Штучка

Лежать на старом желтом покрывале было удобно и мягко. После ночёвки вповалку, в пропахшем плесенью и сыростью подвале, приятно было понежиться на тротуарной плитке. Солнце не успело раскалить свои лучи, утренний ветерок не забрасывал на край ткани дорожную пыль. Редкие прохожие останавливались нечасто. Тихо, славно, спокойно. 
Сладкую дрёму прервали бормотание и недолгая суета. На плотную ткань легла новенькая.
Обитатели покрывала оживились. Первыми от сонной одури очнулись бусики. Они занимали своё место на желтой тряпке третий год. Были самыми старыми, беспокойными и суетливыми. Три нитки из трехцветных бусин разного размера. Бусинам постоянно было тесно. Они толкались, тарахтели, спорили и звенели от нервного напряжения.
- Ой, здрасте!
Невнятной скороговоркой поторопились они завязать разговор.
- С новосельем! Ну-ка подвинься, ты ей так бок проткнёшь.
Скомандовали они зонтику. Кружевной зонтик от частого лежания в подвале из белого давно стал грязно-жёлтым. Пара спиц постоянно вылезала из старых кружев. У тонких металлических стержней всегда было своё мнение. И они считали нужным его высказать. Сам зонтик стыдился своего непрезентабельного вида. Предпочитал больше молчать. Одна из спиц нарочно уперлась острым краем в бок новой соседке. Во-первых, надо сразу показать, кто есть кто. Во-вторых, неудобство – лучший повод для знакомства. И вообще, интересно узнать, что за штуку положили рядом.
- Ещё чего. Скорее мы погнёмся! Она жуть, какая твёрдая.
-  Ну, вы в самом деле! Того! Нашли кого обидеть.
Прогудел эмалированный чайник. От падения с высокой плиты носик его был немного сплющен. Поэтому чайник немного гундосил, как будто у него постоянный насморк.
- Ты что молчишь? Испугалась?
Спокойно поинтересовался он. Мимо пронесся самокат. Высокий парень крепко держал его за металлический чуб. От резкого толчка ногой с подошвы кроссовка слетел песок. Большая часть его попала на полированную красно-коричневую поверхность новенькой. Та звонко чихнула. Растерянно огляделась вокруг.
- Будьте здоровы.
Вежливо сказала деревянная салфетница. Она справедливо полагала, что благодаря затейливой резьбе на боках надолго не задержится среди блошиных жителей. Поэтому была сдержана, вежлива и немногословна. Держала дистанцию. В самом деле, не стоит привыкать к месту, которое собираешься покинуть в самом ближайшем будущем.  К салфетнице действительно приценивались чаще других вещей. Но…То ли хозяин многовато просил, то ли покупатели жадноватые были…Милую деревянную вещичку вертели в руках, разглядывали со всех сторон. И возвращали на желтое пятно покрывала.
- Похоже, мы родственники. Из одного материала сделаны.
- Вы думаете?
Робко отозвалась новенькая.
- Уверена. Сами смотрите.
Салфетница повертела резными боками.
- Вы точно из дерева. Только ещё морилкой покрыты. Мммм …что-то вы мне напоминаете…Разделочную доску, что ли?
Умное слово «морилка» салфетница запомнила ещё когда была простой деревянной заготовкой и жила с такими же подружками в мастерской столяра. Оно произнесено было больше для старожилов. Чтоб поставить на место суетливые простоватые бусики и заносчивые спицы.
Мельхиоровые ложечки вытянули шеи. Высокие бортики коробочки, в которой они лежали, загораживали большую часть обзора. Чтобы быть в курсе, приходилось тянуться. Ложечки хотели высказать своё мнение.
-  Позвольте заметить, для доски толстовата. Разве что их две.
- Вы раскрываетесь?
Не выдержал и тихо поинтересовался зонтик.
Коричневая поверхность новенькой потемнела от смущения.
- Не думаю. 
- А мы уж решили, она немая!
Затараторили бусики.
- Ну, голубушка, кто вы? Что умеете, что делаете? Как ваше имя?
- Что вы налетели? Дайте опомниться. Её только недавно из тряпки размотали.
Поспешила заступиться салфетница.
- Подумаешь.
Не сдавались бусики.
Круглые очки вытаращили стёкла, оглядели лежавших и, нисколько не стесняясь, уставились на новенькую.
- Тряпка тряпке рознь. Если, к примеру, её из бархата извлекли, то здесь ей хуже. Поэтому надо прийти в себя. А если из дерюжки, то здесь очень даже ничего…И опять же надо прийти в себя.
