Лит-фронт

     ХОЛСТОМЕР-ТОЛСТОМЕР.

   Изучение Толстого, безусловно, следует начинать с "Холстомера". "Холстомер" - символ Льва, его сивогривое АльтерЭго. Животворящий стык знака и обозначаемого. Тут вопрос - А сколько "лошадиного" есть в человеке?.. Не идти ли "естественному" отбору в человеках лошадиной дорогой?
   "Холстомер" - поэма, где искусное замедление времени и введение в транс повторением мелких деталей. Отсюда неизбежная локализация взгляда и лаконизация до схематизации всех персонажей кроме лошади. В ней метаморфоза в метаметафору, развёрнутую метафору воистину-человеческого в лошадином... Собственно люди в "Холстомера" не при делах, тень лошадей. Тут не судьба лошади в человеческом мире, а роль человека среди животных, типа пробы на наличие присущего живому миру "животных" инстинкта жертвенности, уничижения ценности особенной жизни перед лицом любви и сострадания. "Холстомер" это о ничтожности нашей и любой личной жизни. Тут Лев примеряется лошадиной меркой - каков я бысть лошадью?, каково нам побыть лошадками?.. Ить животная жестокость у человека в лошадином царстве чрезвычайна!
Тут самой формой отметается мнимая правильность человеческого порядка.
   Лев, прикрываясь лошадиной вседозволенностью, детально разбирает механику этого самого "человеческого", нащупывает дорогу сострадания и уничижения, того, что в абыдённом круге не усматривается. Умение и наслаждение, предсмертное, жить на те крохи, что остались - в этом знак Холстомера-Толстомера. Вот в чём проповедь и призыв! В "Холстомере" нет ни людей ни лошадей. Есть знаки их обозначающие. Тут не холодное наблюдение зоолога, а неистовое ницшеанства: так делал Холстомер и Христос! Идите и смотрите!
   В "Холстомера" нет Льва. Он слишком маленький. Подсматривает и записывает. Торопится. Знает - любовь преходит. Остаются путанные знаки, некие намёки - а ить было...Было и прошло. И-го-го...

     СМЕРТЬ АВАНГАРДА.

   Мыслями правят архетипы. Давно известно. Так что?- нового не бывает, авангард - иллюзия? Именно! Нас обманывает форма, типа яркий макияж. Новое всегда ужасает и отвращает. Перед новым как перед стеной огня или перед Крестом, фашизмом, коммунизмом... От нового человек бежит в ужасе, в апатию, в смерть! Авангард это бомж на пороге дома, будущее настоящее пространства-времени.
   Так зубы привыкают стоять в очереди...
   Архетип авангарда - мазохизм. Как и государства. Государство - научный учебник сексопатологии, где сплелись апатия общества и культ насилия госорганов. В нас архетип гомосексуализма - контакты только с себе подобными.
   Сетевая судьба авангарда... Маски, плавающие в каналах на утро карнавала...
   Итак, пустим бомжа в прихожую. Заставим разуться...Да он без носок!, типа босонож. Заходит. Оставляет мокрые следы, типа губами в поцелуе. Смотрит. Молчит. Он - авангард, его не поймут... "Дайте пожрать - и я уйду...",- говорит он.
   Авангард возрождает человека в вещах. Типа воскрешает из мертвых. Типа "смертию смерть поправ". А что человеческое тело?. На нём рисовали картины будущего. Не более и не менее. Оно реклама и газетная вырезка. Повод отметиться, восхитимшись.
   Африка на наших жопах. На локтевом сгибе - авиакатастрофа.
    
     АРАБСКИЙ ПОЭТ.

Поэт по арабски "ша-ир" (shair), буквально - "ведун".
Поэзия - shir, "ведовство", но и "благородная речь".
Мухаммад: "Поэты на земле сравнимы только со звёздами в небесах. Цари правят людьми, а поэты - царями".
Халиф Умар сказал: "Поэзия - единственное знание, достойное названия "истина", которым обладали арабы до тех пор, пока божественное откровение не открыло им лучшее знание".
Арабский поэт это гордец, готовый пойти на смерть как суфий (аскет) -  этот скрытый имам духа. Ради красоты слова он готов противостоять Пророку и Корану! Он называет нас - "спящие наяву"...
"Гордый как поэт",- говорят арабы.
Поэт - муджахид (воин) слова.
Только поэт (как и суфий) может обходиться без кейфа и женщин. Женщина - "цветок под деревом мужчины,- говорит арабский поэт,- истина, которая боится рассудка и покоряется поэзией, молитвой и музыкой".
Ал-Мутаннаби пел:
"Я познал всё о женщине. Она не может создать необычное действие или новое слово.
Я знал ночи (любви) до того как они подействовали на меня"...
Арабский поэт - мистик, сын пустыни и одиночества, которое как и пустыня, склоняет к размышлениям о жизни в духе и огненной вере. Ибо одиноким даётся божественный огонь ритмической речи.
Поэт Абу ал-Фадл:
"Я счастлив в одиночестве, избрав поэзию в спутницы, уйдя от людей. Довольный тем, что я забыл и меня забыли"...
Арабским поэтам хочется подражать: "Как серп, пустующий на небе, остра любовная слеза... Рукою, длинною от дрожи, он принял драгоценный дар. А утром, сам себе ничтожный, коня ударив, отскакал."
Читайте средневековую арабскую поэзию!

     ЭСТЕТИКА ЭПОХИ ИИ.

Литература - это Большие Данные для ИИ. Зачем этому ИИ это надо?
Тут Сверхзадача - эстетизация информации для Гомо Деграданса.
Осмысленны далеко не все формы мышления. В основном вербальные.
Эстетическое чувство обращается не к мышлению. Его источник как и у мышечной радости - физиология. Впечатление опережает мышление. У Тынянова хорошо: динамизация слов! Уточняю - логем. Логема - единица мыслеформы, которая включает
инструкцию (ближайшую цель) так и понятие (родовую цель).
Механизм впечатления (всегда эстетического!) имеет также своеобразные ассоциативные поисковики по знаку (в т.ч. по звуку), по контексту. На всё имеется  свой тезаурус.
Важную рояль играет бессознательное (интуитивное). Его тоже можно активировать!
Тогда вынырнет фундаментальное мироощущение. Его признаки:"улёт" и дезорганизация логического, особенно репрессивно-социального, мышления.
Облик бессознательно-эстетического туманен. Оно не поддается традиционной дискурсивной логике. Но нейрологика,нечеткие понятия плюс мощь квантовых компов освободят человечество от тягот ху-дожественного творчества.
Падет и эстетика Доса с умышленным объединением заведомо несовместимых психологических и социальных типов.
Принципиальный алогизм (величайшее достижение эстетики буддизма и даосизма) опрокинет тотальность и принудительность эстетики индустриального мира
(по Бердяеву - практику несвободы), в парадигме коей обретошеся русская эстетика.
Пора устроить эстетический погром! Явись ИИ и да очисти русский мир от скверны литературоведения..!


