Курск и его правители - 5

Николай ПАХОМОВ
Ангелина ПЕНЬКОВА

КУРСК: ВЕХИ ПУТИ.
ЭВОЛЮЦИЯ ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВА ЗА ТЫСЯЧУ ЛЕТ.
Очерки о городе Курске, его правителях, руководителях и их делах.


ГЛАВА 5.

КУРСК И КУРСКОЕ КНЯЖЕСТВО
ВО ВРЕМЯ МОНГОЛО-ТАТАРСКОГО ИГА

Последние курские удельные князья

Разбив русские дружины на Калке, пограбив юго-восточные окраины Южной Руси, Субедей в том же, 1223 году повернул тумены в сторону волго-камских болгар. Но его войско, силы которого были значительно подорваны русскими дружинами, встретив сопротивление волжско-камских болгар, не овладело столицей Булгаром (Болгаром) и повернуло к родным улусам. Прибыв в Каракорум, полководец Субедей доложил Чингисхану об итогах разведывательной операции, в том числе о слабости русских княжеств, раздираемых междоусобными войнами. Это сообщение в определенной мере укрепило решение Чингисхана о продолжении похода на Русь и в страны Западной Европы.
А как же использовали образовавшуюся передышку после грозного предупреждения на Калке русские князья? Сделали ли они из чудовищного поражения в Приазовье хоть какой-нибудь вывод для себя?.. Да ничуть! Как вели междоусобные войны, так и продолжали вести. Нет ни одного мирного года. Если русские князья не воюют друг с другом за престолы, земли, города, то обязательно воюют с соседями.
Самыми неспокойными в этом отношении являются княжества Галицкое, Волынское, Бельзское, Новгородское, Псковское и Черниговское. При этом большую роль в княжеских усобицах стало играть боярство, особенно галицкое и новгородское, из личных корыстных и амбициозных интересов стравливавшее князей друг с другом.
В 1231 году в связи с междоусобиями князей в летописях после долгого молчания «всплывает» имя трубчевского князя Святослава Всеволодовича, которого новгородцы манили княжеским столом, но он отказался. В 1234 году летописи упоминают северского князя Изяслава Владимировича (ок. 1187 – после 1252), племянника Олега Игоревича Курского от его старшего брата Владимира. И не просто упоминают, а как временного владельца Киевского княжества. (Если кто желает узнать о них более подробно, то можно обратиться ко второй книге Н.Д. Пахомова и  А.Н. Пахомовой «Конышевская земля через призму истории Отечества и Курского края».)
Принимали ли участие куряне и их князья в этих междоусобных войнах, трудно сказать. Летописи и мэтры отечественной истории и историографии здесь предпочитают молчать. Конечно, можно предположить, что курский князь Олег Игоревич, если он еще был жив, или же его сыновья Дмитрий и Юрий, «подчиняясь» клановой принадлежности и солидарности с северскими и черниговскими князьями, должны были участвовать. Но тут не стоит забывать и об обиде, полученной Олегом Курским от младшего в роду Михаила Всеволодовича Черниговского (1226). Одно это могло подвигнуть курского князя, по крайней мере, придерживаться нейтралитета.
А то, что у Олега Курского были сыновья Дмитрий и Юрий, сообщает не только исследователь владельческой принадлежности Курского княжества А.И. Раздорский и его последователи из числа курских ученых и краеведов, но и автор «Истории дома Романовых» В.М. Коган [1].
Между тем, пока русские князья воевали друг с другом, дробя крупные княжества на десятки мелких уделов, в 1235 году в степях Монголии состоялся исторический курултай (съезд) монгольских нойонов. На нем было принято окончательное решение о походе в «область кипчаков, русских, булгар, маджар (венгров), башгирд, асов, в Судак и в те края, и все их завоевать». «По «Сокровенному сказанию», – пишет Т.И. Султанов, рассматривая итоги этого курултая, – все царевичи, а также царевны и зятья ханского рода обязаны были отправить на эту войну своих старших сыновей. При этом на царевича Бури, внука Чагатая, было возложено командование над всеми царевичами, отправленными в западный поход, а на Гуюка, старшего сына Угедей-хана, – командование над выступившими в поход частями Центрального улуса. Верховное командование монгольской армии было поручено Бату» [2].
Завершив курултай, монгольские ханы и полководцы разъехались по свои улусам, чтобы весной следующего 1236 г. двинуть войска к берегам Волги. Какие же силы были задействованы в походе на Русь и Запад? Этот вопрос интересовал и интересует историков. Отечественные классики исторической мысли Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, А.Д. Нечволодов, Д.И. Иловайский и другие говорят о 300-500 тыс. воинов. Современные историки, например: А.В. Века – о 150 тыс. воинов, Т.И. Султанов – о 120-130 тыс., Р.Ю. Почекаев – о 135 тыс. отборнейших монгольских воинов и 240 тыс. человек вспомогательных сил. О 150 тыс. монголо-татарских воинов говорится в коллективном труде по истории России под редакцией А.Н. Сахарова. Советские историки численность монголо-татарского войска хана Батыя определяли в 120-140 тыс. воинов, а уже не раз цитируемый историк Л.Н. Гумилев – вообще в «двадцатитысячный корпус».
Поздней осенью 1236 г. монголо-татарами были взяты основные города Волжской Булгарии – Великий Булгар и  Жукотин. Жителей разрушенных городов частично убили, частично пленили. Те же, кому посчастливилось уцелеть, попытались спастись в землях великого владимирского князя Юрия Всеволодовича. Тот, по свидетельству В.Н. Татищева, «был весьма рад» этому обстоятельству, не понимая, какая беда нависла над ним самим. К весне 1237 года вся Волжская Болгария была покорена. Пополнив покоренными народами (болгарами, буртасами, арджанами и др.) свое войско, Батый разделил его на две части. Одну под командованием Мункэ-хана двинул на половцев хана Котяна, оттеснив его к границам Венгрии. В течение лета с половцами фактически было покончено. А уцелевшие воины влились в армию Мунке-хана.
Вторую часть войска Батый привел к границам Рязанского княжества. Осенью 1237 года на берегу Волги он проводит еще один курултай, на котором царевичи единогласно решили начать поход на Русь. И в этом же году, зимой, началось опустошительное вторжение войск Батыя в северо-восточные земли Руси.
До нашествия татаро-монгольских войск прежние степняки-завоеватели: печенеги и половцы – пускались в набег на русское порубежье с началом травостоя в степях, то есть с появлением корма для коней. Их походы носили сезонный характер и в большинстве случаев были предсказуемы. Монголы же сезонной тактики не придерживались, их неприхотливые низкорослые лошадки умели добывать корм из-под снежного наста, поэтому снега и морозы большим препятствием для них не были.
Узнав о приближении монголо-татарских войск к границам Рязанского княжества, Юрий Ингоревич Рязанский запросил помощи у великого владимирского князя Юрия Всеволодовича, но не получил. Поэтому после совета с князьями пронским, коломенским и муромским решил дать бой врагу на границе своего княжества. Дружины рязанских князей выступили навстречу врагам к реке Воронежу, где и произошла первая битва.
Княжеские конные дружины, облаченные в панцирные и кольчужные доспехи, по своим боевым качествам превосходили даже отборные монгольские полки. Но в силу свое малочисленности они просто вязли во вражеской массе, как песчинки в речном иле, и одержать победу, конечно же, не могли.
Несмотря на личное мужество рязанских князей, особенно Юрия Муромского, который, даже будучи раненым, сражался храбро и нанес противнику ощутимый урон, рязанцы потерпели поражение и были вынуждены отступить с берегов Воронежа.
Остатки рязанских дружин Юрий Ингоревич увел в Рязань, надеясь отсидеться за ее стенами. Но, как пишет Л.Н. Гумилев, «город был лишь недавно отстроен после того, как в 1208 г. был разрушен суздальским князем Всеволодом Большое Гнездо, и потому был плохо подготовлен к осаде».
21 декабря 1237 года после пятидневной осады пали Рязань и князь рязанский Юрий Ингоревич. На рязанской земле были сожжены и стерты с лица земли города Пронск, Белгород, Муром, Ижеславец, возможно, городок Воронеж. Двигаясь на север, 1 января 1238 года войска Батыя и Субедея ворвались в земли Владимиро-Суздальского княжества, беря штурмом и превращая в развалины и пепелища города и села. Степняками сожжены Москва, Коломна, Суздаль, Ростов и другие города.
