Курск и его правители с 16 по конец 19 века

Николай ПАХОМОВ,
Ангелина ПЕНЬКОВА

КУРСК: ВЕХИ ПУТИ.
ЭВОЛЮЦИЯ ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВА ЗА ТЫСЯЧУ ЛЕТ.
Очерки о городе Курске, его правителях, руководителях и их делах.
Книга вторая


Курск-2021

ББК 84 (2 Рос – 4 Курс) 6 – 46
П 25


Пахомов Н.Д., Пенькова А.Н. Курск: вехи пути. Эволюция власти и общества за тысячу лет. Очерки о городе Курске, его правителях, руководителях и их делах.  В трех книгах. Книга вторая. – Курск, 2021. – 460, ил..


В данной книге, отнесенной авторами к научно-популярному изданию, предпринята попытка поведать читателям о тысячелетней истории города Курска, его властителях и руководителях, их основных деяниях, в том числе направленных на укрепление обороноспособности Курского края и русского государства в целом, на развитие трудовой, культурной, социальной и общественной жизни города и края. Если в первой книге речь шла о становлении Курска как древнего русского города, затем княжеского удела, а также о курских удельных князьях, то во второй  рассказывается о Курске и курянах с XVI по конец XIX века.
Данное издание посвящается тысячелетию города, юбилей которого по решению областных и городских властей будет отмечаться в 2032 году
ББК 84 (2 Рос – 4 Курс) 6 – 46
©Пахомов Н.Д., Пенькова А.Н., 2021



ГЛАВА 1.

НА ПОРУБЕЖЬЕ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА

Воссоединение Курского края, находившегося около 120 лет под гнетом татар и не менее 50 лет под господством Литвы, с Русью – Московским государством – факт не только исторический, но и закономерный. Отдельные части Руси, словно капельки ртути, всегда стремились слиться воедино. Однако тишина и спокойствие в Посемье не наступили.
Являясь порубежьем Московского государства, Курская земля постоянно подвергалась нападениям со стороны крымских татар, польских и литовских отрядов. Кроме того, в Диком Поле бродили разбойничьи шайки «воровских людей», не имеющие четкой этнической принадлежности. Чаще всего их называли «черкасами». И все эти искатели поживы и приключений стремились поживиться за счет жителей Курского края. Вследствие чего он все больше и больше обезлюдевал. А если население сохранилось, то это в городах-крепостях типа Путивля, обнесенного каменной стеной, и Рыльска, где укрепленная гора Ивана Рыльского представляла внушительную крепость, да в отдаленных хуторах и деревеньках, спрятавшихся в гуще лесов и буераков.
Еще со времен нашествия монголо-татарских орд через Курский край пролегли важнейшие дороги – сакмы и шляхи. Как правило, они шли по водоразделам рек, что исключало поиски бродов для переправ.
Согласно исследованиям курских ученых, в рассматриваемый период времени через наш край пролегали Муравской шлях, Изюмская и Кальмиусская сакмы. Они относились к основным и главным путям сообщения татар и их набегам на русские земли. Но, кроме них, были также Бакаев, Свиной, Синявский и Сагайдачный шляхи – пути второстепенного значения, но не менее опасные для курян тех времен.
Самый большой и известный Муравский шлях пролегал от Перекопа к Туле через Ливны. И шел между верховий Ворсклы и Северского Донца, захватывая современные территории Тимского и Советского районов Курской области. У Семских Котлов этот шлях соединялся с Изюмской сакмой, пролегавшей между верховий рек Нежеголи и Оскола. Восточнее их пролегала Кальмиусская сакма.
К Рыльску вел Бакаев шлях, а от Рыльска к Болхову – Свиной. Курск, Рыльск и Обоянь соединялись Синявским шляхом, а Сагайдачный шлях пролегал в 15 верстах от Суджи.
Кроме того, такие исследователи данного периода края, как М.С. Лагутич, В.И. Дугинов и А.В. Шаталов, видят ответвления этих сакм и шляхов, проходящие через окрестности Льгова (Городенска) и Дмитриева (Старгорода).
После воссоединения Курского края с Московским государством русские великие князья и цари во все крупные города Северщины, в том числе в Новгород-Северский, Путивль, Рыльск и Севск, направили своих наместников и воевод из числа особо приближенных бояр. На них возлагались обязательства по поддержанию порядка в этих городах и окрестных с ними землях.
Они же обязывались следить за степью и в случае опасности сообщать о том московским властям, а также организовывать оборону края от вражеских набегов. При этом река Сейм превращалась в естественный рубеж обороны, а города Путивль, Рыльск и Курск (несколько позже) – в основные опорные пункты этой обороны.
Реализацию этих планов и мероприятий по созданию укрепленных линий – засечных черт начал великий князь Василий III, а продолжил и активизировал данные начинания его сын, царь Иван IV Грозный.
