Ирина

Повинуясь установленному распорядку без четверти одиннадцать наша компания заняла очередь в киоск, торгующий портвейном на набережной у причального мостика.
Я уже писал, что портвейн - не просто алкогольный напиток, а философ-собеседник, к встрече с которым надо подготовиться и не отвлекаться на окружающее. Вместе со мной в очереди стоят Юра и Витя из Донецка. Витя очень озабочен тем, что отпуск уже подходит к концу, а он все еще не нашел себе подружку, поэтому постоянно сканирует набережную и то и дело периодически восклицает:
- Ты посмотри, какая фемина!
Парень он веселый, открытый и совсем не "озабоченный", но девичьего общества ему все же не хватает.
До открытия киоска остается менее 10 минут. И тут в поле зрения Вити попадает действительно достойный "кадр": длинные белокурые волосы, коротенькая туника, длинные стройные ноги.
- Пойдем, познакомимся, - обращается ко мне Витя, указывая на привлекательную незнакомку.
- Витя, - назидательно отвечаю я ему, - когда я стою в очереди за портвейном, ничто не заставит меня из нее выйти.
- Тогда я подойду, - Витя торопится, боясь упустить такой подходящий случай.
Сказано - сделано. Он недолго о чем-то с ней беседует, и они расходятся. Девушка направляется к пристани, а Витя возвращается к нам.
- Все, - довольно сообщает, - договорился. Она сейчас узнает свой вес и подойдет к нам.
- Портвейн на нее брать? - деловито осведомляюсь я.
- Я не спросил… - задумался Витя.
- Давай возьмем, - заключаю я, - лишним не будет.
Наконец киоск открывается, подходит наша очередь. Мы загружаемся портвейном на всю компанию, включая незнакомку, и располагаемся за стоячим столиком.
И тут показывается она.
- Ну как? Весы не подвели? - начинаю разговор я.
Несмотря на мою внешнюю безучастность, девушку приметил и я. Миловидна, стройна, открыта и, судя по ультракороткой тунике, довольно смела.
Это мне нравится. Но пока еще ничего не означает - девушек с такими параметрами в Коктебеле половина набережной. Поэтому я, как и в детстве, следую наставлению мамы - "не тяни руку, жди, когда тебя спросят" (то есть не проявляй интереса, пока интерес не будет проявлен к тебе).
Это действительно был мой принцип поведения не только с девушками, но и вообще с людьми. Я никогда не предлагал себя - ни девушкам, ни друзьям. Увижу, что интересен, пойду навстречу, нет - пройду стороной.
Разговор продолжает донецкий Витя.
- Это откуда же приехала такая красавица?
- Из Москвы, - отвечает девушка, и я сразу мысленно ставлю галочку.
- А где вы остановились? - продолжает Витя "читать карту", как говорят летчики перед взлетом.
- В соседнем поселке Прибрежное.
- Так это же на автобусе надо ехать! - удивляется Витя. - Как же вы здесь оказались?
- Я приехала поискать здесь своих друзей, - с улыбкой отвечает незнакомка, - здесь их должно быть много, но я пока никого не встретила.
- Как не встретили?! - восклицает Витя. - Вы их уже нашли!
И широким жестом обводит нашу компанию.
- Давайте знакомиться, - предлагает Витя. - Вас как зовут?
- Ирина. А вас? 
- Я Виктор, из Донецка. Это Юра из Тулы, - представляет всех по очереди Витя. - А это Сергей, ваш земляк из Москвы.
Я замечаю, что Ирина ненадолго задержала на мне взгляд и как-то сразу понял, что и она мысленно поставила галочку.
- Ирина, а вы учитесь или работаете? - продолжает "читать карту" Витя.
- Учусь.
- А где? - не унимается Витя.
- В МГУ, - с кокетливой улыбкой отвечает Ирина.
Еще одна галочка.
- А на каком курсе? - теперь уже уточняю я.
- На пятом.
И я на пятом. Мы ровесники. Еще одна галочка. 
- Какой факультет? - спрашиваю я, начиная потихоньку перетаскивать инициативу на себя.
- Экономический, - говорит Ирина и тут же поправляется, - точнее географический, но кафедра экономгеографии.