7 февраля 1238 года после трехдневной осады пал Владимир – столица Владимиро-Суздальской земли. Великий князь Юрий Всеволодович Суздальский погиб в сражении, как и множество других русских князей, в одиночку защищавших свои княжества и уделы. Население покоренных земель или полностью уничтожалось, или бралось в рабство. «И оттуда расселились татары по всей земле Владимировской, одни пошли к Ростову, другие погнались за великим князем в Ярославль и к Городцу, и пленили все города по Волге до самого Галича Мерьского; а иные пошли к Юрьеву, и к Переяславлю, и к Дмитрову, и взяли эти города; а еще иные пошли и взяли Тверь, и убили в ней сына Ярослава. И все города захватили в Ростовской и Суздальской земле за один февраль месяц, и нет места вплоть до Торжка, где бы они ни были», – скорбно извещает потомков о тех трагических событиях Тверская летопись, перечисляя павшие города Залесской Руси [3].
Не дойдя ста верст до Новгорода, Батый, придерживаясь тактики «двух крыльев», введенной еще Чингисханом, повернул свои армии на юг и широким фронтом прошелся по восточным окраинам Смоленской и Чернигово-Северской земли, сметая города и села удельных княжеств, таких как Брянское, Карачевское, Звенигородское, Козельское, Новосильское, Глуховское, Вщижское и прочие. А также, по-видимому, Трубчевское, Путивльское, Рыльское и Курское. Здесь единого взгляда у историков нет. Одни считают, что это произошло весной или в начале лета 1238 года сразу же после взятия монголами Козельска, другие склоняются к тому, что Курск и другие города Посемья пали в 1239 году, когда монголы двинулись на Чернигов.
Сражение за город Козельск вошло в анналы отечественной истории. Жители небольшого, ничем не примечательного городка, похожего на другие малые города и городища Руси, затерявшегося среди брянских лесов на окраине Новгород-Северского княжества, навеки покрыли себя ратной славой, не пожелав сдаться на милость победителя.
Вот как об этом сообщает Тверская летопись: «Батый оттуда (от Торжка) пошел к Козельску. Был в Козельске князь юный по имени Василий. Жители Козельска, посоветовавшись между собой, решили сами не сдаваться поганым, но сложить головы за свою христианскую веру. Татары же пришли и осадили Козельск, как и другие города, и начали бить из пороков, и, выбив стену, взошли на вал. И произошло здесь жестокое сражение, так как горожане резались с татарами на ножах; а другие вышли из ворот и напали на татарские полки, так что перебили четыре тысячи татар. Когда Батый взял город, он убил всех, даже детей. А что случилось с князем их Василием – неизвестно; некоторые говорили, что он в крови утонул. И повелел Батый с тех пор называть город не Козельском, но злым городом, ведь здесь погибло три сына темников, и не нашли их среди множества мертвых». Почти слово в слово об этом событии пишут В.Н. Татищев, Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, А.Д. Нечволодов и другие отечественные историки [4].
Авторы данной работы, анализируя имевшиеся в их распоряжении материалы, склоняются к версии, что Курск подвергся нападению монгольских войск весной 1238 года. А если быть еще точнее, то сразу же после взятия ими Козельска, от которого они, озлобленные большими потерями, двинулись в степь, на пути в которую, если взглянуть на карту, лежал  Курск. Этой версии, по данным С.П. Щавелева, придерживались Н.П. Сенаторский, Д.И. Багалей, Н.И. Златоверховников, В.В. Мавродин. Подобное мнение имели В.И. Самсонов и Ю.А. Липкинг; в очерке «Курск – древний русский город» ими сказано: «…они не смогли овладеть Новгородом и повернули на юго-восток в сторону Придонья. На их пути лежал Курск». О нападении войск Батыя на Курск, правда, не весной, а уже в начале лета пишет и исследователь династии Чингизидов  Т.И. Султанов: «В начале лета 1238 г. монгольские рати двинулись на юг и по дороге в Западный Дешт-и Кипчак захватили и разрушили город Курск» [5].
Версии, что Курск был атакован отрядами Батыя в 1239 году после взятия ими Переяславля (весной) и Чернигова (осенью), по данным С.П. Щавелева, придерживался краевед Г.И. Булгаков, а в настоящее время к ней склоняется В.В. Енуков. Солидарны с Енуковым А.И. Раздорский, который в статье «О старом и новом Курске» пишет: «Скорее всего, это произошло в 1239-м году в ходе похода Менгу-хана на Чернигов», и авторы статьи «Под властью Золотой Орды» А.В. Зорин и А.Г. Шпилев [6].
 Князь Олег Игоревич Курский до нашествия монголо-татарских полчищ, судя по всему, не дожил. Город Курск вместе с дружиной и горожанами пришлось защищать его сыновьям Дмитрию и Юрию (Георгию). Возможно, плечо о плечо со своими женами  и детьми Георгием Юрьевичем и Василием Дмитриевичем, попавшими в Любечский синодик, как «убиенные от татар» [7].
Естественно, никаких описаний внешности последних курских князей и их характеров у исследователей не имеется. Да и даты смерти этих князей точно не установлены – то ли во время осады Курска погибли, то ли спустя некоторое время, летописи молчат.
Однако то обстоятельство, что куряне, подобно легендарным козельцам, героически обороняли от врага свой город, вполне «документально» подтверждается обнаруженным в 60-е годы прошлого века при строительных работах на Красной площади «костищем» (по Ю.А. Александрову-Липкингу) – останками сотен людей – детей и взрослых – захоронением защитников Курска и жертв Батыева нашествия. По данному поводу Ю.А. Александров-Липкинг пишет: «Останки скелетов могли принадлежать только курянам, героически погибшим при Батыевом нашествии. Вспомним славу Козельска, где жители были перебиты «до сосуща младенца». Кости на Красной площади Курска говорят о том, что куряне до конца верны были своей вековой воинской традиции, сражались честно и погибли» [8].
«Костище», о котором пишет Ю.А. Липкинг, было обнаружено примерно в том месте, где проходила крепостная стена курского кремля (детинца). И это дало основание Липкингу предположить не только героическую защиту города и крепости, но и значительное разрушение Курской крепости. Впрочем, он же предположил, что «какая-то часть жителей, особенно женщин и детей, видимо, до того еще, как город был обложен врагом, ушла в леса и спаслась». Современные курские ученые, отдавая дань исследовательской деятельности Юрия Липкинга и во многом соглашаясь с его выводами, в то же время не обходятся без критических замечаний [9].
В целом же и Ю.А. Липкинг, и современные исследователи, в отличие от своих предшественников А.П. Гиновского, С.И. Ларионова, допускавших полнейшее разорение Курска и Курской округи, считают, что Курск как центр Курского княжества после мамаева нашествия через какое-то время возродился и существовал до начала 90-х годов XIII века. Но и они предположили, что прежнего значения среди городов Посемья Курск уже не имел. Однако к этому вопросу мы еще возвратимся, пока же обратим свой взор на Рыльск и Рыльское княжество.
Если смерть курских князей, как отмечают довольно дружно и согласно курские исследователи, точной даты не имеет, то автор «Книги династий» Николай Сычев пишет, что Юрий княжил в 30-е годы, Дмитрий – в середине XIII века, а Василий Дмитриевич – до 1278 года. Откуда у него такие сведения, бог весть, но что написано, то написано… [10].
Да, с датой смертью последних курских князей ясности нет. А вот смерть рыльского князя Мстислава Святославича, сына Святослава Олеговича Рыльского и супруги его Анастасии, внука Олега Святославича Северского, правнука Святослава Ольговича Черниговского и праправнука Олега Святославича (Гориславича), названа в летописях довольно конкретно – 1241 год. 
Так, из текстов Тверской летописи за 1241 год (в лето 6749) сказано: «В тот же год убили татары Мстислава Рыльского, город которого на реке Сейме» [11]. Детализация, указывающая на место княжения Мстислава, сделанная средневековым летописцем, на наш взгляд, не случайна, а преднамеренна. Монах, писавший данный текст, специально дает такое пояснение, чтобы не было путаницы в родовой принадлежности убитого татарами князя.
О смерти рыльского князя Мстислава сообщают не только летописи и классики отечественной истории В.Н. Татищев, Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев и другие, но и многие курские краеведы и ученые [12].
Так,  А.В. Зорин в работе «Курский край под властью Золотой Орды и Великого княжества Литовского» пишет: «Убит татарами рыльский князь Мстислав Святославич. Брат и жена погибшего поехали в ставку Батыя, чтобы не отбирал Рыльского княжества. Хан согласился. Но это не спасло сына Мстислава – Андрея Мстиславича. В 1245 г. он был убит татарами».
Далее Зорин, цитируя Любецкий (Любечский) синодик, сообщает «об убиенных за Православную веру Андрея Рыльского и княгини его Елены, князя Василия Рыльского, князя Дмитрия Курского и княгини его Феодоры, князя Ивана Путивльского, князя Андрея Вруцкого и сына его Василия, убитого в Путивле». Подобное можно прочесть и в книге «Очерки истории Курского края», где в статье А.В. Зорина и А.Г. Шпилева «Под властью Золотой Орды» наряду с прочими вопросами озаглавленной темы приводятся сведения о родственных отношениях рыльского князя Мстислава, и где этот князь также называется по отчеству Святославичем [13].
