И уж совсем не птичий тяжелый хруст...

Друзья!

Многие читатели знают  интересные публикации в Сети российского ученого- биолога Надежды Леонидовны Панковой.
Она автор художественных произведений о природе - рассказов, эссе, зарисовок о жизни в лесу, кабанах, лосях и бобрах, о природе Окского заповедника и Западной Сибири.


Старший научный сотрудник ФБГУ «Окский заповедник», кандидат биологических наук, живет с семьей в поселке Брыкин Бор, Рязанской области.
Из биографии.
"Родилась в Москве в 1982 году, с 14-ти лет ходила в кружок при Дарвиновском музее (ВООП). В первой же осенней экспедиции в Костромскую область мне повезло заблудиться в лесу, вместе со старшими юннатами. Ночные блуждания по ноябрьской тайге произвели настолько неизгладимое впечатление, что я решила непременно стать полевым биологом. А зимой мы поехали на учет птиц в один из заповедников, и там я впервые своими глазами увидела, что такое заповедная жизнь. Почему-то запомнилось, как в поселке мы заходили домой к одному из сотрудников, и у него под дверью была такая большая щель, что он затыкал ее брезентовой палаткой, чтоб не дуло. Это звучит странно, но именно с того момента моя мечта приобрела конкретику – стать не просто полевым биологом, но, непременно, сотрудником какого-нибудь заповедника. Всю юность я моталась по экспедициям, и в каждом новом месте хотелось остаться навсегда. Но, в итоге, самым дорогим и родным местом оказался Окский государственный заповедник в Рязанской области, в который мы с мужем переехали, как только я окончила университет. С тех пор в город не возвращалась – работала в заповеднике, на несколько лет уезжала в Западную Сибирь, но вернулась обратно, к своим соснякам и дубравам, реке Пре, бобрам и кабанам.

Реальность оказалась еще интереснее и поэтичнее мечты. Я работаю научным сотрудником, защитила диссертацию, пишу статьи. Но сухой научный формат не способен вместить опыт, получаемый человеком в процессе общения с природой. Поэтому своего рода отдушиной стало для меня писание текстов «без формата» - лирических зарисовок, дневниковых заметок, маленьких рассказов о повседневной жизни полевого зоолога и его объектов изучения. Пишу о заповедном мире, который не перестает удивлять и восхищать меня своими кабанами, реками,бобрами, слизнями, лосями и желудями.

Моя страничка на Facebook https://www.facebook.com/nadezda.pankova.
...Мне показалось интересно сравнить мои  и ее  западно-сибирские зарисовки, особенно о медведях, встречаемых Надей во время работы на охраняемых территориях.
Вот она  лирически точно  пишет о белых куропатках:
"Провожу зимний учет птиц. Температура около нуля, на лыжи налипает мокрый снег. Просека истоптана белыми куропатками, и сами они ходят по снегу пешком. Их выдают только глаза и клювы. Ходят, смешно оглядываясь, наклоняя голову, будто прислушиваются и недоумевают. До последнего не взлетают. Можно скрыть белое тело за белым снежным бугорком.
Взлетают, только когда я вязну в рыхлом снегу и падаю, пытаясь подняться на бугорок. Недовольно бормочут.
В лесу пахнет кедровыми орехами. Из зверей на маршруте отметились только соболь, лиса и ласка. Учет записываю на диктофон. В начала маршрута мой голос звучит бодро и оптимистично, в конце – сдавленно и прерывисто, сказались лыжи, неподъемные от налипшего сверху и снизу снега".
Знакомая мне ситуация! Но так вот,трудом и потом, зарабатывалось Надеждой её звание кандидата биологических наук!
А ведь она рисковала не только здоровьем, но и жизнью.
 "...А тут вдруг кедровки в лесу закатили истерику, а сквозь многообразный их треск звуки какие-то, так скажем, не птичьи, не птичья какая-то громоздкая возня, сопение,  Вот теперь точно он! Идет к дороге. Я пошла по дороге быстрым шагом, на ходу доставая из карманов рюкзака пустую пивную банку и фальшфейер. Это, наверное, было смешно – такая маленькая я, пустая пивная банка и фальшфейер, но я шла, держа в обеих руках эти устрашающие орудия, и периодически оглядывалась – нет ли погони. Нет, все тихо, если не считать кедровок. Уже на обратном пути я увидела его свежие следы на дороге. Он подождал, пока я уйду, и только тогда перешел дорогу. Испугался ли он меня или нет, в любом случае он был деликатен".
Мне, автору этих строк, тоже постоянно приходиться встречать на Оленьем и соседних обских лесных островах следы мишек, их помет, сломанные с объеденными листьями молодые осинки, разломанные и перевернутые трухлявые пни и колоды. Никакого оружия с собой не ношу, кроме складного ножика.