- А ты где учишься? - теперь уже спрашивает Ирина меня, забыв поинтересоваться у Виктора, чем занимается он.
- В МАИ, и тоже пятый курс.
- Здорово, значит мы с тобой ровесники!
Пока шла процедура знакомства, мы все допили свой портвейн, правда, Ирина поделилась с донецким Виктором.
- Пойдем, погуляем по набережной, - говорю я ей, забыв вдруг о существовании друзей и о том, что я вообще не собирался с ней знакомиться.
И мы пошли, рассказывая друг другу о себе, о родителях, о московских друзьях и знакомых, о любимых местах Москвы. 
Гуляли мы до 10 часов вечера, а в конце августа в Крыму в это время довольно прохладно. Видно было, что Ирине в своей легкой тунике стало зябко, а добираться до поселка, где она жила, далековато. Я сходил в номер, достал свой довольно плотный норвежский свитер и предложил ей, а затем посадил ее на автобус.
Обычно после первого случайного удачного свидания ощущаешь некоторое возбуждение и проигрываешь варианты возможного продолжения. Но в этот раз все было не так. Мне казалось, что я просто встретил старого друга, с которым давно не виделся, проговорил с ним весь день, расстался с добрыми пожеланиями и спокойно переключился на текущие дела, отчетливо понимая, что через какое-то время снова с ним увижусь.
Следующий день я провел как обычно: пляж - преферанс, портвейн - обед, "сухарь" - преферанс.
После полудня слегка разморило и я прилег отдохнуть. Задремал.
Проснулся я от голосов в номере: мой сосед Витя разгововаривал с какой-то девушкой. Открыв глаза я увидел Ирину.
- Привет, - еще полусонный говорю ей. - Ты когда приехала?
- Только что.
- А зачем? - как видно, еще плохо соображая, спрашиваю я.
- Но ты же мне свитер дал, - удивляется Ирина моему вопросу, - я же должна была его вернуть!
Позже она мне рассказала, что именно это ее больше всего удивило и подкупило. Как мог я дать совсем незнакомой девушке свой хороший дорогой свитер, совершенно не будучи уверенным, что она его вернет!
А я и не думал об этом. Меня никогда не заботили материальные аспекты: вернет – хорошо, а нет - тоже хорошо. Значит, «долгими холодными вечерами» ей будет тепло.
Мы снова гуляли по поселку и болтали. На этот раз она захватила уже теплую курточку.
На следующий день Ирина сняла комнатку в Коктебеле, чтобы не уезжать каждый вечер, и я совсем забросил свою мужскую компанию.

На южной стороне нашей "крыши" отдыхала новобрачная пара, проводившая свой медовый месяц. Молодые красивые ребята, они выделялись среди других отдыхающих. Но что-то необычное было в их поведении между собой.
От молодоженов все ожидают безмятежного счастья и переполняющей их радости от взаимной близости. А в этой паре девушка постоянно стремилась продемонстрировать свою независимость от спутника жизни. Ее муж был скромен и благовоспитан, но она непременно находила какую-нибудь причину, чтобы проявить свое недовольство. В результате они досрочно прервали свой отпуск и уехали, освободив свою комнату.
Администратором в нашем корпусе была молодая симпатичная женщина, с которой я иногда болтал по вечерам. Я договорился с ней, что мы с Ириной займем эту комнату - все равно же она будет пустовать до конца заезда.
Так мы поселились вместе, и расставаться нам уже не было необходимости.
В отличие от молодоженов мы были счастливы и споров между нами не возникало.
Еще в первый день нашего знакомства я надел на себя маску "мачо", который повелевает, а Ирина мне подыграла, надев маску "наложницы", беспрекословно исполняющей все указания своего повелителя.
Как-то мы с Ириной пошли в уже упоминавшееся мной кафе "Незабудка", где единственным блюдом были вкуснейшие цыплята-табака. Пришли, заняли очередь. Когда стали приближаться к раздаче, я сказал, что пойду возьму "сухарика" в соседнем киоске и займу столик. Ирина осталась в очереди за цыплятами.
