Салам, бача. Глава 24. Дело номер...

Третий день Баталов сидел в «бочке» дознавателя особого отдела, такого же молодого, как он, старшего лейтенанта Федора Федоровича Федорцова. Иногда заглядывал к ним, и то, по просьбе «чекиста» начальник разведки. Это обычно к вечеру.

Для Виктора этот момент был своеобразной отдушиной. То, что написал в «отчете» о проведении разведки в регионе Черной скалы, Баталов объяснял майору Максиму Максимовичу Беленкову, водя тупой часть карандаша по топографической карте. Тот внимательно «просматривал» пересказ Баталова, делая в своей тетради какие-то пометки. Но после, перед уходом, майор показывал все сделанные свои записи в тетради «особисту», объясняя их.

Вот и сейчас, ожидая Беленкова с каким-то майором из армейского особого отдела, у Баталова появилось какое-то неприятное предчувствие. В принципе, оно его в течении прошедших трех дней и не покидало. Ни в «бочке», своеобразном круглом вагончике, внутри которого находилось небольшое помещение с плацкартными полками для отдыха, столиком у окна, шкафом около входа.

От летнего солнца, вагончик сильно нагревался как с внешней стороны, так и с внутренней, так что к предлагаемому чаю «особистом», он притрагивался минимум как через час, когда тот наполовину охладится.

В принципе и хозяин вагончика это поддерживал. Сам по себе Федор Федорович по своему поведению не отталкивал от себя Баталова. Общительный, любознательный. По первой профессии журналист, закончил московский госуниверситет. Получив диплом, вместе с направлением в одну из районных газет Свердловской области, получил направление из местного военкомата на службу в армии, в десантные войска. В Гайжунайской учебке (п Рукла Литовская ССР), начал публиковаться в многотиражной газете. Писал о занятиях на полигоне, о комсомольских собраниях, о своих товарищах, с которыми служил.

И один раз он написал рассказ, о прошедшей с ним истории, когда был часовым. А было все так. Ноябрьской ночью со стороны леса, разрезав сетку, прошли на территорию склада два местных охотника.  К счастью Федора, они стали громко кричать на русском языке, зовя того, кто есть поблизости на помощь. Их звали Тит и Маргус, мужчины лет двадцати пяти, охотники-любители. Приехали в лес с группой таких же как они охотников с целью, по имеющейся лицензии, добыть лося.

И поздним вечером добыли. В темноте, сняв шкуру с животного и разделив его мясо на части, сели за праздничный ужин: обмывая добычу водкой, закусывая приготовленным бульоном из печени и сердца лося. Когда хорошенько опьянели, и захотели по-маленькому, ушли в лес. Какое-то животное вспугнуло их своим рыком. Ребята подумали, что это медведь и сломя голову убегали от него, только, к сожалению, не в сторону друзей, продолжавших обмывать добытую добычу, а куда глаза глядят.

Второй их ошибкой стало то, что оставили ружья у праздничного стола, так, что кроме криков, ничем другим они не могли обозначить свое местонахождение. Снега в лесу тоже не было, только сильный холод…

Газета эту статью опубликовала, только без указания имен потерявшихся «героев», хваля рядового Федорцова, «спасшего» этих товарищей.

Похвалил солдата за эти действия и особист, капитан КГБ. А после нескольких последующих встреч с ним, жизнь у Федора изменилась, он написал под диктовку капитана рапорт о переводе в особый отдел, который, через некоторое время, его отправил на двухлетние курсы…

Старший лейтенант с большим интересом отнесся к истории прошедшей с группой Баталова в рейде. Расспрашивал до мелочей, объясняя свой интерес, чтобы правильно объяснить руководству действия разведгруппы десантников в районе Черной горы.

- И так, после того, как вы разрешили своим солдатам Якубу Рахмонову с Юсуфом Мухаммадиевым отправиться на происходившие молитвы - намаз, проходившие во вражеских точках – в наблюдательном и опорном пунктах моджахедов, вы за них были спокойны? У вас, Виктор Сергеевич, не возникало мысли о том, что они могут остаться там, и более того, сообщить душманам о местонахождении вашего отряда?

- Да, у меня другой мысли…

- Минуточку, минуточку, - перебил командира разведвзвода «особист», - я не договорил. Научитесь выслушивать, Виктор Сергеевич. - И так я хотел спросить о том, что были ли вы уверенными в этих людях. Как хорошо вы их знали?

Услышав этот вопрос, Баталов невольно задумался. Вроде и простой, на который можно тут же ответить, что другой мысли у него и не было. Но после двух дней бесед с Федором Федоровичем он понял, что это довольно-таки непростой человек, каким кажется на первый взгляд. И в каждом вопросе, несмотря на то, каким бы он не был простым, в последующем ответе этот офицер находил много «подводных камней», затевая которые, «судно» Баталова не раз «пробивало» свои борта и «тонуло».

Вот и сейчас прозвучавший вопрос был с каким-то подвохом. Как ответить на него? Знал ли он, Баталов, Юсуфа Мухаммадиева? Конечно знал, хоть он и служил в соседнем взводе, но из-за того, что он был таджиком и хорошо владел местные языками - дари, фарси - афганских таджиков, хазарейцев, чараймаков и некоторых других этнических групп, благодаря чему он и пытался выпросить этого солдата в свою группу. Зачем(?), всем понятно, чтобы допрашивать взятых в плен моджахедов.
Без такой поддержки, несмотря на то, что он - зряч, на самом деле был слеп и глух. И благодаря помощи Мухаммадиева в следующих рейдах, высоко оценил его помощь, представив солдата к награде – медали «За отвагу».
Так что он его знал, как человека хорошего, исполнительного бойца. На уровне командир – подчиненный.

