Северные ленты или Метель в сочельник Ч. 1, гл. 12

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЕВЕРНЫЕ ЛЕНТЫ
 
Глава двенадцатая

Проснувшись с первыми лучами солнца, приняв душ и плотно позавтракав, Ольгин некоторое время просидел в кресле, пребывая в раздумьях, постепенно в его голове начали вырисовываться контуры дальнейшего плана действий. Такая огромная коллекция требовала каталогизации, для того, чтобы этим делом заняться у отца была взята большая амбарная тетрадь в клетку, линейка и цветные карандаши. Алексей сразу определился с тем, что необходимо создать три каталога в виде таблиц, первый – на все концерты Аркадия Северного, второй – на других исполнителей жанра городского фольклора, и третий, дополнительный, на то, что Рышков по тем, или иным причинам не тиражировал. Начать было решено, конечно же, с Аркадия, в горизонтальных строчках у него расположились  фонограммы  по хронологии, это, оказалось сделать совсем просто, так как все даты были указаны в листочках. Вышло весьма интересно, первые записи датировались 1963 годом, а потом продолжались, уже начиная с первой половины 70-х. «Неужели в течение почти 10 лет Северный совсем не пел? – подумал Ольгин, - жаль, прояснить для меня этот вопрос некому!». С вертикальными столбцами было сложнее, но, в конце – концов, и здесь был выбран наиболее оптимальный формат, по каждому концерту в таблицу было решено вносить следующую информацию:

1. Тип ленты, на которую он записан.
2. Его продолжительность по времени.
3. Оценка качества записи по пятибалльной системе.
4. Оценка содержания концерта, по той же системе.
5. Дополнительные примечания.

Прочие исполнители, были выстроены в алфавитном порядке, и далее, каждый в хронологическом, при условии, если в наличии имелось несколько их концертов, по такому же принципу был составлен и третий каталог. Над всем этим Алексей просидел целый день, лишь один раз ненадолго выйдя на улицу в магазин за хлебом, и в итоге остался вполне удовлетворённым результатом проделанной работы, теперь можно было, слушая концерты вносить в каталоги необходимую информацию. Антон Сергеевич, как бы, между прочим, зашёл к нему ознакомиться с записями, и был потрясён.

- Настоящий шоколад! – сказал он, прослушав несколько песен с концерта под названием «Проводы 1977 года», - Звукооператор – просто гений, всё это теперь очень ценно, поздравляю тебя, сынок!
Сынок лишь улыбнулся в ответ. Когда родители в 21.00 по своему обыкновению сели смотреть программу «Время» он позвонил Наталье и извинился за вчерашний инцидент.

- Ладно, проехали, - сухо ответила Наталья, выслушав его, - у тебя своя жизнь, и ты можешь делать, всё что хочешь, но при Артёме пить я тебе запрещаю, понял меня?
- Да, конечно, - согласился Ольгин и повесил трубку.

Конфликтная ситуация разрешилась, и все последующие дни были посвящены дальнейшему разбору коллекции, Алексей придумал для этого специальную систему. Ежедневно он прослушивал какие-то три бобины, утром, днём и вечером, это обязательно был один оркестровый концерт Северного, один гитарный и ещё один – какого-то другого исполнителя или ансамбля. По содержанию что-то ему больше нравилось, что-то меньше, но не было ничего такого, что не понравилось бы совсем, соответственно, везде по содержанию им ставились оценки не ниже «четвёрки».

В плане качества звучания дела обстояли по-другому, среди ранних концертов оказались и такие, которые по меркам сегодняшнего дня были записаны не особо блестяще, даже откровенно халтурно, Ольгин поставил некоторым таким записям «тройку». Из других исполнителей, помимо Крестовского ему понравился Константин Беляев с его матерными частушками и Владимир Сорокин, Александр Шеваловский произвёл меньшее впечатление, но и ему была поставлена наивысшая оценка за вокал и оригинальную подачу песенного материала. Особый интерес у Алексея вызвало то, что не предназначалось для распространения, его почему-то сразу привлекло выступление Северного в кафе «Печора», которое, если верить информации, оставленной Рышковым, находилось в Москве на Калининском проспекте. Начиналась запись с продолжительных аплодисментов, прерванных голосом Аркадия:

- Меня, перед самым приездом к вам, вызывали к себе товарищи и сказали, чтобы я тут у вас не пел блатных песен, поэтому я таки спою  свою самую любимую  – «Стоял я раз на стрёме»!

От этих слов зал взорвался овациями, слышались мужские и женские возгласы: «Браво!  Аркаша, давай!», а после объявленной песни последовали другие  - «Не надо грустить, господа офицеры…», «Поручик Голицын», «Я тоскую по Родине», далее Северный отлучился по его словам выпить кофейку, а вернувшись, исполнил «Звёзды зажигаются хрустальные». Ближе к завершению концерта стало очевидно, что он основательно пьян, но это лишь придало ещё большую притягательную ауру тому, что происходило. Музыканты уже попрощались и покинули сцену, но зрители ни за что не хотели отпускать того, ради кого пришли,  и тогда Аркадий, откашлявшись, заявил:

- Раз такое дело, я спою вам на прощание ещё несколько произведений, но, как сказал бы мой друг Костя Беляев, слушать их можно только в компании хороших и надёжных друзей. Вам понятно, дорогие мои?

