Статус жертвы

Сотрудник органов безопасности Егор Мальцев берётся за вполне обыденное для контрразведчика дело: установление цели приезда в город ничем не примечательной иностранки. Вскоре он с удивлением для себя узнаёт, что чужеземка собирала сведения о предателях, сотрудничавших с немецкими карательными органами в годы войны. В попытке разобраться в сути такого во многом странного интереса иностранки Егор обращается к ветерану КГБ, который в середине 1950-х годов расследовал серию загадочных убийств, жертвами которых стали бывшие пособники фашистов. Предавшись своим воспоминаниям, старый чекист поведал Мальцеву историю, в которой причудливым образом переплелись любовь и ненависть, доблесть и предательство, жертвенность и эгоизм.

Измена Родине, т.е. действия, совершённые гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелёт за границу…
(Из статьи 58-1а УК РСФСР [в редакции от 20.07.1934 г.])



СЛЕДОПЫТ
2000 год

Телефон внутренней связи негромко тренькнул в кабинете капитана органов безопасности Егора Мальцева.
– Мальцев, слушаю, – подняв трубку, тут же представился Егор, как того требовали воинский устав и закон элементарной вежливости.
– Слушай, Мальцев, – услышал он чуть гнусавый голос начальника отдела полковника Вахова, – ты сидишь, а у нас иностранцы по городу без должного контроля шастают…
Всего как неделю назад Мальцеву, который до этого трудился на ниве борьбы с религиозным дурманом, в приказном порядке поручили заняться новым направлением работы, суть которой сводилась к организации надзора за пребыванием иностранцев в городе. Причиной этой перемены стал его письменный доклад по инстанции о нелицеприятных действиях одного заезжего сослуживца, который за короткий срок умудрился довести отношения между местным церковным клиром и органами безопасности до точки кипения. По собственной глупости ввязываясь в драку со своим распоясавшимся коллегой, Егор на собственной шкуре постиг истинность слов классика, однажды мудро заявившего, что война между сослуживцами является самым унылым делом с непредсказуемым итогом.
Через некоторое время после передачи документа «куда следует» к Мальцеву неожиданно нагрянули ретивые коллеги из неоперативной службы и вытрусили сейф, в котором Егор на свою беду прятал не только секретные дела, но и более важное: небольшую заначку от жены. Вот за этот «золотой» запас Мальцев и отгрёб от ревностных блюстителей многочисленных правил и приказов, что называется, по полной. Чтобы вывести своего молодого сотрудника из-под удара, сердобольному полковнику Вахову, знавшему о ситуации с залётным столичным чекистом не понаслышке, пришлось ходатайствовать перед руководством о скорейшей смене Мальцеву линии работы.
И вот теперь, пока ещё постигая суть этого непростого и нового для себя дела, Егор не ожидал со стороны начальства такого скорого упрёка в свой адрес.
– …Что случилось? – только и нашёлся он что спросить.
– Что-что? – с весёлой иронией продолжил Вахов. – Сигнал поступил, что какая-то канадка в городском архиве роется. Ты по-быстрому разберись, что ей там понадобилось.
– Понял, товарищ полковник, – с готовностью ответил Мальцев.
За время своей службы в органах Егор не раз отмечал, что такое тихое во всех отношениях учреждение, как архив, притягивало иностранцев, как пчёл к яркому цветку. С недавних пор там стали крутиться иноземцы всех родов, занятий и мастей, пытавшиеся выудить доселе недоступную для них информацию. Особый фурор на обитателей заведения своей оригинальностью произвели мальчики в белых рубашках, представлявшие интересы одной американской секты. Едва переступив порог архива, они тут же потребовали предоставить им списки всех усопших жителей города с момента его основания. На резонный вопрос перепуганных этим предложением архивных работников, зачем это им, мальчики сообщили, что это является частью религиозной доктрины представляемой ими организации, вникнуть в которую могут лишь посвящённые. На поверку оказалось, что их таинственное, наполненное мистическим бредом учение являлось по сути лишь очередной вариацией идей незабвенного гоголевского Чичикова.
По долгу службы Мальцев знал, что директором архива является один из старейших работников этого заведения Зоя Степановна Адашкова, которая строго, даже с каким-то особым рвением блюла доверенные ей древние секреты. Однако лично общаться с этим неусыпным стражем скопившихся на пыльных полках тайн Егору ещё не доводилось.
