Цифровой Левиафан и кризис рационалистического мир

«Цифровой Левиафан» и кризис рационалистического мировоззрения

А. Воин
21.8.21

Сейчас в России много говорят и пишут, причем очень эмоционально и пафосно, против «цифрового Левиафана», т.е. против тотальной цифровизации, против искусственного интеллекта, против усиливающейся власти Грефа и иже с ним, в общем против порабощения человека и превращения его в придаток вычислительной машины. Среди наиболее ярких борцов с этим Левиафаном Игорь Шнуренко, Ольга Четверикова, Татьяна Черниговская и др. Писал и я на эту тему («Искусственный интеллект и единый метод обоснования», https://www.academia.edu/36440798; «Бессмертие и искусственный интеллект», https://www.academia.edu/36367906;  «Электронное рабство и его альтернатива», https://www.academia.edu/43311631/; «Интернет - это свобода слова или свобода манипулирования?», https://www.academia.edu/45600034 и др.).  Пишут и говорят и на Западе тоже.
Но несмотря на эти голоса возмущения «цифровой Левиафан» продолжает распространять свою власть над миром. Эту власть он прекрасно продемонстрировал на последних выборах в США, когда Трампа отключили от Твиттера, в результате чего он проиграл Байдену. Стало ясно, что, если тебя нет в больших электронных СМИ, то ты просто не существуешь в большой политике и общественной жизни.  А большие электронные СМИ находятся в руках цифровых гигантов: Google, Twitter, Youtube, Facebook, т.е. этого самого Левиафана. И в России, хотя нынешняя власть ведет в общем наступление на либералов, но либерал Греф только усиливает свои позиции. Потому что он не только либерал, но по совместительству – цифровой генерал.
В чем же сила «цифрового Левиафана» и как добраться до иглы, сломав которую, можно победить этого Кощея? (Не уничтожить совсем, этого не требуется, а поставить на службу человеку). Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо начать даже не с рождения «цифры», а еще раньше.
Появлению «цифры» предшествовал кризис рационалистического мировоззрения в форме классического рационализма Декарта, Паскаля, Бекона, на котором встала и расцвела европейская цивилизация эпохи Просвещения. Причиной кризиса послужили некоторые ошибочные положения этого рационализма, в частности абсолютизация им научного знания и, особенно, представление, что наука ничего не меняет в однажды добытом знании, а только добавляет к нему новое. Ошибочность эта стала очевидной после появления теории относительности Эйнштейна, когда выяснилось, что время, абсолютное у Ньютона, на самом деле относительно, а скорости, складывающиеся у Ньютона по формуле Галилея, стали складываться по формуле Лоренца и т.д. Тогда на смену рационализму в западном обществе пришел релятивизм, учение провозглашающее, что не существует абсолютной истины, у каждого своя истина и, следовательно, все относительно: мораль, ценности, религия и т.д. Сначала это произошло в теории познания: онтологический релятивизм, лингвистический релятивизм, пост позитивизм (Куайн, Кун, Фейерабенд, Сепир и Уорф, Поппер, Лакатос, Башляр и т.д.). Все эти течения отрицали способность науки давать нам надежное истинное знание. Затем - в целом в философии и гуманитарных науках: экзистенциализм, фрейдизм, бихевиоризм и современные психоаналитические школы, отрицающие способность человека вести себя как существо разумное, его подчиненность своим инстинктам и, прежде всего, либидо и даже вредность, как для индивидуума, так и для общества, попыток подчинения этих инстинктов разуму. И, наконец, это проявилось в обществе в целом, в системе принятых идеалов, ценностей и морали. С победой сексуальной революции были отброшены высокие идеалы и требования к человеку эпох Возрождения и Просвещения, всякие там понятия совершенства, служения надличному, романтической любви и т.п. Идеалом сменившего их модернизма и постмодернизма стала погоня за успехом и наслаждениями, особенно в сексуальной сфере. В результате общество погрузилось в состояние подобное бывшему в Римской империи времен ее упадка. С той лишь разницей, что теперь под эти новые идеалы и ценности было якобы подведено научное обоснование. Мол, если наука неспособна ничего надежно доказать, то все эти высокие идеалы – это условность, пар, вопрос моды. У одних народов они одни, у других – другие и выяснить, чьи правильные, чьи лучше, невозможно, тем более что со временем они еще и меняются. И единственное, что нам надежно дано знать, это то, что дано нам в ощущении: кайф, удовольствия, сунул, вынул, а что и во что неважно. И это - святое право человека, а ущемлять его в этом негуманно.