Василий Иоаннович, укрепляя личную власть и государство, фактически уничтожил княжеские уделы и низвел князей Рюриковичей до служилых людей, но с сохранением титула – князь. Наиболее известные из них были приближены к царскому двору, жили в Москве, принимали участие в Боярской Думе – совещательном органе при князе и получили титулы бояр. Теперь они, как и мелкие княжеские дворовые служилые люди – дворяне, полностью зависели от великого князя.
Число их постоянно росло. И чтобы содержать этот штат, для кормления боярам давались наместнические и воеводские должности в городах Московского государства, в том числе и тех, которые находились на порубежье с Литвой и Диким Полем, в котором хозяйничали крымские и ногайские татары. А в помощь им вместо прежней княжеской дружины направлялись служилые люди из числа детей боярских и дворян, как московских, так и местных – рязанских, смоленских, рыльских и прочих.
Стоит отметить, что при Василии III численность дворян была довольно значимой – около 300 тысяч человек. Все они обязывались нести воинскую службу.
Чтобы обезопасить государство от набегов татарских орд, при великом московском князе Василии Ивановиче и по его инициативе в 1521 году в верховьях Оки началось строительство Ряжской и Шатской (Шацкой) засечных черт.
Царь Иван Грозный, продолжая политику отца, не давал поднять голову родовитому боярству, от которого натерпелся в свои отроческие годы. Он же провел и военную реформу, организовав стрелецкие полки. Не было забыто им и начинание отца по строительству засечной линии. Сюда он направлял не только бояр-воевод, боярских детей и дворян, служивших «по отечеству», как и при его отце, но и вольнонаемное воинство, рекрутируемое «по прибору», то есть по найму. По найму или «по прибору» служили  стрельцы, пушкари, затинщики, воротные, казаки, севрюки и прочие мелкие служилые люди, рекрутируемые, как правило, из городского, посадского ремесленного населения.
Бояре, а также дети боярские и дворяне за воинскую службу получали деньги из царской казны и земли. Если на этих землях уже жили крестьяне, то они вскоре становились крепостными у своих хозяев, несмотря на отсутствие на это юридических норм. Если на полученных землях в порубежной черте местных крестьян не было, то бояре доставляли из своих прежних вотчин и заселяли ими новые поместья. То же самое, по-видимому, делали и дети боярские и некоторые дворяне. Ко всему прочему дети боярские и дворяне имели юридические привилегии.
Так как в царской казне денег вечно не хватало, то служилых людей «по прибору» чаще всего наделяли хлебным жалованьем и земельными участками в десятки, а то и сотни четей, на которых они селились отдельными дворами, становясь со временем однодворцами. Служилые «по прибору» также вместе с семьями освобождались от налогов и прочих тягловых повинностей.
Так как царь, как восточный деспот, был властен над жизнью и смертью своих подданных, которых иначе как рабами и не называл, то в любое время он мог лишить любого служивого человека земельного надела, забрав его в казну или же передав другому землевладельцу.
Места для поселения в порубежной зоне дети боярские, дворяне и служилые люди «по прибору» старались выбирать на берегу рек и речушек и селиться по соседству друг с другом – так проще было уберечься от татарских набегов. Со временем поселения служилых людей вырастали в хутора, починки, деревни, селенья, села и свободы. В целом же происходило заселение порубежья русскими людьми.
Обустраивая порубежье государства, Грозный приказывает укрепить и расширить засечную черту, получившую название Большой, за счет строительства новых городов-крепостей Темникова, Кадома, Данкова, Шатска и других. При этом засечная черта делилась на западную и восточную. Западную составляли старые укрепления между Козельском и Переяславлем-Залесским. Она шла через Козельск, Белев, Венев, Лихвин, Жиздру и Рязань. Ее центром была Тула. Восточная часть засеки была представлена укрепленной линией, в которую входили Алатырь, Шацк, Ряжск, Орел, Кромы, Дмитриев, Рыльск, Путивль, Новгород-Северский.
Следовательно, часть этой черты проходила по территории Курского края, включая Дмитриев на Свапе и города на Сейме. При этом в Путивле и Рыльске сразу же появились царские воеводы, а также стрелецкие и казацкие головы. Среди рыльских воевод известны Василий Сарнеев, который в 1533 году принял на службу казака Ивана Кохонина с женкой и товарищами, затем князь Петр Иванович Кашин (1541), князь Иван Александрович Стригин-Оболенский (1552-1553), князь Андрей Иванович Катыр-Ростовский.
Здесь, по-видимому, следует пояснить, что И.А. Стригин-Оболенский был потомком Рюриковичей по линии Ольговичей. Точнее – потомок сына Михаила Всеволодовича Черниговского Святого – Юрия Торусского и Оболенского. Впрочем, и другие князья-наместники были либо потомками Ольговичей, либо потомками Мономашичей. Что же касается воеводы А.И. Катырева-Ростовского, то он, по свидетельству О.Н. Щеголева, был не только князем по происхождению, но и царским боярином – высшим должностным лицом того времени. Погиб Катырев-Ростовский во время опричнины, как и многие представители княжеских и боярских родов.