Когда она уже забирала цыплят, молодые ребята, стоявшие за ней, заметили:
- Если бы Вы были нашей девушкой, то Вам не пришлось бы стоять в очереди за цыплятами.
На что Ирина ответила:
- Вот потому я и не ваша девушка!
О чем с удовольствием рассказала мне, когда принесла цыплят.
Я понял, что выбрал правильную тактику. Я сразу представил, что до меня все, кто с ней знакомился, хотели выглядеть галантными кавалерами (в том числе и ее университетский друг с геологического факультета из ученой семьи, о котором она мне успела рассказать). И тем самым не давали ей проявить внутренне присущее женщине чувство заботы. Вот я и решил предоставить ей такую возможность. Ирине это понравилось.
Прошла всего неделя нашей, можно сказать, совместной жизни, когда я вдруг понял: "Вот она, жена!"
Мы не объяснялись друг другу в любви, не рассказывали о наших чувствах, а просто ощущали какую-то удивительную полную совместимость - во взглядах, в предпочтениях, в оценках. Мы подыгрывали друг другу, прекрасно понимая без слов, чего бы каждому из нас хотелось.

Как-то мы собрались навестить домик Александра Грина в Старом Крыму и спрятанный в лесу старый полуразвалившийся армянский монастырь. Пришлось долго идти по пыльной дороге. Ирина устала, а я, подчиняясь своему, непонятно откуда взявшемуся упрямству, не сбавлял темпа.
Она просила остановиться, чтобы отдохнуть, но я все шел и шел, не обращая внимания на ее просьбы. В конце концов, обидевшись, Ирина сказала, что дальше не пойдет. Вот тогда я остановился, подошел к ней и сказал:
- Когда вернемся в Москву, поженимся.
На мои слова, произнесенные вполне серьезным тоном, она не прореагировала. Ни улыбки, ни шутки – «да врешь ты все». Она устала и хотела плакать от обиды на меня, который заставлял ее идти. Но меня это не огорчило. Слова, родившиеся у меня самопроизвольно, без какой-либо подготовки или длительного осмысления, мне самому сказали о том, что решение принято и будет исполнено.
Конечно, я дал ей отдохнуть. Но немного.
Ирина была отходчива, и после отдыха сразу повеселела. Про мои слова она ни разу не вспомнила. Видимо, решила, что и произнес я их только для того, чтобы ее вздбодрить.
Наконец мы добрались до  домика Грина, но в этот день он оказался закрыт. Домик находился в глубине огороженного невысоким забором участка.
- Давай хоть посмотрим через окошко, что там внутри, - предложила Ирина.
- Как же мы посмотрим, если калитка закрыта, - удивился я.
- Да легко, - ответила моя подруга, быстро перемахнула через забор и пошла к домику.
- Потом мне расскажешь, что там увидела, - напутствовал я ее.
Мне было лениво лезть через забор, но ее смелость меня позабавила.
Вообще Ирка была смелой и даже отчаянной девушкой, в чем я впоследствии не раз убеждался. Но были случаи, когда какой-нибудь пустяк вызывал у нее непреодолимый страх.
В том же армянском монастыре  Сурб-Хач, который в то время был совсем заброшенным, произошел интересный эпизод.
Чтобы попасть в храм, нам пришлось проползти на животе в узкое оконце, через которое вылезти уже не могли, точнее, не захотели снова ползти на животе. Осмотрев храм, мы нашли выход со второго этажа на его крышу. С нее можно было спрыгнуть на стену монастыря, до которой было чуть более полутора метров. Ширина стены была почти метр. Правда, и с одной и с другой стороны до земли было более четырех метров.
Я спрыгнул на стену и протянул руки к Ирине.
- Давай, прыгай. Я поймаю, - пошутил я.
Чего там ловить, если до стены полтора метра?
Но Ирка вдруг испугалась.
- Я не спрыгну, - тихо сказала она.
Я не поверил: обычно такая смелая, а тут испугалась. Но тут же вспомнил себя в отрочестве, почти в такой же ситуации, когда мой друг Женька, можно сказать, меня спас.
Надо что-то делать, обратного пути у нее нет: чтобы выбраться на крышу, я ее подсаживал. Значит, надо спускаться здесь.