За треть века, слава Богу, ни один Михайло Иванович не напал, хотя иногда чувствовал присутствие поблизости  косолапого и даже вроде слышал  его приглушенный рык. Всегда быстро, не оборачиваясь, ухожу с этого места! Извини, хозяин тайги, что вторгся в твои владения!

Вл.Назаров
*************
1.ИЗ АПРЕЛЬСКОГО ДНЕВНИКА

Покидая эту зиму,
Окуни сырую землю
В солнца теплую купель –
Апрель, апрель, апрель.
(А.Суханов)

Апрель привычно рифмуется со словом «капель». Когда-то славяне называли этот месяц «снегогон», «цветень», «зажги снега». А у обских угров нашему апрелю примерно соответствует «вороний месяц», «время бурундуку свистеть», «время птице с юга прилетать». А еще ханты называют апрель «месяц большого наста». Но в этом году весна у нас ранняя, будто и не на севере живем, большого наста так и не дождались. Апрель, наверное, самый богатый событиями месяц. Столько всего произошло в природе «Самаровского чугаса», и все как в первый раз. И каждый день – фенологическое событие.

...Первое кучевое облако, первый гром, первый дождь, первая радуга, первая весенняя птица, первый свист бурундука. Первый выход барсука из норы, первый медвежий след. Первый цветок – мать-и-мачеха, на пустыре, среди прошлогодней мертвой травы, еще без зеленых листьев. Первый плеск воды, первый шаг по свободной от снега земле. И, наконец, ледоход, и, впервые в этом году, спущена на воду лодка...

07.04.2016 День первой радуги

...Днем тепло, градусов 10 выше нуля. По деревенской улице не пройти без резиновых сапог. Возле дома глубокая лужа с ледком. Кричат серые вороны, галки, поют большие синицы, московки и поползни. Утром тихо накрапывал первый апрельский дождь, а к вечеру из-под сплошной серой тучи полезла белая «вата» кучевых облаков, предварившая окошечко голубого неба. Это случилось как раз, когда мы пришли на Шапшинский мыс.  На мысу нас встретила серенькая стайка белошапочных овсянок. Крутой склон очистился от снега и желтел прошлогодней травой, под лестницей журчал ручеек. Пойма уже пестрела проталинами, но белый цвет преобладал. Лед на реке просел и потемнел, но судя по всему, это совсем не мешало рыбакам. К заброшенным, в последнее время, лункам вели свежие мокрые следы. Из птиц – пока только вороны да сороки. Серая картина, в целом. Но, когда туча немного сдвинулась и проглянуло синее небо, настроение округи изменилось. Кедрач, сливавшийся в единую серую массу, вдруг заиграл всеми оттенками зеленого. И, как чудо, за зиму забытое, протянулась над землей ровным полукругом радуга. От края до края земли. Ну или от села Шапша до села Нялина.

Есть у хантов такая загадка: посох, состоящий из семи частей, в небо вставят, в небо не входит и прогибается, как обруч (отгадка – радуга).

Весенняя радуга

10.04.2016 День первой ушастой совы

Вечерние сумерки полны звуков. Во-первых, течет вода со склонов. Во-вторых, потрескивает лед на реке. В-третьих, лают собаки в деревне. С лаем мешается музыка, звуки работающей техники, еще что-то. А я хочу услышать крик совы. И вроде бы слышу, но уверенности нет. Но вот уже в деревне, недалеко от дома отчетливо слышится «гу». Пауза. И снова - «гу». «Гу...гу...гу». Ушастая сова. И в ответ ей,  дальше и глуше «гу». Вторая ушастая сова.

11.04.2016 День первого зяблика

Даже ходить никуда не надо, песня зяблика сама пришла ко мне домой. Ее ни с чем не спутаешь. И в этот же день, будто жеребенок в небе заржал. И черный силуэт хищной птицы с хвостом вилочкой – черный коршун.

Ночью температура опускалась до -3оС.

13.04.2016 День первого лебедя

Лебедей-кликунов уже в округе встречали, но не возле Шапши. А теперь добрались и до нас, кричат со стороны Неулевой протоки, в деревне слышно. С ними появились и сизые чайки.

15.04.2016 День «пора лодку готовить»

Тот момент, когда лодку уже готовят, но и нарту еще не убрали. В городе мужики говорят – зимнюю резину можно снимать только после того как вскроется река. Но я занесла лыжи в лабораторию и убрала за шкаф, потому что уже не верится в зиму.