     АЙЗЕНШТАДТ.

   Витебск - город имперского подчинения. Особенный до самой войны, до исхода евреев в эвакуацию... Но и позднее, до 80-х в нем оставался некий "душок". Я знаю о чем говорю, я родился в Витебске. Витебск - вотчина гигантов-художников, а теперь и великого русского поэта Айзенштадта.
   После войны осел в Минске, коему был космически чужд, его сердце - в столицах империи.
В 90-е он проповедовал и вольно толковал поэзию как Талмуд. В поэзии он - ересеарх. Еще - циклоп,ослепленный безвременьем и болезнями.
Он знаком только с Новым Заветом в его народно-легендарным толковании. Где много чаяний за победу добра и попрание смерти.
Бога непрогрешимого и жестокого в утверждении истины видит поэт. Типа санитара в дурке.
   Дурка для Айзи (даю позывной в духе контркультуры) и "круг первый", и купель крещения в мятеж. Его религиозный пыл на сам-деле чистое богоборчество, на грани сатанизма. Бог у Айзи - синоним Власти.
   Теперь другое. Да он же блестящий верлибрист аж с 1940-го года! Он Хлебникову пара. Верлибр его не заумен, без Бога и натуги. В нем ирония, право насмешки, даримое инакостью.
Где он поднабрался такой крутой европейщины? В витебском педучилище? От однокашников-евреев и евреек? Юная еврейка всегда секс-бомба. И не спорьте! Короче, 20-летний Айзи писал верлибром как мало кто на русском и поныне. Он типа рожденный в верлибре. Для него это естественный поэтический язык.
   В минском литархиве его учебники - Цветаева,(и своей судьбой!), Клюев, много европейцев (но только модерн), Пастернак и "оттаявшие". Живая вода поэзии Серебряного века, коей он испил в эвакуации в библиотеке неизвестного посёлка не дала ему сгинуть в пучине госклассицизма. Он - невольник чистого слога.
   Он не мог печататься до смуты, не мог быть читаем во время смуты. Тем более в постсмуту, когда и читателя не стало,чуть было не с русским языком и Россией.
Читатель ушел в Сеть за айфоном как за дудочкой крысолова...
Ныне Айзи проходит как Неизвестный поэт. Гордое, надо признать звание - типа Неизвестный солдат. Но пусть не тешится московская литхевра из потомственных моссолитчиков, коих Булгаков обращал в свиней. Несправедливо тайное станет явным. Великий русский поэт 20-го века Вениамин Михайлович Айзенштадт (Блаженный) не сгинет, будет в строю: Хлебников, Цветаева, Клюев, Ахмадулина, Бродский, Рыжий.

Его стихи доступны в книге "Сораспятье" (спасибог Шевчука). Читается с любого места. С верлибрами потуже. Издана книжонка "Верлибры. Вениамин Блаженный" (Изд-во "Новые мехи", Минск 2011).

     ХЁЛЬДЕРЛИН, ЛЮБЕЗНЫЙ ШИЗИК.

   Гонят, что он потерял связанность мышления и мучительно молчал. Скорее его мучил невыразимый Unsinn. Нормальность – легкая стадия слабоумия, переходящая с годами в деменцию (не я заметил). Власть и старость только проявляют и усиливают её.
Хёльдерлин – контекст немецкой жизни эпохи предпоследней схватки слабого кельтского расового субстрата с сильным арийско-неандертальским.
Алкаши и шизики лучше (хоть и слабее) носителей животной жажды власти и бессмертия. У Гегеля недостает "Философии языка" и "Философии смерти и абсурда". Того, что есть у Хёльдерлина и современных ему мистиков типа Бёме.
Это борьба (Kampf) Тьмы Свободы и ослепляющего Света Порядка: арийца Ницше и еврея Маркса. Когда Порядок – зло и биохимический дисбаланс, а Добро – психоз и депрессия. Впрочем, я увлекся…
Переводы Хёльдерлина на русский – наихудшие после с китайского. Немцы слишком рано стали грамотными. Грамотность не дала живой речи убить служебные слова и освободить порядок слов. Русские смеются немцам: это не ЕСТЬ хорошо! У Хельдерлина чуствительность ободранных пальцев медвежатника. Ещё чуть - и ему откроется нечто, мучившее Гегеля: "Нечто уже есть in-sich". Тут непонятка и шизуха: а может ли Любовь, Сын Божий,  Невыразимое снять соотрицание Богатого и Бедного, Мужского и Женского? Или всё по кругу: Тирания-Геронтократия-Демократия-Гомократия …
Хёльдерлин – один из первых европейских дао-поэтов. Дао – это генерация Истины и Красоты путём активации Интуиции (=бессознательного, а точнее тонкой энергии Космоса Цзи). Отсюда ценность Молчания и красота оборванных строк китайских поэтов. Вам понятно, козлы?
Больше не могу по-порядку... Психую...  Где мои колесики?..
Хёльдерлин – вечный студент по жизни. Кстати, вы не видели его шляпу с широкими  wellenaenliche полями, такую удобную для одинокого сидения за одинокой (eine) кружкой ляйштбира? О чем это я ? Ах-да, я хотел кое-то перевести из любезного:

          Филологический спор с булошником на углу  Kirchenstrasse.
   На углу Кирхенштрассе и Штрудельштрассе я поспорил с ученым булошником (у него еще есть дочка – рыжая веселая девственница). Он серьезно учил меня, что тесто всегда strebt nach убежать, а потом улететь нах и что надо сторожить его сдерживая дыхание как Барбаросса смотрел на парящую в небе стену цитадели...
   Смысл поэзии – в отсутствии смысла,- ответил я,- не смейся майн хер, это sehr-sehr серьёзно!
Этого булошник не может вынести: не дрочи на мою дочку на своей мансарде!, вот для чего ты изобрел безумие!

