Журавли. Глава восьмая. Бортник Ваула

Глава восьмая.  Бортник Ваула. 

Ваула  прекрасно  знал  жизнь  пчёл  и  справлялся   с  ними. Как  только начинали  формироваться  новые  пчелиные  семьи и появлялись  рои, он  неутомимо  контролировал  их перелеты, шагал  за  ними  до  тридцати  вёрст  от  места  стоянки.  Это занимало  у  него  много времени и  возмущало его,  не  давало  спокойствия:  как  приручить этих Божьих тружеников  не улетать далеко от мест  роения? 
В конце весны, в мае, пчелы  закладывали несколько маточников и выращивали в них молодых маток, которые  потом в  основной  своей  массе, в  процессе  естественного  отбора, погибали. Ваула  знал  наперечет  все  места   пчёл  в  округе, знал  и  предчувствовал, когда  они должны  начать  роиться,  когда  выходят  молодые  матки  из  ячеек. Как  правило,  до  выхода  маток  за  два-три дня   пчёлы - труженики уменьшали  интенсивность своей  работы.  Ваула отслеживал все рои:  перваков, втораков, пороек, свальных  и тех, которые  роились   по  нужде;  вовремя  реагировал  на  их  роение.  Но   его  не  устраивали  их  поиски.  Ваула  уже  давно  задумал приручить пчёл, размещать  их ближе  к  месту основного расположения  пчелиных  семей, но  пока это  не  удавалось:  он   не  мог ухватить   какую-то  маленькую  деталь  в  жизни  пчёл,  которая, вероятно, и позволила  бы собрать  их  вместе.
Как  всегда помог Тихомир, тесть  Охотки, с  его наблюдательностью  и опытом. 
      В  одну  из  встреч, Тихомир  рассказал Вауле,  что при  поездке  в  Речь  Посполитою  он уже  несколько лет видит  пчелиные  колоды, расположенные по опушкам леса  и на  луговых  полях, а  также   вблизи  домов.  Он  предложил   съездить  с  ним  в одну  из  его  поездок  в  Речь  Посполитую,  на  что  Ваула  ответил  согласием   с радостью  и благодарностью. 
После  поездки  Ваула  начал  обустраивать рядом с Порошинским починком общинную пасеку.  Он  собрал, какие  можно  было  борти, распиливал,  устанавливал  их  в виде  колод,  а затем  сам  начал  выдалбливать тонкостенные  дуплянки  и  заполнять  их  пчелиными  семьями. 
Он  упорно осваивал  новое  дело.  Большую  поддержку  ему  оказывали все  жители  починка, но  в первую  очередь его любимая женщина, заботливая жена  Веселина, которая заразительным  оптимизмом  поддерживала  его, помогала  советом  и  своей  любовью.  С их первенцем, сыном  Нечайко,  Веселина всегда находилась  между  деревянными колодами, которые  сооружал и  устанавливал, пилил, сверлил   и  долбил  Ваула, ласкала  его  взглядом  и  хвалебными  словами. Он  млел  от  её  похвал  и  трудился не  покладая  рук.
Через  три  года,  его  труд  дал  прекрасные  результаты  и  значительно  увеличил  доход  от  продажи   мёда  и  вощины. Обустроенная  Ваулой  общинная  пасека  из  года  в  год   разрасталась.  Теперь  Вауле  не  надо было  сутками  ходить  по  лесу  с   тяжёлой  поклажей  бортника,  в  которую  входили: топорик, долото, тесло, одноручный скобель и кольцеобразный нож, веревки  и  кожаные  пояса, подставка для  ног, закрепляемая на стволе верёвкой, маска из конского волоса для  защиты  от  пчёл, другой мелкий  и  крупный  инструмент  и  снаряжение. Он  всегда  носил  с  собой   ёмкости  для  переноса  мёда  и  вощины,  так  как,  порой  из   пчелиного гнезда  собирал  больше  пуда  этих  ценных  продуктов;  теперь  не  надо было  защищать  каждый  борть  от  медведей  и  других  сладкоежек. Все  эти  походы и  мероприятия  надолго отрывали  его  от  Веселины  и  детей, а  ему  хотелось  каждый день видеть  их, быть  рядом  с  ними.
Починок  к тому времени состоял  из четырёх  изб; лучину для  освещения уже  не  использовали, а темными,  длинными,  зимними вечерами с  осторожностью  зажигали  восковые свечи  и  восхищенно  любовались  их  горением; свечи Охотка  заказывал   после  продажи  воска  и  мёда и  не  скупился  на  их  приобретение.
Сыновья  Охотки  и  Ваулы, Нечайло  и  Фёдор,  уже  крепко  стояли  на  ногах, ходили  по  починку  вместе,  играли,  дрались  и  спали  в  обнимку.
У  Ваулы  и  Васелины  через год  появились  одна  за другой  две  дочки, а  у  Охотки  и  Кунавы  два  сына:  Андрейка  и  Наумка,  следом   ещё  два  сына и  дочь.
Более десяти  лет  их  дружбы  и  жизни  пролетели  незаметно, починок  увеличился, появились  новые  его  обитатели.
