Мертвые не умеют каяться

( Из романа  Вирус бесконечности )
 
                «Порой убить человека – значит оказать ему услугу»

                (Грэм Грин, «Тихий американец»)

Их корабль-отель с верхней палубой, где размещался ресторан и танцпол, скользил по ночному Потомаку – реке, превращавшей ночной Вашингтон в сказочный город.
Вдоль берегов тянулись красивые здания, величественные и безмолвные, такие как Культурный центр имени Кеннеди. Но через полчаса по берегам начали выстраиваться особняки с разноцветной подсветкой и освещёнными зелеными лужайками. В тех красивых домах обитали конгрессмены и политики, решавшие судьбы мира, сидя в кожаных креслах Белого Дома или Конгресса (а по выходным играя в гольф или скользя на остроносых байдарках по тёмной поверхности реки). Всё дышало сытостью и солидностью: здесь люди никуда не спешили. Тут находился их центр всего земного шара.
На палубе играл джаз-оркестр, а за белыми столиками плавучего ресторана сидели красивые мужчины в дорогих костюмах и женщины в вечерних чёрных платьях.
– Конечно, коммуняки загнули! – возмущался Андерсон. – Пятьсот миллионов в качестве цены дружбы?! Явный перебор!
Андерсон, по кличке «Седой Джо», сидел в удобном кресле на мягкой велюровой подушечке и вилкой перебирал у себя в тарелке маленькие кусочки морского окуня. Накалывал осторожно кусочек, макал его в соус и затем с наслаждением запускал в губастый рот. Несмотря на седину и возраст, казалось, он ещё полон сил и тяги к удовольствиям жизни.
– Здесь, конечно, не та кухня, что в Гонконге. Но шампанское – даже очень приличное!
Андерсон казался довольным жизнью, что чувствовалось в каждом его жесте и даже манере говорить – категорично, не допуская возражений и сомнений.
…Джин надела красное платье, подчеркнув его яркий цвет большой нитью белого жемчуга на шее. В ушах красовались жемчужины в виде двух больших шариков правильной формы.
Обычно так не принято одеваться в Вашингтоне – видимо, потому мужчины на палубе и бросали непроизвольные взгляды в её сторону, стараясь получше разглядеть экзотическую красивую женщину (стоящую рядом с седым стариком в чёрном итальянском костюме и золотым перстнем на мизинце).
– Надеюсь, ты же не восприняла всерьёз его предложение? – Андерсон замер на секунду с вилкой в руке, внимательно глядя в глаза Джин.
– Не переживай: конечно, нет! Тем более, сам говоришь: сейчас все наши деньги вложены в акции американских компаний. А они сильно просели. Нужно подождать хотя пару месяцев, правильно поняла?
– Так и есть Джин, так и есть. Мы не можем вынуть все деньги разом из нашего портфеля, а то возникнут большие потери. И главное: сейчас же ничего не знаем о судьбе твоего мужа. Как бы он посмотрел на подобные предложения? И тут тоже имеется большой вопрос: как принимать столь важные решения без его одобрения?
Он лениво поднял пустой бокал и покрутил им в воздухе. К их столику тут же подошёл смуглый афроамериканец в белом костюме с бабочкой. Официант поклонился и вынул бутылку шампанского из серебряного ведёрка со льдом. Сначала, обойдя Джин, налил золотистую жидкость с пузырями в её фужер, а затем наполнил поднятый бокал Седого Джо.
– За тебя Джин, самую красивую женщину в городе! – Андерсон сегодня выглядел излишне говорливым, всем своим видом демонстрируя собственную заботу и участие в судьбе гостьи из Гонконга.
Джин улыбнулась и поднесла бокал к губам.
– Знаешь, Джин, здесь очень красивые каюты-номера: совсем как в пятизвездочном отеле. У меня снят здесь персональный номер на веки вечные. Знаешь ли, люблю прогулки под ночным небом. Может, спустимся ко мне? Выпьем там по чашечке кофе со сладким ликёром?
– Хорошо, а то мне здесь, на палубе, действительно немного зябко.
Они встали и, пройдя мимо джазового оркестра, стали спускаться вниз, (держась за перила лестницы, ведущей на этаж ниже плавучего ресторана-корабля).
Фешенебельная каюта, что снимал на весь год Седой Джо, действительно запоминала президентские апартаменты пятизвёздочного Отеля. Андерсон жил в Вашингтоне действительно на широкую ногу, ни в чём себе не отказывая: разъезжал по городу на дорогом Кадиллаке, обедал в самых дорогих ресторанах, постоянно крутясь среди политиков и конгрессменов. И даже такая мелочь – иметь снятые на весь год президентские апартаменты в плавучем отеле-ресторане!
Они сели в бархатные кресла и сразу же полилась приятная музыка, а освещение вдруг стало медленно уменьшаться. Вскоре осталась лишь бледная голубая подсветка под картинами с видами ночного Вашингтона, развешанными по стенам.
– Я давно хотел сказать тебе Джин… Знаешь, твой муж, несмотря на всё огромное к нему уважение, никогда не ценил тебя! Как ты того заслуживаешь! – он приблизился к ней. – А теперь представь невозможное: вдруг с ним что-то случиться? Просто вдруг пойми меня правильно. Ты же останешься совсем одна в огромном жестоком мире!