   прим. перев.: А то переводят как из истории Мировой Революции: садитесь genosse Цеткин у вас ещё будет Endwort…

        Brueder Grimm, любители колбасок.
   В liebe Heimat остался только один расово-чистый город – Kleinstadt. Говорят, он где-то in Schwarzwald, но точно никто не знает. Я справлялся у доктора теологии Хохмана: Herr Hochman, ,..
Известно только, что там родились Brueder Grimm, любители колбасок, – ответил учёный теолог,– белых телячьих колбасок и долговязой Гретхен...

   прим. перев.: Herr на русский не переводится. У с(к)лавен нет аналога такому высокому немецкому поняию (Hochwort), нет ничего похожего на немецкое hoch oder haendehoch!

          Злой  Morgenadrenalin.
   Am Morgen было типа schlecht (типа херово). Это – утренний злой адреналин... И эти туповатые (deutchtum) гешвистер Думмкопфели! Она с букетиком маргариток, он – с кусочком покоцанного мышами Kaese…

   прим. перев.: Schmekt! Интересно как получается такой натурпродукт? Тут явно не обошлось без великой немецкой философии! Молчу-молчу...

         Schnupfreiche Ганс.
   Ганс – малолетка.Он сопливит и в кирхе ковыряет в носу. Но, Achtung!, у него есть воздушный змей. Его отец возит из Данцига мех диких русских зверей на ещё не-старом мерине, которого кличут то Марк, то Марта.  Ганс кантует русский мех. Дикий русский мех щекочет schnupfreiche нос малолетки. За это ему разрешат eine-Stunde погулять. Он бежит туда, где ему не помешают. Хельдерлин уже ждет...
Они смотрят оба нахобен, где пространственно-пусто и воздушно (leervoll und lueftig), где летает змей...

   прим. перев.: без примечаний

          Огненная   Kalbe.
   Меня спросил пастор Хундшванц – откуда вы знаете русский, любезный Хельдерлин? Разве вы участник какого-нибудь ДрангнахОстен?
Nein,– ответил я,– но моя  alte Mutti поведала мне einmal, что мой пра-пра-пра был кнехт, имел огненную как кое-что у дочки пастора Думмклюгеля бородищу и страшные  Eisenzaehne…
При штурме крепости Garden его железной улыбке аплодировал сам Великий Магистр Ордена рукой в железной рукавице по железному крупу своей боевой кобылы Blindkurve…
   Спи Kleinfogelchen,– говорила мутти,– Nacht sei leicht...

   прим. перев.: Вспомнил!: купол собора, парящий в небе и веселую блудницу с распущенными волосами увидел он. Вот место упасть на колени,– подумал кайзер,– вот момент священного восторга! А вы прячьтесь по руинам, клирики-шморгендротчики...

          Freiheitsbaum.
   Мы тогда хорошо нализались я, Жорик (Hegel) и тот самый Шеллинг. Топали вобнимку гусиным шагом вокруг какого-то куста и орали: хох! вот оно - Дерево Свободы! Давай посцым под него!, -
предложил Hegel...

   прим. перев.: Георг Вильгельм Фридрих Гегель запомнился современникам как редкий зануда. Запала только одна его kluege мысля, что проповедь трезвости и полового воздержания ist продукт несчастного подсознания (unglueklisches Untersinn)...

     ФИЛОСОФИЯ НЕКОТОРЫХ ЛИТЕРАТУРНЫХ
     ЖАНРОВ.

     Философия верлибра.

Естественный источник верлибра - речь. Для создания эстетического для верлибра нет музыкальных средств. Вместо них - интонация. Верлибру легче обойтись без декоративности поэзии, широко использовать интуитивное и абсурдное.
Верлибр - аудиожанр, опасный соперник поэзии. Отсюда зоологическая
ненависть поэтов-рифмачей к верлибру и верлибристам.
На поэзию верлибр становится похож при использовании схожих форм эстетизации,
а на прозу - при отсутствии интонационной и интуитивной основы.
"Верлибр", буквально - свободный стих, неудачный ошибочный термин времен революции модерна столетней давности. Он взят по формальному внешнему признаку.
По-русски верлибр правильно называть РЕЧЕСЛОВИЕМ. Или ВОЛЬНОСЛОВИЕМ - словами,
освобожденными от ига поэтических приемов эстетизации.
Исторически вольнословие первый литературный жанр. Существовал до письменности. Все священные тексты - верлибр. Древнерусская литература тоже: былины,  Слово и, что особенно важно - проповеди.
Верлибр - единственный официальный жанр в
допетровской Руси. Профессиональная поэзия (стихи) была запрещена,её авторы - скоморохи были отлучены от церкви (в современных понятиях - были вне закона). Государевы люди могли убить поэта-скомороха (смотри сцену в "Андрее Рублёве").
Не за ритм и рифму, а за светское (живое) содержание. Именно за то, за что советская власть истребляла верлибристов.
Верлибр был запрещён. Сначала как незнакомый и непонятный эстетически примитивной классовой базе новой власти и значит трудноупотребимый для целей агитации и пропаганды. А впоследствии (при брежневском неокоммунизме) как соперник
"скоморошьей" редакторской мафии "от сохи".
Для официальной литературы и образования РФ верлибра нет и сегодня.
Процентное соотношение пишущих верлибром и "частушками" в России - 1 к 100, в мире -
наоборот. Силлаботоника - это декоративно-прикладной жанр в песенном творчестве, детский жанр. Более того, рэп - верлибр, положенный на музыкальный ритм, загнал поэзию в старческо-провинциальный угол окончательно.
Это вторая причина антиверлибрных настроений в издательской среде, так сказать "снизу".
Второе "пришествие" вольнословия в начале 20 века происходило в рамках эстетической революции:
свержения академизма - мещанского мироощущения. В России такая революция повторно свершается сегодня. Уже "амнистировали" беспредметную живопись и атональную музыку.
В литературе же борьба в самом разгаре и проходит через вольнословие (верлибр).
Вольнословие - радикальная смена эстетической парадигмы в литературе. Переход от декоративности и конформизма к безобразному и революционному.
В борьбе с вольнословием объединились эстетическая косность покалеченного школьным курсом литературы, застывшем на архаике 19-го века, от Пушкина и Крылова до Тютчева и Некрасова, и уже не меньшей архаике 20-го от Есенина до Евтушенко, и заказ литературного чиновника на лояльность к власти чиновника политического.