- Знаешь, что, - говорю я Ирке, - ты садись на крышу и свесь ноги, а я тебя сниму.
- Ты меня не удержишь, - возражает она, - и мы свалимся со стены!
- Как это, не удержу? - нарочито бодро восклицаю я. - Разве я не поднимал тебя раньше?
Ирка осторожно садится на крышу и сползает к самому краю. Потихоньку свешивает ноги, а сама откидывается назад.
- Нет, подруга, - говорю я ей, - так не пойдет. Как же я тебя подниму, если ты разляжешься на крыше? Давай, наклоняйся ко мне.
Ирка, зажмурившись, наклоняется. Я подхватываю ее под мышки и бережно ставлю на стену. Крепко обняв меня за шею, она потихоньку открывает глаза и смотрит вниз.
- Не смотри, - говорю я ей. - Здесь широко. Дойдем до угла стены - там она наполовину разрушена, и спустимся вниз.
Домой мы вернулись усталые, но довольные. Впечатлений было много.      
 
Коктебель, как и все крымские поселки, обладает своими примечательными особенностями - и в архитектуре, и в истории, и в традициях, и в особой ментальности его отдыхающих. Притяжение дома Волошина и связанных с ним обитателей привлекает сюда многих москвичей, в том числе поэтов и кинематографистов.
Как-то вечером, выйдя на променад перед домом Волошина, мы увидели десяток отдыхающих, собравшихся вокруг какого-то чтеца.
Подойдя ближе, мы опознали в сидящем на лавочке человеке в шортах и черных лаковых туфлях, надетых на веселенькие светлые носки, популярного поэта Евгения Евтушенко. Вокруг стояли любители его стихов, а те, кто помоложе, сидели перед ним на набережной, ловя каждое слово своего любимца.  Присоединяться к его аудитории нам не хотелось, и мы прошли мимо - гулять в сторону Кара-Дага.   

Была одна забавная традиция в Коктебеле. В десять или половине одиннадцатого вечера  на пляже появлялись молодые люди, в основном девушки, сбрасывали с себя всю одежду и в тусклом свете фонарей на набережной со смехом и повизгиванием погружались в пену морскую.
"Родоначальником коктебельского нудизма был писатель Максимилиан Волошин. Открыть такой пляж без запретов было именно его гениальной идеей. Он даже издал сборник стихов под названием «Блики. Нагота», в котором воспевал натуризм. Друзья поэта, весь цвет русской культуры, приезжали к нему в Коктебель, где купались нагишом, в обществе натурщиц и наиболее раскованных спутниц представителей коктебельского бомонда."
(https://criticessa.livejournal.com/677444.html)
Эти ночные морские купания веселили и возбуждали молодых людей, доставляя не меньшую радость наблюдающим за ними с набережной. Иногда в них принимала участие и Ирина, а я ждал ее с распахнутым халатиком на берегу.
Еще одна коктебельская традиция - процедуры с обмазыванием голубой глиной.
В Коктебеле на берегу есть места, где можно было добыть голубую глину - крымский кил.
 Каждый отдыхающий, отыскав выход этой глины, мог набрать в купальную шапочку или просто в ладони горсть глины и развести ее в морской воде, предварительно сделав для этого лунку. Полученной жижей обычно намазывали все тело, а потом полчаса-час жарились на солнце, чтобы глина высохла и впитала в себя все непотребствие человеческого тела.   

Кил – голубая глина, (земляное мыло), с тюркского (шерсть, волосы) известна в Крыму с древности.Светло-серая, голубоватая или зеленовато серая на вид.  Легко крошится в сухом состоянии, мылкая на ощупь, в воде разбухает. Ее использовали для обезжиривания овечьей шерсти, для мытья волос, тела и рук, для стирки белья, отбеливали ткани, смягчали воду, осветляли вино, фруктовые соки и растительное масло, использовали в лечебных и косметических  целях...
Кил имеет удивительную способность поглощать жир,  воду и красители. Ее научное название Бентонитовая, (по форту Бентон в США, где она впервые была обнаружена и изучена).
Голубая или бентонитовая глина не обычного – осадочного происхождения, а особого - вулканического происхождения, это пепел древних вулканов, извержение которых происходило в Крыму  70 – миллионов лет назад.
