Брага от парторга курса

      «До сих пор дивлюсь, как Ельцин с бутылкой и Ростропович с виолончелью за два дня победили КПСС, КГБ, МВД и Советскую Армию?!» – этим вопросом задался мой однокурсник по университету Валера Т.

      Я решил ответить, выпив 100 грамм для храбрости…

      Василий Шукшин однажды написал: «В трех случаях особенно отчетливо понимаю, что напрасно трачу время: 1. Когда стою в очереди. 2. Когда читаю чью-нибудь бездарную рукопись. 3. Когда сижу на собрании».

      От себя я бы добавил еще один пункт: когда слушаю скучную, железобетонную лекцию.

      В университете многие преподаватели занимались тем, что переливали из пустого в порожнее: научный коммунизм, теория и практика советской партийной печати... К примеру, какую-то партийную блажь и околесицу преподавал профессор  Евгений Блажнов.

      Чтобы не терять время, я просто-напросто не ходил на «идеологические» лекции, где шло оболванивание молодых людей, прогуливал их.
 
      Меня вызывали на учебно-воспитательную комиссию, на УВК, где устраивали образцово-показательную порку с вынесением выговора, но я по-прежнему их прогуливал. Слушать эти лекции мне было невыносимо скучно…

      Как, впрочем, и многим другим моим однокурсникам. Однажды я насчитал на одной из идеологических лекций всего 12 слушателей-апостолов из 250, учившихся на нашем курсе.

      Коммунистическая идеология уже не котировалась, она явно изжила себя. И особенно среди образованных, культурных людей…

      Это была одна причина быстрого развала партийной системы.

      А вот и другая причина…

      У парторга нашего курса Сашки Бочарова были огненно-рыжие волосы, и без всяких фантазий, не долго думая, мы дали ему прозвище – «Рыжий». Это был веселый, шумный, суетливо-неугомонный парень. Про таких неусидчивых говорят: шило в жопе. Представить, что Сашка тихо сидит где-нибудь в уголке или в читальном зале, я не могу. Не тот склад характера. Он все время что-нибудь замышлял, но все его идеи крутились вокруг одного – выпивки. Он всегда куда-нибудь бежал, что-нибудь выдумывал, что-то приносил...

      Все мои друзья студенческих лет – Миша Алов, Костя Горлов, Толик Сущеня – были старше меня, а Саша Бочаров, бывший прапорщик, аж на целых десять лет. В молодом возрасте год идет за пять лет, но еще до поступления в университет я многое успел пережить, поэтому вел себя со своими друзьями наравне, по-взрослому.
Однажды Бочаров приволок в нашу комнату в ДАСе трехведерную флягу.

      И под руководством бывшего прапора и — ПАРТОРГА КУРСА! — мы быстрехонько сварганили брагу.

      Технологию самогоноварения мы все знали прекрасно. Да и разве есть в России человек, который не знал бы технологию его производства?!

      Поставили флягу с брагой в ванной комнате. Дверь законопатили, замазали щели пластилином, чтобы бражний дух не расплылся по всему коридору. Умывались и ходили по нужде в соседнюю комнату, где жил Толик Сущеня. Через десять дней бражка доспела.

      И в пятницу вечером мы устроили славную попойку.
Помню, как очки Рыжего бликовали при свете настольной лампы, когда мы разливали в стаканы отдающую дрожжами желтовато-мутную жидкость, помню, как ликовали наши молодые сердца.

      Поздно ночью все легли, мертвецки пьяные.

       А в субботу утром, 1 мая 1982 года, Бочаров быстренько опохмелился, умылся, побрился, оделся во все чистое и парадное и умчался на первомайскую демонстрацию. Он же ПАРТОРГ КУРСА!

      Как потом со смехом рассказывал нам Сашка, проходя по Красной площади с воздушными шариками в руках, он любовно помахал ручкой Леониду Ильичу, стоявшему вместе с членами Политбюро на высоком кремлевском крыльце.

      Ясное дело, если бы флягу с бражкой обнаружила администрация общежития, нам бы не поздоровилось. Наверняка всех отчислили бы из университета, а Рыжего изгнали бы из доблестных рядов КПСС. Но когда ты пьян, тебе все нипочем – даже отчисление из университета не пугает.

      Так скажите мне: разве после таких гульбищ во главе с парторгом можно было относиться к КПСС, ко всей партийной системе серьезно!?

      С нашей стороны это была игра. Веселая и кайфовая. Однако для многих из нас эти игры кончились плачевно.

      – Ген, ты? А где твои кенты? Где Алов? Где Рыжий? Где Сущеня? – спросил меня недавно мой однокурсник.

      Миша Алов умер во цвете лет от алкоголя, во цвете же лет попал в реабилитационный центр для наркоманов и алкоголиков и я. В пьяном бреду я изрезал вены на левой руке, и теперь мне приходится носить рубашки с длинными рукавами, чтобы скрыть следы своего постыдного деяния. Толик Сущеня, после того, как его пырнули ножом на Тишинском рынке чечены, и он с трудом выздоровел, в начале 90-х уехал на родину, в Минск.

      Куда подевался Рыжий, один из шукшинсих "чудиков", – я не знаю…