Было слышно, как кто-то даёт ему в руки гитару, он пытается настроить её, берёт аккорды, и наконец, начинает:

Нас е..и и е..ут,
Жизнь, бля, наша бекова…
А у Брежнева на грудь
Медали вешать некуда…
Всё частушечки поются
Очень долго, правильно,
Как история ведётся,
Взять, хотя бы Сталина
Был при жизни всем хорош,
Гочей его звали
Вёл он нас и в день и в ночь
В коммунизма дали
А потом пришла беда:
Немцев злая свора.
Налетела в города,
Растеклась по сёлам.
Мы не дрогнули, стеной,
Шли врага сметая.
Имя Сталина нас в бой
Повело на знамени.
И никто тогда не смел
Даже и помыслить,
Что он будет не у дел,
Что он будет лишний.
Для истории срок
Прямо скажем, малый
А уж вдоль и поперёк
Вычистили Сталина!
Маркса, Энгельса учили,
Ленина, но Сталину
Нынче же полное забвенье,
Призрачное марево!

Ольгин услышав такое, остановил воспроизведение, немного отмотал назад, снова включил и прослушал ещё раз. «Да, неудивительно, что Рышков это никому не записывал, - подумал он, - интересно, а многие ли  вообще знают о существовании такого концерта?». После этой песни  кто-то, по всей видимости, из администрации кафе объявил:

- Уже двенадцатый час ночи! Аркадий Северный сейчас споёт ещё одну песню и заканчивает выступление!
- Спасибо, что разрешили, - певец снова подошёл микрофону, - на прощание я исполню новую вещь, которую мне подарил мой друг Толик Писарев. Мы с ним как-то сидели у него дома, погода за окном была скверная, дождик лил, паскуда, и вот мы в две гитары что-то сделали, слова его, мелодия – наша общая, импровизированная. Толик, ты где?
- Здесь я! – послышался чей-то голос.

В левом канале послышалась ещё одна гитара, и началась песня о погоде, с такими словами, от которых немногочисленные волосы на голове её слушателя встали дыбом, исполнение закончилось почти одновременно с магнитной лентой. Впечатлённый Ольгин в каталоге напротив  названия этого концерта поставил пять баллов и по содержанию и по качеству звучания, а в примечаниях отметил: «Для прослушивания в очень узком кругу!». Все надписи он делал цветными фломастерами, копируя почерк Рышкова, это у него очень неплохо получалось, и в итоге сложно было отличить, где писал Николай Гаврилович, а где Алексей Антонович.

Так шёл день за днём, неделя за неделей. Принимались лекарства, изучались новые фонограммы, совершались ежедневные часовые пешие прогулки, продлевался больничный лист. Двадцать первое мая у Ольгиных всегда являлось особой датой, это был день рождения Зинаиды Сахмановны, все члены семьи в этот день на работе брали отгул, в доме варилась шурпа, жарились беляши, а ближе к вечеру накрывался праздничный стол. По этому случаю всегда покупалась бутылка шампанского для виновницы торжества и что-то крепкое для мужчин, в этот раз глава семьи заранее отдал распоряжение своему сыну приобрести всё необходимое.

Утром, поздравив  мать, сын пошёл в ближайший гастроном - «стекляшку», однако винно-водочный отдел там не работал. «Наверное, затеяли  ремонт, - размышлял он, направляясь в фирменный магазин «Российские вина», - что же, это даже к лучшему, заодно и прогуляюсь!».

Велико же было его удивление, когда, выяснилось, что этот магазин тоже закрыт, а рядом с ним нет никого, кроме троих мужичков затрапезного вида стреляющих по сторонам очень хмурым и озлобленным взглядом. Алексей решился подойти к ним.

- Простите, – спросил он, -  Не подскажете, почему вокруг всё закрыто?
- Ты что, с Луны свалился, что ли?! – удивлённо отвечал один из троицы, - Скажи спасибо Партии родной!
- Причём тут Партия, пожалуйста, объясните!
- А притом, милый человек, теперь в народе поговорка ходит: В шесть утра поёт петух, в восемь — Пугачёва, магазин закрыт до двух, ключ — у Горбачёва!
- Ну и парень! Похоже, ничего не читает, телевизор не смотрит и радио не слушает! – слышал Ольгин за своей спиной голоса, удаляясь подальше от этой компании.

В полном смятении он возвратился домой с пустой сумкой, у него не было понимания того, что происходило, но это происходящее ему совершенно не нравилось. Дома Антон Сергеевич выслушал его рассказ и грустно ответил:

- Да, всё верно, Алёша, ты ведь в последнее время занимался своим Аркадием Северным и действительно не смотрел телевизор и не слушал радио, а у нас тут событие произошло, вот, посмотри!