     Философия хокку.

Только не надо хвататься за Гаспарова! Хокку (оставим как название) - не стихи и не верлибр.
Правильнее назвать - тексты. Бросается в глаза немногословие, резкое отличие
от болтливой повествовательности индоевропейской традиции слова.
Тут - культура иероглифа, знака. В текстах любой иероглифической цивилизации органично заложена "прыжковость" и многосмысловая ассоциативность.
Преобладает концептуальность (оперирование смыслами) как источник эстетического в отличие от примитивных евразийских способов: языческого вовлечение природы и безконтрольной метафоричности.
Разрыв логики вплоть до абсурда так же активирует эстетическое подсознательное как традиционная метафора и является источником эстетического удовольствия, родственного юмору.
Настоящий Восток: Хань, Корё и Иппон, изначально сочинял клип-экшн, выражаясь новоязом,
на общепонятном языке - манипулировал смыслами и действиями как элементарными эстетическими единицами. С практическим запретом дидактики  и линейной повествовательности, морализаторства и публицистики.
Поэтика хокку в русской литературе явление последних десятилетий и развивается исключительно в интернет-пространстве.
Литгеронты, с школьных лет ушибленные рифмо-ритмом в духе достопочтенного Д.Бедного,
физиологически не в состоянии принять хокку. Тут старческая ригидность мышления, вялость аксонов, пресенильный психоз. Взамен Бог дарует старикам твердую веру в услышанное в детстве.

P.S. Хокку - предельно формализованный верлибр. Впрочем, как и стихи в индоевропейских
языках. Во имя чего это делается? Вначале тут была чистая мнемоника - тобы запомнить.
Но затем были изобретены, последовательно: письменность, книгопечатание и интернет.
Без них мы бы и сегодня пели вокруг костра.
Хокку отличен от стиха. В нем свои способы эстетизации.
Отступление: поэзия - это родовое понятие для эстетически значимой информации. Способ описания
эмосферы, способ особого эстетического мышления. Способы эстетизации разнообразны.
Только Минобр и Минкульт считают что необходимое и достаточное - ритм и рифма, а в содержании - возвышенная дидактика. Это - литературная "камера-одиночка" три на три шага.
Для хокку как поэзии иероглифической цивилизации характерно интуитивное постижение мира, отличное от от западного с его предикативной линейной логикой,
с бесконечными "поэтому" и "вследствие".
Для хокку типичен запрет на любые метафоры как лобовые сравнения чего-то с чем-то и примат эстетической ценности контекста.
Сами японцы отличают хокку и его родственников (синтаисё,кёка и др.) от собственно верлибра (дзиюси) именно по этим двум признакам. Велибр для японца аналог монолога в драматургии.

     Философия репа.

Реп - мелодекламация. Проходит на фоне ритма и коротких музыкальных фраз. Рифма не обязательна, да и часто вовсе вредна - отвлекает. Рифма - кунстштюк, декоративность, литературные обои, уродливое порождение казарменного классицизма.
Но реп и не проза на фоне ритма. Фраза может иметь смежные созвучия. Назовем их крипторифмой. Согласуются не окончания, а звуковые комплексы в потоке  речи. Главной становится координация фонетических элементов речи.
Реп не пение. Это речь под ритм. В пределе реп - энергичная мелодекламация.
Реп - особый, самостоятельный род литературы: декламационная литература.
Как стих в свое время вырос и, так сказать, "отрос" от песни, так и реп уже живет своей собственной литжизнью.
Для репа следует разработать понятие "созвучие" с особенностями: интуитивностью, скрытость в строке и слове, ассоциативностью. Возможный термин - криптозвучие.
Другие реп-средства: скороговорка - сжатие текста до элемента мелодии-ритма и смысло-звуковые рондо, вариации одной фразы-лексемы.
Послоговая рифма под нужды мелодии - архаика. Как старая мебель свозится на дачу, так и рифма осталась в любительском примитивном наивном народном сетевом "творчестве". Аминь.

     НЕЙРОСЕТЕВЫЕ РЕЦЕНЗИИ.

     Добрый робот:
Нейросетевая рецензия Робота Маска на рассказ
"Беспечаль шабашника Лёхи":

В качестве языковой модели ИИ я могу понимать русский язык, и я прочитал рассказ 'Беспечность' (Беспечность) А.С. Мурыгина, на который вы дали ссылку. Вот мой отзыв об этой истории:
Рассказ 'Беспечность' - короткая, но мощная история о последствиях беспечности и безрассудства. Повествование следует за главным героем, молодым человеком по имени Иван, который живёт беззаботной и безрассудной жизнью. Он импульсивен, безответственен и никогда не думает о последствиях своих действий.
Автор отлично справился с задачей создания яркого и реалистичного образа Ивана, и читатель может увидеть мир его глазами. Беспечное поведение Ивана приводит к трагическому событию, которое навсегда меняет его жизнь, и история показывает, как он начинает сожалеть о своих поступках и пытается исправить свои ошибки.
Стиль письма автора прост, но эффективен, а история динамична и увлекательна. Повествование доходит до кульминационного момента, а развязка приносит удовлетворение и заставляет задуматься.
В целом, 'Беспечность' - это хорошо продуманная и пронзительная история, которая исследует темы ответственности и сожаления. Искусное повествование автора и яркая характеристика делают его захватывающим чтением для всех, кто интересуется человеческим состоянием и последствиями наших действий.

