Гибель Титаника

    Случилось это на Сопляках.
    Каждый год в конце августа или сентябре мы отправлялись всей нашей дружной компанией в это неплохое рыбацкое местечко. Перед городом Камень-на-Оби матушка Обь с ее мощным течением не в силах преодолеть  расположенный здесь древнейший скальный массив, разбивается об него и делится на множество проток, которые, попетляв по округе, вновь сливаются в единое русло. Вот на одной из таких проток, названной в честь стоявшей на берегу деревни, мы и рыбачили. Сейчас-то деревня называется Обская, а в царской Руси это была Соплякова забора. Деревню давным-давно переименовали, а название протоки осталось – Соплякова протока, но мы как-то привыкли – Сопляки да Сопляки.

    На протоке мы ставим чисто для удовольствия несколько коротеньких сетей с тяжелыми грузами, чтобы их не свернуло течением, ловим на донки и жерлицы, иногда промышляем сплавом, но редко. Основную массу сетей, и для удовольствия и для добычи, ставим на двух озерах, расположенных за протокой. Скорее всего, это старицы - участки прежнего русла протоки, которые со временем превратились в бессточные водоемы, но мы все равно зовем их озерами – просто Первое озеро и Подкова, до них от протоки идти еще и идти.
    На озерах можно ловить не только сетями. Закидушки и спиннинги, закидушки с резиновыми амортизаторами, обыкновенные поплавочные удочки, бредень – вот чем мы рыбачили, поставив сети. Каждый мог найти себе занятие по душе. Ну а если добавить, что на озерах было раздолье нашим любителям ставить капканы на ондатру, то лучшего места для разношерстной по своим пристрастиям компании было не найти.

    Протока, метров тридцати шириной, с пологим песчаным берегом с нашей стороны, с другой ограничивалась крутым высоким склоном, по которому вверх поднималась узенькая тропинка. По этой тропке приходилось затаскивать и лодки, и сети, и весла, и весь остальной немудрящий рыбацкий скарб. Чуть дальше тропы стоял наполовину засохший тополь, на котором любил отдыхать небольшой коршун с парой белых полос на груди, по которым его легко узнавали. Из-за этой тельняшки все, кроме Сани Винта,  звали коршуна Матросом, но Винт почему-то упорно называл его только Степкой, да еще Матроскиным. Этот хитрющий и практичный Матроскин, совсем как кот из мультика, постоянно поджидал, когда мы начнем разделывать пойманную рыбу. Дождавшись и не обращая на нас никакого внимания, буквально в десятке метров от берега таскал в свое удовольствие из воды плывущие внутренности потрошеной рыбы. Халява, сэр! 

    Течение в протоке быстрое и сильное. В самый первый год, когда мы остановились здесь, я, пытаясь перебраться через протоку один с короткими веслами, уже через три минуты был снесен течением метров на тридцать ниже и, чтобы выбраться, срочно пришлось браться за длинные – хорошо, что те были вставлены в проушины, а то бы унесло неизвестно куда. С трудом я добрался до противоположного берега, а к заветной тропинке выплыл, цепляясь одной рукой за берег, да подгребая другой веслом. Ушло тогда на  тридцати метровую переправу не меньше получаса.

    Эта переправа была, пожалуй, самым трудным и неприятным делом всей нашей рыбацкой эпопеи. Именно из-за протоки с ее быстрым течением  да приличного расстояния до озер рыбаки и не любят останавливаться здесь - кому охота тащиться чуть ли не целый километр, после того, как намотаешься на переправе. Нам было охота, и мы предпочитали останавливаться именно здесь. Хорошее место! Клевое!

    Мы пытались как-то облегчить переправу, но ничего другого не придумали, как заходить с лодками вверх по течению, метров на пятьдесят, а потом сплавляться. Стало немного легче, но все равно утомительно. Вдвоем тащишь накачанную лодку по узкой полоске берега свободной от кустов, цепляешься за них, теряешь вещи, которые непонятно почему оказываются в лучшем случае на земле, в худшем - в воде. И все равно больше двух человек за раз не переправишь. Кому-то приходилось работать паромщиком. Хорошо, что у нас в компании был Санька маленький, так мы звали Петиного сына, чтобы не путать его с Саней большим, хотя «малыш» был на пол головы выше своего старшего тезки. Ему мы настоятельно советовали развивать мускулатуру с помощью гребли, но тот стал сачковать и хитрить – как видит, что дело близится к переправе или первым уплывет и убежит на озера или, наоборот, спрячется и поплывет в последней партии.
    И только на третий день жизни на берегу, показалось, что выход найден. Кому пришла эта мысль в голову сейчас и не вспомнить, но мне кажется, что Пете. Жалость к сыну, которого злые рыбаки заставляли работать паромщиком, необычайно активизировала его мыслительные процессы, и, в конце концов, он родил вполне здравую мысль.

    На берегу протоки, где мы собирались после рыбалки на озерах перед переправой в лагерь, чтобы не гонять лодку из-за каждого человека, под тем самым одиноким полузасохшим тополем рядом с тропой случайно обнаружили припрятанную  целую бухту толстенного веревочного каната. Откуда он здесь взялся, можно было только гадать. Так вот, Петя предложил расплести канат на отдельные пряди, связать их, натянуть над водой, и по этой веревке шмыгать через протоку, даже не пользуясь веслами. Скорее всего, этот канат и притащили сюда именно для этого, но почему идею не воплотили в жизнь, узнать было не у кого.