С 1556 по 1557 год в Рыльске наместником был князь Семен Дмитриевич Дашков, которого в следующем году сменил Михаил Федорович Прозоровский. В 1560 году наместником стал князь Василий Иванович Елецкой, в 1564 году его сменяет князь Федор Иванович Образцов, которому в качестве воеводы «от поля и по берегу» помогал князь Федор Осипович Мосальский.
Царские наместники и воеводы не просто находились в городах и уездах «на кормлении» и решали вопросы по защите территорий от вражеского нашествия, но и являлись высшими должностными лицами, представляющими административную, полицейскую, судебную и финансовую власть на местах. За свои действия или бездействия отчитывались только перед царем. Чтобы снизить уровень злоупотреблений со стороны наместников и воевод, царь проводил их частую смену, ротацию, а в качестве помощников назначал им дьяков и подьячих, отвечавших за правильность и своевременность исполнения законов. Они же были и «государевым оком», присматривающим за воеводами и наместниками.
В 1567 году, после очередной ротации воевод, наместником был князь Михаил Андреевич Карпов, который вскоре стал жертвой царской опричнины. В 1569 году в Рыльске воеводствовал Юрий Иванович Карпов, а казацким головой при нем назначался Олферий Фадцов. В следующем году Карпова сменил Семен Федорович Нагово. Последнего сменил в 1572 году князь Давыд Васильевич Гундоров. В следующем году здесь наместник князь Борис Засекин и осадный голова Дмитрий Нарышкин. Их сменяет в 1578 году осадный голова Павел Бакшеев. Затем после длительного перерыва в источниках, с 1584 года (год смерти царя Ивана Грозного) в Рыльске находится наместник Юрий Иванович Оксаков (Аксаков), которого в 1585 году по приказу царь Федора Иоанновича (Ивановича) сменяют окольничий, князь Федор Иванович Хворостинин и думный дьяк Рохманин Русинов. Вскоре их меняют наместник Юрий Иванович Оксаков, воевода Михаил Федорович Кашин и строитель крепости («город делает») Андрей Матвеевич Лишнаво-Хлопов. Кроме того, с осени 1586 по осень 1587 года наместником в Рыльске является Иван Филатьевич Бибиков. Затем, после десятилетнего перерыва в Рыльске воеводами называются Федор Иванович Бобринцов и Федор Петрович Окинфов (Акинфеев), а в наместниках «на Новом Земском дворе» князь Андрей Гундоров. В том же, 1597 году их сменили князь Федор Андреевич Звенигороцкой (Звенигородский) и Петр Васильевич Пивов [1].
Малонаселенный, окруженный вековыми лесами Курск был известен царю Ивану Васильевичу Грозному, но в укрепления Большой засечной черты, по-видимому, не входил, хотя река Семь (Сейм), возле которой он находился, являлась естественным препятствием на пути врагов.
Чтобы поправить дело, как свидетельствуют курские краеведы и историки на основании имеющихся документов, в 1556 году царь Иван Грозный направил к Курску отряды воевод Михаила Репнина и Петра Татева. Какова численность этих отрядов, неизвестно. А среди стоящих перед ними целей и задач можно назвать две: охрана порубежья от вражеского вторжения и возможное восстановление Курской крепости как одного из фортификационных участков Большой засечной черты.
С первой задачей, надо полагать, воеводы и их служилые люди справились – в этот период времени прорыва татарских орд через Курское Посемье не зафиксировано. А вот со второй дело не заладилось. Приспосабливать остатки обветшалых укреплений детинца под обновленную крепость воеводы не сочли возможным. Так, по-видимому, они и доложили царю. Мол, нецелесообразно. Лучше строить крепость заново…
Возможно, со строительством Курской крепости царь и определился бы, только в 1558 году началась Ливонская война, которая и отодвинула многие важные дела «на потом». Впрочем, курские краеведы установили, что перед началом Ливонской войны на линии Путивль – Рыльск были сооружены земляные укрепления и лесные завалы. Увеличилось количество сторожевых отрядов. Кроме того, в 1556 году из Путивля отряд рыльского дьяка Матвея Ржевского совершил поход на крепость Очаков. Соединившись с украинскими казаками – «черкасами», этот отряд крепость взял и с военной добычей благополучно возвратился домой. Другой отряд под командованием Данилы Чулкова и Ивана Мальцева совершил поход на Дон, достиг крепости Азов, но штурмовать ее не стал, а, разбив орду татар, также благополучно возвратился в родные края [2]. Были и другие удачные походы.
Большая засечная черта состояла из отдельных участков – засек. При этом оборонительные сооружения создавались из лесных завалов-засек, чередовавшихся с частиками (частоколами), надолбами, земляными валами и рвами в безлесных промежутках. Глубина полосы засек местами достигала 20-30 км. Для засечной черты использовались также местные естественные препятствия: реки, озёра, болота, овраги. На лесных дорогах ставились укрепления – остроги и небольшие города-крепости. Здесь же селились и ратные (служилые) люди. Строительство Большой засечной черты было закончено в 1566 году.