На мысу постоянно стоят какие-нибудь люди (рыбаки, охотники) и смотрят в пойменные дали. Некоторые с биноклями. Их всех интересует состояние льда на протоках. Берега уже желтые, травяные. На последнем (уже опасном) льду протоки Горной рыбачат самые отчаянные.

Рыбаки на тающем льду протоки

16.04.2016 День интенсивного птичьего пролета

Тепло (+12), идет дождь. Начался массовый пролет сизых чаек. Над деревней низко пролетели два лебедя-кликуна (кажется, едва не задели крест на церкви). Носятся стаи белошапочных овсянок и зябликов.

17.04.2016 День первого дождевого червя

После дождя из-под земли дружно полезли дождевые черви. Галки все утро ходили пешком по земле, собирая их.

В этот день на взлетной полосе аэропорта г. Ханты-Мансийска видели первых чибисов.

18.04.2016 День трясогузки-ледоломки

Рискнула выйти «в поля» (по лесной дороге на запад от Шапши, а потом по пойме до Неулевой протоки). +15, пасмурно. Впервые в этом году в летней полевой форме – камуфляжный энцефалитный костюм, болотные сапоги. Оказалось, снега уже не очень много, пройти можно (кое-где проваливаясь по колено). Уже и в лесу появились проталины. Снег так расквасился, что следов зверей не видно. Когда идешь по лесу, попадаешь то в теплую, то в холодную волну воздуха. Из перелетных птиц в лесу были замечены зяблики, зарянки и дрозды-рябинники.

В пойме снег остался только в распадках. Обнажилась вязкая глина со следами коровьих копыт (и снегоходов). Первую протоку перешла в самом узком месте (провалившись в воду по край болотников). Вода уже течет открыто меж рыхлых белых льдин.


После зимней тишины не успеваешь поворачивать голову, птицы кричат сразу отовсюду. Взвизгивают чибисы, но их еще мало. Кричат чайки сизые и халеи, сороки, серые вороны. В небе парят два орлана-белохвоста, коршун. Над желтой луговиной охотится самец полевого луня, рядом с болотной совой, не дождавшейся сумерек.

Вторую протоку перейти не удалось – вода течет, бурлит на повороте, натыкаясь на глыбу льда. А за этой протокой самое интересное, оттуда слышны лебединые крики, хлопанье перепончатых лап по воде. Судя по звукам – много их, но разглядеть толком не удается. Иногда взлетают – по две-три птицы, а то и стаи по 10-15 лебедей перелетают с криками туда-сюда. В бинокль можно разглядеть понижение, заполненное талой водой, кишащее водоплавающими (кряквы, шилохвости и чирки). Туда же, отделившись от стаи, спускается пара лебедей. Они то расходятся, то сближаются, будто сливаясь в единое целое, но не перестают громкими криками поддерживать связь со стаей.

Пара лебедей на весенней протоке

Поскольку перейти протоку сразу не удалось, пришлось прогуляться по берегу в поисках переправы. Береговой склон покрыт глубоким снегом, переходящим в крепкий ледовый панцирь. Однако лед выглядел дряхлым, весь в трещинах и подтеках воды и посередине протоки опасно прогибался. А по льду с резким писком бегалитри белые трясогузки, называемые в народе ледоломками. Ледоломки, будто бы потому, что ломают хвостом лед. Хвост тут конечно не причем, но льду и правда скоро придет конец.

19.04.2016 День вернувшихся домой скворцов

За нынешнюю звездную ночь следы коровьих копыт покрылись ледком. Когда выходила из дома (в 9 утра) температура была +5С, было солнечно и ветрено. Довольно низко над деревней пролетел клин белолобых гусей, затем – несколько лебедей-кликунов. В пойме отовсюду слышно чибисов. Протока Горная частично (на повороте) очистилась от льда, и нетерпеливые рыбаки уже спустили лодку в эту большую полынью.

Но с мыса видно, что Неулевка еще «стоит». Там же, на мысу, меня встречает стайка скворцов, которых я давно ищу в Шапше. Они посидели на заборе, оживленно скрипя, и полетели к скворечнику. Вернулись, хорошо.

В оттаявших пойменных лужах оттаяла и водная жизнь: ползают по водной пленке брюхоногие моллюски (прудовики, катушки).

Прошла по речке Шайтанке (которая уже течет узким малосильным ручьем в ледяных берегах) до беседки, чтобы вернуться обратно через лес по просеке. Южный склон полностью очистился от снега, согрелся и ожил. У кедров стволы теплые, душистые и муравейник проснулся. Думаю: наверное, все медведи должны выйти сейчас на такие теплые горки и греться, набираясь сил. Но следов не было. Зато по лесу разносилось глухое, хрипловатое, немного совиное «э-хЭЭ-хЭЭ-хуху», значит пара вяхирей уже заняла свое обычное место в Шапшинском кедровнике.