Если курские историки только фиксируют факт гибели от татар сына рыльского князя Андрея Мстиславича, не называя причину казни, то исследователь жизни и деятельности хана Батыя Р.Ю. Почекаев, опираясь на сообщения Иоанна де Плано Карпени, вносит определенную ясность. «А вскоре правитель улуса Джучи, – пишет Р.Ю. Почикаев, – окончательно закрепил свое владычество над этими территориями, казнив еще одного претендента на Черниговский стол – Андрея Мстиславича, отец которого, Мстислав Рыльский, еще в 1240–1241 гг. сражался против монголов, был схвачен и убит. На этот раз Бату даже не пришлось искать повод, вина князя Андрея была, по монгольским понятиям, достаточно велика: он уводил лошадей татар из земли и продавал их в другое место» [14].
Эти сведения, конечно, не говорят о партизанском движении на Курской земле. Однако о пассивном сопротивлении курских князей они все же сообщают. Лишить врага его главного богатства – лошадей – чем не борьба с ним… Конечно, в действиях рыльского князя Андрея Мстиславича, если не было пошлого оговора, присутствовала и корысть – главный двигатель его действий.
В принципе, сказанное исследователями о князе Мстиславе Святославиче Рыльском позволяет утверждать с большей степенью уверенности, что в Рыльске после Святослава Олеговича осуществлялось династическое княжение на протяжении многих десятилетий, на что, кстати, обращает внимание Е.В. Пчелов [15].


Примечания:

1. Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 91; Зорин А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII века). – Курск, 2008. – С. 334; Коган В.М. История дома Рюриковичей. – СПб.: Бельведер, Астра-Люкс, 1994. – С. 225; Сычев Н. Курское княжество // Книга династий. – М., 2006. – С.119; Пахомова А.Н. Курские и рыльские удельные князья. В 2-х частях. Ч. 2. – Курск, 2010. – С. 181-182; Пахомов Н.Д., Пахомова А.Н. Конышевская земля через призму истории Отечества и Курского края. – Курск, 2015. – С. 12-13.
2. Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. – М.: АСТ, 2006. – С. 206-207.
3. ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 374; ПСРЛ. Т. 2. М., 1998. Стб. 777-782; Летописные повести о монголо-татарском нашествии. Из Тверской летописи. // Изборник. Повести Древней Руси. М.: Худож. лит., 1986. – С. 149.
4. ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 374; Татищев В.Н. История Российская: [В 3 т.]. Т. 2. – М.: АСТ: Ермак, 2005. – С. 551-552;. Карамзин Н.М. История государства Российского. – М., 2006. – С. 244; Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 2. Русь изначальная. Тома 3-4. – М.: АСТ, 2005. – С. 184-185; Иловайский Д.И. Становление Руси. – М.: Астрель: АСТ: Транзиткнига, 2005. – С. 643-644; Нечволодов А.Д. Сказания о Русской земле. – М.: Эксмо, 2007. – С. 423.
5. Александров-Липкинг Ю. Поиски древнего Курска // Далекое прошлое соловьиного края. – Воронеж: ЦЧКИ, 1971. – С. 108-109; Щавелев С.П. Участь Курска / Куряне на путях татаро-монгольского нашествия // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 104; Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. – М.: АСТ, 2006. – С. 209.
6. Щавелев С.П. Участь Курска / Куряне на путях татаро-монгольского нашествия // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 104; Раздорский А.И. О старом и новом Курске // Друг для друга, 12.08.2012. – С. 11; Зорин А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII века). – Курск, 2008. – С. 334.
7. Раздорский А.И. Курские князья XI-XIII веков в событиях политической истории Руси // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 91; Щавелев С.П. Участь Курска / Куряне на путях татаро-монгольского нашествия // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 109; Зорин А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII века). – Курск, 2008. – С. 334.
8. Александров-Липкинг Ю.А. Далекое прошлое соловьиного края. – Воронеж: ЦЧКИ, 1971. – С. 108-109; Курск. Очерки истории города. Издание третье, переработанное и дополненное. – Воронеж: ЦЧКИ, 1975. – С. 19.
9. Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 105; Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII века) – Курск, 2008. – С. 334.
10. Сычев Н. Курское княжество // Книга династий. – М., 2006. – С. 119.
11. Летописные повести о монголо-татарском нашествии. Из Тверской летописи // Изборник. Повести Древней Руси. – М., 1986. – С. 150; ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 375.
12. ПСРЛ. Т. 1. Л.,  1927, М., 1962. Стб. 470; ПСРЛ. Т. 2. М., 1998. Стб. 772; ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 375; Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. – М., 2005. – С. 10; Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. – М.: Эксмо, 2008. – С. 595; Карамзин Н.М. История государства Российского. – М., 2006. – С. 250; ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 375; Зорин А.В. Курский край под властью Золотой Орды и Великого княжества Литовского. – Курск, 2000. – 16 с.; Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII в.). – Курск, 2008. – С. 334; Чалых Н.Н. Рыльск. История с древнейших времен до конца ХХ века. – Курск, 2006. – С. 76; Щеголев О.Н. Хрестоматия для провинциального юношества по истории города Рыльска. – Курск, 1994. – С. 233; Большая Курская энциклопедия. Т. 1. Ч. 1. С. 171; Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 91-92, 105, 109.
13. Зорин А.В. Курский край под властью Золотой Орды и Великого княжества Литовского. – Курск, 2000. – 16 с.; Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII в.). – Курск, 2008. – С. 334.
14. Почекаев Р.Ю. Батый. – М.: АСТ, 2006. – С. 195.
15. Пчелов Е.В. Монархи России. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. – С. 122.





Во времена Курской тьмы

С кончиной князя Мстислава Святославича Рыльского и его сына Андрея, убитых татарами, о Курске и Курском Посемье упоминаний в летописях длительное время не было. Курщина, как и вся Русь, подпавшая под иго монголо-татарского нашествия, подверглась тотальному разрушению и опустошению. Особенно, как свидетельствуют историки, досталось ее городам – центрам сосредоточения духовной и общественной культуры, ремесленных производств, искусства, а также очагам возможного сопротивления.
Анализируя итоги монголо-татарского нашествия и гибельные последствия его как для людей, так и для русских городов, Е.В. Пчелов пишет: «Батыево нашествие имело для русских земель самые тяжелые последствия. Резко сократилось население страны. Многие люди погибли. Других увели в плен. Было разрушено 49 городов, причем 15 из них превратились в села, а в 14 жизнь так и не возобновилась». И он же приводит выдержку из сочинения средневекового путешественника Иоана дель Плано Карпени о том, что при проезде через Киев он увидел там всего 200 домов. Примерно то же самое можно прочесть и у курского ученого С.П. Щавелева, который со ссылками на исследования А.Б. Кобрина сообщает, что из 74 древнерусских городов монголами было разрушено 49, 14 запустели навсегда, а 15 превратились в села [1].
А вот что пишет не раз уже цитируемый нами Ю.А. Липкинг. «Домонгольская Киевская Русь, в состав которой входила и курская земля, была одна из могущественных и просвещенных стран Европы X–XIII веков. Курская земля была опасной беспокойной окраиной Киевской Руси, но города на ней были. …Около 30 из разведанных городищ были укрепленными поселениями в эпоху Киевской Руси». Далее следует, что из всего числа городов и городищ домонгольской эпохи после нашествия к нашему времени сохранилось только два-три города: Курск, Рыльск и, возможно, Обоянь, а остальные города и городища стали «мертвыми». Среди «мертвых» он называет Старгородское городище (Свапск) на Свапе, недалеко от современного Дмитриева-Льговского, Липинское городище на Сейме, Бесединское городище на Рати – Ратск или Ратно, Горнальское на Псле – летописный Римов [2].
