Дорога в Крым. Глава 6

Проводил Сержа с гитарой и приемником. Суббота. В воскресенье вечером он будет в Саратове.
Мне тоже захотелось домой. Но по намеченному мной плану надо дождаться среды и начать пеший поход в Крым, в Ялту и уже потом домой в Саратов. Саратов казался мне уютным городком. Я испытывал комфорт, находясь в этом родном для меня городе.
Оставшись один на турбазе, я не находил себе места. Турбаза сворачивала работу. Наступил сентябрь. Студенты, работающие в столовой, поехали по домам. Подруга Жениного брата переселилась в домик к жениху. И им втроем стало тесно. Женя постоянно сидела в моем номере в основном на веранде. Мы ходили с ней на пляж. Однажды на наш пляж зашёл фотограф. Женя попросила сделать цветную фотографию. Фотограф сделал две фотографии. Женя стоит на камушке среди волн.
В воскресенье вечером Женя сказала: «Ты не возражаешь если я перееду к тебе в комнату?» «Переезжай», - ответил я. Через час Женя сказала, что ей одной спать скучно. «Как тебя развеселить?» - спросил я. «Знаешь, я девушка, но я хочу, чтобы ты меня обнял». «Приходи, и я тебя обниму». Женя пришла в закрытом купальнике, и я её обнял. Мы мирно спали, прижавшись друг к другу. Ночь была прохладная. Под утро Женя спросила меня: «Я тебе нравлюсь?» «Да, ты мне нравишься». «Я это чувствую», - сказала Женя. «А ты мог бы на мне жениться?» - спросила она. «Мог, почему бы и нет?» «Если бы ты на мне женился, я бы сделала всё-всё, что ты бы захотел. Вот хочешь прямо сейчас. Только скажи мне». «А если я скажу, а потом не женюсь? Что будет потом?» «Потом будет суп с котом», - ответила Женя. «Понимаешь, Женя, нет у меня планов пока жениться, даже на такой молодой красавице, как ты. Я учусь пока, женюсь, работать надо будет, учёбу брошу, меня в армию на два года заберут. Ты девушка молодая, горячая, гулять начнёшь, я узнаю, приду, да и прибью тебя с горяча, или твоего кавалера. Я знаешь, когда злой, то сам боли не чувствую, и кровь приливает к голове, и раз-два, и нет Женюрки. Поэтому и не буду тебя обманывать. Нет у меня пока планов жениться».
Наступил день, и я простился с Женей, турбазой и Джугбой. Собрал и сложил в саквояж вещи. Проверил документы и посчитал деньги. Не много и не мало. 56-ть рублей и мелочь. 20-ть рублей положил под подкладку саквояжа, это самый-самый н. з. Решил я добираться так, как будто денег у меня совсем нет. При необходимости тратить и зарабатывать на дорогу и еду своим трудом.
Дед Каширин сказал внуку Алеше: «Иди, Алексей, в люди сам устраивай свою жизнь». Смотрел я в детстве много раз этот фильм по рассказам Максима Горького, показывали его в интернате, где мама работала, а потом и по телевизору. Мой дед был совсем не как Каширин, а бабушка чем-то была похожа, хотя скорее она напоминала мне Кабаниху из пьесы «Гроза» Островского. Очень властная женщина была, но ко мне добрая и души не чаяла в своем сыне, моем отце. Говорила мне часто: «Берегите отца, кто вы без него? Нет никто». А отца, солидного мужчину уже за 40 лет, перекрестит и говорит вслед: «Вовка, береги себя, одевайся теплее, не бегай как сайгак». Как это вам сейчас может показаться странным, мне казалось, что всё, что происходило в фильме, происходило в моём теперешнем времени, начале 60-х годов, хотя фильм снимали в 30-е годы 20-го века про события, происходящие в 80-х годах 19-го века. Всё было узнаваемо.
Во-первых, Волга: колесные пароходы с медными машинами за стеклом на нижней палубе. Пароходов колесных много, и они дают гудки. Маневровые паровозы с паром и свистками у пристаней на Провиантской. Лошади, запряженные в телеги с мешками у комбикормового завода. Смолёные весельные лодки. Тачки с мешками на разгрузке барж, по трапу их катят мужики в одежде из фильма. Уху и раков варят моряки-речники, прямо на баржах. Плоты, много плотов, тянут буксиры по Волге. И конечно дом, деревянный, с печками, запахами варенья из буфета, старинной мебелью, иконостасами, сундуками, кованными, с пальто на лисьем меху и вытертыми гобеленами, с царями и царевнами. Собака и кошка, мирно живущие в доме, рядом. Даже пьяные на улице кобенились и ломались, как в фильме. Далеко от дома я ходить побаивался, люди не внушали мне доверия. И вот я по слухам и наблюдениям понимал, что работать тяжело, и рабочие выпившие, люди опасные. Утром гудели и свистели ревуны на заводах и фабриках. Вечером и в обед опять гудки. Ночью, летом, далеко слышны гудки на реке и на сортировочном железнодорожном дворе.  Дворы и подвалы были те же. И песни: «Город на Каме, Где – не знаем сами, Город на Каме, Матушке-реке, Не дойти ногами, Не достать руками, Город на Каме, Матушке-реке…» И еще канарейки и щеглы в клетках на подоконниках, рядом с геранью.