20.04.2016 День затяжного дождя

+3оС, долгий холодный дождь в осеннем духе. Я в лаборатории пишу статью, но иногда посматриваю за окно. И не зря, потому что ближе к обеду прилетела стая (не менее 20 птиц) белошапочных овсянок. Птицы долго под дождем ходили по прошлогодней спутанной траве, что-то выбирая из нее.

22.04.2016 День трудолюбивых пухляков

В лесу над сугробами промозглый туман. В луже плавает длинная кедровая хвоя, а дно у лужи ледяное, скользкое. Старый снег усыпан скопившимся за зиму лесным мусором: выплюнутая снегирями рябиновая мякоть, клочки лишайника, веточки, березовые семена, кусочки коры. Все сырое, потемневшее. Зябкий утренний лес доверху набит звуками. Пищат синицы, заливаются зяблики, снегири свистят, пролетая, кедровки голоса подают со всех сторон, дятлы стучат. С треском и квохтанием проносятся дрозды-рябинники. В деревне работает бензопила. Оттуда же слышно галок.

Два пухляка занимаются обустройством дупла в трухлявом березовом стволе. Работают секунд по 10 каждый, долбя клювом мягкую древесину. Залезают уже в дупло «по пояс». Пока один работает (только серый хвост торчит), другой снует по веткам и что-то очень быстро склевывает. Сует клювик в расщелины коры, в зеленую бороду лишайника. Кормится секунд 10 и сменяет партнера в дупле, который, видимо, уже тоже успел проголодаться. Самец и самка совершенно одинаковые, круглые, вертлявые. Так заняты, что подпускают меня метров на пять к своему дереву, и не улетают. У них очень быстрый темп жизни и сердца бьются быстро-быстро.

Два пухляка занимаются обустройством дупла в трухлявом березовом стволе

Дрозды-рябинники кричат и дерутся. Цыкает дубонос (металлический звук) на осине и сочными голосами поют рядом два зяблика. Но вдалеке еще какой-то гул. Техника работает или ветер шумит? Как будто надвигается дождь, идет сплошным фронтом. Все громче, все ближе. И вот уже ясно что это не техника, не ветер, не дождь, это сплошным фронтом надвигается прямо на меня огромная стая вьюрков (не менее сотни птиц). Они вылетели из леса, как капли вылетают из грозовой тучи, прожужжали мимо меня, и растворились среди стволов и ветвей.

***

Галки, с тех пор как прилетели (в марте), держатся на краю деревни, возле новых домов по улице Боровая (в прежние годы все время сидели на водокачке). Многоквартирные дома (в 2 и 3 этажа) построили совсем недавно, рядом, возле леса образовались сараи, гаражи и собачьи будки, а в будках завелись серьезные цепные псы. Я подошла со стороны леса, посмотреть на галок. Местом их концентрации, оказывается, стала старая дуплистая осина. Заметив меня, псы подняли злобный лай - галочья осина высилась над одной из будок. Брешут, цепями звенят. Забеспокоились и галки, закричали, поднялись (все 9 птиц) с ветки и сели снова. На такой переполох вышел из дома дед в камуфляже, наверное, посмотреть, не медведь ли пришел из леса?

Так и прогнали меня вместе с собаками галки, хитрые голубоглазые птицы.


23.04.2016. День первого летнего тепла (перед Вербным Воскресеньем)

...а также, первого медвежьего следа. Хотя, конечно, медведи вышли из берлог уже давно.

В выходной день мы всей семьей отправились прогуляться до ближайшего к Шапше барсучьего городка. За этим городком (сложной старой норой с множеством выходов) я наблюдаю уже три года. Городок пережил раскапывание браконьерами, потом в нем обитали лисы, в прошлом году одного из барсуков задавили бродячие собаки. Однако, барсучья жизнь продолжает в нем теплиться, судя по тому, что осенью нора была вычищена и подготовлена к зимовке. Путь до городка (5 км) проходит под склоном надпойменной террасы, по границе леса.