И в этом плане, на взгляд автора, довольно интересны выводы, сделанные выдающимся русским знатоком народной культуры А.В. Терещенко (1806-1865) по поводу отрицательного влияния завоевателей на весь жизненный уклад Руси. Без какого-либо лукавства и желания блеснуть в глазах читателей приверженцем ныне модной толерантности, пишет: «Униженные наши праотцы не находили заступников. Головы князей падали с плеч в Орде по одному взгляду хана. …Все трепетали перед именем хана, все повиновались раболепно. Только говорили: «Царь вели, царь приказывает, да будет его воля!» От этих слов произошла древняя пословица: «Близ царя – близ смерти». …Когда посланец хана садился на коня, князь склонял пред ним свою спину, а тот, став на нее ногами, взбирался на лошадь». Чуть ниже он как бы раскрывает смысл ранее сказанного им в сжатой форме, в том числе об унижении князей и княгинь: «Никто не избегал угнетения и никто не был уверен в сохранности ни своей собственности, ни своей жизни. Богачи лишались имений без всякой вины; матери оплакивали поруганную честь своих дочерей. Некоторые женщины и девицы, защищая свою добродетель, бросались с высоких хоромов или поражали себя ножами! Часто татары, прямо на глазах родителей, топтали младенцев копытами коней и смеялись над воплями несчастных; часто, в присутствии детей, они вырывали внутренности отцов и матерей и сдирали с живых кожу. Тогда живые завидовали мертвым! Гордые некогда боярыни теперь преклоняли с трепетом головы перед татарскими женами; нося прежде золотые ожерелья и шелковые одежды, они едва уже прикрывали наготу рубищем; некогда окруженные толпой слуг, сами сделались рабынями татарок; носили для них воду, готовили пищу в дымной избе, в которой закуривали свои нежные белые лица чернотой неволи». Дав картину внешнего унижения элиты русского общества перед поработителями, А.В. Терещенко следом за этим раскрывает и негативные процессы, произошедшие в духовном и культурном мире русского народа в связи с иноплеменным игом. «В результате такой азиатской политики, – пишет он об этом в очерке об «утрате под игом многих благородных качеств», – изменился сам народный дух: угнетение, страх и раболепная покорность привели к тому, что наши предки утратили многие благородные качества. Обман уже не был пороком, клевета не казалась гнусным поступком. Лишение женщины свободы, холопское состояние, взяточничество, наказание кнутом на торговых местах, клеймение воров, повешение преступников и всеобщее невежество достались в удел от поработителей. Благороднейшие чувства – стыд, честь и совесть – исчезли; люди пресмыкались перед силой и низкими доносами губили единокровных славян. Они губили сами себя, а татарские мечи довершали уничтожение» [3].
Понятие «Курское княжество» после падения Курска, по мнению историков и краеведов, еще некоторое время будет существовать и встретится в русских летописях за XIII век. Но оно будет обозначать не действующий княжеский удел, княжество, как ранее, а, скорее всего, определенную территорию, как в наше время обозначает территорию слово Курщина или словосочетание Курский край. Затем оно будет вообще заменено на новое название, согласно вводимому монгольскими ханами административно-территориальному делению их империи – Курская тьма [4].
Появление такого административно-территориального формирования, как Курская тьма, границы которой, кстати, не определены, историки связывают с началом смут и междоусобий в Золотой Орде. А главное предназначение этой тьмы видят в своеобразном территориальном буфере между материнской Золотой Ордой и ее дочерними западными и юго-западными частями, формально находящимися под властью местных князей. Говоря о Курской тьме и ее предназначении, С.П. Щавелев пишет: «Находятся основания утверждать, что бывшее Курское княжество оказалось расчлененным ордынцами, и его восточная часть оказалась прямо присоединена к улусу Джучи – Золотой Орде. Буферная зона между Ордой и Русью пролегла где-то между Курском, с одной, татарской стороны, и Путивлем, Рыльском и Брянском – с другой, русской. Потеряв свою столичную роль в восточном Посемье, город  Курск, по всей видимости, продолжал свое городское существование…» [5].
«Разделяй и властвуй» – было излюбленным приемом и правилом  золотоордынских ханов. И они всячески поощряли разделение русских княжеств на мелкие уделы. Так было проще стравливать их князей друг с другом. По свидетельству историка и писателя М.Д. Каратеева, Черниговское княжество вскоре после монголо-татарского нашествия прекратило свое существование, будучи разделено на добрый десяток новых: «Брянское, Карачевское, Новосильское, Тарусское, Оболенское, Глуховское и другие», самым крупным из которых некоторое время было Брянское. С его концепцией вполне согласны Е.В. Пчелов,  В.М. Коган и Н.В. Сычев [6].
Примерно такие же процессы происходили с середины XII века на территории Посемья, где рядом с Рыльским и Путивльским княжествами образовались Ворлогское (Воргольское) и Липовецкое (Липовеческое). При этом в Рыльске и Ворлоге (Ворголе) княжил Олег, по-видимому, прямой потомок рыльского князя Мстислава Святославича, о чем прямо говорит краевед Н.Н. Чалых и с некоторыми оговорками А.И. Раздорский, ссылаясь на исследования историка конца XIX в. Р.В. Зотова [7].
А к какой ветви князей Ольговичей относился Святослав Липовецкий (Липовечский), остается загадкой. Он мог быть и из путивльских, и из северских, и из курских потомков Святослава Ольговича, сына Олега Гориславича Тмутараканского и Черниговского. Правда, Р.В. Зотов, как сообщает А.И. Раздорский, считал Святослава Липовецкого правнуком Всеволода Святославича Буй-Тура [8].
После казни Михаила Всеволодовича Черниговского в 1245 году и ряда других князей, в том числе Андрея Мстиславича Рыльского, сообщений в летописях о князьях Курского Посемья до второй половины 70-х годов XIII века слышно не было. Но в 1275 году ордынцы совместно с подневольными русскими князьями совершили поход на Литву, потерпели там неудачу и на обратном пути в степные просторы, обозленные неудачей, пограбили окрестности Курска.
Об этом со ссылками на работы историков М.Д. Приселкова и В.В. Енукова пишет А.И. Раздорский. Он же озвучивает версию историка Р.В. Зотова, что «князь курский Дмитрий, возможно, был внуком Игоря Святославича и родным братом Олега Святославича» и далее развивает ее в том направлении, что сын Дмитрия – Василий Дмитриевич мог погибнуть в 1275 году [9].
При этом большинство русских летописей и отечественных историков к данным событиям отнеслись прохладно, сделав акцент на деяниях потомков Александра Ярославича Невского. Например, Н.М. Карамзин сообщает, что на Литву ходили русские князья Глеб Смоленский и Роман Михайлович Брянский, а также татары, приглашенные галицким князем Львом (братом Даниила), но поход «имел для России более вредных следствий, нежели благоприятных, ибо князья поссорились между собой» [10].
Более развернуто о причинах этого похода и его последствиях – повышение ханом дани с русских земель – пишет императрица Екатерина Великая. Но она не указывает о разграблении Посемья. Наоборот, сообщает, что «князья русские, воевавшие Литву, возвратились восвояси со многим пленом и добычей». Подобное, но сжатое до одного предложения, можно прочесть и у В.Н. Татищева [11]. Зато за 1278 год императрица Екатерина II упоминает курского князя. «В этом же году, – пишет она в своих «Записках», – Курдан, сын хана Балаклея, пошел на князей русских и литовских, отомстить за смерть своего отца, убитого в прошедшем году в боях под Кайдановым. Князья же русские: Святослав Курский, Симеон Михайлович Друцкий, Давыд Мстиславич Луцкий с сыном Андреем и многие волынские князья со своими войсками пошли к реке Окуновой за Мозыр, где, найдя татар этих, в сильном, от утра до вечера, сражении разбили» [12].
Из каких источников императрица «раскопала этого курского князя, неизвестно, но только, кроме нее, об этом никто не пишет, даже такой дотошный до летописных сообщений, как В.Н. Татищев. Кстати, Татищев пишет о двух совместных походах русских и татар: в 1278 году – за Днестр, где «взяли славный город Дядаков 8 февраля», и в 1279 году – на Литву.
Но самые драматичные события в Курском Посемье, на которые обратили внимание как летописи, так и историки, произошли во второй половине 80-х годов XIII века. При этом Никоновская и Воскресенская летописи их относят на период с 1283 по 1284 год, а Лаврентьевская – на период с 1284 по 1285 год. Фигурантами летописных текстов являются князья Олег Рыльский и Воргольский и Святослав Липовецкий [13].
«В лето 6791 (1283), – сообщает Воскресенская летопись, – сотворилось зло в областях Курского княжества. В это время некоторый злой и очень злобный басурман по имени Ахмат держал баскачество в Курском княжестве, взяв на откуп у татар сбор всякой дани, и теми данями творивший всякую досаду князьям и всем людям в Курском княжестве. Кроме того, он еще создал две слободы в отчине Олега, князя Рыльского и Ворлогского. И умножалось количество разбойных людей в тех слободах, сбегавшихся туда со всех сторон, творя насилие христианам Курской области, отчего вокруг Ворлога и вокруг Курска стало пусто. Тогда князь Олег, договорившись о совместных действиях со своим сродственником Святославом, князем Липовичским, направился в Орду с жалобой царю Телебугу» [14].
Примерно то же самое читаем мы и у В.Н. Татищева и императрицы Екатерины II, только Татищев называет Курское княжество «великим»: «В тот же год (1284) отворилось зло в великом княжестве в Курском», а императрица князя Святослава величает Курским [15].
Здесь стоит прерваться в цитировании летописи и пояснить, что баскачество, как одна из функций административно-хозяйственного управления монгольских завоевателей на оккупированных территориях, появилось во второй половине XIII в., а на Курщине – по некоторым источникам с 1257 года.
Баскаками же были лица, лично назначаемые великим ханом, часто имевшие в своем подчинении специальные карательные отряды и по положению, определенному  еще Чингисханом, стоявшие в иерархическом устройстве ордынской власти выше русских князей и ордынских военачальников, имели право вмешиваться во внутренние дела побежденной страны, творить в ней суд и расправу. Баскаки отвечали перед великим ханом за сбор дани с завоеванных народов и контролировали выполнение возложенных на население повинностей.