Он достал из стопки газет номер «Известий» от 17 мая и протянул его сыну.

- Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1985 г. N 398-XI «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения»… - начал читать Алексей,  - И чего же теперь нам ожидать, папа?
- Боюсь, что ничего хорошего, - вздохнул отец, - а магазины теперь работают только с двух дня, так что посиди немного, отдохни, потом снова пойдёшь.
- А, может быть, и правильно Горбачёв делает, - в разговор вмешалась мать, - вы только посмотрите, сколько пьяниц вокруг, а теперь, после этого указа может быть, их меньше станет.
- Зина, бороться с пьянством нужно, но не такими методами, какой смысл ограничивать продажу спиртного – это только породит спекуляцию, а государство потеряет источник доходов, у нас как всегда – всё непродуманно и абсурдно, - возразил Антон Сергеевич.

Алексей не стал принимать участия в беседе родителей, а пошёл на кухню пить чай, и в два часа дня  снова отправился в магазин. У «стекляшки» творилось что-то ужасное, очередь была огромной, покупатели стояли на улице, многие нервничали и ругались. Периодически из входных дверей выныривали счастливые обладатели только что приобретённых горячительных напитков, прижимая к груди сумки со своей добычей, и стремились уйти скорее как можно дальше. Выбора не  было, Ольгин встал в самый конец этой вереницы людей, его немного утешала мысль о том, что покупать спиртное ему приходится не так часто. Он с интересом наблюдал за окружающими, как они считали свои деньги, обменивались информацией о том, какова обстановка в других магазинах, и гадали: надолго ли установились эти новые правила продажи алкоголя.

Неожиданно кто-то пустил слух, что водка заканчивается, толпа пришла в неистовство, некоторые рванулись на штурм дверей, но к счастью, тут же пришло новое сообщение, что это всё чья-то глупая шутка и водки на самом деле достаточно. Прошло минут сорок, Алексею удалось за это время значительно продвинуться вперёд, он уже стоял прямо напротив входа и видел, что творится внутри магазина. В это самое время к нему подошёл пожилой мужчина с палочкой, на вид ему было лет семьдесят.

- Пропусти меня, будь добр, у меня болят ноги, я не могу долго стоять, - в его руке мелькнуло ветеранское удостоверение.

Ольгин хотел было подвинуться, что бы дать возможность просящему встать с ним рядом, но позади раздались протестующие возгласы:

- Ни в коем случае не пускать! Пусть стоит как все, алкаш проклятый!
- Люди добрые, я не алкаш, а кавалер трёх орденов Славы! – возразил старик.
- Знаем мы таких кавалеров! – непонятно откуда выскочила пара крепких спортивных ребят.

Они взяли несчастного под руки и утащили на почтительное расстояние от магазина, он пытался сопротивляться, но силы были неравны.

- Ещё раз здесь тебя увидим – набьём морду!  - предупредил его один из спортсменов.

Ольгин успел разглядеть слёзы, выступившие на глазах ветерана, ему впервые довелось стать свидетелем того, как бесцеремонно обращаются с такими людьми, но вот он уже в магазине, продавщица вертелась у прилавка, словно белка в колесе, она сама была не рада тому, что творится вокруг. Ещё немного и – вот уже Алексей стоит перед ней.

- Бутылку «Старки» и «Советское полусладкое!» - сказал он.
Получив из рук продавщицы товар, наш покупатель поспешил наружу, ещё долго он чувствовал на себе завистливые взгляды тех, кто только недавно встал в очередь. Дома, когда уже все сели за стол, он во всех подробностях описал свои приключения и сам лишь немного пригубил рюмку, после эпизода с Фролом что-либо пить ему совершенно не хотелось.

- Вот видишь, я же говорил,  ничего хорошего ожидать от такой борьбы с пьянством не следует, - сказал Ольгин – старший своей жене, – да, наломал Михаил Сергеевич дров со своим указом!
- Антоша, это просто перегибы, временное явление, - не согласилась с ним супруга, - кстати, Лёш, пока тебя не было звонил Артём, поздравил меня с днём рождения, обещал приехать к нам на следующие выходные.

Алексей в ответ лишь  кивнул, он был занят поеданием беляшей.

- А как у тебя дела в поликлинике? Что говорит твой врач? – поинтересовался отец.
- Да всё, вроде, неплохо, пап, - отвечал сын, - Елена Фёдоровна всё твердит про положительную динамику, ну и раз пошёл такой разговор, скажи, есть ли у меня возможность  поехать по путёвке в какой-нибудь санаторий? Наш заводской профсоюз окажет мне помощь?
- Думаю, что да, ведь твой стаж вполне приличен, к тому же, недавно я стал первым заместителем генерального директора по производству – фактически вторым человеком на заводе, так что собирай необходимые справки, а остальное – сделаем.