Оборона засек возлагалась на пограничную засечную службу, состоявшую из жителей окрестных селений, собираемых по 1 человеку на 20 дворов. Эту задачу она решала совместно с гарнизонами городов-крепостей, которые насчитывали в каждом от нескольких сотен до 1,5 тысяч человек. Служивые люди засечной стражи, согласно исследованиям, были вооружены топорами, пищалями, иногда луками и копьями, от казны получала по 2 фунта пороха и столько же свинца. Засечная стража (ополчение) насчитывала во второй половине XVI века до 35 тысяч ратных людей. Они охраняли черту «станицами» (отрядами), высылавшими от себя «сторожей» (разъезды), которые наблюдали за обширным районом перед засечной чертой. Засеками ведали засечные приказчики, воеводы, стрелецкие и казацкие головы, которым подчинялись поместные и приписные сторожа. Для покрытия расходов по укреплению засечной черты с населения собирались специальные подати – засечные деньги.
Лесистые участки засек представляли большие удобства для обороны и надёжные убежища для населения при нашествии врага. В лесах, где проходила засечная черта, запрещалась рубка леса и прокладывание новых дорог и троп. За порчу засечных сооружений и порубку леса взимался штраф. Население проходило через засечную черту только в определённых местах – засечных воротах.

Сторожа состояла из небольшой группы, численность от 3 до 6 воинов. Выставлялась она на местах пролегания сакм и шляхов – степных дорог, проложенных крымскими татарами во время их бесчисленных набегов на русские земли. Под свой пост выбирала места возвышенные, чтобы иметь возможность обозрения как можно большего участка степи как в глубину, так и по сторонам. Но при этом сами старались быть незаметными, чтобы не стать жертвами вражеской разведки. Тогда некому будет предупреждать воевод и население о надвигающейся беде. Впрочем, некоторые исследователи говорят и о наличии у сторож небольших деревянных крепостей с сигнальными вышками.

Станица представляла собой более крупный и подвижный отряд русских воинов-всадников, численностью до 100 человек. Такой отряд выдвигался вглубь Дикого Поля на расстояние до 500 км. В обязанности станиц входило патрулирование в степи, ведение разведки, слежение за передвижениями татар, украинских казаков – черкасов, польских и литовских отрядов, также совершавших набеги и не менее татар зверствовавших в русских окраинных землях. Кроме того, станица обязывалась пресекать проникновение мелких шаек на русское порубежье и вовремя сообщать о начале крупных набегов.
По большому счету, сторожа и станица – это предвестники будущей пограничной службы Российского государства.

В январе 1571 года царь Иван IV Васильевич Грозный, видя существенные недостатки в службе на Засечной черте (по-видимому, после похода орд Бакая-мурзы через Курские земли вглубь Московского государства), в том числе нерадение со стороны путивльских севрюков, часто опаздывающих с предупреждением о татарском набеге, проводит реформу засечной обороны. Он приказывает князю и боярину Михаилу Ивановичу Воротынскому сочинить устав порубежной караульной службы. Тот, не мешкая, приступил к написанию устава. И, как сообщают некоторые историки, для более глубокого понимания дела и верных выводов при составлении наставлений устава приглашал к себе на беседу и консультации наиболее опытных ратников из разных сторож, в том числе из Рыльской и Путивльской. 
16  февраля 1571 года устав сторожевой и станичной службы был утвержден царем и направлен для исполнения в города Большой засечной черты. Этим уставом прекращался наем на воинскую службу путивльских севрюков. «А посылати в их место на Донецкие сторожи детей боярских Путивльцов да Рылян; ино к ним прибавити посылати на сторожу Почапцов и Новгородка Северского». Кроме того, давалось наставление, как вести себя служивому люду в сторожах и станицах, а также определялись конкретные места их нахождения. Например: «1-я Сторожа от Новогородка Северского на реке на Рыли от города 2 версты, а сторожей на ней стоит детей боярских и казаков по 4 человека» [3].
Здесь, по-видимому, стоит пояснить, что, по мнению большинства курских краеведов, севрюками называли потомков летописных северян, коренных жителей края, в отличие от вновь поселенных по царскому указу казаков, черкасов, московских стрельцов и прочего служивого люда. 
Опорными пунктами для служивых людей Большой засечной черты были, как отмечалось выше, города Путивль и Рыльск, а также вновь построенные или строящиеся городки-крепости. При этом в «Разрядной книге» упоминаются не только Путивль и Рыльск, но и уезды – Путивльский и Рыльский. При этом в Рыльский уезд до определенного времени входят Курское Посемье и Посвапье со всеми городищами и прочими селениями. Иногда встречается, что уездами стали территории бывших удельных княжеств. Возможно, это и так…
Несмотря на то, что Курское Посемье часто подвергалось набегам крымских и ногайских татар, «воровских черкасов», что часто ассоциируют с украинцами и реже – с запорожскими казаками, население здесь постоянно росло в своей численности и социальном значении.