Склон северной экспозиции до сих пор не спешит расставаться со снегом. Вернее, на самом крутом склоне снег не задерживается, но зато обильно скапливается под горкой, в припойменном ивняке. Там настоящие сугробы выше колена, идти по ним трудно. Чем дальше от леса, тем снега меньше, но где нет снега, там жидкие грязи, так что идти в любом случае не просто. На грязи мы и заметили некрупные (ширина передней «ладони» - 13 см) следы медведя. Он бродил между поймой и лесом, подходил к протоке и возвращался назад, заходил и на барсучий городок. Еще подходя к норе мы заметили натоптанную тропинку, тянущуюся по склону. Значит жильцы (или жилец) на месте. Вдоль тропинки множество небольших покопок со следами когтей (как медвежьи в миниатюре), у одного из норных выходов свежие барсучьи следы. Значит барсук перезимовал и жив-здоров. Порадовавшись за барсука, мы попили чай из термоса и пошли домой. Утром было не жарко и мы оделись тепло, но на обратной дороге пришлось раздеваться. День выдался совершенно летний (до +20оС в тени).

...Ну и конечно, птицы. Новости этого дня: бекас, зеленый конек, теньковка, зарянка, дрозд-белобровик. Почему-то не слышно было лебедей.

Начали зацветать ивы. Когда возвращались обратно, встретили двух мужиков на квадрациклах. Они ехали с большим трудом, буксуя, плюясь грязью, постоянно застревая то в снегу, то в глине. Зачем ехали? Может быть, за «вербой»?

24.04.2016. День ледохода на протоке Горной (Вербное Воскресенье)

Вчерашняя жара не прошла даром. По протоке медленно плывут редкие крупные льдины и быстро – моторные лодки. Берег заставлен машинами, все деревенские сегодня спустили на воду свои малые суда. Дорога свободна.

День ледохода на протоке Горной

25.04.2016. День большого медведя

Не жарко (+10С), иду по маршруту, на котором мы проводим учет медведей (лесная дорога, достоинством которой является грязь, годная для четкого отпечатывания медвежьего следа). В Шапшинском кедровнике мимо меня пролетела пара ястребов-тетеревятников, сначала, в коричневых тонах, самка, через несколько минут - серый самец. И исчезли бесследно в лесу. Вьюрки дружно жужжат на кедрах, чижи игриво гоняются друг за другом, а то и дерутся у всех на виду. За простым жужжанием вьюрка встает узнаваемая мелодия зяблика, дрожащая трелька королька. Иногда сочно вступает певчий дрозд, но быстро спотыкается. Розовеют в зеленой хвое снегири. Метнулось у самой земли что-то небольшое, прошуршало листьями, бросилось за ствол дерева. А потом выглянуло из-за дерева и оказалось бурундуком, дрогнувшим от любопытства. Глаза-бусины, хвост как ершик.

Дорога, к сожалению, оказалась сильно залита водой. Обходить лужи пришлось по заросшим шиповником обочинам и следам медведя просто негде было отпечатываться. Хотела уже поворачивать назад, но решила все-таки дойти до конца маршрута. И в самом конце маршрута, уже за ручьем, мое терпение было вознаграждено. На небольшом сухом участке дороги четко пропечаталась огромная лапа хозяина тайги, шириной около 17 сантиметров. В прошлом году следы крупного медведя с такой же лапой появились в этой части леса еще по снегу. Должно быть, где-то недалеко была берлога, благо места подходящие. По снегу же он вылез на шоссе и ободрал когтями высоко висевшую на дереве табличку. Но в начале лета он исчез, оставив территорию медведям поменьше. Но вот новая весна, и наш царь-медведь (самый крупный в «Самаровском чугасе») снова с нами.

****************

2.ВЕСНА СВЕТА» В ПОЙМЕ ОБИ

Март в наших краях (ХМАО-Югра, Западная Сибирь) – то время, когда весна уже началась, а зима еще не закончилась. Весна наполняет прозрачное солнечное небо, но по зимней заснеженной земле сотрудники природного парка едут заканчивать зимний маршрутный учет. В городе весна явственна не только в небе – до асфальта протаяли накатанные дороги, обочины покрылись темными кружевами. А за городом – чистый солнечный снег сияет во всю пойменную ширь. Прозрачный мартовский свет заливает пойму Оби, как зальет ее через несколько месяцев полая вода, и мы едем на снегоходе по белой равнине, по крутым склонам проток, по широкому светлому руслу спящей до времени реки. Только свет да снег, ну и кое-где отделяют небо от земли узкие полосы прирусловых ивняков.
 
Солнце греет ощутимо, особенно если ветер не сильный, нет уже той арктической зимней безжизненности – пойма оживает. В руслах выступила темная наледь, вода начала затапливать подледные полости – «пустоледку», выгоняя на поверхность снега американских норок. Этой зимой норкам повезло – после установления ледостава уровень воды сильно упал, лед просел, треснул кое-где. Между водой и льдом образовались обширные пустоты, в которых околоводные звери могут жить, неделями, а то и месяцами не вылезая наружу. С начала декабря их следы почти не попадались на снегу, а теперь снова норки снуют по льду проток, скатываются со склонов, оставляя ровную борозду.