При этом, несмотря на кризис рационалистического мировоззрения естественные науки продолжали успешно развиваться, а основанный на них научно-технический прогресс с одной стороны приносил все больше приятных плодов по части материального благополучия общества, но с другой порождал все новые и новые проблемы: загрязнение окружающей среды, угрозы техногенных катастроф и, самое главное, сильно усложняя отношения людей в обществе и задачу управления. Что усугублялось еще упомянутым процессом деморализации общества. А гуманитарные и общественные науки, которые должны по идее эти новые проблемы решать, оказались неспособными справиться с этой задачей. В результате в отдельных странах и в мире в целом стал нарастать хаос и вот тут-то на сцене и появилась компьютеризация, которая продемонстрировала способность по крайней мере какую-то часть этих проблем решать. Это позволило цифровым генералам набрать большой вес в обществе и начать претендовать на мировое господство с тотальным подчинением человека «цифре», вплоть до контроля не только над действиями каждого человека, но даже его мыслями и чувствами.
Возникает вопрос: так может действительно тотальная цифровизация и есть правильный путь и способ решения всех проблем человечества, как-то утверждают адепты «цифрового Левиафана»? Ведь вот, человек по природе своей свинья, не способная управлять своими инстинктами, все разговоры про идеалы и надличные ценности  - пустой звон и даже, если находятся люди, готовые послужить обществу, то они все равно не знают, как это сделать, чтоб была польза, а не вред, потому что наука не дает им надежного истинного решения проблем, а ученые разбиты на множество школ, каждая со своей теорией и у них нет общего языка договориться, кто из них прав. 
Прежде всего, как показывают противники «цифры», тотальная цифровизация и ИИ решают далеко не все проблемы человека и общества. Мало того, они порождают новые проблемы. Отмечу лишь, что «цифра» порабощает человека, лишает его свободы воли, не только навязывает ему решения, правильность которых он не может проверить, но приблизилась к тому, чтобы вставлять ему «правильные» мысли и чувства. И все это во имя гарантии сытой и безопасной жизни. Но даже дикий зверь не готов отказаться от свободы во имя сытой жизни.
Во-вторых, в каком смысле можно вообще говорить о правильности решений? Эта правильность определяется природой человека и общества и обстоятельствами существования. Скажем, холодильник – правильное решение хранения пищевых продуктов в странах с теплым климатом, но он и нафиг не нужен эскимосам. Намного сложнее дело обстоит, когда речь идет о проблемах, связанных с душой и духом человека. Если у нас есть правильное понимание природы человека и т.д., то мы можем заложить это понимание в алгоритм «цифры» и тогда она выдаст нам действительно правильное решение конкретной проблемы, соответствующее природе человека, общества и обстоятельствам. Но откуда мы можем получить правильное представление о природе человека, включая его духовные и душевные потребности и т.д.? Его нам должны дать гуманитарные и общественные науки, включая философию. Но они сегодня, по выражению их представителей, ничего не решают, а только обсуждают. К тому же представители каждой из дисциплин в этой сфере разбиты на множество школ, каждая со своей теорией, неспособных договориться, чья из этих противоречащих друг другу теорий истинная. И я как-то не заметил, чтобы с появлением «цифры» ситуация здесь изменилась к лучшему. Мало того, цифровики, претендуя на то, что «цифра» решает все и вся, как-то помалкивают на тему, заменит ли «цифра» нам всю науку и, особенно, гуманитарную и общественную. И тем не мене обещает нам решить все наши проблемы правильно. Так в каком же тогда смысле будет это «правильно»? Это будет правильно в смысле соответствия природе человека или это будет правильно с точки зрения: «Вы все сдохнете, но туда вам и дорога, а вместо вас будут умные машины»?