Стал населяться и Курск. Причем свою лепту в заселение Курска внес и царь Иван Грозный. Как сообщают курские краеведы и историки, 12 марта 1582 года им был издан указ о суде над государственными преступниками и о ссылке в город Курск за ябедничество. В частности, в этом указе говорилось: «…а который в жалобнице или в суде лжет и составляет ябеду, того казнить торговою казнью да написати в казаки в украйные города Севск и Курск» [4]. Правда, в последнее время историк А.И. Раздорский, со ссылкой на историка Я.Г. Солодкина, в очерке «О древнем и новом Курске» пишет, что  «в данном случае мы, по всей видимости, имеем дело с припиской. Она была внесена в текст указа значительно позднее, ибо Севск был основан только в царствование Бориса Годунова, то есть после 1598-го года». Только дело в том, что город Севск все же основан не в 1598 году, а известен по летописям с 1146 года [5].
Увеличили ли население в Курске и Севске высылаемые ябедники из Москвы, неизвестно, но Курску и Курскому краю они оказали «важную» услугу. Ведь не на пустом месте появилась поговорка: «Нет у царя вора супротив курянина». Да и другие поговорки того времени не менее значимы, к тому же не лишены некоторой поэтической изюминки: «Орел да Кромы – первые воры, а Елец – всем ворам отец, а Карачев – на поддачу, а Ливны – всем ворам дивны, а дмитровцы – не выдавцы».
Говоря о курянах (в широком смысле слова), уже не «с конца копья вскормленных», как во времена князя Всеволода Святославича Буй-тура, а рожденных с ножом да разбойничьим кистенем, краевед и писатель М.С. Лагутич приводит слова жителя того времени Авраама Палицина: «Кроме тамошних старых воров, собралось более двадцати тысяч бродяг» [6].
Впрочем, о таком социальном явлении на территории Курского края сообщают и легенды. В 2010 году Курским государственным университетом издана книга «Легенды и предания Курского края», так в ней Кудеяру и прочим разбойникам времен Ивана Грозного посвящен целый раздел. Но еще задолго до этого о разбойниках Курского края писали уроженцы Щигровского уезда братья Марковы – Ростислав и Евгений Львовичи. У Владислава этот факт нашел отражение в романах «Курские порубежники» (1874) и «Лихолетье» (1876), а у Евгения – в романе «Разбойница Орлиха» (1895). И если до 1582 года в Курске, по большому счету, больших княжеских и царских чиновников не было, то с этого времени они там просто обязаны появиться. Пусть еще не воевода или наместник, но какой-нибудь десятник, а то и сотник – это уж точно. Кто-то же должен был присматривать за сосланными из столицы лицами.

В 1584 году Ивана Васильевича Грозного не стало. Но царский трон не пустовал – на нем находился сын Грозного Федор Иоаннович, который продолжил линию родителя по расширению территории государства за счет степных просторов Дикого Поля, по укреплению засечной черты путем строительства новых городов и небольших крепостей – острогов.
По указу царя Федора Иоанновича в 1592 году был основан Елец, в 1595 – Воронеж, а в следующем, 1596,  построены города Белгород на Северском Донце, Оскол на Осколе и Курск на старом городище на Семи. Как известно из официальных документов тех лет, Курскую крепость строили воевода Иван Осипович Полев, стрелецкий голова Нелюб Огарев да подьячий Яков Окатьев (Акатьев) [7].
Естественно, строили не сами, а силами вверенных им служилых людей – детей боярских, дворян, стрельцов, пушкарей, казаков и курского населения. Сами, как это делалось испокон веков на Руси, да и делается ныне,  – руководили.
Как ни странно это звучит, но к осени этого года, если верить летописным данным, новая Курская крепость была возведена.
А ведь надо было напилить тысячи бревен, дать им подсохнуть, после чего доставить их на старое городище, которое предварительно предстояло расчистить от ветхих строений и подготовить земляные насыпи (валы) к строительству. Затем из бревен изготовить срубы для крепостных стен, установить их на нужном месте по всему периметру крепости, засыпать землей и камнями, забутить это жидким глинистым раствором, возвести заборолы, срубить башни, терема, церковь и прочие строения.
А еще надо было выкопать внутри крепости колодец (как минимум, глубиной до 25 сажен (50 метров), построить тайный подземный спуск к Тускари, обновить крепостной ров глубиной до 8 сажен (16 метров) и шириной до 35 сажен (70 метров), возвести «осадные дворы». В это же время, как покажут последующие события, была построена губная изба – здание, в котором губной староста и подьячие совершали суд над посадскими и слободскими людьми. И на все про все – короткое, как миг, лето…
Все это дает основание предположить, что большая часть острога (детинца, кремля) уже было построена, да и строительный материал, лес, был курянами заранее заготовлен. Поэтому воинство Полева и Огарева управилось к осенним дождям и холодам. К тому же в учебном пособии для учащихся старших классов «История Курской области», изданном в 1975 году, прямо указывается, что строительство новой Курской крепости было начато в 1594 году [8].
