильно не застуживал жизни, как мертвый колдун у него на руках.
- Он возвращается… смотрите, это наш Сивард! – шепоток пронесся над столпившимися.
Девчонка села рядом с Кэрлихом, прижимая его к себе и говоря с ним, словно он мог понять ее, колдун повернулся, слепо шаря руками перед собой – он ждал своего учителя, ждал спасения от боли.
Жители тихонько ахали, глядя, как их военачальник идет над землей, и в такт с его шагами качалось длинное тело Лесного Джокера, они подались вперед, желая помочь своему герою, но когда тот приблизился, толпа глухо вскрикнула и отхлынула прочь, и даже самые смелые шарахнулись подальше от него.
На Лунном Страже не было лица. В прямом смысле этого выражения. Его тонкие, аристократические черты изменились до неузнаваемости, даже форма лица стала другой. Ни осталось ни кусочка свободной кожи – все было перечерчено рубцами новых и старых шрамов, глаза – раньше лучистые и такие веселые – стали прозрачными, тусклыми и пустыми: их выжгло темнотой. Губы слились с кожей, практически исчезнув вовсе, а нос потерял всякую форму, потому что был сломан бесчисленное количество раз и неправильно срастался все это время. И этот урод спокойно смотрел на замершую в ужасе толпу, ничуть не стыдясь своих увечий, потому что его внутреннее безобразие было еще более жутким, и одежда на нем была сивардова, не скажешь ведь, что это не он…
Кто-то нервно расхохотался, но одного взгляда военачальника хватило, чтобы несчастных грохнулся в обморок. Белый Воин спокойно прошел через плотную толпу туда, где у стены замерли Кэрлих и спасенная девушка – толпа расступалась перед ним, образую проход, они считали его первым красавцем города, но теперь боялись его «красоты». Девушка в страхе прижалась к колдуну, боясь поднять взгляд на Лесного Джокера.
- Учитель…? – парень слепо потянулся, узнав его походку.
- Так все-таки это ты остался тем недалеким, кто высунулся, - его голос остался прежним, но теперь он никак не вязался со страшным лицом.
- Забирайся, - велел он девчонке на эльфийском, понимая, что сама она идти не сможет, и присел на корточки, подставляя ей спину.
Она повиновалась совершенно молча, хоть ее и трясло от страха, Кэрлиха же под руку увела подоспевшая Найна, которая неизвестно как оказалась там, где было необходимо в самое нужное время. Они так и шли да самого дома, и никто не протянул руку помощи, даже когда колдун все-таки оступился и упал – их боялись, от них шарахались, как от прокаженных, прятались по домам, едва заметив странную группу на улице.
Родных они не встретили – их Шилья заговаривала на кухне, когда оставшиеся вернулись в дом, потому вся компания калек без помех смогла добраться до чердака, где жил военачальник. Тело Джокера было уложено на кровать и накрыто простыней до самой макушки, Кэрлих и девушка-гостья усажены в кресла. Рыжая принесла воды, пледов и все из лекарств, что имелось дома, и села у ног Сиварда, пока тот приводил в порядок всех своих младших, обрабатывал их раны и царапины.
Когда каждый был более-менее приведен в порядок, пришло, наконец, время знакомиться.
- Ну, и кто ты такая? – устало поинтересовался Белый Воин, с трудом вспоминая полузабытый эльфийский язык, которым уже не пользовался уже тысячу лет.
Девчонка подняла на него испуганные глаза и тихонько пискнула:
- Мое имя Люрванди.