Охотка  отправил  старшего  сына  Фёдора к  деду  для  обучения  торговому, купеческому делу.   Нечайло нашёл  утешение  от   разлуки  с  Фёдором  в  дружбе с  его  братьями: Андрейкой  и  Наумкой; они  целыми  днями не  уходили  с  их  двора, ловили  каждое движение  сестёр: Овсяницы   и  Скорой,   по-детски  ухаживали  за  ними, стараясь  предугадать и  исполнять все   их  желания.
Фёдор в  городе  у  деда  не  сидел  без  дела, но  в  минуты  передышки, вспоминал  своего Нечайло и скучал  без  своего друга. Он несколько  раз,  пытаясь  хитрить, расспрашивал  Тихомира  о возможности  переезда  Нечайло  в  город, но дед  молчал. Между  тем, видя их крепкую дружбу, Охотка,  Ваула  и  Тихомир договорились,  что  осенью  Нечайло переедет  жить к  Тихомиру в  город и будет  обучаться   вместе  с  Фёдором  торговому  делу.   Но  это решение пока  держалось  в  секрете  от друзей. Тихомир  помнил  дружескую  преданность  своего  кровного  брата Мелехи и понимал,  как  необходима  в  жизни  поддержка   друга.
      Ваула, сирота  от  рождения, очень  любил  заботиться  о   других  людях. Большой  и  сильный,  в  душе  он  был  ребёнком,  готовым  играть  с  детьми, помогать  старикам, угождать,   подставлять  своё  плечо  всем  слабым.      
Он  приютил  деда  Ширяя, уважал  и  любил,  как  своего  отца, называя  его  порой «тятей». Ширяй  обычно от  такого обращения  надолго  замолкал  и  шмыгал  носом.   
В один  из  поздних дней осени,  когда  Охотка с  Фёдором  принесли  с  озера  журавлей, Ваула  сразу  взял  на  себя  заботу  об  их  кормлении.  Все  дети починка,  вместе с  Ширяем, кружились возле  Ваулы,  под его присмотром кормили  по очереди журавлей, таскали  с  реки вскрытые  перловицы. Детишки  с  отвагой  доставали  из  ракушек  содержимое  и   с  рук  выкармливали  попавших   в беду  журавлей; бывало, приносили   из  своих домов разнообразную  пищу, сами   отказываясь  от нее.  Взрослые  починка  молчали,   наблюдали  за  детворой и улыбались.  Ранней  весной  все  вместе  проводили  своих журавлей   в  пролетающую  стаю и  как-то  позабыли  о  них.
 Очередная осень навалилась  быстро. В  один  из  дней вдруг появилось журавлиное  курлыканье, хлопанье  больших  крыльев и,  выскочив  из  домов, жители с  удивлением  увидели красавцев  журавлей, которые  с достоинством вышагивали у околицы  починка.
Ваула,  вместе  с  ребятней, спешно  направились  в  сторону  стаи, в  десяти  саженях  остановились и Нечайло  тихо  позвал, повторив   несколько  раз:
- «Мелеха!  Голуба! Мелеха!  Голуба!   Идите  сюда!».
От  стаи  важно  отделился  её  вожак, крупный  красавец  и,  подняв  свою  головку,  сделал  несколько  шагов  в  их  сторону. Однако, его  опередил  журавль  поменьше, высокий,  изящный  и  не остерегаясь,  уверенно  подошел к  Вауле,  высоко  поднимая  голову с  клювом,  широко и грациозно раскрыв  крылья для  приветствия  и  объятий  со своим  кормильцем. Ваула  с  восхищением поклонился  ему и  протянул  приготовленное  угощение:
- «Угощайся,  Голуба! Спасибо  тебе, что  не  забыла».
Всё  оставшееся дневное  время  ребятня  починка  бегала  по  домам и  берегам  речки, выискивала  корм  для  гостей: копали  корешки, червей, приносили  рыбёшек, ракушки, даже  куриные  яйца  и  кашу. Журавлиная стая, удивлённая и довольная  таким приёмом, успокоилась  и осмелела: журавли близко  подпускали  к  себе детишек, принимали  у  них  пищу  и  с  наслаждением  уничтожали  все   предлагаемое.
Два  дня  они  отдыхали на  околице, а  на  третий, ранним  утром, над  починком  пролетела курлычащая  стая и подняла  за  собой  загостившихся журавлей.
Через   год, ранней  весной небольшая журавлиная  стая уже осваивала заливные луга  и  берега  Порошинского  озера, изредка  прилетая  на  околицу  починка, важно  разгуливая  и  принимая  угощения  от детворы. 
Так  повторялось уже  много  лет, из  года  в  год,  до  глубокой  осени.   Каждый  год  количество  журавлей  в  стае    увеличивалось. Они  доверяли  людям, иногда  позволяя  подойти  близко  к  стае. Но  безграничное  доверие  журавлей   было  только  к  одному  человеку  в  починке – Вауле. Журавли,  увидев  Ваулу,  шли  к  нему  или  ждали,  когда  он  подойдет,   тыкались  в  него  клювом, ожидая  угощения,  ласкового   поглаживания  либо  прикосновения.