Как сообщает С.И. Ларионов, а за ним и другие курские краеведы, в 1596 году в Курске, кроме крепости, была построена соборная Воскресенская церковь, а на берегу реки Тускари, на месте обретения иконы «Знамение» в 1597 году закончилось возведение Коренной пустыни (монастыря). Естественно, строительством храмов занималось курское духовенство, но и воевода Полев, и подьячий Окатьев (Акатьев) сторонними наблюдателями, по всей видимости, не были.
Сама же чудотворная икона Божией Матери «Знамение» по повелению царя была отправлена в Москву, где, как сказано в «Повести о граде Курске…», «благоверная царица Ирина Федоровна украсила ее богатою ризой и приказала вставить в доску, на которой были прописаны лики Бога Саваофа и пророков [9].
Итак, первым воеводой в Курске был Иван Осипович Полев, стрелецкой головой – Нелюб Огарев. Как сказано в книге С.И. Ларионова, именно они не только строили крепость, но и населяли ее «переведенцами из Мценска и Орла и добровольно приходящими из других городов». При них же к соборной церкви был пристроен предел для иконы «Знамение», возвращенной из Москвы.
Что же нам, жителям современного Курска, известно о личностях первых курских высших должностных лиц конца XVI столетия? Да довольно многое. Например, воевода Михаил Петрович Репнин (?–1565), стоявший в 1557 году у Курска, является Рюриковичем в 20-м колене. Он – потомок князей Ольговичей, а если более конкретно, то потомок князя Михаила Всеволодовича Черниговского (Святого). Князь, боярин с 1559 года. По данным историков, в 1544 г. стольник и есаул в государевом полку в Казанском походе, а в 1545 – на воеводстве в Пронске. В 1547 году в числе наиболее приближенных к царскому двору  присутствовал на свадьбе семнадцатилетнего царя Ивана Васильевича IV с Анастасией Романовной. В 1549-1550 гг. был рындой (оруженосцем-телохранителем) при царе в походе на Казань и в походе по крымским вестям к Коломне. Затем в 1551 и 1553 годах вновь на воеводстве в Пронске. Кроме того, в 1553 г. послан воеводой в Одоев. В 1555 г. – береговой воевода на Угре, в 1557 – на воеводстве в Карачеве и Мценске, а в 1558 г. – воевода в Орешке.
После начала Ливонской войны (1558-1583) вместе с Д.И. Курлятевым командовал большим полком в Ракоборе и в 1558 г. во время похода в Ливонию взял несколько прибалтийских городов и разбил неприятеля в предместье Ревеля. Правда, вскоре и сам потерпел поражение от магистра Ливонского ордена Кетлера.
В 1560 г. был воеводой полка левой руки в походе к порубежным ливонским городам,  а в 1562 г. участвовал в походе на Полоцк. После этого в период с 1562  по 1563 г. находился в Великих Луках в передовом полку.
В 1565 году князь, боярин и воевода Михаил Репнин убит по приказу царя. Причиной этому стало то, что, будучи приглашенным на маскарад, Репнин отказался надеть шутовскую маску. Мало того, он, как рассказал позже князь А.М. Курбский, принародно, на глазах царя растоптал ее со словами: «Чтоб я, боярин, стал так безумствовать и бесчинствовать!»
Имя М.П. Репнина значится в Синодике Кирилло-Белозерского монастыря наряду с именами других безвинно убиенных. А его дочь Елена Михайловна стала первой женой боярина, а затем царя В.И. Шуйского [10].
Петр Иванович Татев  (?–1586), что был вместе с Репниным, – князь. А это говорит о его принадлежности к Рюриковичам (19-е колено). В 1550 г. он – в детях боярских первой статьи и царский служилый человек по Стародубу. В 1555 – в Великих Луках и Опочке. С 1556 г. воевода в Нугри, а в 1570 – на воеводстве в Путивле, откуда первым дал знать в Москву о вторжении крымского хана Девлет-Гирея. В 1571 г. второй воевода передового полка на Таганском лугу при обороне Москвы от татар. В 1572 г. воевода в Чебоксарах, а в 1573 – окольничий и воевода в походе на черемис. С 1573 (по другим данным с 1583) – боярин. В 1574 г. воевода в Калуге, а с 1676 – воевода сторожевого полка в Коломне. В 1578 г., как сообщают историки, в ходе Ливонской войны участвовал во взятии Оберпалена, храбро сражался в битве под Венденом, но попал в плен к шведам, откуда был выкуплен в 1582 году за 4114 руб. и 6 сороков соболей. Перед смертью принял иноческий чин. Погребен в Троице-Сергиевой лавре [11].
Впрочем, М.П. Репнин и П.И. Татев – всего лишь походные воеводы в Курском крае, мелькнувшие на его небосклоне, а строитель новой Курской крепости Иван Полев – настоящий курский воевода, руководитель города и его округи, отвечающий не только за оборону края, но и за порядок, и за духовную культуру, и за социальную сторону жизни и деятельности населения. Поэтому его личность, на наш взгляд, должна представлять особый интерес для курян.