Интересуются белыми куропатками, пасущимися по-соседству, в ивняке. Белые куропатки – как толстые снежки, их не видно на снегу, пока не взлетят. В общем-то, в открытой пойме, кроме них, сейчас почти нет птиц. Иногда высоко в небе пролетит ворон, ну и сороки, конечно. Но сегодня повезло на краю поймы повстречать самку тетерева– сидела на березе.
Март в наших краях – то время, когда наши зимующие птицы, отогревшись на солнце, вдруг находят в себе силы не только тихо пищать, но и во весь голос петь. Как тот пухляк, вдруг огласивший приречный лес сочной, звонкой, не зимней песней. Как та большая синица, звенящая на Треньке, возле избы. Только большой пестрый дятел еще не возвестил весну барабанной дробью.
Облизанная солнцем поверхность снега отсвечивает, будто покрыта тонкой глазурью. Давно не выпадал свежий снег – много следов. Больше всего наследила лиса (когда погода изменится, и сильный ветер пронесется по пойме, выдувая легкий сухой снег, цепочка лисьих следов окажется цепочкой причудливых бугорков).
Лису интересуют полевки, снующие под снегом. Иногда они, по каким-то своим надобностям, вылезают на поверхность, мимо одной такой полевки, рыжим комком выделявшейся на белом снегу, мы промчались на снегоходе. Что она делала? Собирала ли семена, высыпавшиеся из сухих соплодий, торчащих из снега пойменных трав, грелась ли на мартовском солнце? Но не одна лиса страшна полевке – легкими скачками приближается горностай, и нет мелкому мышевидному грызуну от него спасения ни на снегу, ни под снегом. Снег в марте не ровный – где-то рыхлый еще, и белая куропатка легко устраивается в нем на ночевку, а кое-где покрыт тонкой коркой, которую с хрустом пробивает лисья лапа, но на которой полевка почти не оставляет следов. Еще не наступило время плотных сияющих настов, способных выдержать вес человека. Но не все насту будут рады – покрыв снежную толщу крепким панцирем, наст заметно испортит жизнь некоторых пойменных обитателей, привыкших, чуть что, закапываться в снег.
Тихий прозрачный день заканчивается таким же тихим ласковым вечером. Март – то время, когда иногда уже можно сидеть на крыльце избы и любоваться угасанием дня, слушать близкий лес, и мороз не гонит в дом. Прозрачно-желтое небо постепенно окрашивается нежно-сиреневым тоном, а за туалетом-скворечником, за бузинным кустом, в котором летом буянили садовые камышевки, садится солнце. Вдруг – из леса доносится тихий, робкий звук. Потом чуть более уверенно... И вот, барабанная дробь дятла раскатилась в вечерней сиреневой тишине! Теперь то уж точно – весна.
********
3.БДИТЕЛЬНЫЙ МЕДВЕДЬ НАВОДИТ ПОРЯДОК

В Самаровском чугасе весна в разгаре: тает снег, прилетели зяблики и юрки, зацветает пушица – первоцвет болотного края, показалась из-под снега перезимовавшая клюква. А значит и медведь вновь вступает в свои хозяйские права. Первые его весенние шаги – по глубокому еще снегу. Холодно, голодно.
Как поется в хантыйской «песне о медведе», записанной в начале прошлого века А.А. Дуниным-Горкавичем:
«–Где ты не был, где ходил?
– По лесам, по ручьям, по берегам, по болотам, по горам, по черемушникам.
– Чем ты сыт был, что ты ел?
– Ел дичину, мертвечину, разну ягоду; всем был сыт я в разну пору. Вот весна всегда голодна: утка хитра, не добудешь, достаю тогда коренья, да не очень они сытны. Я тогда хожу сердитый, потому совсем голодный; я совсем тогда не сытый, зверю, люду – всем опасный. Как дозрела на болоте крупна ягода морошка, стал я сытый, не сердитый, – все равно не попадайся...»
 