– …Действительно, – сообщила маленькая энергичная женщина в ответ на просьбу Мальцева поведать о загадочной иностранке, – три дня назад к нам обратилась некая Натали Страйк. Мы предоставили ей копии документов на бывших наших граждан, которые в период оккупации работали на немцев.
– Можно ли было отказать Страйк? – спросил Егор.
– Оснований для этого у нас не имелось. По закону, если на информацию не наложен гриф секретности, мы обязаны её предоставлять частным лицам, в том числе и иностранцам.
– Как иностранка объяснила необходимость доступа к нашим документам?
– Ей они понадобились для судебного разбирательства относительно законности присвоения этим лицам канадского гражданства. Но, я так понимаю, это просто предлог.
– Отчего такой вывод?
– Представьте, но около десяти лет назад с точно такой же просьбой к нам уже обращались.
– Это кто же? – с нетерпением спросил Егор.
– Министерство юстиции Канады, – ответила Адашкова. – И что самое интересное, в их письменном запросе были те же самые фамилии, которыми интересовалась Страйк.
– Действительно чудно, – заметил удивлённый Мальцев. – И долго она работала?
– Недолго. Всего полдня. Так как с запрашиваемыми ею документами мы уже работали, нам не составило особого труда их отыскать.
– Мне нужно будет ознакомиться с письмом из этого канадского ведомства. Надеюсь, оно сохранилось?
– Безусловно. Я скажу моим девочкам, чтоб вам его подготовили.
– Хорошо. Тогда коротко расскажите, какие сведения были переданы канадцам?
– Информация о работе перечисленных в запросе лиц во время оккупации города в немецких органах власти и полиции.
– Полиции? – удивлённо спросил Егор.
– Ну да, в полиции. А что тут удивительного? Как известно, многие из них после войны в Канаде обосновались, гражданство получили.
– Что ж, в складывающихся обстоятельствах мне необходимо будет познакомиться со всеми материалами, которые вы передали иностранцам. Кстати, вы не знаете, где сейчас Страйк?
– Материалы я, конечно же, предоставлю. Но насчёт местонахождения иностранки ничего сказать не могу. Извините, не интересуюсь, – вежливо ответила Адашкова.
– Плохо, Зоя Степановна, плохо, что вы своевременно не сообщили нам о работе этой иностранки в архиве, – категорично заметил Мальцев. – Где её теперь искать?
– Я собственно и не знала, к кому обращаться, – стала оправдываться Адашкова. – Сотрудник вашего ведомства, с которым я общалась, насколько мне известно, лет пять назад уволился. Вот мы и остались бесхозными.
– Теперь по всем вопросам, связанным с иностранцами, вы можете, не стесняясь, обращаться ко мне.
– Договорились, – ответила Зоя Степановна, согласно кивнув головой. – Ну а Страйк можно найти через переводчицу, что с ней работала. Это преподаватель нашего университета Лидия Алексеевна Фесенко, которая хорошо знает и немецкий, и английский.
– У вас имеются её контакты?
– Конечно, имеются. Но вы её без проблем можете найти в университете на кафедре иностранных языков…
Для поиска потерявшейся иностранки Мальцев, вернувшись в отдел, стал методично обзванивать городские гостиницы. Наконец в одной из них администратор нежным женским голосом сообщил, что разыскиваемая им Натали Страйк сегодня утром выписалась из гостиницы и убыла в направлении столицы. Расстроенный этой вестью Егор взялся за ознакомление с материалами, которые ему любезно передала Адашкова. Однако и тут его ждало фиаско, потому как большинство документов было составлено на незнакомом ему немецком языке. Наконец Мальцев взял в руки письмо из Канады. Он долго вертел его, с любопытством рассматривая доселе невиданные им яркие марки, логотипы и штемпели. В конце концов, вытащив лист официального запроса заморского ведомства, он прочёл:

Уважаемая госпожа Адашкова!

Доводим до Вашего сведения, что органами юстиции Канады по инициативе правительства Канады назначено судебное разбирательство по делу о законности присвоения гражданства Канады следующим лицам:
– Александр Дик;
– Курт Альтман;
– Фёдор Павлов;
– Иван Мюллер.
Информация о наличии в Вашем архиве интересующих нас сведений была получена нашими сотрудниками ранее по дипломатическим каналам.
С учётом изложенного просим Вас выслать в наш адрес интересующие нас материалы. При этом обращаем Ваше внимание, что, согласно законам Канады, копии документов, как правило, не принимаются судом к рассмотрению без заверения печатью учреждения, их выдавших, и подписи должностного лица, подтверждающего их подлинность.

