Прически, прослушки, чиновные люди

Была у меня когда-то пышная щевелюра,
но волосы росли в разные  стороны,
и причесать их аккуратно  мне никак не удавалось,
и жил я, по большей части,
в довольно-таки растрепанном состоянии.

И вот попал я однажды
в качестве переводчика
вместе со своей делегацией
в Министерство внутренних дел СССР.
Да! Не больше и не меньше!
Не один, разумеется,
а с делегацией.

Все было торжественно и аккуратно в сем месте,
(кроме меня!):
и белое здание у м. Октябрьская,
и  взволнованные, но очень вежливые
генералы из протокольного отдела МВД  СССР,
которые следили, чтобы всё было точно
и строго  по протоколу!

Но заметил я вдруг, что мои генералы,
вроде бы, косятся на меня как-то недоверчиво,
особенно, на мою не уставную прическу.

Наконец, один из них
не выдержал внутреннего позыва,
и обратился ко мне
с выражениями  своего беспокойства:
«Должен вас предупредить,
что  наш министр не выносит лохматых!
Причешитесь, пожалуйста, перед встречей с ним,
а то нас всех разжалуют в полковники!
Вам-то все равно, а нам, а вот нас накажут за то,
что не обеспечили вас прической
и не приняли мер!

Мы тут держим на такой случай
внештатного парикмахера,
в звании   полковника,
он приведет вас в уставной вид,
и вам будет хорошо,
и нас не разжалуют в рядовые!»

Пришлось мне согласиться
и позволить себя причесать.
А куда денешься!
У них, наверняка, семьи!
И детей кормить надо!

Встреча прошла прекрасно.
Но предусмотрительные генералы,
все-таки,
приняли свои меры:
посадили рядом с министром своего,
хорошо причесанного переводчика,
на которого их министр никогда не сердился.

Переводил я довольно неплохо, но...
кто-то  вдруг произнес:
«Янтарь»,
и я замолчал:
не помню, не могу вспомнить, хоть убей:
выскочило предательское слово из головы
и закатилось под переговорный стол!

Вот не надо мне было
давать себя причесывать:
так и знал, что обязательно
чего-нибудь да забуду!
Хоть налысо стригись с горя!

И обратился я тогда
с горя
к запасному переводчику
(нечего ему зря сидеть,
пускай помогает!):
«Как будет янтарь?
Не помните?»

Он сделал мне самодовольную
такую гримаску, с выражением, дескать:
«Вот, учи вас, дураков,
которые плохо в школе учились!»
и сказал громким голосом:
«Амбер!»

Уф!
Выдохнул я с облегчением и повторил за ним
спасительное словечко!
«Амбер!»

А коллега мой, стриженный по уставу,
весь сиял,
как медный таз, в солнечный день,
на солнцепеке,
потому что знал:
«Министр оценит,
и «присвоит», и «назначит»,
и станет стриженый
капитаном переводческих войск
и захочет дорасти до майора.

Больше ничего я в тот день
не забывал,
и вышел из здания МВД
вместе со своими иностранцами
почти победителем:
намоченные волосы
не успели снова завиться,
министр был доволен,
никого из-за состояния моих волос
не уволят и премии не лишат!

Справедливости ради,
надо сказать,
что это был тот самый министр,
который, позже, сдаст
американцам
советскую схему прослушки
их посольства в Москве!

Этого «деятеля»
все сейчас проклинают
на чем свет стоит
и клеймят
как предателя.

Но, ради все того же
принципа справедливости,
должен заметить,
что, вероятно,  министр
никогда не пошел бы
на прямое предательство
без ясного
и недвуссмысленного
приказа сверху!

Вероятно, лично от
М.С.Горбачева.

Беда наша в том,
что со времен империи
наследников Чингиз-хана,
а может быть,
с еще более древних времен,
существует у нас
и хорошо так размножается —
класс чиновников,
готвых продать даже могилу бабушки
кому угодно, лишь бы,
по приказу начальства, —
за звание, должность,
кресло, за то,
что сегодня называют несколько
неопределенно:
«личный успех».

Таким типом
и был тот
мой «знакомый»
любитель аккуратных причесок!