И вот, голодный и сердитый весенний медведь, набив брюхо кореньями и кислой прошлогодней клюквой, обходит свою территорию. Вышел из леса на шоссе, чуть менее чем в километре от деревни Шапша. И видит – непорядок: на березе, пока он спал, появился аншлаг РОСОХОТРЫБОЛОВСОЮЗа, сообщающий о том, что «охота разрешена по путевкам общества». Но ведь это территория природного парка «Самаровский чугас», где всякая охота запрещена! Видимо, когда развешивали аншлаги, промахнулись на один километр и залезли на чужую территорию.
Вряд ли медведь сумел прочитать надпись на табличке, так нагло попирающую его интересы, но поступил, по своему, правильно. Встав на задние лапы, во весь свой внушительный рост, он дотянулся до таблички и подрал ее когтями. Показал, кто тут главный!
Досталось и березе, к которой приколочена табличка. Из глубоких царапин по нагретому стволу струится сладкий березовый сок.
*************
4. БЕЛКИ В КЕДРАХ
Утренний осенний кедрач: солнце просвечивает хвою, застревает в дремучей лишайниковой бороде. Синицы где-то в ветвях звенят как льдинки, мох в сияющих капельках холодных. Живое оттаивающее утро: птичьи голоса сверкают и переливаются, беличьи голоса раздаются то здесь, то там, этакое смешное верещание, и, кажется, будто лес кишит теплыми быстрыми существами. Рядом со мной падает кедровая шишка, потом – еще одна. Я стою под деревом по щиколотку в холодном утреннем мхе. 
 
«Мы с тобой совсем не одной крови», – почему-то хочется мне сказать белке. Потому что ты родилась на кедре, а мне высота снится в кошмарных снах. Она (или он) смотрит на меня, грациозно прилепившись к стволу, чуть помахивая роскошным хвостом. Любуюсь, потому что не летняя облезлая, а уже зимняя великолепная шкурка, пушистейшая, голубовато-серая. Грациозное высокомерие верхолазов, уверенность в каждом движении. Она может позволить себе разглядывать меня со ствола, с ветки, временами верещать и подергиваться, стряхивать на меня хвою и шишки, а потом – прыгнуть в бездонную глубину кедровой кроны. А мне только смотреть ввысь, как в колодец. Немного нервная повадка эмоциональная, женская – прыгать и вскрикивать, забывать, зачем шла по толстому осиновому стволу, перепрыгивать на стройную березу, умножая грацию. Подлетает дятел – загораживает обзор, поползень ковыряет кору, шуршит. Белка появляется вновь из дремучей хвойной глубины, спускается на землю, чтобы торопливо пробежать с шишкой в зубах.
В беличьем мире холодное солнечное утро, я вглядываюсь в него с земли. И у меня – зелено в глазах от сплошного зеленомошного кедрача, стоящего по краю оврага. Мне трудно представить себе как выглядит этот лес в прыжке небольшого зверька, в быстром повороте головы, в мелькании тонких ветвей, сквозь седую лишайниковую бахрому. Беличий мир – многоэтажный, не линейный. От пухлого мха, проросшего кедровыми маслятами, от черничных кустов с крепкими еще крупными ягодами молниеносно возносится ввысь по вертикали ствола, до головокружительных горизонталей больших и малых ветвей. Где-то там исчезает белка, у которой изо-рта торчит внушительный пучок лишайника (уснеи). Она долго собирала лишайник, лазая по тонким веточкам, замирая со своей ношей, как будто забывая о ней, разглядывая меня черными блестящими глазами. Не было бы тут, под кедром, меня, на кого отвлекался бы зверек, интересно. На пухляков и поползней, дятлов и снегирей? Беличья озорная резвость будто бы снижает суровость векового чернолесья в субъективности восприятия праздного двуногого, торчащего под деревом. Как будто борьба за выживание ведется шутя, легкомысленно помахивая хвостом, цокая и вереща.
Белка скрывается в хвойной гуще, возвращается уже порожняком, без лишайника. Можно предположить, что там, на высоте метров двадцать – гнездо, беличий покой и уют.
Всего, пока я стою тут, возле меня, так или иначе, обозначилось не менее шести белок, очевидно – подросший выводок. Самая красивая, перелинявшая, серая пушистая белка – самая крупная, самая старшая, должно быть. Рыжие недоросли, цокая и вереща, носятся вверх-вниз по лесу, таская в зубах шишки, быстро-быстро прикапывая лапами орехи. Под кедром валяются ножки грибов и выеденные шишки – беличьи отбросы. Юная белка растопырилась, опираясь лапой на сучок, метрах в четырех от земли. Смотрит на меня, как я подхожу ближе. Встаю совсем рядом – смотрю вверх. Белка вскрикнула от возбуждения, подскочила на месте, мотнула хвостом, и вернулась в исходное положение, тараща любопытные молодые глаза. А в глазах – мельтешение скорости, проблески, отсветы, ни капли покоя.
************
5.МЕДВЕДЬ, ПИВНАЯ БАНКА И ФАЛЬШФЕЙЕР

Как в церкви поется «…Бога Отца, Вседержителя,Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым…», всего-всего, значит, Бог творец – видимого и не видимого – и людей, и медведей. Значит, нас с тобой что-то объединяет еще, все-таки, кроме этой дороги, на которой следы твои и мои.