Баскак Ахмат (Ахмет) Темирович по прозвищу Хивинец был, по-видимому, самым алчным и жестоким представителем ордынской власти, раз «удостоился» попасть в русские летописи. К тому же созданные им слободы, предоставлявшие какую-то свободу простым людям от княжеских тягот и податей, а также, возможно, от тяжкого труда сельского смерда или городского ремесленника, прельщали к себе людей, вызывая у князей (и у монахов-летописцев) яростную неприязнь. К тому же жители этих слобод, как следует из летописи, не прочь были заниматься разбоем и грабежом, чтобы добывать себе средства на пропитание.
Впрочем, В.Н. Татищев, рассказывая об образе жизни поселенцев слобод, сообщает также, что «были там торги и мастера великие», отчего число жителей слобод постоянно «умножалось». Кроме того, Татищев поясняет, что князья Олег Рыльский и Святослав Липовецкий (Липовечский) хорошо знали баскака, с которым не раз ссорились и не раз мирились, как не раз ссорились и мирились между собой: «Князь же Олег Рыльского княжения и князь Святослав Липецкого княжения сродники были меж собою, иногда же были в любви, иногда во многих враждах и бранях; бывали и разбои от них в слободах тех Ахматовых, баскака Курского княжения, нарицания им бывали многие от Ахмата, и снова смирялись меж собою с Ахматом; а хан ордынский сего не ведал» [16].
Также необходимо пояснить, что Телебуга (Тула-Буга или по-китайски Боху), сын Тарбу, внук Туткана и правнук Батыя, в данный период был просто одним из ханов Золотой Орды. Как сообщает исследователь жизнедеятельности Чингиз-хана и чингизидов Т.И. Султанов, до вступления на трон Золотой Орды он был баскаком всей Южной Руси. Вступил на трон при поддержке другого чингизида – Ногая и делил власть с родным братом Кунчеком и двоюродными братьями Алну и Тогрылом. Телебуга совершил несколько походов на Литву и Польшу. Но пока он был лишь одним из претендентов на трон Золотой Орды и «курировал» деятельность нескольких русских княжеств, в том числе Рыльского и Липовечского. А ордынский трон с 1280 по 1287 гг., согласно исследованиям М. Каратеева, Н. Сычева, Т. Султанова и других авторов, принадлежал его дяде, великому хану Туда-Менгу (6-му великому хану по хронологии). О нем известно, что он был из династии Батыя, сын Тукана и Барккчин-хатум. На трон он вступил опять же при поддержке Ногая после смерти своего сводного брата Менгу-Тимура. В начале своего царствования участвовал в войне с Ираном и «активно вмешивался во внутреннюю политику Руси». Но затем проявил склонность к монашеству и практически отошел от дел, доверившись своим племянникам, в том числе Телебуге, которые и «отплатили ему любовью», сначала обвинив в слабоумии и непригодности в ведении государственных дел, а затем с помощью Ногая отстранили от власти и умертвили [17].
Ко времени рассматриваемых событий у хана Телебуги (7-го великого хана, правившего Золотой Ордой после смерти дяди), как мы видим из вышесказанного, была большая власть. Но и она имела свои границы, так как в Орде уже шла непримиримая борьба из-за лидерства между потомками Чингисхана, и каждый из претендентов на великий стол считал себя главным. Однако Телебуга (в обход действующего великого хана Туда-Менгу) благосклонно отнесся к жалобе князей Олега и Святослава (возможно, за приличный бакшиш) и посоветовал Олегу Рыльскому самому разобраться с баскаком Ахматом и его разбойными слободами. «Царь же Телебуга, дав приставов князю Олегу, сказал: «Что будет ваших людей в тех слободах, то их выведите в свои вотчины, а слободы те разгоните», –  бесстрастно сообщает Воскресенская летопись по поводу данных обстоятельств [18].
Возвратившись из Золотой Орды в княжество, князь рыльский, имея поддержку в лице ханских приставов, вместе с родственником Святославом Липовецким, следуя совету хана Телебуги, разогнали Ахматовы слободки и вывели населявших их людей в свои вотчины. «И пришли князь Олег и Святослав с татарами, – рассказывает Воскресенская летопись о действиях русских князей, – и приказали своим людям разорить слободы, а людей, там находившихся, заковать и вывести  в свои вотчины» [19].
Казалось бы, князь рыльский Олег и его родственник, князь Святослав, сделали все с согласия правителей Золотой Орды и в рамках разрешенного им ханом Телебугой. Только одного они не учли, что в это время между потомками Чингисхана, чингизидами, уже шла ожесточенная борьба за власть в Золотой Орде и что темник Ногай постоянно держит руку на пульсе всех событий и не устает плести интриги.
Хан Ногай (Йису-Нохой, ?–28.09.1299), отпрыск младшей ветви чингизидов, внук самого младшего брата Батыя, Бувала, сын Татара, основатель и правитель Ногайской Орды, был честолюбив и жаждал неограниченной власти, прославился как полководец в войнах с Ираном и Византией. Ему приписывается подчинение Золотой Орде Болгарии и Сербии (по Т. Султанову). Официально занимал должность темника. Его орда хоть формально и входила в Золотую Орду, но уже была готова выделиться (если уже не выделилась) в отдельное государственное объединение. Кроме того, как уже не раз отмечалось выше, он не только умело плел интриги, но и фактически властвовал в Золотой Орде, то возводя, то убирая с царского трона «великих ханов». К тому же, по-видимому, присвоил себе право на владение землями Посемья, о чем писал С.И. Ларионов и к чему склоняются другие курские авторы [20].
Ко времени описываемых событий собственная орда Ногая занимала огромную территорию в Северном Причерноморье между Доном и Дунаем, как раз в южном подбрюшье Курского княжества. И когда к нему, а не в Сарай к великому хану Туда-Менгу или же к Телебуге, прибыл с жалобой баскак Ахмат, и хан Ногай, побуждаемый мотивами соперничества, а еще, по определению Екатерины Великой, будучи «как все татары злохитр, корыстолюбив и лукав» [21], тут же встал на защиту Ахмата. И послал своих людей (соглядатаев и шпионов, залегендированных под сокольников – охотников на лебедей с соколами) к князю Олегу с приказом прибыть к нему на суд.
Получив грозный приказ, князь Олег, хоть и считал себя правым, однако ехать к хану Ногаю побоялся, тем более что его родственник Святослав Липовецкий уже самостоятельно, без золотоордынских приставов, в ночную пору вновь напал на одну из слобод Ахмата и разорил ее.
Соглядатаи хана Ногая тут же поспешили информировать его, естественно, приукрасив все в нужном им свете и выставив Олега врагом монголов: «Ахмат правду молвил. Олег – разбойник и мятежник, потому к тебе и не пошел» [22].
Тогда разгневанный неповиновением рыльского князя хан Ногай (по летописям – царь, у курских учёных – тёмник) послал  на Олега и Святослава многочисленную татарскую рать, чтобы наказать строптивых русских князей и еще раз показать, кто на Руси хозяин. Сил сопротивляться карательному войску у курских князей не было, и им пришлось бежать из своих княжеств. Олег искал защиту в Золотой Орде у хана Телебуги, а Святослав с дружиной – в малодоступных вековых Воронежских лесах.
«И пришли татары к городу Ворлогу 13 января, а князь Олег бежал к своему царю Телебуге, а князь Святослав бежал в леса Воронежские…» – повествуют Никоновская, Воскресенская, Троицкая, Симеоновская летописи о данном обстоятельстве, а также Лаврентьевская после «перерыва» с 1263 по 1284 гг., по-видимому, из-за утраты листов с текстами. И происходит это при полном «молчании» Ипатьевской и Тверской, тексты которых мы довольно часто цитировали раньше [23].
Возможно, события регионального значения, события, происходившие на периферии некогда единой Руси, показались средневековым летописцам этих летописей, традиционно ориентировавшимся на потомков Мономаха, малозначительными, не заслуживающими их внимания. Ведь на аналогичные события, происходившие в 1262 г. в городах Владимиро-Суздальской земли, они отреагировали.
Не сумев изловить мятежных князей, татары в течение 20 дней разоряли их вотчины, сгоняя население и свозя награбленное добро в слободки, которые, по описанию В. Н. Татищева, были как большие города: «…и были те две великие слободки как грады великие» [24].
Татары взяли в плен в княжествах Олега и Святослава много простого люда и 13 старших бояр, которых привезли в Курск, где и «выдали головой» баскаку Ахмату, а тот приказал их казнить.
Сделать предположение о том, что расправа над пленными боярами происходила в Курске, позволяют следующие указания летописца: «Людей, что поймали окаянные татары, всех в полон увели, с женами и детьми; трупы же убитых бояр развешали по деревьям, отрубив у них голову и правую руку. Сотворив это зло в Курске и прочих городах, ушли прочь» [25].