- Вот видите, Виктор Сергеевич, начинаете сомневаться. Несколько слов вы можете сказать о Юсуфе Мухаммадиеве, но не больше. Просто, как командир о подчиненном.

«Прямо читает мои мысли», - с трудом глотнув слюну, подумал Баталов.

- Соглашаетесь? Вижу, что да. А вот вы совершенно не знаете, кто такие солдаты, как Ильяс Шарипов, Амир Джаноб, Якуб Рахмонов, Малик Махмудзода. Или знаете?
Виктор покачал головой. И после затянувшейся на несколько секунд тишины, в свою защиту, сказал:

- Извините, товарищ старший лейтенант, можно?

- Да, да, - отодвинув от себя общую тетрадь с записями, Федорцов посмотрел в глаза Баталова. – Слушаю вас.

- Ну а расстрел этого, как его, душмана Курбодина, стрелка ПЗРК своими, это не доказательства тому, что Якуб Рахмонов, как обещал, расстрелять…

- Минуточку, минуточку, товарищ гвардии старший лейтенант, прошу не торопиться и не выдавать мне всю информацию с нарушением происходивших действий, - наставительно сказал «особист». – Во-первых, этого стрелка звали Курбониддин, а не Курбодин. Во-вторых, перед вами какая стояла задача?

- Провести разведку, узнать расположение противника, его огневых точек, засад.

- Ну, пусть будет так, - глубоко вздохнул Федорцов. – Но не забудьте, что там, - показал он рукой вверх, - перед теми, кто вас будет расспрашивать о действиях на Черной горе, вам придется четко отвечать на каждый заданный вопрос, к чему я и приучаю вас сейчас. Вы поймите, моя задача, вам помочь разобраться в той ситуации, которая произошла несколько дней назад.

И так, продолжу с того, с чего начал. Если первое, нужно точно отвечать на вопросы, не нарушая документальности их, - снова, как бы ставя ударение «особист» поднял руку вверх, - то есть, говоря о том, как называется тот документ, по которому оформлялись ваши организационные действия в разведывательном рейде, точность их постановки, вплоть до знаков препинания. Понимаете, о чем я вам говорю. Иначе любой ваш рассказ следователь может повернуть так, как ему будет…, как он понял. Поймите!

И никто не говорит, что это будет сделано в вашу защиту.

Продолжим. Если смотреть записи из предыдущего допроса одного из ваших подчиненных, то вы, товарищ гвардии старший лейтенант, вообще не знали своих солдАт, - поставив ударение на последней гласной букве, старший лейтенант посмотрел в глаза Баталову. 

- Исаков что ли? – сорвался допрашиваемый.

- Виктор Сергеевич, не заставляйте меня вам в очередной раз напоминать, чтобы не перебивали меня.

Баталов поднял над столом обе ладони, прося этим жестом извинения.

- Да, это слова вашего заместителя, младшего сержанта Константина Ивановича Ивакова.

- Так он уже не мой заместитель! – заново сорвался Баталов.

- Ну, как хотите, - опустил глаза на связанную синими тесемками светло-серую папку, на которой большим жирным шрифтом было напечатано «Дело №».

- Извините, пожалуйста, товарищ гвардии старший лейтенант. Это от нервов все.

- Выпейте чаю и успокойтесь, - снова в голосе «особиста» услышались мягкие нотки.
«Вот сила у человека!», -  невольно шепотом прочитал свою мысль Баталов.

- Рад, что вы так думаете, - сказал Федорцов. – Но, поймите, именно высказывания этого человека могут поменять мнение представителей военного суда в вашей честности, в патриотизме, как и в психологической уравновешенности.

Виктор чуть приоткрыл рот, пытаясь глубже вдохнуть в себя, пусть и горячий, спертый разными запахами – пота, чая, неприятного запаха, идущего от несколько дней нестиранных носков, и самой формы. Но его и без того сильно бьющегося в груди сердца, не хватало кислорода, и оно, с огромной силой, которой еще обладало, большим и большим напором пускало в свои сосуды кровь из организма хозяина.

Но Виктору уже было все-равно, что с ним будет даже через несколько последующих минут. В мозгах все перемешалось. Он уже просто не успевал прокручивать в них новые десятки поступавшей информации, не говоря уже о той, которой его в течении третьих суток постоянно напичкивал особист.

Хотелось только одного, отвлечься от всего и, в течение хотя бы одной минуты, ни о чем не думать.

 - «Я не раз говорил своему командиру гвардии старшему лейтенанту Баталову о том, что гвардии ефрейтор Иваков говорил своим сослуживцам о желании убить меня», - прочитав запись, сделанную на одном из десятков листов, уложенных стопкой в папку «Дело №», Федорцов посмотрел на Баталова. - Так было, Виктор Сергеевич? И вы это могли допустить? А ведь по-другому и мы не можем отнестись к сложившейся полгода назад ситуации в вашем взводе. Я еще не читал вам высказывания по этому поводу и других сослуживцев Ивакова, в том числе и ваших…