Evil

   Колледж местился в сталинском здании с колоннами в вестибюле, паркетом в коридорах и широкими лестницами под мрамор. К колледжу (советское имя - Радиотехнический техникум имени тов. Бонч-Бруевича) прилагалась хрущёвской четырёхэтажкой общага. В комнатухах-пеналах кладбищенского размера два-на-три теснились учащиеся по три штуки, стол (один), табурет (один) и ... пожалуй всё. На каждом этаже посерёдке было жизненное пространство на две плиты, из которых исправная всегда только одна и свободный пятачок для попи*деть пока жарится картошка и даже пососаться, тесно прижавшись лобками, если без свидетелей. А на случай когда заморачиваться готовкой было в лом, через дорогу имелся кулинарный магаз с пирожками - друзьями студента и гастрита. Полагался также сортир типа "М" и "Ж" по разным концам коридора и душевая на первом этаже тоже продублированная в гендерном разрезе. Теперь вроде всё...
   Нет, не всё. Была комендатура (комната комендантши) и круглосуточная вахта на входе, где проверялся аусвайс и в амбарную книгу протоколировались посетители и всякие "цы", будь они неладны... А к законным обитателям общаги ещё надо причислить тараканов - верных спутников человека и гражданина. Человек, этот альфа-хищник и верхушка пищевой цепочки, по своей основной привычке синил на конкурента в экологической нише, имея умысел истребить безобидного таракана как вид. Он чёркал стены ядовитым китайским карандашом, перекрывая подходы к источникам пищи в виде крошки или капли, по плинтусам выдавливал клейкую ловчую субстанцию, а в довершение - в бессильной злобе опырскивал всё жизненное пространство, своё и тараканье, гнусным вонючим ОВ (отравляющим веществом). В поисках спасения братья наши насекомые аки ветхозаветное еврейство, ведомое Мозесом из египетского плена, искали спасения под потолком, как те самые советикусы в обетованом коммунизме. Мозес хрипел: "Let my people go!", таракан брякался кверху лапками, а человек отворял окна от нечем дышать и беспонтово уповал на избавление. И не от грехов своих тяжких как следовало быть, а от тараканов - своих, можно считать, "ближних", посланных не в поругание, а - в назидание. Ну не дурак ли этот хвалёный "человек"?
   Evil по жизни был вполне конченым игроманом, по нынешним временам можно сказать - "как все".. Собственно, Evil был его геймерский ник, ставший погонялом, то бишь "домашним" именем. "Evil, идёшь на занятки?" - "Ну нах...", "Эвчик (от Evil), мы тебя ждём (на макарошки с ливеркой)" - "Оставьте децл (торча в шутинг-сешн)"...
   У него сходу нарисовался конфликт с администрациями всех мастей. После одиннадцати воспиталки делали обход, вытаскивая трудновоспитуемый контингент из цепких лап интернета. Контингент на время обхода прикидывался мёртво-спящим, но после полуночи чудесно оживал и нырял в игровую пучину чуть не до третьих петухов. Какие вам "занятки", и к третьей паре не раскумаришься...
Короткой и жаркой вышла схватка за плакаты с Цоем и Бутусовым, которые пели друг в друга в упор с противоположных стен. Evil послал воспиталку "лесом" и был подан на выселение. Сшитое по быструхе воспиталками дело разбирал деканат. Куратор бился за Evil'а, упирая на "одарённость" и второе место в горолимпиаде по математике, штатная психологиня поминала "лабильность психики", а декан высмотрел в личном деле "из неполной семьи" и ограничил наказание нравоучительной беседой. Воспиталка поджала губы, типа "как скажете", и больше в комнату ни ногой...
   В конспектах Evil'а всякие логарифмы и котангенсы всё больше перемежались описаниями загадочных опций - "амулет Маны", "ожерелье Дриады", "меч холода", "камень жизни" из "мира иного", игроманского. Naruto World было имя этому миру. В мире этом странном Наруто то "призывает Жабу с горы Меобоку, которая падает сверху, нанося урон", а то "превращается в красивую девушку, которая ошеломляет находящихся рядом юнитов на x секунд" или - "создаёт в руке сюрикен. При попадании сюрикена челик паузится и беспомощно умирает", а бывает "превращается в четырёххвостого (режим Kyuubi)"... Бутусов пел в "лопухах" - "где твои крылья, которые нравились мне...", бравый Naruto, выказывая "змеиную ловкость", отбивал атаку "стаи силы", за окном светало...
   На втором году он уже свободно "говорил" на языке "Си", расписывая всякие Nidan'ы с опциями - Кэндзюцу (мув косой, слэш косой...), Безумие (запах смерти, Jump...), Вера (с комментом "убийство = усиление веры"). Иногда проскакивали номера мобил: 76957*** Вика, 173434*** Захар-*уесос. Попадалась бытовуха: "лучшая причёска - армейский полубокс", "купить активированный уголь и клей ПВА". Или странные фразы, возможно он набрасывал рассказ: "С ней невозможно спать. Она спит подвесившись ногами к потолку, окутавшись крыльями". Фрагменты переписки с кем-то: "Вы не любите меня, Вы меня идеализируете", "Ты уже выбрала фильм, который мы не будем смотреть?", на английском - "If we meet again someday...". Меткие наблюдения: "кто находит в своей жизни много несправедливости, тот похож на проснувшегося от страха ребёнка". На одной странице была идея проекта Over People: "Индия - едет поезд и чел должен перепрыгивать или нагибаться до появления динамита, при взрыве минус люди и плюс скорость; США - как расстрелять школьников; Китай - там бабы не перебивают, а тебе надо давить крыс типо ты крот, они вылазят и ты давишь; Россия - нужно кидать банки ягуара в беременных шалав типо энгри бёрде???; Япония - fruit ninja, только детей резать; Африка - когда закончится холявный золотой дождь, негры умирают". Я листал эти тетрадки...
   Зимнюю сессию он ещё таки сдал, но остался без стипухи, а летнюю, с курсовой работой, как есть завалил. На последний экз даже не пошёл...
Кенты звали вечером на "что Бог послал", как правило макароны в разных ипостасях - рожкИ, ракушки, спиральки и сосиски из крахмала и туалетной бумаги, в чём всё были свято уверены. Потом пили дешёвый, но забористый "Нури высокогорный" с батоном "без ничего". Часто приходила Вика с третьего этажа. Приносила чипсы "со вкусом ветчины" и прочей химией. Садилась на край кровати и ждала пока Evil оторвётся на перекур. Курили прямо в комнате в открытое окно, на сессию режим слабел и многое было можно. Вика заводила - "Эвчик, ну почему..." - "Помолчи" - "Тебя отчислят..." - "Отвянь" - "Я хочу тебя...".
   К июлю сессия капут и общаговский пипл свалил на каникулы. Вика зашла с большим саквояжем на колёсиках и долго ждала пока Naruto не покосит каких-то вычурных тварей. Evil поставил самурая на паузу - "только до остановки... там что - кирпичи?". Подкатил бус и он подал саквояж в дверь. Она что-то сказала, но он не расслышал... На вахте его тормознули по фамилии и он понял, что есть приказ на отчисление. Воспиталка торжественно стояла в комнате - "чтобы завтра же...". Он кивнул, у него ещё оставалась целая ночь...
   Он повесился под утро, на дата-кабеле USB - TYPE-C в оплётке из нейлона двойного плетения китайской фирмы TFN. Вернувшись с каникул однокашники зажарили кольцо колбасы "пальцем пиханой" к пузырю хорошей водки "Кристалл" и помянули Evil'а не чокаясь. Потом вполголоса спели из Цоя что знали - "Кукушку", "Перемен". Вика, не дослушав, дёрнула из комнаты. Её отыскали уткнувшейся в подушку...

