Тоже итальянка

                Елене Ландер как просто требование продолжения банкета            
     Бульдозерист Сорокина тех, сейчас кажущихся мифическими эпох, когда из сонмища российской литературы можно было хоть что - то выбрать читабельное, как и любой персонаж вымышленный, само собой разумеется, в представлениях писателя, и создавшего не только бульдозериста, но и целую окружающую его Вселенную Урсулы ле Гуинн и Роберта Говарда, носил вполне характерные и определяемые знающими черты личности исторической, фактической, имея основой приукрашенный или гипертрофированный облик настоящего человека не по бездарному советскому холую Полевому, а нашему вечному жизнью Гоголю, писавшего помещика Ноздрева с конкретной фигуры проживавшего между Москвой и Казанью уездного барича - шалопая, как называли их до шестьдесят первого года, впрочем, в нашей неспешно изменяющейся внешне и никогда внутренне стране чудес и после освобождения христиан мало что изменилось, а уж наименования людей и персонажей - тем паче.
     - Абстракционизьм, - выкрикнул советский премьер Хрущев, автоматическим жестом подтягивая мешковатые штаны к выпукливающейся под нарядной украинской косовороткой груди патриота международных масштабов, как и любой большевик чующего правосознательным чутьем целую полняком планету обиталищем сбросивших цепи пролетариев, по Солжу пролетевших мимо любых касс взаимопомощи, поспешно открываемых на моей родине раз в несколько лет, когда беспартийные электоратчики имеют привычку сбиваться в бойко топотящее стадо, распевая песни, стройно шагая, размахивая стягами Никарагуа или Анголы, вынося непреклонное решение выбора о росте цен на овес или переможистой поддержке шатающихся режимов Чорного континента неприсоединения, - и низкопоклонство, товарищ Любимов, вот наши задачи на ближайшее время.
     Режиссер сукиных детей устало торчал сычом на знаменитом месте вынесенного из Мавзолея вождя, в третьем ряду, где когда - то не было свободных мест от кишащих непосредственным тактическим окружением одобряющих то и это двуногих, по какому - то недоразумению или попущению Божиему носящих наименование людей, хотя ничего человеческого в них не было и нет, думаю, никогда уже и не будет - стоит нелицеприязненно глянуть в зеркало или на улицу, как поймешь все и сразу, вновь мучая себя вопросами Чаадаева или снова Гоголя, натыкаясь на свой бараний взгляд или мириады поблескивающих в вечных сумерках сознания зрачков соотечественников, схожих с разномастной массой планеты процентовкой : как и девяносто шесть процентов остальных, населяющих Штаты, Европу, Азию людей, подчинившихся стадному инстинкту выживания вида, бездумных, всеядных, ограниченных придуманными кем - то форматами бесовского Ставрогина или чотко ранжированного Гитлера, не суть, ведь и казавшиеся в самом начале ниспровергателями Гаутама, Назаретец или эпилептический Махмуд оказались очередными форматчиками, запихивающими биомассу Туранчокса в новые, модифицированные, надуманные рамки существования. Любимову вовсе не хотелось смотреть на сцену, где Хрущев репетировал свою речь к Съезду, смешав в кучку весенние тезисы, осенние иды календ, жесты косноязычного Цицерона Элиаса Базны и даже вызывающее шевеление конечностями еврейских цыган театра  " Ромэн ", пригласив на прогон лишь Суслова, зябко кутающегося в неизменное пальто рядом с режиссером, а Любимов уже был здесь, потерянно шляясь по опустевшему театру, натыкаясь на уже собранные чемоданы изгнания, пиная красочные афишки и рекламные буклеты Дягилева, какими - то неведомыми путями угодившие в эру цыцреализма, представляющегося тогда вечным и железобетонным, как нынешний маразм тупой и реально скотообразной власти, не умеющей вообще ни хрена, даже идея своего развития замкнулась в чуждом смысле капиталистической ограниченной псевдодемократии, смеша неумытых индусов - ариев или пятитысячелетний Китай. Разумеется, Любимов знал это, находятся отдельные ублюдки, обезьянним образом пользующие модный  " Фейсбук " или телевизор, рыгающие зельцем в тепле радиостудий или буркотеющих в окружении единомышленников, но видная любому имеющему глаза вторичность или даже третьяковость таких деятелей не вызывали ничего, кроме привычной тошноты, изредка смеша явной предрасположенностью к бандерложеству, суетному и зряшному, не несущему ни познания, ни развлечения.
     - Жопа, - чуть слышно шепнул Суслов, очень хорошо помня сценарий будущей историзмом речи премьера.
     - Жопа, что ли ? - унисонно завизжал Хрущев, тыча пальцем в несуществующий пока еще силуэт картины, скульптуры, фотографии художеств или татуировку, кто знает, что именно попадется глазу громящего все вокруг политического деятеля, и созданного дьяволом на вред людям, как и самоформируются шруцимы гитлерюгендом, пионерией, скаутством или коллежами Оксфорда - не суть, важен принцип селекции Святого Розенберга, неизменный со времен шумящих мечетей Ваала или медресе Абрама. - Уффф, Михал Андреич, - признал советский премьер, устав размахивать руками, - как - то я не вижу синтеза моих выкриков с почетными доярками, утомленными трактористами и перьдовиками производств. Может, Фурцеву кликнем ?
    - К чорту Фурцеву, - вмешался Любимов, подхватывая чемодан и накидывая плащ, - Никита Сергеич, к такой - то матери со всеми делегатами и заранее несогласными отщепенцами. Речь - вумат, жесты - к месту и по делу, вам нужно лишь сменить место действия, не Съезд говноедов Двадцатого слета, ушатавшихся разоблачением Полишинели Гоголя, а выставка любых искусств.
    - Это к Тицкой, - засмеялся коварным шепотом Суслов, поправляя очки, - там, б...дь, изобразительных искусств - как в Прадо. Слева триста, справа сто, направо мудак, налево Бетховен не композитор, а проклятый пес.
    - Всех убить, - советовал Любимов, вызывая такси на Дубровку графа Шереметева, - оставить троицу наименее раздражающих. Для такого дела можно и старинную любовь с музой оживить.
    - Да хоть фотосеты Диты обнаружить в архиве Ларри Иисуса Флинта, - предлагал Суслов, но Любимов уже не слышал, уходя по аэропортовскому тоннелю в сторону взревывающего дюзами флагмана некромонгеров.