Решили и мы с Иркой проделать эту процедуру.
Наковыряли побольше глины и пошли по берегу в сторону Тихой бухты, подальше от лишних глаз: раздеваться ведь надо донага, чтобы глина подействовала. Шутка, конечно.
Нашли тихое место, развели глину, разделись, намазались. Как и положено, полчаса мы сохли на солнце. Многие знают, что когда глина высыхает, тело становится сизо-серым, как персонажи "Аватара". Наверное, их тоже этой глиной мазали…
Пока мы купались, к нашей лунке на берегу подошел молодой человек и не обращая внимания на нашу одежду, устроился около лунки и стал себя намазывать.
От такой наглости мы даже слегка опешили.
- Как же я выйду? - забеспокоилась Ирина.
- Да не бери в голову, - отвечаю я. - Он сейчас намажется и уйдет. Нам-то глина уже не нужна.
Однако не тут-то было. Молодой человек намылил себе голову и встал около лунки, подставляя физиономию солнцу, с явным намерением оставаться там до полного высыхания.
Это уже было слишком.
- Ну ты! - окликнул я его, выйдя из воды по пояс. - Не видишь, что это чужая лунка?
- Ой, а я что, вам меша-а-а-ю? - необычно кокетливо растягивая слова, протянул он.
В то время мы не были такими просвещенными, как сегодня, поэтому его поведения я тогда не понял.
- Пошел вон отсюда! - невежливо порекомендовал я ему.
- Ой, какой Вы гру-у-убый… - обиженно отреагировал довольно здоровый парень. - Да у-уйду я, у-уйду, если я Вам меша-а-аю.
Он набрал в шапочку нашей глины и пошел дальше по берегу.
Мы вышли на берег, но так и не поняли, что он просто хотел присоединиться к нашей компании.

Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончился и наш отпуск.
Мы хорошо провели время и израсходовали все деньги, оставив только на дорогу до Феодосии. Даже в голову не пришло, что надо бы отблагодарить администратора, которая предоставила нам такие прекрасные условия для проживания.
В день отъезда мы об этом вспомнили, но денег уже не было. Стыдно, конечно… Чтобы не показываться ей на глаза, изобретательный юношеский ум нашел выход.
Мы попросили моего соседа Юру вынести к автобусной остановке наши вещи, а сами решили спуститься с «крыши», с пятого этажа, по пожарной лестнице. Да, ума нам было не занимать!
Поначалу спуск был вполне благополучный, но последние пять перекладин были намазаны тавотом, или солидолом. Администрация делала это для того, чтобы отдыхающие, не успевшие войти в корпус до одиннадцати часов вечера, не пользовались пожарной лестницей. Мне приходилось попадать в корпус после отбоя, но я залезал по водосточной трубе и потому не знал об этой пакости администрации. Слава богу, мы не сорвались, но перепачкались изрядно.
Подойдя к остановке, куда Юра принес наши вещи, мы переоделись и были готовы к отъезду.
Между тем из-за всех наших приключений мы опоздали, а автобус не стал ждать. Если дожидаться следующего, можно не успеть на поезд. Надо ловить машину.
В то время и в том месте это было большой проблемой. Такси были редкостью и приезжали в основном в первой половине дня, когда привозили людей с поезда. Свободных частников практически тоже не было. Мы готовы были добираться на чем угодно, хоть на грузовике или тракторе.
Как видно, бог все-таки есть: на мою поднятую руку остановилась "Скорая помощь" - белая с красным крестом "волга-универсал", которая согласилась нас подвезти, – и даже дешевле, чем на такси. (Такси стоило 2 руб. 30 коп., а нас подвезли за полтора рубля.)
Довольные, что успели, мы обменяли свои купейные билеты на плацкарт и запаслись праздничным ужином в виде портвейна и закуски.
Поездка в плацкарте, кажется, даже без постельного белья, оставила глубокие впечатления.
Ирину в Москве встречал папа, Владимир Иванович, и очень удивился, почему она выходит не из своего вагона.
- А я перед Москвой перешла к знакомым ребятам в их вагон, - быстро сообразила она.
Да уж, что-что, а врать мы умели!