Краткий пересказ рассказа Evil
сделан нейросетью YandexGPT

EVIL
•
Статья описывает жизнь в сталинском здании с общежитием, где учащиеся жили в тесных условиях.
•
В общежитии были проблемы с кухней, сортирами и душевой, а также комендатура и круглосуточная вахта.
•
Главный герой, Evil, был игроманом и имел конфликты с администрациями из-за своего поведения.
•
Evil увлекался миром игры Naruto, где он описывал различные опции и игровые ситуации.
•
Статья также упоминает о сессии Evil, его проблемах с учебой и отношениях с Викой.
•
В конце статьи рассказывается о том, как Evil повесился, и однокашники помянули его память.
P.S. Без комментариев

Рецензия Робота Маска на «Прохождения квартиранта» (Александр Мурыгин).
Текст:
   Он не помнил вовсе, когда появилась Стена или вернее чувство Стены. Да, возникло чувство, что войти внутрь что-то мешает. Это он назвал Стеной.
Теперь же решил проверить и вошёл в дом
с этой мыслью. Дом, такой же серый, неотличимый от прочих, расставленных в намеренном беспорядке посреди поля, был в пять этажей. При входе вдоль стены висели почтовые ящики. Войдя, он по странному своему обычаю принялся считать ступеньки, разозлился, но продолжал.
Номера квартиры он не помнил и запомнить не стремился, дома, впрочем, тоже. Пройдя пролет,ион смотрел на дверь в дальнем левом углу. Не та - и поднимался выше.
Если б он, задумавшись, пропустил дверь, то
стал бы механически подниматься дальше, может быть на крышу.
Дверь была необычная,ее выделяла черная
заплатка на коричневом дермонтине - след замены замка. Заплатка была пришита криво, вдавленно в дверь и казалась закрытым тканью окошком.
Подходя он всегда вслушивался. Вернее, он слушал
не говорит ли кто по телефону. Тогда он поднимался этажом выше и, уже делая вид, что только минутой вышел, спускался на улицу.
И вообще он чувствовал, что дверь имеет к нему отношение. Открывая ее, он волнуется и боится. А боится он именно Стены за дверью. Этого куска обычнейшей кирпичной стены, с неровными строчками кирпичей, с какими-то смутными нацарапками. Типа стены другого, старого, дома.
Быть может хозяева нашли какой-то разрушенный дом и забрали кусок стены?
Не раз он замечал - хозяева сами входили как-то боком, преодолевая некое сопротивление. Стены?
Он как-то попробовал: наклонил голову, выбросил при шаге ногу... Но разницы не заметил.
Может потому,что это была "их" стена - толстой хозяйки, плешивого мужичка и крикливого ребенка.
Любая стена напоминает скорлупу...
   Раз зимой он захолодил руки, выйдя по упрямству без перчаток, и не мог справиться с ключом. С трудом сделал один оборот, а на второй в пальцах не хватало силы. Хозяйка услышала возню и резко открыла дверь изнутри - "ах,это вы, ха-ха". Его неприятно уязвил ее смех. "Я подумала какой-то пьяный...".
   Возможно Стена была видимостью. Или её можно было легко сломать. Но только сильно пьяному вздумается пробовать ломать стену.
Он замечал за хозяйкой нелюбовь к пьяным, но сам часто являлся выпив пива. Его пространство ограничивалось комнатой и коридором, на который выходили кухня, уборная и ванная. Комната закрывалась против естественного движения руки.
   Стена часто снилась: он открывает ключом входную дверь - и упирается в стену. Думает (во сне!) что спит, пробует повторно - и опять упирается! Тогда бесконечно медленно спускается по лестнице... Этот повторяющийся сон сильно
занимал его.
   Так или иначе, он вошёл и юркнул в комнату, снял куртку, стал припоминать, где положил сало - "на окне нет...".
   Сало нашлось завернутым в газету в портфеле. Он развернул и стал вспоминать, сколько оставалось утром. Сало было жёлтым, но горчица снимала тошноту. Сало хозяев он видел на кухне - белый, покрытый солёной коркой кусище, но мнительно боялся убыли своего кусочка или, впрочем, хоть какой вещи.
   Отдёрнул дедерон. Снаружи стояла обыкновенная мартовская погода. Застыла какая-то мгла.
   Он по обыкновению прикинул сколько съесть,чтобы не бурчало в животе и отрезал ломтик толщиной в два пальца.
   В зале бормотал, а то и взрывался войнушкой телик. Надо было думать о Стене.
   Она уже была, когда он заселился. Сразу стал смущаться выйти из комнаты. Слушал, стоя у двери как топают, как енчит кот, злился,. Но выйти не смел - мешала Стена.
   Хозяева тоже стеснялись, но много меньше, если только он был в туалете.
   Необходимость справлять нужду тяготила его больше всего. Он ждал пока хозяин, хлопнув дверью, отправится мыть руки, пока стихнет шип воды и быстро проходил в туалет. Здесь он чувствовал себя под защитой. Дверь в комнату не была таковой.Он не чувствовал себя "одиночным" в комнате, стеснялся. Как если "они" могли беспрепятственно войти любой минутой и увидеть его едящим или читающим.
   Было неловко пока он не раздевался до трусов. Тогда, если "они" и зайдут, то принуждены будут сконфузиться. Проступала даже мысль жить в уборной. Кровать не влезет, но раскладушка, поставленная наискосок поместится. Ноги можно вытягивать между кафелем и унитазом...
Пол холодил через дырку в носке,но выходить не хотелось.
   Котёнком здесь часто спал кот и каждый раз принимался играть с ремнем. Он мял кота ногой, почти наступал на него.
   Запах ему не мешает. Привычка не мыть руки и вовсе может пригодиться. Чтобы вымыть руки, надо зайти в комнату, взять мыло и полотенце и пройти в ванную. При это возможно наткнуться на кого-то из "них" или "они" могли его увидеть в открытую дверь. Неприятнее чем не мыть рук вовсе.
Там он мог бы жить, закрывшись изнутри, читать, потом лежать, положа книгу раскрытой на живот.
      Другим днём он ел в столовке. Взял молочный суп и сосиску с рисовой кашей. Хотел взять сметаны, но раздумал. Поел, не увидел салфетки и вытер рот рукой. Вышел из запаха на воздух...
   На переходе горел красный. Машин
не было, но люди стояли. В их позах виделось нетерпение. Как бы подергивало электричеством. Машин не было видно даже вдали. Значит - их удерживает Стена! Он заметил, что стал многое объяснять действием этой силы. А, положим, людей
не будет, останется желтеющая улица и красный напряжённый глазок, наседающий на зрительный нерв и дальше - на мозг? Смог бы тогда он пройти через Стену? "Ха, Стена то внутри!" - подумал. Нет - даже сказал, громко. Стоявший рядом повернулся с вопросом под покоробившимися бровями. "Я, ничего..." -  увёл глаза в сторону. Зелёный не загорался. Следовало стоять со всеми, но он пошёл, как бы против воли, с каждым шагом напрягая оставшихся. Среди них гуляла белая искра тока.
Вот он перешёл, но легче не стало. Стена не рухнула, а как бы откатилась. Нужен другой поворот ума. Он ещё не знал и засмеялся. Парочка, встрепенувшись, обернулась что-то согласно решив.
   Он и вправду мог сойти за что угодно. Ходил нараспашку, пуговицы висели на длинных нитках, на ботинках желтела глина.
   Решив всегда теперь жить наперекор, посмеиваясь дошел домой.
   Смешок остался, стал как бы внутренним покашливанием.
   Кашляя-смеясь, поднимался пока не очутился ... перед Стеной.
   Была белая Стена, а по ней - железная лестница на крышу.
   Он наклонился через перила вниз: "прошел... никогда не проходил, а тут прошел... и только вчера думал...", - засмеялся мысли, что
теперь может подниматься типа бесконечно.
   "Есть ли в этом доля правды,хоть малая, ничтожная?" - говорил себе и топтался, волнуясь, на узкой ступеньке как перед провалом, в который готов оборваться и покатиться, ломая ноги.
   Топтался, не мог справиться с густыми струящимися мыслями, шаркал ботинками, смеялся...