Иван Осипович Полев (?–1605), родившийся и живший в непростые времена царствования Ивана Грозного, являлся Рюриковичем в 21-м колене. Надо полагать, что имел неплохое для его времени образование, хорошие знания в военном деле и фортификационном строительстве, раз ему было поручено руководить строительством города Курска. В 1586-1587 годах Иван Полев воевода в Пронске, затем в 1587-1588 гг. – полковой воевода в сторожевом полку в Михайлове. В 1590-1591 гг. – первый воевода в Ряжске, в 1592-1593 гг. – один из воевод в Михайлове, а в 1594 г. – здесь же полковой воевода в сторожевом полку. В 1600 году – второй полковой воевода в сторожевом полку в Орле, затем третий воевода в Пскове.
В 1603/04 г. был послан воеводой передового полка на Кавказ – ставить города-крепости на Тереке. Здесь в 1605 г. вместе с другими воеводами был осажден турками и местным горским населением в крепости Терки (Терский городок).
После долгой осады был заключен договор с турками, согласно которому русские должны были оставить Терки и уйти в пределы Московского государства. Турки гарантировали им беспрепятственное возвращение на родину. Но когда русские ратники покинули крепость, на них вероломно напали союзники турок – кумыки. В ожесточенном бою среди других воевод смертью храбрых пал и Полев [12].
Вот таким был первый курский воевода.
А построенная под руководством Ивана Осиповича Полева, Нелюба Огарева и Якова Окатьева крепость, как установили курские историки, имела форму треугольника, вытянутого ломаными линиями стен в сторону устья Кура. Стены ее были дубовые с пятью деревянными (по-видимому, также из дубовых бревен) башнями: Пятницкой, Красной, Никитской, Въездной и Тускарной. (Позже к ним в стене со стороны Тускари добавятся еще три башни – Пьяная и Оскольская.) А в самом остром углу крепости, недалеко от устья Кура, был построен небольшой острог – Меловая башня  (позже – бастион Белград). Стены Меловой башни были сложены из белого камня. Отсюда и ее название, которое в XVII веке достанется и бастиону Белграду [13].
Из всех башен крепости самой большой была Пятницкая, расположенная в сторону современной Красной площади. К воротам этой башни со стороны посада через ров был перекинут довольно узкий – лишь бы можно проехать на телеге – подъемный мост. Красная башня, как согласованно отмечают все краеведы, находилась в северо-восточном углу крепости, Никитская – в северо-западном, а Въездная и Тускарная – на восточной стороне. Из крепости к Тускари, как и в прежние докняжеские и княжеские времена, был прорыт подземный ход протяженностью, по разным исследовательским оценкам, от 48 до 50 метров [14].
Новшеством, по сравнению с предыдущим строительством, стало то, что крепостные стены, кроме высоких (до 4 сажен) башен с амбразурами, имели еще и «отводы» – выступы, предназначенные для фланговой стрельбы по штурмующим. Другим нововведением явилось строительство внутри крепости частных «осадных дворов», которыми пользовалось население посада и ближайших деревень во время набега татарских орд и осады города.
После строительства крепости, как и в легендарные княжеские времена, в междуречье Тускари и Кура оживился посад. А также появились слободы Стрелецкая, Казацкая и Пушкарная, населенные служивыми «по прибору» людьми – стрельцами, казаками, пушкарями, воротными, затинщиками и прочими мелкими воинскими чинами.
Самый компетентный исследователь курского служивого сословия А.А. Танков о нем сообщает следующее: «В 1566 году высший разряд служивого сословия государь Иван IV наименовал дворянами. К дворянству были причислены потомки прежних старших дружинников, земских бояр и удельных князей, поступивших на службу к московским царям.
Дворяне в это время делились на три степени: 1) московские дворяне, 2) жильцы и 3) городовые дворяне. Все знатные лица были московскими дворянами, которые владели землями в Московском уезде. Жильцами назывались лица, состоящие на службе в Москве, но не имевшие в Московском уезде вотчин. Городовыми назывались дворяне, служившие в других городах» [15].
Далее А.А. Танков разъясняет, что во времена Ивана Грозного служилые люди второго разряда (жильцы) назывались детьми боярскими и что в Курском крае в эти времена детей боярских было «очень много в городах». Поэтому нередко они занимали младшие должности – голов сотников, десятников, а иногда были и простыми воинами, но для них не был закрыт переход в высший разряд.
К третьему разряду, то есть к городовым дворянам, по мнению А.А. Танкова, «относились стрельцы, пушкари, затинщики, казаки и другие лица. Они могли быть из дворян, посадских или духовных, но не из крестьян и холопов. И из этих служилых людей, которых, естественно, было подавляющее большинство, составлялись полки, в которых головами назначались дворяне».