Несмотря на свои 19-ть лет, рост 182 сантиметра и достаточно крепкое сложение, 85 кг веса, и, хотя я чувствовал себя бессмертным, некоторое сомнение в успехе намеченного дела у меня было. Женя взялась меня проводить, и я было решил начать дорогу по кромке моря, по гальке, но передумал. Так я долго с ней не распрощаюсь и придется её провожать обратно. Женя вынула из сумочки свою фотографию на камушке в море и протянула её мне. На обратной стороне было написано: «На долгую память Сереже от Жени». Дата. Номер телефона. Адрес. «Если не приедешь и не позвонишь, фотографию не выбрасывай и пришли мне в Краснодар». «Хорошо Женя». Спрятал Женин портрет в саквояж. Пора было расставаться. Обнял Женю, поцеловал, сказал на ушко: «Прости, если обидел тебя невниманием, ты красивая, но ты хочешь замуж, а я жених не подходящий». Женя укусила меня за грудь выше левого соска и сжала зубы. Это было неожиданно. Я был не злой и почувствовал боль. «Женечка, мне пора», и я погладил ее по выгоревшем до бела волосам. Она разжала зубы, отвернула воротник и посмотрела на отпечатки своих зубов. «Вот теперь хорошо. Давно хотела тебя укусить. Пока, до встречи, звони и приезжай». Повернулась и пошла, специально качая бедрами.
На обочине дороги Туапсе - Новороссийск, около автобусной остановки я поднял руку и через 5-ть минут рядом притормозил «Москвич-412». Мужчина лет 50-ти ехал в город Геленджик и любезно согласился подбросить меня до автобусной станции. Не стал спрашивать, сколько стоит проезд, в самом деле мне надо не торговаться, а передвигаться. По дороге мы миновали поселок Архипо - Осиповку. Героический русский солдат ворвался в укрепленную турецкую крепость с факелом и взорвал вместе с собой гарнизон турецких солдат. При въезде в посёлок висел плакат с изображением этой сцены. Я в беседах с водителем затронул тему неоспоримых преимуществ «Москвича» перед «Жигулями». Эта тема нашла отклик. Лесть в сердце каждого находит уголок. Я не хитрый кидала на деньги и по приезду на автовокзал достал бумажник и спросил сколько с меня за проезд. «Конечно ни сколько со студента, понимающего толк в рабочих машинах». Первый этап прошёл удачно. Цель была не только передвигаться, но и познавать жизнь.
Прошел по базару, вспомнил запахи детства: зелени, малосольных огурцов и квашенных баклажанов с овощами. Купил два чебурека и съел их, стараясь не пролить острый мясной сок. Купил билет на автобус до вокзала в Новороссийске. Постоял у ворот краеведческого музея, посмотрел на каменных скифских баб, знакомых с детства, и обломки немецкого самолета со дна голубой бухты. Попытался найти дом с павлинами, где в шесть лет жил целый месяц, но не нашёл. Пришло время посадки в автобус. Поехали в Кабардинку.
В Кабардинке я был пионером году в 1966 в пионерском лагере «Экспресс». Лагерь был новый, с красивыми корпусами и большими лоджиями, и видом на море. Там был обычай спать днём и купаться в море пять минут до обеда и пять минут после. Для расширения диапазона купания пришлось записаться в музыканты и в барабанщики. Готовили торжественную линейку. Спросили: «Кто умеет трубить в горн? - и нашли шесть горнистов. Спросили: «Кто умеет бить в барабан» - и я сразу вызвался, и еще пять человек. Хотя я сроду не барабанил, но проявил инициативу. Было уже известно от ребят, бывших здесь раньше, что музыканты после обеда вместо сна ходили на море тренироваться. Я ходил по берегу и барабанил, никто меня не учил. Как говорил Мао, китайский вождь: «Пусть вырастут сто цветов». Походив туда-сюда, находил местечко в тени выше пляжа, складывал одежду и барабан с палочками и шёл купаться. Я нырял и доставал рапанов и маленьких крабов. Ещё я вызвался участвовать в соревнованиях по плаванью вольным стилем, в день Нептуна. Я накупался и сидел в ложбинке на высоком берегу. Смотрел на море, а руками перебирал щебёнку, в ней попадались стрелянные ржавые гильзы. Вдруг рука нащупала странный предмет изогнутой формы. Я продолжал перебирать камни, смотря на море. Достал и посмотрел, это была темно коричневая кость, присмотрелся, а это нижняя челюсть без зубов. Я жил рядом с кладбищем в Саратове в детстве, ходил с бабушкой красить оградки на могилах наших родственников, тогда старое Воскресенское кладбище было действующим. Останки человеческие после подзахоронений, собирали рабочие кладбища и относили в мусорную кучу. Я привык, и они меня не пугали. У дяди моего нейрохирурга на столе стоял настоящий человеческий череп, со спиленной верхушкой и челюстью на крючках. Вдруг до меня дошло, что всего 20-ть лет с небольшим здесь шли бои, была война. И все эти ложбинки и приямки - это остатки окопов и огневых точек. Что многих не похоронили, и они возможно и лежат здесь вокруг. А пионерская дружина марширует, костер зажигает с одной спички и рапортует о героях, нас защитивших. Я закопал челюсть обратно в мелкую щебенку.