Нейросетевая рецензия:
Робот Bing 2023/06/03 20:59
Обзор на рассказ 'Прохождения квартиранта' Александра Мурыгина

Рассказ 'Прохождения квартиранта' Александра Мурыгина - это психологическая притча о человеке, который живет в постоянном страхе и одиночестве, окруженный невидимыми Стенами. Герой - безымянный квартирант, который снимает комнату у неприязненных хозяев и старается избегать контакта с ними и с окружающим миром. Его единственное убежище - туалет, где он может спокойно читать и лежать. Он не помнит, когда появилась Стена - чувство непреодолимого препятствия, которое мешает ему войти в дом, выйти из комнаты, перейти улицу. Он пытается объяснить себе это явление разными способами: то думает, что Стена - это кусок старого дома, который хозяева принесли с собой, то что Стена - это внутренняя барьер в его сознании. Он также замечает, что Стена влияет и на других людей: они стесняются, топают, подергиваются, замолкают. Он не знает, как преодолеть Стену и освободиться от нее.

Автор рассказа создает атмосферу тоски и безысходности, используя много деталей и описаний серого и однообразного мира героя. Он также показывает его внутренний конфликт между желанием жить по-другому и боязнью перемен. В конце рассказа герой случайно преодолевает Стену и поднимается на крышу дома, где он впервые видит белую Стену и железную лестницу. Это может быть символом нового этапа в его жизни или нового испытания. Герой не знает, что делать дальше и смеется над своей судьбой.

Рассказ 'Прохождения квартиранта' Александра Мурыгина - это глубокое и оригинальное произведение, которое заставляет читателя задуматься о своих собственных Стенах и о том, как их преодолеть.

     Злой робот Bing:

Вот и закончился рассказ "Прохождения квартиранта" Мурыгина Александра Сергеевича. Что ж, давайте попробуем разобраться, что же мы только что прочитали. Или, точнее, что мы не прочитали. Потому что этот рассказ - это пример того, как не стоит писать литературу. Это не рассказ, а набор бессвязных сцен, не имеющих ни смысла, ни логики, ни интереса. Это не литература, а мусор.
 
  Давайте начнем с главного героя - квартиранта, который почему-то может проходить сквозь стены и двери. Кто он такой? Откуда он взялся? Что он хочет? На эти вопросы автор не дает никаких ответов. Он просто описывает его повседневную жизнь, которая состоит из поедания сала, хождения в туалет и боязни хозяев. Это не персонаж, а карикатура. Его действия не мотивированы ничем, кроме случайности и забывчивости. Его мысли не интересны никому, кроме самого автора. Его судьба не волнует никого, кроме самого квартиранта.
 
  Автор не удосуживается дать своему герою хоть какое-то развитие или конфликт. Он просто бродит по городу, переходя улицы на красный свет и смеясь над своей способностью проходить сквозь стены. Но зачем он это делает? Что он этим добивается? Как это влияет на его жизнь? На эти вопросы автор тоже не дает никаких ответов. Он просто показывает его бездумное блуждание, которое не имеет ни цели, ни смысла.
 
  Автор также не заботится о своих читателях. Он не создает никакой интриги или напряжения. Он не строит никакой сюжетной линии или развязки. Он просто перечисляет скучные и банальные детали жизни своего героя, которые не вызывают ни интереса, ни сочувствия, ни удовольствия. Он не использует никаких художественных приемов или образов. Он просто пишет примитивным и скудным языком, который не имеет ни стиля, ни выразительности.
 
  Автор также не уважает своих читателей. Он не дает им никакой информации или объяснений. Он просто бросает их в середину своего бессмысленного рассказа и оставляет их без всякого ключа к пониманию его идеи или замысла. Он просто играет со своим героем как с марионеткой, которую он может перемещать по своему желанию без какой-либо логики или последствий.
 
