Шестьдесят

Август доживает предпоследнее.
Внучка пожелала побольше денег, но получив вопрос, а еще, ненадолго задумалась - котиков, радостно прозвенела она, котиков побольше.
Вчера прощально гуляли бабулю на изумрудный карьер. Шли поверху, прямо по скальным породам, но потом углубились в частые деревья и вскоре вышли к девятиэтажке - той, в которой они проживали до восемьдесят восьмого, а вечером усадили в железный поезд.
Сгинули толстомясые перцы, секторами порвало пиццу, испарился поздравительный торт и только празднично яркие помидоры до сих пор украшают хладный ящик
Впечатление, будто жизнь сыграла оркестром. Приходили уходили люди, лица, ноты, тексты, темы и мелодии - медноголовые пацаны, струнно-подтянутые спортяги, камерно-виолончельные ученые, клавишно-переборчатые интеллектуалы, литавро-фанфарное начальство и дважды краснознаменный уличный хор, а я, самозабвенно меняя инструменты, костюмы и маски, импровизировал. От печали до радости - городской романс, школьная соната, институтские этюды и юридические опусы.
Хей, Джуд, смелей вперед, ты рожден был исполнить это...

***

Неожиданно всплыл Вадин день рождения.
Двадцатый. Отмечали у них в саду. Втроем.
Купили русской, гидролизной. Вадя припер перцы в томате и магнитофон.
Дачка маленькая, недостроенная. Участок - шесть соток.
Выпили, спели, потрепались. На кой-то ляд взлезли на крышу - звезды попялить. Вадя решил сплясать. Под Назарет.
Ночь, крыша, металл. Короче, упал.
Поободрался чутка. Сто грамм, и полегчало навынос.
Утром приехали дед с отцом.
Продрав глаза увидел стол. Праздничный. Дедушка постарался. Аккуратненькие огурчики, помидорчики, грибочки, сметанка, черный хлеб.
- Ну, Вадюша, поздравляю, - дед налил по соточке, крякнул и блаженно поглотил холодную.
Водка прошла как по маслу. Никакого гидролиза - чистая слеза. Меж тем дедушка присел на веранду столярничать. Уютно, лучезарно стругал, что-то отмерял, помечал, подгонял, выпиливал.
- Колька, который?
- Одиннадцать.
- Тащи, руку подправить надобно. Сбилась.
Колька, который Вадин батя, и который к тому времени был начальником крупного стройтреста, мигом организовал бутылочку.
- Пап, можно мне
- Рано, да и не наработал. Стружку убрал?
- Дык, это...
- Цыц. Вадюша, родной, поди сюда, ненаглядный. И друзей тащи.
Подошли.
- Колька, по соточке!
Коля обиженно, но послушно налил.
- Так ребятки, грибочек на вилочку, и в сметанку его. Смелее, покрути там хорошенько... Ну, чтоб работа, значит, шла... Тут он глянул на сына, - смотри-ка, насупился. Ладно, но чтоб до обеда ни-ни...

***

Зная, что всамделишные шестьдесят еще ой как нескоро, отчаянно скрывал цифру пятьдесят восемь, и если кто спрашивал про возраст, небрежно, сквозь зубы цедил "почти шестьдесят", при этом невзначай напрягал бицепс, расправлял крылья на спине или, если был в летней майке, поигрывал грудными - мол ничего, ничего, мы, шестидесятники, еще о-го-го.
Но как верно учит верное учение, всему хорошему приходит абзац - день настал и новая цифра воцарилась на троне.
Король умер, да здравствует король, и хотя пятьдесят девять не такое уж большое волшебство, обманку с бицепсом можно продолжать.
Вот и трудоспособность продлили - аж до шестидесяти трех, спасибо неравнодушным, но жизнь внесла в привычный распорядок кое-какие коррективы, и теперь не знаешь куда деньги скласть - в подвал, на балкон или погреб, а в надежных госбанках уж больно доходно - всучиваешь рубль, а они все валят и валят.
Раньше деды доканывали словом "о-опыт". У них опыт, поэтому послушаться, внимать и мотать на ус обязательно. Как же, как же.
Панамка, купание по минутам, поменьше сладкого, шарфик и теплые носки, дружить только с хорошими, делать зарядку, ходить в лес и учиться на пятерки. Читать книги и газеты, смотреть очевидное невероятное и клуб кинопутешественников, играть шахматы и побольше овощей-фруктов.
Гранд наука, нет, опыт - житейский, скучайный.
Так вот, нет у меня приличного опыта. От слова совсем.
Парочка джазовых рекомендаций, одна-две ремарки за культуризм и ода пешей ходьбе. Остальное кроется в чудесно-алкогольном прошлом и не менее волшебном, хотя практически сухом, настоящем.
Про курение даж поминать не буду - пусть говорят очевидности, а история нас рассудит.
Помните, герой советского анекдота, когда его прорабатывали за пьянку на коллективе, отвечал так - пи, пю и бу пи, ибо принципы не продаются.
Два брака - оба удачных, дети, внучка, пара мейнкунов. Три высших, две с половиной профессии, адвокатский статус, квартира, дача и контора.
Из Челябинска ни ногой - побаловался в девяностых и харе, крокодилы, пальмы, баобабы удовольствие не для меня, а после того как завязал с поисками истины, вдвойне.
Восемь лет без мамы, четырнадцать без отца и тридцать без дедов. Друзей поубавилось, пусть земля им будет пухом.
Ближе к пятидесяти заболел графоманией, благо, электронной, так мотал бы рулоны тоннами.
Покинул либерально-демократическое, разлюбил модерн, научность и авангардное искусство, что собственно простительно, более того, понятно и ожидаемо, ибо происходит в полном соответствии с возрастанием лет, и теперь подобающе топлю за "не та пошла молодежь" или "мы были другими".
Заматерел, стал примерным домоседом и все новое воспринимаю без оптимизма, если не сказать, в штыки. Консерватор, брюзга и скряга.
Два тоста с джемом утром, кофе, уборка-зарядка, работа. В час обед, а к пяти непременно домой, чтобы успеть вздремнуть до ужина, который ровно в шесть, ибо в семь нужно стартовать на прогулку или тренировку.
Изо дня в день, желательно, без отклонений или опозданий. Поэтому педант - второе имя.
Что сказать о жизни - спасибо, не просквозила мимо - зацепила, закружила, завертела. Желания, страсти и приключения, ошибки, кажимости и позы, сомнения и томления, кровь, пот и слезы. Победы и поражения, удачи и досадные промахи, прорывы и депрессухи. Короче, повезло - полнота без остывания.
Из наград семья и о-опыт - тот самый, никому не нужный, но главная - она, дети и внучка. И конечно коты.
Уединенно импровизирую гитару, худо-бедно веду лытдыбр, если повезет, вернее, найдется слушатель - "интересно" общаюсь, подтягиваюсь, хожу-брожу лесом или смотрю в окно с самокруткой в зубах. И да, имею мнение.
Как сказал Сергей Фомин, романтик - это наднациональное.
Выходит так. Округлился