Так я мысленно разговариваю с медведем, оставляя след своего сапога рядом с его босым следом. У него – шире.

Я ему говорю: мишка, у меня свое послушание (как в монастырях говорят), а у тебя – свое. Мое послушание сейчас – на рассвете, когда еще иней, и стынут пальцы, и поднимающееся над лесом солнце слепит глаза – идти в твой лес считать птиц. По кустам я лезу смотреть некую пеночку, и вот – нахожу ее, наконец-то, в прозрачной кроне едва распустившейся березки. Навожу бинокль… Вдруг хруст в кустах. Медведь, не мешай, только тебя сейчас мне не хватает! Все-таки оборачиваюсь – нет никакого медведя, показалось.

У меня сейчас послушание – ранним майским утром проводить учет птиц на маленьком таежном острове в пойме Оби. А твое, медведь, послушание – здесь жить.

Я гляжу на голые зеленые стебли черники с присохшими безвкусными прошлогодними ягодками. Я представляю себе весеннюю желудочную неудовлетворенность большого хищного тела. Нет-нет, я не хочу об этом думать. Клыки, урчание в огромном, как котел, животе. Ты большой когтистой лапой раскопал обочину дороги, обнажил корни. А моего возвращения в избушке ожидают паштет из гусиной печени, язь в томате и шоколадка.

Вечером иду на Заимку. Дорога по острову идет лесом, потом вниз, к воде, а у воды – изба и банька. Подходя к склону, слышу тяжелый хруст. Он! Господи помилуй! Ну не разворачиваться же обратно. Иду по склону, пытаясь заглянуть вниз. Под ногами нещадно хрустят ветки, выдавая меня с головой. Смотрю – мужик в зеленой шапке ходит вокруг избушки и собирает палки для костра. Откуда взялся? Прислушивается к моему хрусту. Может быть, думает, что медведь. Потом подъехала моторка, послышались голоса. Потянуло дымком.

Я теперь всегда буду думать, что кедровки кричат не просто так. Они любят окрикивать всяких хищников, вроде меня. Или медведя. И вот я стояла на дороге, распутывала хитросплетения птичьих песен – это юрок, это зяблик, а это поползень.
Да, насчет пивной банки. Я нашла ее на дороге как-то и разозлилась. А в лесу вообще, нельзя злиться (хотя, конечно, и не в лесу нельзя, но в лесу – особенно). Взяла, чтобы выбросить потом, но случайно на нее нажала, и мне понравился этот громкий металлический щелчок. Я положила ее в карман рюкзака и таскаю с собой, чтобы при случае напугать какого-нибудь опасного хищника зловещим не лесным металлическим звуком.

Ощущение безопасности – субъективная такая вещь. Солнышко выше стало – и как-то увереннее. Реже лес – дышать легче. А уж когда выходишь на обрыв, где широкая-широкая залитая водой пойма и узкая полоска ивняка, так вообще, будто и не медведь здесь хозяин, а я. Я так думаю, это все потому что зрение – то единственное, на что я, как человек, могу положиться. Интересно, что думает по этому поводу медведь.

Помню, как в одном рассказе было сказано про езду на машине с лихим гонщиком: « как же благодатно было с ним ездить, Иисусова молитва так и лилась». Вполне всерьез скажу тоже – как же благодатно ходить по весеннему медвежьему лесу с пивной банкой и фальшфейером, с какой острой благодарностью ощущается запах кедров, плеск глубокой хвойной лужи под ногами, пение птиц. И в голове ясно и чисто – под пристальным взглядом невидимого хозяина, не до глупостей. И молитва, да… Мишенька, благодетель ты мой мохнатый (вытираю слезы умиления).

Какому святому надо молиться «от медведя»? Как знаете, бабульки спрашивают – от кашля какому святому молиться? А от геморроя? От медведя – Батюшке Серафиму Саровскому, конечно же. Он с ним хорошо ладил, говорят. Он святой, потому-то он медведя хлебом кормил, а саровский медведь хлеб ел, а руки – не ел, к великому удивлению наблюдавших эту картину монахинь. А я злая, я осуждаю мужиков, которые раскидывают по лесу полезные пивные банки.

Кстати, на базе рассказала инспекторам про мужиков на Заимке. Они сходили посмотреть, кто такие. Вернулись, говорят – знакомые мужики. Рыбаки. И знакомые эти мужики-рыбаки рассказали им, что вечером вчера медведь к избушке приходил. На склоне топтался, хрустел ветками. Это не я ли тот медведь – смеюсь. Нет, говорят, видели, как он со склона спустился, ходил к воде.

2013 г.
http://ecosystema.ru/
******************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
30 августа 2021 года.