Гримасы рыночной любви. Похороны отменяются

Похороны… отменяются
Нервы были напряжены до предела. Я реагировал на каждый звук и шорох. Внезапно раздался резкий стук в дверь. Я немного растерялся. Оказалось, что это был мой двоюродный брат Витя с женой. Он уговорил меня оставить дом и ехать спать в квартиру в Берёзках. Я его послушал. Было около одиннадцати часов вечера.
Мне повезло, что на другой день, в понедельник, вернулись из поездки в колонию тётя Лида и её дочь Таня, моя сестра. Все включились в работу. Было довольно жарко. Я настоял, чтобы много не готовили, так как после первых похорон осталось очень много еды.
На механическом заводе, где мне изготовили крест, я встретился с Оксаной и её мужем. Пончику сделали здесь какую-то железяку к его японской малолитражке. Машина была до того уникальной, что запчастей к ней нигде практически не было. Оксана сидела рядом с муженьком на переднем сиденье и была, так сказать, его штурманом. Водил толстяк машину плохо да и зрение имел неважное. Без жены он не рисковал выезжать. Увидев меня, Оксана радостно заулыбалась и помахала мне рукой. Я показал ей кивком головы на крест. Она спросила, что случилось? Я объяснил. Оксана тут же захотела мне помочь, и вскоре Пончик привёз её ко мне на Абрикосовую. Мне было приятно её сочувствие. Чужой человек, а хочет помочь. Я ещё больше её зауважал. Пришёл помогать и мой друг Борис. Хорошо также, что предприятие, на котором работала в последнее время мать кассиром, а после завскладом, выделило грузовую машину.
Возникли непредвиденные трудности. В районной поликлинике мне сказали, что надо в обязательном порядке сделать вскрытие тела матери, иначе не дадут справку о смерти. Делать было нечего. Надо было везти мать на вскрытие. Был уже вторник. Жара по-прежнему стояла невыносимая. Мать держать дальше уже было нельзя. И тут я столкнулся с врачебным рэкетом. Со мной в больницу поехали Оксана и Борис. Там мне заявили, что у них нет специалиста, который может делать вскрытие, а тот, что есть, не будет делать, потому что не его смена(?). Я хотел уже хоронить мать без всякого вскрытия, взяв всю ответственность на себя, но внезапно второй врач смилостивился. Он заявил, что сможет сделать вскрытие, и замялся … Я дал ему требуемую сумму (тогда она составляла 30 грн. или 15 долларов).
В морге и возле него был невыносимый трупный запах. Примерно через полчаса врач закончил вскрытие. Я дал другую одежду, чтобы мать переодели. Думаю, что, скорее всего, никакого вскрытия не было. Был обыкновенный «наезд». От трупного запаха меня мутило, и тогда работница морга попросила купить меня уксус. С тех пор, если я где-то слышу запах уксуса, то всегда вспоминаю мать. Вскоре работница морга переодела мать и вынесла мне золотые серёжки, которые с неё сняла. Я совсем о них забыл. Мне было не до серёжек. Я поблагодарил женщину за честность и дал ей 5 грн. Кажется, все проблемы были решены. Мать можно было хоронить.
В церкви мне сказали, что в кассу платить не надо. Я немного удивился этому коммунизму, но мне объяснили, что лучше дать батюшке и певчим дома, а то с них требуют платить налоги. И я вспомнил Остапа Бендера: «А, овёс нынче дорог». А жара всё усиливалась. К матери уже невозможно было подойти. После прихода батюшки весь ковёр в комнате при отпевании залили свечным нагаром, который я месяц не мог вычистить, хотя впоследствии и узнал простой способ. Вика так и не осчастливила меня своим приходом на похороны. Тётя Лида дала три литра самогона. На этом помощь родственников закончилась. Я был на них не в обиде. Разве деньгами можно измерить человеческое горе? Главное, чтобы кто-то был рядом и вовремя подставил своё плечо, в которое можно было уткнуться, чтобы смягчить свою боль…
Мы понесли мать на кладбище. Я шёл сзади катафалка и думал о том, что теперь остался на белом свете один…