Он взял её за руку. Седой Джо заметно захмелел от выпитого шампанского. А скорее – от близости красивой женщины. От неё исходил аромат Азии и такая бездонная нежность, что его всё сильнее и сильнее охватывало нетерпение. Казалось, ещё мгновение – и он, сметая все преграды, бросится вперёд и силой овладеет ею…
Джин смотрела в его глаза с красными паутинками на белках и почему-то вспомнила, как когда-то, много лет назад, её вёз к себе будущий муж. Как она тряслась всем телом – понимая, что сейчас происходит. А главное – что с ней может случиться, когда наступит утро. Она испытывала тогда страх, боль и унижение, что навсегда остались глубоко внутри неё.
В сущности, её муж (тот единственный мужчина, кого она знала долгие годы) являл собой обыкновенного гангстера. Как всякий азиат и бандит, он считал на женщин всего лишь престижной вещью: что можно использовать, когда необходимо, и выкинуть, когда надобность в ней отпадает.
Только ум Джин и природное жизнелюбие сыграли с ним злую шутку: он сам скоро оказался в той сладкой ловушке из объятий и нежных слов. Практически – в полной зависимости от её ума и умения предвидеть любые трудности и неприятности.
Только благодаря ей он сегодня остаётся в живых! Но таких вещей не понимает стареющий Андерсон – представитель Триады в сытой Америке. Привыкший всё, что ему нравится, не раздумывая покупать для собственных утех. И вот сейчас он, расширяя ноздри вдыхает аромат её духов, раздевает её взглядом (несмотря на то, что Джин уже давно вышла из молодого цветущего возраста). Но она ему нужна – как очередной, но самый дорогой трофей.
«За что он так ненавидит моего мужа?» – вдруг подумала она.
– Ты что-то говорил о сборе боссов всех кланов? – Госпожа Джи опустила глаза, взяв пальцами дужку маленькой кофейной чашечки.
– Разве такое говорил? – он немного отшатнулся в сторону, словно получив лёгкий удар под дых.
– Ах да, все кланы Триады завтра собираются в Макао. Но тебе нет нужды туда лететь. Что делать красивой даме на очередной коллективной пьянке мужиков, давно не видевших друг друга?
– Ты серьёзно, Джо? –  Джин сделала удивлённое лицо. –  Люди, готовые глотки перегрызть друг другу собираются только для того, чтобы вместе попьянствовать и поиграть в казино с проститутками?
– Да брось! – он встал, подошёл к барной стойке и налил себе виски в гранёный хрустальный бокал, бросив туда предварительно пару кубиков льда. – Да, представь: так тоже бывает. Они, учитывая, что нет вестей от твоего мужа, хотят понять: что их всех теперь ожидает дальше. И кто будет главным арбитром.
– И кто же? – глаза женщины выглядели выжидающе-спокойными.
– Они все обратились ко мне. Других кандидатур и не предлагалось! Но я ничего не ответил: хотел посоветоваться с твоим мужем. Хотя от него сейчас нет никаких вестей, потому я сейчас нахожусь в некотором затруднении.
В последних словах прозвучала грусть, правда наигранная.
– Мне надо выйти, покрасить губы… – сказала Госпожа Джи, вставая. – Налей мне чего-нибудь согреться!
– Может, Мартини?
– Можно и его...
А когда он отошёл к барной стойке и стал возиться с напитками, Джин резким движением отстегнула правую серёжку и нажала мизерную кнопку на креплении массивной жемчужины. Та раскрылась и Джин капнула каплю жидкости, что содержалась в её сережке – в стакан, откуда пил Андерсон. Через секунду серёжка уже вернулась на прежнее место, а Госпожа Джи направилась к ванной комнате, чтобы «поправить причёску».
Только оставшись одной и открыв кран с водой, она ощутила лёгкое покачивание корпуса судна и работу невидимых мощных моторов – где-то в самом сердце корабля-отеля.
…Почему она вспомнила свою несчастную мать? Именно сейчас, в эту самую минуту? Когда смотрела на себя в зеркало и видела лицо женщины, преступающей ту невидимую черту, после чего жизнь навсегда распадается на две половины. Но, видит бог, её вынудили так поступить: во имя мужа. Хотя, прежде всего, конечно – для себя самой и памяти несчастного сына. Джин не могла вернуться обратно в непробудную бедность и унижение. И она (именно она, а никто иной!) теперь просто обязана отомстить за смерть любимого сына – для чего стать сильной, коварной и хитрой…
Когда она вернулась в зал, Седой Джо сидел в странной позе, пытаясь расстегнуть верхнюю пуговицу белой рубашки. Но пальцы не слушались его.
Его костюм валялся рядом: успел скинуть. Но на большее у бедняги Андерсона просто уже не хватило сил.
– Мне плохо… – простонал его голос. Седой Джо с мольбой глядел на женщину.
– А как ты хотел? Чтобы стало хорошо, когда умираешь? С чего бы вдруг… – равнодушно отозвалась Джин.