    Мысль показалась нам гениальной, чего казалось бы проще – знай подтягивайся, перебирая руками по веревке – и ты уже на другом берегу. Такой воздушно - водный фуникулер… А что? Очень похоже. Канатная тяга есть? Есть. Вместо вагончика с людьми – лодка с рыбаками, тоже есть. Тяжелый рельеф местности есть? Еще какой тяжелый! Вот мы ситуацию и исправим – превратим его в легкий.


    Радостный гомон показал наше всеобщее одобрение. Наплевав на ждущий на берегу обед, не обращая внимания на мельтешащего на противоположном берегу дежурного по лагерю Саню большого, непонимающего, почему мы не переправляемся,  все бросились к канату и потянули каждый к себе.
    Это оказалось не просто – расплетать канат на отдельные веревки. Приходилось долго крутить многометровую бухту, перекидывая пряди, распутывая образующиеся, казалось бы, из ничего узлы, но все же мы победили. Через полчаса перед нами лежала целая груда отдельных вполне приличных по толщине веревок. Правда, радость наша немного поутихла, когда мы заметили, что часть веревок сопрела, скорее всего, от времени да от сырости и легко рвалась. Но другая-то часть была вполне пригодной для нашего предприятия, и мы дружно стали связывать концы. Веревочная бухта получилась тоже солидная. По нашим понятиям веревки как раз должно было хватить, чтобы перекрыть протоку перпендикулярно течению, а это нам и было надо.

    Один конец ее привязали к тополю на берегу, остальное свалили в лодку, где Коля устроился на веслах, а Петя, как автор проекта, расположившись на коленках, принялся травить конец. Колян сознательно стал забирать здорово вверх, и сначала у него это получалось, но по мере удлинения выпускаемой веревки скорость стала падать, и лодку понесло вниз. Короче, первая попытка оказалась неудачной – веревки до другого берега не хватило. С намокшей и потяжелевшей веревкой ребята вернулись. Неудачной оказалась и вторая и третья попытка, и мы совсем уж было закручинились, понимая, что наша затея с треском проваливается, как следующая оказалась удачной.
    Петя не мог смириться, что его замечательное детище гибнет на корню и сам сел за весла. Я сменил Колю, как самый легкий из всех нас и стал травить веревку. Злость, очевидно, придала Петрухе силы. Он греб так, что, наверное, мог выиграть крупные международные соревнования по гребле с матерками, и удача повернулась к нему лицом – подошедший к берегу Винт младший вовремя протянул Пете конец удилища и, - ура! – лодку подтянули к берегу. Намокшую веревку осторожно натянули в полуметре над водой и привязали к кустам. Я, благоразумно остался, а Петя, бросив весла на дно лодки и быстро перебирая руками, добрался до ждущих переправы наших друзей буквально за две минуты. Еще раз - ура! Переправа действовала.

    Ребята решили не мелочиться, в лодку уселись все пятеро. Бедная «Уфимка» погрузилась в воду по самые борта, но мужественно держала тяжеленный груз. Проплыв метров десять, боясь лишний раз пошевелиться, рыбаки поняли, что лучше было бы сплавать два раза, но решили, что возвращаться еще хуже – удачи не будет. Подбадривая себя веселыми шутками, они осторожно перебирали канат и вскоре все же оказались у нашего берега.
    Вот тут радость по случаю благополучного прибытия «Петропарома», как уже окрестил его автор идеи, сыграла роковую роль. Забыв об осторожности, Санька маленький попытался встать и уже вытащил одну ногу из лодки, как веревка, глухо тренькнув, лопнула и ничем не удерживаемая лодка – веревку от неожиданности отпустили, быстро стала удаляться от берега. Уже стоящий на одной ноге самый нетерпеливый «малыш»  упал на старших друзей, повалив еще и половину из них. Все закричали, и каждый свое. Как на грех весла остались на дне лодки под ногами, и достать их при наличии пяти человек, половина из которых лежала, было не просто. Каждая попытка переместиться, чтобы обнаружить хоть кончик весла, сопровождалась раскачиванием лодки, которая и без того была перегружена и, в конце концов, начала черпать воду. Крики усилились. А тонущий «Титаник» - Петя и здесь не потерял присущего ему чувства юмора и тут же перекрестил свой «паром», отошел от берега уже метра на четыре. Надо было спасать друзей.
    Подобрав лежащее на берегу удилище, оставленное Санькой, зайдя чуть не по пояс в воду, я сунул его терпящим бедствие. Коля успел схватиться за самый кончик, как утопающий за соломинку. Скорость лодки замедлилась, ее потихоньку стало разворачивать к берегу, и все затихли. Даже потенциальные «утопленники», голосящие громче всех, примолкли, ожидая, чем же кончится это противостояние прочности удилища и скорости воды. Победила прочность – умеют все же хоть что-то делать в России.
    Вскоре все были на берегу и, выжимая намокшие брюки и куртки, дружно принялись ругать Петрухину идею, даже неблагодарный сын, как будто полчаса назад не восторгались ею.
    Вот она, человеческая признательность. Хотя, наш-то «Титаник» оказался живучей общеизвестного.