Кроме курских, точнее рыльских, воргольских и липовечских бояр, татарами пленены были и западноевропейские торговые люди, купцы, которых баскак Ахмат отпустил, наградив снятой с убитых бояр одеждой и приказав везде рассказывать о том, как татары расправляются над непокорными русскими людьми.
А курские историки, занимавшиеся данной темой, руководствуясь в своих исследованиях текстами Лаврентьевской летописи, сообщают также, что головы казненных бояр татары (монголы) «привязали к своим седлам, отрубленные руки побросали в сани и двинулись от Воргола к селу Турову, чтобы видом кровавых останков устрашить население мятежных княжеств». Но население уже разбежалось и попряталось. Устрашать было некого, и татары «предметы устрашения» выбросили псам. Что же касается местонахождения средневекового села Турова, то профессор С.П. Щавелев со ссылками на исследования других авторов (А.И. Бунина и А.К. Зайцева) связывает с современной деревней Туровкой в Обоянском районе, расположенной на притоке Псла р. Туровке [26].
Далее из летописей следует, что баскак Ахмат, восстановив слободы и вновь наполнив их людьми из вотчин мятежных князей, удалился к хану Ногаю, оставив в слободах отряд татар и двух своих братьев, которым было приказано немедленно задержать князей в случае их появления. Однако дело обернулось совсем не так, как того хотел Ахмат.
«В лето 6792, – повествует Воскресенская летопись о дальнейших событиях, происходивших на территории Курского княжества, – два оставленных Ахматом басурманина в Фомину неделю пошли из одной слободы в другую, имея с собой 30 русских ратников. Сведав о том, Липецкий князь Святослав встал у них на пути со своими воинами, устроив засаду. Когда же они подошли, то ударил на них разбоем и убил 25 русских и двух басурман, а два брата Ахмата утекли к Курску. Утром же разбежались обе слободы басурманские» [27].
Примерно то же самое сказано в Лаврентьевской летописи, а также у В.Н. Татищева, Н.М. Карамзина, Д.И. Иловайского и у императрицы Екатерины II. Только у В.Н. Татищева количество ратников определено до 35 человек, а у императрицы Екатерины Великой и других – до 30 [28].
Казалось бы, рассуждает далее средневековый летописец, Святослав сделал доброе дело, разогнав слободы и побив ратных людей баскака Ахмата, но все обернулось во зло как ему, так и князю Олегу, и всему населению Курского края.
Князь Олег, возвратившись в свои владения из Орды, не одобрил действий своего родственника, зная наверняка, что за этим непременно последуют карательные действия со стороны татар, и написал Святославу гневное послание: «Почему поступаешь не по правде и возложил на себя и на меня звание разбойников? И у татар, и на Руси чинить разбой – это лихо. А потому иди в Орду и отвечай» [29]. Так звучит послание рыльского князя Олега на страницах Воскресенской летописи. Более сжато, но о том же самом сказано и в Лаврентьевской летописи [30]. 
Что руководило липецким князем Святославом, который не хуже Олега Рыльского должен был понимать последствия своих действий, названных В.Н. Татищевым «крайней дерзостью»: княжеский гонор, родовая спесь или гордость и свободолюбие русского человека, – сказать трудно, когда он, по свидетельству летописца, дал короткий, но жесткий ответ: «Я сам знаю, что делать. Я прав, учинив это, так как они – мои враги» [31]. 
Татищев В.Н., придерживаясь того же самого смысла в отношениях князей, что и средневековые летописцы, дает более полные и эмоционально насыщенные реплики в их диалоге, присущие художественной литературе. Вот как выглядит в его интерпретации ответ Святослава: «Почему так заботишься, что тебе есть до меня? Я сам знаю себя и что хочу, то и творю. А что баскаковы слободы грабил, в то я прав, не человека я обидел, но зверя, но еще же особенно врагам своим мстил, неверным язычным татарам. И какой мне есть в этом укор от Бога ли, от людей ли, язычных кровопийцев побивать?» [32].
Этот ответ не понравился ни князю рыльскому Олегу, возможно, уже зарившемуся на чужой удел и мечтавшему прибрать его к своим рукам, ни хану Телебуге, к которому Олег вновь ушел извиняться за действия родственника. Олегу удалось не только оправдаться, но и спасти княжества Рыльское, Воргольское и Липецкое от повторного татарского карательного похода на них и разорения. Однако это стоило ему головы Святослава. В Золотой Орде культивировался завет Чингисхана творить расправу над мятежными удельными ханами, а теперь и русскими князьями, руками других ханов и князей, чтобы меньше было между ними согласия, чтобы рознь, всеобщее недоверие и чувство затаенной мести таились в их душах. Тогда ими проще править и повелевать. Хан Телебуга приказал рыльскому князю убить князя липецкого, и тот, возвратившись из Орды, выполнил приказ.
«Придя из Орды с татарами, Олег убил Святослава по указанию царя. Потом брат Святослава, князь Александр, убил Олега и его двух сыновей в одном месте на радость дьяволу и его угоднику басурману Ахмату», – подводит печальный результат неравной борьбы курских князей с монголо-татарами Воскресенская летопись [33].
Примерно то же самое и также очень кратко сказано и в Лаврентьевской летописи: «Придя Олег из Орды с Татары и убил Святослава по царскому слову. После же Святославов брат Александр убил Олега и два сына его малых. И сотворили радость дьяволу и привлецанину его Ахмату» [34].
А вот В.Н. Татищев, описывая то же самое трагическое обстоятельство, руководствуясь текстами тех же самых летописей, дает более полную как по драматизму, так по своему описанию картину: «И придя из Орды с татарами, сродника своего князя Святослава липецкого убил. И сел в Липецком княжении после брата своего Святослава брат его князь Александр, и много плакал и умилялся о брате своем Святославе, что убит был от Олега, князя рыльского; и не могши терпеть, пошел в Орду к хану с многими дарами, и приняв от него рать, пришел с татарами и убил князя Олега рыльского и двух сыновей его Давыда и Симеона» [35].
Интересна, на наш взгляд, интерпретация данных событий в изложении Екатерины Великой, которая «упорно» называет Святослава не липецким (липовечским), а курским князем и «видит» его в Курске: «Потом пошел князь Олег с татарами ратью на сродника своего, князя Святослава Курского; сей же пришел из Рязани, имел с Олегом бой, на котором убит князь Святослав Курский. И сел на княжение Святослава в Курске брат его, князь Александр. Сей (Александр) идёт в Орду к хану со многими дарами. И пришед князь Александр Курский из Орды с татарской ратью и пошел на князя Олега Рыльского, и имел с ним битву, на которой убит князь Олег Рыльский и два сына его, князи Давыд и Симеон» [36].
Довольно сжато об этих печальных для Курского края событиях пишет Д.И. Иловайский. «Олег снова направился в Золотую Орду, – читаем мы у него в книге «Становление Руси», – привел оттуда татар и напал на Святослава и убил его. Но преемник последнего, брат Александр, в свою очередь пошел в Орду, дарами склонил хана на свою сторону, получил от него войско и убил Олега Рыльского с двумя сыновьями. – А также делает вывод с использованием литературно-художественных приемов: – В таком жалком положении находилась Русь и так нравственно упали потомки рыцарственных героев «Слова о полку Игореве» [37].
А Н.М. Карамзин, как бы подводя итог сказанному в летописях о трагической судьбе князей Курского княжества, дает следующую ремарку: «Достойно замечания, что летописцы сего времени нимало не винят убийцы, осуждая безрассудность убитого: столь рабство изменяет понятие людей о чести и справедливости! Святослав казался злодеем, ибо, отражая насилие насилием, подвергал россиян гневу сильного тирана; а жестокий Олег, вонзив меч в сердце единокровного князя, не заслужил их укоризны, ибо тем спасал себя и подданных от мести татарской… Но себя не спас: брат Святослава Александр убил его вместе с сыновьями и нашел способ умилостивить монголов. Сии завоеватели требовали единственно повиновения и даров, оставляя нашим князьям право резать друг друга, и, вступаясь иногда с великой ревностью за утесненного, готовы были тогда же взять сторону противную» [38].
В унисон Н.М. Карамзину, ссылаясь на высказывания В.О. Ключевского, о неразберихе в княжеских умах этой поры говорит и уже не раз цитируемый нами М.Д. Каратеев: «XIII–XIV века были на Руси порой всеобщего упадка, временем узких чувств, мелочных побуждений, ничтожных характеров… Князья замыкались в кругу своих частных интересов и выходили из этого круга только для того, чтобы попользоваться за счет других» [39].