Искренне Ваш,
старший генеральный юрисконсульт
Эдвард Макконахи

Отложив письмо в сторону, Мальцев задумался. Одна из указанных в послании фамилий привлекла его вниманием.
«…Павлов. Фёдор Павлов. Что-то знакомое. Где-то это имя я уже встречал». И тут Егора осенило: «Стоп! Он же проходил по архивному делу почитателей старца Савла, с которым в прошлом году знакомился. Кажется, он сбежал, поэтому материалы в отношении него были выделены в отдельное производство. И вот надо ж такому случиться – эта фамилия вновь всплыла. Интересно получается: при немцах он находился в городе и работал на них. Всё-таки чем эти немецкие пособники так заинтересовали канадку?..».
В складывающихся обстоятельствах хоть как-то прояснить ситуацию относительно целей приезда в город Страйк могла переводчица, работавшая с иностранкой. Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, Мальцев отправился к ней с визитом.
Бывшая альма-матер встретила Мальцева знакомым весёлым гомоном дурачившихся студентов, высыпавших из своих аудиторий на большую перемену. В наполненном шумом коридоре к нему подошла симпатичная молодая женщина.
– Вы Мальцев? – обратилась она к Егору.
– Да.
– Фесенко, – сразу же представилась она. – Здесь шумно, пойдёмте в освободившуюся аудиторию.
Как только расположились за студенческой партой друг против друга, Фесенко сразу перешла к интересующей Егора теме.
– Я так понимаю, что вас интересует Натали Страйк?
– Вы удивительно проницательны, – подтвердил Мальцев, с интересом рассматривая собеседницу.
– Ничего удивительного. Я просто предполагала, что так и будет. Что вас конкретно интересует?
– Интересно, на чём основаны ваши предположения?
– Странная она какая-то.
– В чём?
– Она знает русский язык, причём на очень хорошем уровне. Для чего ей понадобился переводчик, непонятно.
– Как вы об этом узнали?
– Когда я переводила документы с русского, она пару раз меня поправила, указывая на допущенную мною неточность. Это у неё как-то случайно, непроизвольно вышло.
– Действительно, непонятно, – задумчиво произнёс Мальцев. – Какая информация её интересовала?
– Сведения о бывших советских гражданах, после войны перебравшихся на жительство в Канаду.
– Мне об этом и так известно. Может, её кто конкретно интересовал?
– Да, был такой человек. Как только мы приступили к работе, Страйк мне сразу объяснила, что из этих четырёх персонажей больший интерес у неё вызывает Фёдор Павлов.
– Страйк как-то это объяснила? – услышав знакомую фамилию, Мальцев уже не удивился.
– Нет.
– А по вашему мнению? – спросил Егор.
– Я могу и ошибиться, – нерешительно заметила переводчица.
– И всё же, – продолжил настаивать Мальцев, приняв её слова за ненужное кокетство. – Вы ведь с ней общались несколько дней и можете более-менее объективно определить необходимость её пристального внимания именно к этому человеку.
– Ну, хорошо, – нехотя согласилась Фесенко. – По моему, подчёркиваю, субъективному мнению, либо она представляла интересы родни этого Павлова, либо она сама приходится ему какой-то родственницей.
– Хорошо. Что вам удалось на него накопать?
– Собственно ничего особенного. Один раз эта фамилия промелькнула в списках работников немецкой ортскомендатуры. Но имя в нём не указано. Поэтому судить о том, тот ли это Павлов или не тот, невозможно. Второй раз его фамилию, но уже с именем, мы встретили в числе сотрудников какой-то немецкой зондеркоманды. Кажется, она имела номер эс дэ четыре бэ.
– А остальные из этого списка?
– Двое из них, Курт Альтман и Александр Дик, являлись так называемыми фольксдойче, то есть советскими немцами. Они работали на немцев в качестве переводчиков. Ивана Мюллера мы нашли в списках личного состава местной полиции. Вот собственно и всё.
– Поверьте, это уже немало…
О результатах своих встреч с женщинами Мальцев доложил Вахову. Внимательно выслушав сообщение подчинённого, полковник в задумчивости произнёс:
– Ты вообще знаешь, чем прославилась эта немецкая зондеркоманда?
– Нет, – честно признался Егор.
– Поиском на оккупированных территориях партизан и подпольщиков с последующим их уничтожением. В её составе имелась вспомогательная группа, которая занималась исключительно приведением расстрельных приговоров в исполнение. Немцы, народ брезгливый, не хотели заниматься этим грязным делом. Поэтому группу сформировали из местных, пришедших к ним на службу предателей. Вот и выходит, что этот Фёдор Павлов – довольно интересная фигура. Хотя такая фамилия довольно распространена.