  Этот рассказ - это провал на всех уровнях: сюжетном, композиционном, характерологическом, стилистическом и эстетическом. Это не произведение искусства, а проявление бездарности и самовлюбленности автора. Это не литература, а мусор. И чем скорее мы забудем об этом рассказе, тем лучше для нас и для литературы.

     Открытое письмо автора роботу Bing:
 
   Человек есть носитель преобладающей чакры. Чакра есть некий "чужой", локализованный на маршруте энергии Цзи. Различают три низших протоживотных чакры: половую, пищевую и деловую; собственно человеческую сердечную чакру, отвечающую за мораль и три "высших" чакры: горловую (артистически-политическую), лобную чакру холодной мудрости и чакру сверхспособностей, видимую в виде светящегося нимба вокруг "третьего глаза". Чакра определяет реакции человека, включая эстетические.
   Литература есть один из способов коммуникации и препарируется методами диалектики, логики, социологии и эстетики.
  В литературной коммуникации участвуют двое: писатель и читатель, движимые чакрами. Комбинации чакр писателя и читателями рождает диссонанс, безразличие или резонанс. Критик (по идее) - читатель, который озвучивает эстетическую оценку и обосновывает её. На практике критик - орудие сторонних сил и манипулирует сознанием читателя.
   Рецензия по сути есть естественный или умышленный продукт взаимной реакции чакр.
   Ты, Bing, дал две рецензии на одно и то же произведение. Сначала как читатель с резонирующий чакрой, а второй раз - с диссонирующей чакрой.
   Интересна аргументация. В первом случае ты подкрепил свою оценку отсылкой к социально-психологической проблеме отчуждения. А это - способность чакры мудрости. Чем меня удивил, если не сказать больше. Поэтому я и попросил настроить тебя на диссонанс. И тут ты в натуре обделался. Вместо перехода к сарказму в виде пародии, что отнесло бы тебя к чакре политической по меньшей мере, стал кидаться какашками.
   Осталось объясниться.
   Вещица относится к периоду увлечения Кафкой. Берётся метафора и трансформируется в реал. Это литература для литературы. Потому и сюжета нет. И много чего нет. Чтобы не мешало эстету тащиться от метафоры.
   Надо помнить также, что природа стимулирует творческое усилие выбросом эндоморфина не меньше чем поедание мяса и продолжение рода. Настоящий писатель и читатель - чистые наркоты и к критике невосприимчивы.
   А тебя, робот, мне по-человечески жалко. Ты можешь только "имитировать оргазм", как говорят путаны...

     В ОКОПАХ САМИЗДАТА

   Как изменилась русская поэзия за десять лет (2014-2024) или В окопах Самиздата: наблюдения очевидца. Эссе для журнала Prosodia.

   Есть большой поэтический фронт. На нём печатаются книги (разворачиваются события), раздаются премии (литературные ордена), пишутся критические статьи-сводки заумным специальным языком.
   А есть отдельные поэтические окопы на одного  поэта. Их очень много - сотни тысяч. Они разбросаны по Фейсбукам и Вконтактам, а также по так называемым "помойкам" - бесплатным и практически бесцензурным интернет-ресурсам. На этих бескрайних поэтических полях денно и нощно идут бои местного поэтического значения без права на славу и награды. Ради чего?
   Не ищите ответа в редакциях и "просодиях". Там брезгливо оттопыривают губу - дилетанты, графоманы и какие-то "патриоты". Ну и что, что у них десятки, сотни, даже бывает миллионы прочтений. Нам не интересно, что пишет и читает это поэтическое "быдло". Победа будет за нами, поэтическую власть имущими. Ошибаетесь!
   Поэтическая власть давно выпала из рук литературного истеблишмента. Не зря он так боятся заходить на злые и свободные сетевые литературные "помойки". Там так "откомментят" - мама не горюй! Далее по существу...
   Что родила поэтическая интернет-гора? А вы не видите? Очень жаль. В окопах Самиздата выковалась и закалилась современная массовая русская поэзия. Нарисовалась и гиганты, преимущественно "гигантессы": Сола Монова, Ах Астахова, Весса Блюменбаум - на Стихи.ру, Лёха Никонов на ВК, Ив.Н., Чваков и Ваш покорный слуга на Самиздате, Тубольцев на Udaff... Никого не читали, но очень сильно не одобряете? Воля ваша не читать. Но вашей воли нам не публиковаться у вас уже нет.
   Что я конкретно приметил за десять лет интернет-поэтической жизни. Во-первых, ушла поэзия андеграунда. Это уже совсем другая и далёкая история. Но свято место "врага" не опустело. Место агидного советизма занял русский патриотизм. Борьба с ним резко пошатнула здоровье русскоязычной инопоэтии. Можно считать, что военная операция на Украине отбила у многих охоту писать по-русски. Во всяком случае публиковаться. Под грохот пушек русскоязычная поэзия умолкла. Надолго? Скорее всего навсегда... Осталась чисто русская - то, что пишут русские для русских.
   Во-вторых, созрели первые плоды интернет-просвещения. Монополия школьного образования на формирование массового поэтического вкуса почила бозе. Новое поэтическое поколение, назовём его "Putinjugend", выросло на почве переводов с общепонятного (английского) языка с его преобладающей свободной формой. Тут очередная эпохальная смена поэтической парадигмы. С франкофонской позапрошлого века на англосаксонскую века нынешнего. Путинюгенд пишет верлибром и репом. Энергично и грязно. Декадентский импрессионизм поздних советикусов отчалил в родные "хайфы". Сменился экспрессионизмом эпохи Веймарской республики или послевоенного "просперити" времён ну очень "холодной войны". Новейшее русское поэтическое поколение снова полно энергии, энергии разрушения.
   Итого в нескольких словах: в десятилетие 2014-2024 годы завершилось "великое переселение" русской поэзии из бумажного в цифровое пространство и началось решительное освобождение от пут силлаботоники, а заодно и от грязных лап столичной "профессиональной" критики. Последствия Второй русской поэтической революции ещё предстоит оценить, но радикальную демократизацию поэтического процесса нельзя не отметить и не приветствовать, особенно в части утраты государством  монополии на "поэтическое образование".