В начале этого очерка мы уже приводили высказывания А.В. Терещенко о губительных последствиях монголо-татарского ига для культуры и духовности русского народа, так сказать, в общих чертах. Теперь же конкретно к событиям, происходившим в Курском крае, он сообщает следующее: «Понятие о чести и справедливости так изменилось в те времена, что князь Липецкий Святослав почитался за злодея, потому, что отражал насилие татар, а князь Рыльский Олег, вонзивший в его грудь свой меч, был восхваляем современниками». А чуть выше он, цитируя средневековых летописцев, пишет: «Прошли те благословенные времена, когда великие князья не разоряли нас, не грабили единоземных владений. Сокрылись навек от нас покой и гражданское счастье! Баскаки сидят у нас на троне, наши государи преклоняют колена пред ними, а с нами они поступают как с презренными, осужденными на вечное рабство: закладывают, продают и убивают без суда» [40].
Курские историки, на наш взгляд, более сдержанны в оценках тех событий. Вместе с тем некоторые из них отмечают, что курскими авторами предпринимались попытки вышеописанные драматические события выдать за освободительную борьбу русских людей против татаро-монгольского ига, как было, например, в 1262 г. во Владимиро-Суздальской земле. Однако эти попытки беспочвенны, так как борьба случилась всего лишь между доморощенными и пришлыми феодалами, хотя в результате этих столкновений больше всего страдал простой народ. С этим мнением согласны и авторы данной работы. Если следовать летописным сообщениям, то действия  этих курских князей, особенно Олега Рыльского и Воргольского (Ворлогского), на антиордынское восстание никак не тянут, ибо летописями не отмечено массовое народное движение и участие, хотя отдельные признаки мятежа здесь все же имеют место [41].
 Однако, как ни печальна судьба обоих князей «великого» Курского княжества, погибших по воле завоевателей, как ни горька участь наших далеких предков, подвергавшихся кровавым репрессиям со стороны татар, но с высоты нашего времени ореол славы мятежного Святослава Липовецкого (Липовечского) сияет куда ярче ореола примиренчески настроенного князя Олега. И потому симпатии наши всегда будут на стороне липовецкого или липовечского князя. К тому же в истории России исторические параллели подобным обстоятельствам были: и в годину смут начала  XVII в., и во времена нашествия полчищ французского императора Наполеона 1812 г., и в годы фашистской оккупации прошлого, ХХ века. Как бы ни были тяжелы репрессии со стороны врагов, но народ наш всегда поддерживал борцов за свободу, в том числе и партизан, ибо понимал, что покорность ведет только к рабству, а не к свободе. Да и наше время, когда правители СССР, а затем и России постоянно шли на уступки перед так называемыми цивилизованными странами Запада, показало, что эти уступки и умасливания ни к чему хорошему не привели…
Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что со смертью рыльского князя Олега и его сыновей княжеский род Ольговичей в этом княжестве, как и в Курском, по-видимому, прервался. И Рыльское княжество с этого времени вслед за Курским стало приходить в упадок. Косвенно в пользу этого вывода говорит и текст истории обретения Курской Коренной иконы Божией Матери «Знамение», по одной из версий, написанный курским помещиком Иваном Петровичем Анненковым-Курским (1711-1784). «Сторона Курская пришла от татар в конечное запустение и заросла лесами, обильна стала птицами и зверьми, на промысел которых часто приезжали жители Рыльска. Один из них, ходя по лесу при реке Тускарь, обрел на корне образ Знамения Богоматери, лежачий ниц к земле…». Впрочем, подобное можно прочесть и в труде архимандрита Знаменского монастыря Амвросия (А.П. Гиновского), и в работе С.И. Ларионова «Описание Курского наместничества…», по мнению курских историков, много почерпнувшего у И.П. Анненкова, и в книге А.А. Танкова «Историческая летопись курского дворянства», и в очерках (статьях) других курских авторов [42].
Загадкой остается дальнейшая судьба липецкого (а по версии Екатерины Великой – курского) князя Александра, так как с этого времени до самого конца XIV в. упоминаний о курских и рыльских князьях уже не будет. Впрочем, не трудно предположить, что княжить ему довелось недолго – ордынцы нашли предлог расправиться и с ним.
Нет об этих князьях в летописях ни указаний о возрасте, ни данных о внешности. Скудны их характеристики, хотя и присутствуют косвенно в описании их деяний. Впрочем, и за то спасибо средневековым летописцам, что не оставили в туне наших далеких земляков.
В заключение скажем, что хан Телебуга ненамного пережил уничтоженных по его слову князей: в 1290 г. он был убит его соперником Ногаем, вновь плетшим интриги и возведшим в очередной раз на трон Золотой Орды нового «великого» хана, Токту (Тохту, Токтая, Итоктя, Тото, умершего в 1312 г.).  В 1299 г. (по другим данным – в 1300 г.) не стало и самого хана Ногая, поссорившегося к этому времени с Токтой и потерпевшего от него поражение. Причем, как пишут Л.Н. Гумилев, Т.И. Султанов да и курские историки, погиб Ногай от рук русского воина, находившегося в войске Токты  [43].

Вслед за В.Н. Татищевым и Н.М. Карамзиным, определявшим местонахождение этих слободок к окрестностям города Рыльска, курские авторы также постарались провести локализацию нахождения Ахматовых слободок. Например, В.А. Просецкий и Н.Н. Чалых, следуя за Татищевым и Карамзиным, видели их в окрестностях Рыльска. А Юрий Александрович Липкинг и его последователи считали и считают, что одна из этих слободок находилась на месте сегодняшнего археологического памятника Ратское или Бесединское городище – в 18 км от Курска, а вторая – напротив современного села Лебяжье – в 10 км от Курска. Обе, как мы видим, недалеко от Курска, а не в окрестностях Рыльска [44]. 
Курские исследователи постарались определить местонахождение Воргола (Ворлога) и Липовецка (Липовечска). Так, видный курский краевед, археолог и писатель Ю.А. Александров-Липкинг Ворлогский удел «отнес» на реку Псел, на место Горнальского городища, довольно убедительно аргументировав свою гипотезу ссылками на археологические исследования этого городища. Другие авторы «видят» его в Путивльском районе на месте Воргольского городища на реке Клевени. Однако нельзя исключать и того, что Воргольский удел и город Воргол находились на территории современной Липецкой области, на реке Воргол. В книге В.А. Прохорова «Надпись на карте», объясняющей топонимику названия населенных пунктов Центрального Черноземья, говорится, что современное село Нижний Воргол было когда-то «столицей» Воргольского княжества, существовавшего с XI века [45]. 
«Нашел» Ю.А. Александров-Липкинг и вотчину князя Святослава Липовецкого, определив под нее Липинское городище, расположенное недалеко от современного села Липино Октябрьского района Курской области [46]. 
В подтверждение этой версии косвенно говорит то обстоятельство, что оба князя, если судить по текстам летописей, довольно быстро общались между собой. Складывается такое впечатление, что их княжества располагались рядом, недалеко друг от друга, позволяя князьям часто взаимодействовать между собой и согласовывать свои действия. У курских ученых-археологов имеются указания на городище у села Старый Город недалеко от современного города нашей области Дмитриева-Льговского. Впрочем, нельзя исключать и того, что Липовечское или Липовецкое княжество находилось не на территории современной Курской области, а в районе Липецкой, Воронежской и Тамбовской областей. Там, согласно исследованиям В.А. Прохорова, предостаточно подобных топонимов. В пользу последнего говорят и летописные строки, упоминающие Воронежские леса. Однако современные курские ученые склоняются к версии Ю.А. Липкинга [47]. Что и говорить, она ближе и дороже сердцу каждого курянина…
Если летописи, классики отечественной истории и Ю.А. Липкинг время событий в Посемье относят на первую половину 80-х годов XII века, то современные курские ученые, взяв на вооружение версию исследователя В.И. Кучкина, предпочитают видеть их в конце 80-х – начале 90-х годов. По-видимому, ориентируются на период самостоятельного правления хана Телебуги, занявшего при помощи Ногая великоханский трон в 1287 году [48]. 
Однако авторы данной работы считают, что вышеперечисленные события происходили все же в первой половине 80-х годов, когда хан Телебуга, судя по летописным текстам, был «куратором» Посемья от Золотой Орды и являлся «своим» ханом для князей Олега Рыльского и Святослава Липовецкого. Все остальное – частное видение отдельного исследователя, его представления и домыслы.
Заканчивая очерк, считаем необходимым подчеркнуть, что город Курск к середине 80-х годов XIII века в определенной мере восстановился после разрушения его в конце 30-х годов, но прежнего величия и значения уже не обрел. Население города, часто подвергавшееся грабежу со стороны ордынцев, в том числе и в злопамятном 1275 году, сократилось в несколько раз по сравнению с тем, что было в 1237 году. Вряд ли полностью уцелели крепостные стены и башни, сожженные и разрушенные во время осады весной или в начале лета 1238 года. Но на территории кремля, судя по летописным текстам, какие-то здания, возможно, княжеский терем и церковь, уцелели. Ведь баскаку Ахмату и его страже где-то надо было ютиться, когда они вели суд и расправу над людьми князей Олега и Святослава.