Ну, хорошо, скажет здесь читатель, наглая «цифра» не может решить всех наших проблем и хоть кое-что и решает, но добавляет новые.  Но проблемы-то есть, хоть с «цифрой», хоть без «цифры». Они были всегда, но сегодня не только что не исчезли, но появились экзистенциальные, угрожающие самому существованию человечества, вроде возможности атомной войны или атомной же техногенной катастрофы. Так что-же, признаться, что мы в тупике, не можем решить экзистенциальные проблемы ни с «цифрой», ни без «цифры», и мирно ждать конца света или сознательно возвращаться «назад в пещеры»?
 Я утверждаю, что вернуться надо, но не «назад в пещеры», а к тому моменту, когда произошел кризис рационалистического мировоззрения в форме классического рационализма и наступило торжество релятивизма. Я утверждаю, что хотя классический рационализм действительно ошибался по части абсолютизации научного знания и представления, что наука ничего не меняет в однажды добытом знании и только добавляет к нему новое, но ошибаются и релятивизаторы науки, утверждая, что наука неспособна давать нам истинного и надежного знания ни в каком смысле. Я утверждаю и доказываю, что научная теория, обоснованная по единому методу обоснования, выработанному в процессе развития естественных наук трудами, прежде всего, Ньютона и его соратников, но впервые представленного эксплицитно мной (А. Воин «Единый метод обоснования научных теорий". Direct Media, М. Берлин, 2017; https://www.academia.edu/30443977/), гарантирует нам истинность своих выводов с заданной точностью и вероятностью в области, в которой ее понятия привязаны к опыту. И остается истинной в этом смысле и после появления новой теории с новыми понятиями, справедливой в более широкой области, как это имеет место в случае механики Ньютона и теории относительности. Правда, этот смысл истинности отличается от принятого в классическом рационализме и у его противников – релятивизаторов. И те и другие имели в виду онтологическую истинность, скажем, представление о том, что же на самом деле представляет из себя электрон: шарик с массой и зарядом, заряженное облако, размазанное по орбите вокруг ядра атома или пакет волн. Как я показываю, такую онтологическую истину наука в принципе нам давать не может. Но нам она и не нужна. Нам нужна истинность именно в том смысле, в котором ее обеспечивает применение единого метода обоснования. Какая нам разница абсолютно ли время или относительно и в каком смысле относительно (эта относительность может выражаться разными формулами), если, пользуясь как формулами Ньютона, так и Эйнштейна, мы будем получать одинаково надежный и точный результат относительно движения материальных тел в области скоростей, далеких от скорости света.
Именно применение этого метода в сфере естественных наук, пусть и на уровне стереотипа мышления, а не в явном виде, позволяет представителям этих наук, пусть и не сразу, но договариваться всем сообществом и принимать какую-то теорию как доказанную, а конкурентные отбрасывать.  И именно это позволило человечеству совершить тот колоссальный рывок вперед в материальном и научно-техническом отношении, который оно совершило в Новое время. И обеспечивает и сегодня продолжающееся успешное развитие этих наук и основанный на них научно-технический прогресс. Но в сфере гуманитарных и общественных наук этот метод не применялся практически и до кризиса рационалистического мировоззрения, а после него и вовсе перестал применяться. Потому в этих науках происходит лишь пустопорожнее словоизвержение, а проблемы общества и человечества, которые эти науки призваны решать, остаются нерешенными и только усугубляются, что угрожает сегодня самому дальнейшему существованию человечества. Я же показал возможность применения единого метода обоснования научных теорий с соответствующей адаптацией и в сфере гуманитарных и общественных наук.