Исторьица Рождественский рассказ

          Помню как-то в Питере проходил по пешеходной улице, забыл как наз-ся, там где шар еще с водой, на Невском, где студия 5-ого канала, где Ника Стрижак интервью берет, короче вот по этой улице проходил. На одной из скамеек, или на чем-то еще, сидит человек белобрысый усатый с гуслями и поет украинские народные песни - зарабатывает деньги, да так красиво поет, что я присел, думаю на минутку, послушать этого музыканта, и заслушался! Не знаю сколько времени я так сидел, аж слезы из глаз готовы были политься, но я усилием воли сдерживал себя. Чем-то очень древним и очень своим за душу берущим веяло от его тенора, от этих трезвучий, хотя я ничего не понимал из того о чем он поет.
- А! Хохол какой-то! - услышал я возглас одного молодого человека, который проходил мимо. Он думал остановиться, но с этим возгласом, махнул рукой и пошел себе дальше.
Не знаю как, каким образом, но я нашел в себе силы встать, абстрагироваться от этой музыки, и механически переставляя свои ноги, потопал вслед тому парню, от Невского, по этой улочкe. Музыка удалялась, и скоро совсем исчезла в городском гуле. Дальше я, проходя мимо, кок-раз, упомянутой ранее небезызвестной студии 5-ого канала, заметил невдалеке от нее каких-то нищих. Я вообще не помню куда я тогда шел. У меня не нашлось ничего чтобы им подать. Толи гусли выбили все мысли, и разум был как в тумане. На полу, на асфальте сидела женщина и играла романс на гитаре, рядом с ней девочка, и собака - жучка. Глянул на них, они на меня, да так жалостливо, так неожиданно, что я поспешил поскорее удалиться от таких вот взглядов, пошел себе скорее дальше, с глаз долой.
На углу стояла девочка в красной шапочке в белых колготках и протяжно выводила меланхолию на скрипке. Было довольно холодно между прочим. Наверное застыла вся, руки озябли, а нет, стоит, выводит... тоску! И такая на меня вдруг нашла, щемящая и сладкая в то же время, что я не выдержал, и побежал дальше, куда глаза глядели, вперед, вперед, так что запыхался. Куда я шел? Что я делал? Все как в тумане! лишь бы не видеть этих глаз, не знать что ничем не можешь им помочь! я одернул себя, пытаясь сбросить эти мысли. Hу подумаешь, эка невидаль! девочка на скрипке дышит воздухом прохладного полудня. Эх, и умеют же они жалкими казаться, эти доморощенные музыканты! - вслух полуподумал я. И это все забылось. А недавно... Hедавно, ваш покорный слуга, сам, уже не на морозе, а на 30-и-градусной жаре, морщась от пота и глотая валидол временами, стоял вот так с гитарой, за океаном, на улице, напротив текущей мимо толпы, и горланил, драл горло английскими песнями с русским акцентом и на расстроенной гитаре (даже в Америке у меня не строит! гаечный ключ с собой ношу, колки пластиковые все слетели) и кидали мне в запылившийся чехол от гитары деньги, доллары, мятые, норовящие тут-же улететь куда-то при первом порыве ветра, юркие. А и летите! Летите, зеленые! Мне и не надо вас! Вы меня не держите! Слышите!? Я от ДУШИ стараюсь! От души... дУшит! дУшит!
Я хочу найти ту песню что пел хохол, но не могу, не помню, да и не хочу, не ее именно, а любую, любую, они все прекрасны!