– Но если он каратель, то почему раньше не запросили о его выдаче? Наверняка его деятельность в данном качестве задокументирована.
– Канадцы – народец странный. Движимые какими-то своими политическими смыслами, они зачем-то собирали всё это отрепье у себя. Поэтому добиться от них выдачи военных преступников практически невозможно.
– Тогда совершенно непонятно, зачем десять лет назад они запросили у нас материалы на этих четверых пособников.
– Вот и займись этим делом, – заявил Вахов.
– Я готов, но это дела давно минувших дней, – резонно заметил Мальцев, не особо радуясь этому приказу. – Свидетелей, наверно, уже не осталось, где мне о них информацию получить? В архиве? Что это даст?
– Обленился ты, Егор, забурел, – недовольным тоном ответил Вахов. – По всем раскладам эти дядечки, особенно Фёдор Павлов, наверняка военные преступники и их злодейства не имеют срока давности.
– Это имеет значение, когда этот преступник жив, – не унимался Мальцев.
– А ты такую вероятность не допускаешь?
Не желая отвечать на этот вопрос, Егор лишь пожал плечами.
– Так что давай приступай, – тоном, не требующим возражений, заявил Вахов. – И насчёт свидетелей ты неправ. Имеется у нас один ветеран – Евгений Петрович Баланюк. Боевой дед, между прочим. В своё время бандеровцев по закарпатским лесам гонял. Вот он в нашем отделе и занимался поиском карателей, орудовавших в городе во время войны. Со здоровьем у него не ахти, сам понимаешь, возраст, но память отменная. Ты с ним встреться, побеседуй – может, он что дельное и вспомнит. Адрес у Житинёва возьмёшь. Он как раз с нашими ветеранами возюкается…
Дверь, обитую дешёвым коричневым дерматином, украшенную небольшой, сделанной из фанеры красной звездой, открыла уже немолодая, худосочная женщина. Она без лишних слов проводила Егора в комнату, заполненную тяжёлым запахом корвалола и дешёвого одеколона. Одна из её стен была украшена старым, потерявшим свои яркие краски ковром и фотопортретами обитателей квартиры. Вся обстановка выразительно говорила о том, что в этом месте доживает свои последние дни старый, тяжелобольной человек, за которым ведётся должный, заботливый уход. Хозяин, маленький плотного телосложения старичок, встретил Мальцева в видавшем виды модном в шестидесятые годы кресле с засаленными тряпочными подлокотниками. При каждом вздохе лёгкие старика издавали хлюпающие звуки, прерываемые короткими покашливаниями.
– Извините, молодой человек, что не встретил вас, – сказал он скрипучим голосом. – Старость, будь она неладна. Да и боевая рана чего-то в последнее время расшалилась. Всё ноет и ноет. Я ранение при взятии Кенигсберга получил.
Только сейчас Егор заметил палочку, стоявшую впритык к креслу.
– Ушёл на фронт добровольцем прямо со студенческой скамьи. Всю войну прошёл. В каких только переделках не бывал – и ни одной царапины. А тут уже в конце войны речушку Преголя форсировали. Там я заветную ладанку и потерял, что мой дед, старый священник, перед самой отправкой на фронт мне надел. Вот с этого момента всё и началось. Сначала лёгкое ранение в руку получил. Через три дня уже тяжёлое, в бедро. Я победу в госпитале праздновал…
Тут рассказ старика прервала вошедшая в комнату женщина, встречавшая Мальцева на пороге квартиры.
– Папа, пора лекарство принимать, – сказала она тихим голосом.
Когда она вышла, старик заметил:
– Моя сноха Алёнка. Золотой человек. Жаль только, что моему сыну-балаболу досталась. Ну да ладно. С чем пожаловали-то? Рассказывайте.
– Я вам письмо одно покажу. Там фамилии людей, которые работали на немцев в период оккупации. Если вам они знакомы, то, может, вы что-то о них вспомните. Меня интересует всё. И ещё! Недавно в городе побывала гражданка Канады, некая Натали Страйк. Она почему-то тоже интересовалась этими людьми.
– Давай письмо.
Надев очки, старик, беззвучно шевеля губами, стал вчитываться в текст письма. Дочитав, он отложил его в сторону и на некоторое время задумался, уперев взгляд в противоположную стену комнаты. Затем, как бы очнувшись, начал:
– Это было в пятьдесят пятом. Я тогда, только-только из Западной Украины в город приехал…


Продолжение следует...