– Ты меня отравила?! – его глаза округлились и стали наливаться кровью. – Змея, за что?!
Дальше Андерсон говорить не мог: дыхание стало прерываться, и он начал судорожно хвататься за горло.
– На кого работаешь, Джо? У меня сейчас только один вопрос!
И она ловким движением сняла вторую серёжку с массивной жемчужиной.
– Ты испробовал яд кобры, что заботливо приготовила служанка. А вот тут находится антидот! – и показала жемчужину. – Скажи, на кого работаешь! Тогда получишь противоядие. А потом мы помиримся и всё забудем, как плохой сон. Ну, как?
Лицо Андерсона стало покрываться красными пятнами, всё его тело била дикая судорога.
– Я тут не при чём... Всё придумали чёртовы китайцы…
– Так ты работаешь на коммунистов? И давно? Подтверди. У тебя осталось очень мало времени! – и она покачала жемчужиной перед лицом Джо, что на глазах становилось матово-серого цвета.
–Здесь! – и он пальцем ткнул в лацкан костюма.
Больше он говорить не мог.
Джин только ей одной известным движением раскрыла жемчужину и капнула жидкость в другой стакан с водой.
Андерсон, трясущейся рукой взял стакан и выпил его посиневшими губами до дна. Казалось на секунду он испытал облегчение. Но внезапно его глаза стали закатываться.
– Мне хуже! – прошептали его губы.
– Конечно, Джо… – с усмешкой сказала женщина. – Во втором стакане ведь тоже находился яд, только уже в два раза опасней. И после него тебе уж точно не выжить никогда!
Она нагнулась к распластанному телу и посмотрела в остекленевшие глаза.
Слова потеряли всякий смысл, как только тело (что ещё совсем недавно радовалось жизни) замерло в неестественной позе – можно подумать, что человека разбил сердечный паралич.
Джин подняла костюм Старого Джо и вынула из причёски тонкую спицу с белой жемчужиной вместо ручки. Это оказалось тонкое как бритва лезвие, которым она, как скальпелем, вспорола лацкан костюма умолкнувшего собеседника. Там оказалась маленькая книжечка с вклеенной фотографией Андерсона. Но на фото он выглядел совсем молодым. Из документа следовало, что её предъявитель является кадровым сотрудником спецслужб Китайской Народной Республики.
Но она непроизвольно нащупала уплотнение и на другом лацкане. Поэтому осторожно вспорола и его. Там лежало другое удостоверение с вклеенной фотографией: всё того же Седого Джо, но только намного старше и в галстуке и рубашке. Удостоверение гласило: его предъявитель является штатным агентом ФБР.
– Вот же чёрт! – прошептала Джин.
Она резко поднялась, предварительно положив в маленькую сумочку оба документа, и, на секунду задержавшись над трупом, двумя пальцами вынула из переднего кармана рубашки маленький листок с телефонным номером, что Андерсон положил себе после переговоров с лидером красного Китая. Чашку из-под кофе тщательно протёрла салфеткой и поставила опять на столик.
В дверь осторожно постучали. На пороге стояла служанка и два коренастых китайца, одетых в серую спецодежду, в какую обычно облачаются носильщики на железнодорожных вокзалах.
– Вот документы! – сказала служанка, показывая Джин документы в пластиковой упаковке. – Здесь справка о смерти от сердечной недостаточности и разрешение вывезти тело умершего на его историческую родину, в Гонконг. Гроб тоже куплен – вот квитанция.
Джин кивнула и вышла в пустой коридор. Ей хотелось поскорее на воздух.
Служанка задержалась на минуту, внимательно осмотрев помещение. Видимо, осталась довольна увиденным, поэтому взмахом руки дала команду молодым людям паковать тело в чёрный плотный материал, обычно используемый для транспортировки людских трупов на длительные расстояния. Корабль дёрнулся ещё раз и замер у причала.
…На ночном небе светились звёзды, отражаясь в чёрном глянце водной глади. На пирсе (немного в стороне, под фонарём) стоял мрачный похоронный катафалк с выключенными фарами.
С верхней палубы неторопливо спускались мужчины, ничего не подозревая о трагедии, что так неожиданно постигла одного из состоятельных пассажиров. В вечерних костюмах они беззаботно подавали руки дамам, чтобы те могли плавно ступать по ступенькам трапа, пока не оказывались на твёрдой поверхности причала.
Там их поджидали красивые автомобили, а музыканты на верхней палубе, где размещался танцпол и ресторан, укладывали в футляры натруженные за вечер инструменты… Перешучиваясь друг с другом в предвкушении бесплатной выпечки и горячих сэндвичей …
Америка… Ах, Америка – зачем тебе чужие проблемы? Когда есть джаз, джинсы и жвачка? А ещё – бледная луна. Здесь, в Америке, она особенно беззаботная: не такая сиротски-холодная, как в других частях света.
Таким наш мир создал Господь бог. И мы ничего не в силах изменить в нём! Разве что попробовать стать чуть внутренней свободней, а значит – счастливее.

Продолжение следует..