Курск не стал центром Курской тьмы. Эта роль, по мнению современных ученых, выпала на долю соседнего города, расположенного на реке Рать – Ратно. Здесь имелись каменные строения, часть которых сохранилась до XVII века [49].   


Примечания:

1. Пчелов Е.В. Монархи России. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. – С. 109; Щавелев С.П. Курские тетради. Курск и куряне глазами ученых. Тетрадь третья. – Курск, 2000. – С. 4-5.
2. Александров-Липкинг Ю.А. Далекое прошлое соловьиного края. Центрально-Черноземное книжное издательство. – Воронеж, 1971. – С. 127-129.
3. Терещенко А.В. История культуры русского народа. – М.: Эксмо, 2007. – С. 10-12.
4. Щавелев С.П. Участь Курска / Куряне на путях татаро-монгольского нашествия // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 107-111; Зорин А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII века). – Курск, 2008. – С. 348-352.
5. Щавелев С.П. Участь Курска / Куряне на путях татаро-монгольского нашествия // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 107-111.
6. Каратеев М.Д. Русь и Орда. Историческая трилогия. В 2 т. Т. 1. – М.: 1991. – С. 30-32; Пчелов Е.В. Монархи России. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. – С. 123; Коган В.М. История дома Рюриковичей. – СПб.: Бельведер: Астра-Люкс, 1994. – С. 77-78; Сычев Н.В. Книга династий. – М.: АСТ, 2006. – С. 120-121.
7. Чалых Н.Н. Рыльск: История с древнейших времен до конца ХХ века. – Курск, 2006. – С. 77; Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 92.
8. Раздорский А.И. Курские князья XI-XIII веков в политической истории Руси // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 92.
9. Там же.
10. Карамзин Н.М. История государства Российского. – М.: АСТ, 2006. – С. 275.
11. Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. – М.: Эксмо, 2008. – С. 630; Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. – М., 2005. – С. 36.
12. Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. – М.: Эксмо, 2008. – С. 630.
13. Курск. Очерки истории города. – Воронеж: ЦЧКИ, 1975. – С. 19; Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. – Воронеж: ЦЧКИ, 1965. – С. 32-34.
14. Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. – Воронеж, 1965. – С. 32-34.
15. Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. – М., 2005. – С. 47; Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. – М.: Эксмо, 2008. – С. 639-640, 790.
16. Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. – М., 2005. – С. 47.
17. Каратеев М.Д. Русь и Орда. – М.: Современник, 1991. – С. 29-32; Сычев Н.В. Книга династий. – М.: АСТ: Восток-Запад, 2006. – С. 673-675; Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. – М.: АСТ, 2006. – С. 425, 427.
18. Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. – Воронеж, 1965. – С. 32-34.
19. Там же.
20. Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. – М.: АСТ, 2006. – С. 414; Ларионов С.И. Описание Курского наместничества…  – М., 1786. – С. 10; Шабанов Л. Нашествие монголо-татар / Родная земля: далекие были // Курский край: история и современность. – Курск, 1995. – С. 32; Енуков В.В. Ахмат // Курск. Краеведческий словарь-справочник. – Курск, 1997. – С. 25; Щавелев С.П. Баскак Ахмат, рати ордынских ханов и русские князья на Курской земле // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 110-112; Зорин А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII века). – Курск, 2008. – С. 3411.
21. Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. – М.: Эксмо, 2008. – С. 639.
22. Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. – Воронеж, 1965. – С. 32-34.
23. Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, 1965. С. 32-34; ПСРЛ. Т. 1. Л., 1927, М., 1962. Стб. 481; ПСРЛ. Т. XXV. С. 155-156; ПСРЛ. Т. XVIII. Стб. 4811-482; Раздорский А.И. Курские князья XI-XIII веков в событиях политической истории Руси // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 82; Щавелев С.П. Баскак Ахмат, рати ордынских ханов и русские князья на Курской земле // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 114.
24. Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. – М., 2005. – С. 49.
25. Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, 1965. С. 34; ПСРЛ. Т. 1. Л., 1927, М., 1962. Стб. 481.
26. ПСРЛ. Т. 1. Л., 1927, М., 1962. Стб. 481; Щавелев С.П. Баскак Ахмат, рати ордынских ханов и русские князья на Курской земле // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 116-121.
27. ПСРЛ. Т. 1. Л., 1927, М., 1962. Стб. 481; Курск. Краеведческий словарь-справочник. – Курск, 1997. – С. 33; Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. М., 2005. – С. 49.
28.Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. – М., 2005. – С. 49; Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. – М.: Эксмо, 2008. – С. 640; Карамзин Н.М. История государства Российского. – М., 2006. – С. 279; Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 2. Русь изначальная. Тома 3-4. – М.: АСТ, 2005. – С. 277; Иловайский Д.И. Становление Руси. – М.: Астрель: АСТ: Транзиткнига, 2005. – С. 702.
29. Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. – Воронеж, 1965. – С. 34.
30. ПСРЛ. Т. 1. Л., 1927, М., 1962. Стб. 482.
31. Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. – Воронеж, 1965. – С. 34.
32. Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. – М., 2005. – С. 50.
33. Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. – Воронеж, 1965. – С. 34.
34. ПСРЛ. Т. 1. Л., 1927, М., 1962. Стб. 482.
35. Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. – М., 2005. – С. 50.
36. Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. – М.: Эксмо, 2008. – С. 640.
37. Иловайский Д.И. Становление Руси. – М.: Астрель: АСТ: Транзиткнига, 2005. – С. 703.
38. Карамзин Н.М. История государства Российского. – М., 2006. – С. 280.
39. Каратеев М.Д. Русь и Орда: Историческая трилогия. В 2 т.  Т. 1. – М., 1991. – С. 35
40. Терещенко А.В. История культуры русского народа. – М.: Эксмо, 2007. – С. 12.
41. Александров-Липкинг Ю.А. Далекое прошлое соловьиного края. – Вороне: Центр.-Черноз. кн. изд-во, 1971. – С. 110-111; Енуков В.В. Ахмат // Курск. Краеведческий словарь-справочник. – Курск, 1997. – С. 25; Зорин  А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края. – Курск, 2008. – С. 346; Шабанов Л.В. Родная земля. Далекие были / Курский край: История и современность. – Курск, 1995. – С. 32-33; Щавелев С.П. Курск на путях татаро-монгольского нашествия // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 114-121.
42. Курский уголовный розыск. История и современность. Люди, события, факты. – Курск, 2004. – С. 33; Ларионов С.И. Описание Курского наместничества…  – М., 1786. – С. 10; Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 20-25.
43. Татищев В. История Российская: [В 3 т.]. Т. 3. – М., 2005. – С. 53, 58; Гумилев Л.Н. От Руси к России. – М.: АСТ, 2005. – С. 172-173; Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и Власть. – М.: АСТ, 2006. – С. 414; Советский энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1988. – С. 899.
44. В.А. Просецкий. Рыльск. – Воронеж, 1977. – С. 14; Чалых Н.Н. Рыльск: История с древнейших времен до конца ХХ века. – Курск, 2006. – С. 75-79; Александров-Липкинг Ю.А. Далекое прошлое соловьиного края. – Воронеж, 1971. – С. 112-17; Александров-Липкинг Ю.А., Самсонов В.И. Курск – древний русский город // Курск. Очерки истории города. – Воронеж, 1975. – С. 20; Щавелев С.П. Баскак Ахмат, рати ордынских ханов и русские князья на Курской земле // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 119; Зорин  А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края. – Курск, 2008. – С. 346-348.
45. Александров-Липкинг Ю.А. Далекое прошлое соловьиного края. – Воронеж, 1971. – С. 125-129; Зорин  А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края. – Курск, 2008. – С. 347; Прохоров В.А. Надпись на карте. – Воронеж, 1977. – С. 77, 84, 126.
46. Александров-Липкинг Ю. А. Далекое прошлое соловьиного края. – Воронеж, 1971. – С. 125-129.
47. Прохоров В.А. Надпись на карте. – Воронеж, 1977. – С. 116; Щавелев С.П. Баскак Ахмат, рати ордынских ханов и русские князья на Курской земле // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 119-112; Зорин  А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края. – Курск, 2008. – С. 347.
48. Курск. Краеведческий словарь-справочник. – Курск, 1997. – С. 25; Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 119-121; Щавелев С.П. Курские тетради. Курск и куряне глазами ученых. Тетрадь третья. – Курск, 2000. – 37 с.; Зорин А.В. Курский край под властью Золотой Орды и Великого княжества Литовского. – Курск, 2000. – 16 с.
49. Щавелев С.П. Баскак Ахмат, рати ордынских ханов и русские князья на Курской земле // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. – С. 122-127; Зорин  А.В., Шпилев А.Г. Под властью Золотой Орды // Очерки истории Курского края. – Курск, 2008. – С. 351-357.