Авторитетно проговорили они, хлопнув для убедительности дужками.
- В полотенце.
- Что, простите?
- Из полотенца меня развернули. Это всё, что я помню.
- На разделочную доску вы только формой походите.
Очки придвинулись ближе. Остальные вещи затихли, прислушиваясь к разговору. Очки много видели, мелочи замечали чаще других. Если они взялись разбираться, встревать можно только с их согласия.
- Но…чего-то вам не хватает. Нет, вы не из кухни. Что вы за..
- Штучка!
Громко произнесли спицы.
Дужки в задумчивости сложились крест-накрест. Увеличительные стёкла старательно сфокусировались на гладкой поверхности. Ручка, две тонкие дощечки, соединённые полоской, две щели, плавные округлые линии. Однажды они видели похожий предмет. Как же это называется?
На покрывале воцарилась тишина. Именно в этот момент на улице появился крупный молодой человек. Аккуратный футляр в его больших руках казался игрушечным. Он окинул взглядом улицу и разместившуюся на ней барахолку.  Изучил состояние небесного свода над головой. Сказал самому себе:
- К обеду дело. Работать пора.
Приветливо поздоровался с продавцом, достал из небольшого футляра продолговатый предмет с клавишами. Ещё раз огляделся по сторонам.  Люди проходили мимо с серьёзными лицами. Никому не было дела до того, чем собирается заняться молодой здоровяк. Улыбнувшись, тряхнул кудрявой головой, поднес к губам зажатый в руках предмет.
Над звуками автомобилей, тарахтением тачек, голосами грузчиков, непрерывным людским говором протянулся нежный мотив. Он незримо проскальзывал между людей, вплетался в их речь. Мелодия как будто смешалась с воздухом, стала дыханием и стуком сердца каждого прохожего на улице.
Время остановилось. А когда время останавливается, всплывают в памяти давно забытые события и чувства. Вещи в данном случае не исключение.
Бусины, подзванивая в такт флейте, вспомнили, как они впервые встретились и стали бусиками. Как весело, радостно и совсем не тесно им было вместе. Как однажды рассыпались, зацепившись за пуговицу. Тогда потерялась самая шкодная и веселая бусина. Зонтик, прижав спицы к ручке, вспоминал, как приятно грело его кружевную макушку солнце. Как поднимались ароматные волны духов от барышни, державшей его. Рука в тонкой перчатке ласково обнимала костяную ручку, кокетливо крутила зонтик при виде высокого кавалера в синем мундире. Очки загрустили по затейливым историям, которые они читали, сидя на носу своего хозяина. Как тщательно и чётко увеличивали они для него мелкий шрифт. Их протирали кусочком мягкой замши и укладывали отдыхать в удобный футляр. Чайные ложечки еще сильнее вытянули шеи. Они любили купаться в сладком чае, радостно размешивали кофе и сливки, с удовольствием погружались в густое варенье и мёд. Как давно это было! Сейчас сладости не в чести. И посуду одноразовую больше покупают. Эх, бывало, целый вечер из чая не вылезали. Теперь лежи, вытягивай шею через край коробки. Того и гляди из чайной ложечки кофейной станешь.
Штучка была рада, что её оставили в покое и отстали с расспросами. Из-за гулкой пустоты внутри было трудно говорить, шея болела. Она прислушалась внимательнее к музыке. Несколько тактов показались знакомыми. Приподнялась на деревянной завитушке. В светлый, спокойный мотив ворвались пронзительные, беспокойные звуки. Легкость ветерка, птичий щебет исчезли, надвигалась гроза. Тревога нарастала, флейта уже не пела, она звала, кричала и плакала. Смутные картины замелькали в памяти Штучки, сменяя друг друга вслед за быстрой мелодией. 
Мягкий плюш внутри футляра, нежные прикосновения пальцев юного хозяина, дерзкие взгляды и шершавые ладони подростков, отнявших её у мальчика, звон вырванных с колками струн, треск сломанного надвое смычка, растоптанный футляр, терпкий запах канифоли, растертой на голове мальчугана…Сквозняк из открытой форточки, резко осунувшееся лицо, остриженные пряди волос на полу, светлая куртка с поясом, сложенные вместе ладони, поклон, горячий шепот разбитых губ:
- Время скрипки прошло.
Штучка вскрикнула. И сама не узнала своего голоса.
- Скрипка. Я скрипка.