В теории, по-видимому, это так и было. Но на практике в служилых третьего разряда верстали и свободных крестьян. А еще, как сообщалось выше, представители третьего разряда служилых людей, после выхода со службы по возрасту или по ранению дворянами, то есть помещиками-землевладельцами не числились, а числились однодворцами, которые обладали довольно широкими юридическими правами. Но об этом позже…
Пока же остановимся на том, что воинскую службу все служилые (по А. Танкову) люди начинали с 18 лет и уходили со службы либо по старости, либо по болезни. Но уже с 15 лет должны были являться в Москве в разряд, а в таких городах, как Курск, Рыльск, Путивль, – к местному воеводе для записи своего имени в список служилых людей. Первые же указания на верстание недорослей на воинскую службу в Курском крае относится к 1532 году [16].
Когда же Курская крепость была построена и начала функционировать, то в ней поселились служилые люди первого и второго разрядов – воевода, его ближайшие помощники, голова, подьячий, ведший документирование и переписку с царским двором. Все другие служивые, а это лица третьего разряда, то есть городовые, поселились в слободках. При этом городовые казаки ставили свои дворы (жилой дом, хозяйственные постройки, огород) «по десяткам». Ко двору десятника примыкали дворы его подчиненных, а ко двору пятидесятника – дворы казаков его полусотни. Надо отметить, что служивый казак не имел право покинуть город без разрешения воинского начальства. Как, впрочем, и пушкари, и затинщики, и стрельцы, и другие служилые люди.
Известно, что в городовые казаки того времени довольно часто записывались беглые холопы и крестьяне. А за службу казаки получали от 10 до 15 десятин земли (десятина равна 1,09 гектара), а пятидесятник – 20 десятин в одном поле. Кроме того, для кормления лошадей и домашней скотины им выделялись луговые угодья под покосы [17]. Стрельцы, пушкари, воротные и прочие также наделялись земельными участками, но в меньших размерах, чем казаки. (Наибольшие земельные наделы получали бояре, окольничие и дворяне первой статьи – свыше 200 четей (четвертей) или 100 десятин (гектар), дворяне второй статьи – 150 четвертей, третьей статьи – 100 четвертей.) [18]
Теперь сторожи и станицы уходили в степь не только из Рыльска и Путивля, но и из Курска, в котором также находился и гарнизон, имевший на вооружении не только ручное огнестрельное оружие – пищали, но и пушки.
Население курского посада и селений, как видно из документов того времени и археологических исследований, в основном занималось земледелием и животноводством. На полях, обрабатываемых примитивными орудиями труда – двузубые сохи с железными лемешками-отвалами, деревянные бороны, серпы, грабли, – выращивали зерновые культуры: рожь, пшеницу, просо, горох, овес, ячмень, гречку. Из технических культур – коноплю, лен. Убирали урожай зерновых культур при помощи зазубренных серпов, а травы косили косами. При этом, урожаи, несмотря на плодородность черноземных почв, которыми славится Курский край, были незначительные. Например, урожай ржи составлял «сам – четыре» или «сам – пять», овса – «сам – три», пшеницы – еще меньше. В целом, если перевести на современные меры счета, то получали 6-8 центнеров зерновых с одной десятины. Естественно, что часть урожая отправлялась в царскую казну, то есть сдавалась государству; часть – на пропитание семьи, часть на фураж (овес, ячмень). Необходимо заметить, что в это время в земледелии существовали различные системы землепользования: трехполье, перелог, подсека (в лесистых местах).
В огородах выращивали овощи –  капусту, репу, морковь, редис, лук, чеснок, укроп, огурцы. Часть выращенных овощей съедали в сезон урожая, часть продавали на городских ярмарках или, как тогда говорили, ярманках, но большую часть заготавливали в зиму – капусту квасили, огурцы солили. Здесь также выращивали тмин, мяту, щавель – приправу к основной пище.
В садах росли яблони, груши, вишни, сливы, крыжовник, смородина. Поэтому фрукты, как и овощи, занимали большую долю в пищевом рационе курян (по тем временам – курчан). Но на первом месте все же был хлеб, который, как известно, всему голова.
Жители курского посада и курских слобод, как и крестьяне в окрестных деревеньках, помимо земледелия, занимались животноводством – лошади, коровы, телята, овцы, козы, свиньи были непременным атрибутом повседневной жизни того времени. К сожалению, не каждый двор имел корову или лошадь – главное богатство простых людей…
Практиковалось и птицеводство – кур и гусей, пожалуй, имел каждый двор. Только мясо птицы, как и мясо животных, приходилось есть не часто. Натуральное хозяйство подразумевало и натуральную плату налогов. И овцы, и свиньи, и гуси с курами – все в значительном количестве отправлялось в казну государства.
Леса Курского края (а Курск и до XVIII века был окружен дремучими лесами) поставляли не только строительный материал и дрова на отопление домов, но и диких животных охотникам – медведей, лосей, диких кабанов, диких коз, волков, лис, сурков, выдр, бобров, зайцев, рябчиков, глухарей, тетеревов. А еще – ягоды и грибы. Они же способствовали процветанию такого вида деятельности жителей Курска, как бортничество – примитивному пчеловодству. При этом мед и воск являлись и доходным делом в торговле, и натуральным налогом – оброком.
В степях водились куропатки, дрофы и фазаны; на болотах, озерах и речных заводях гнездились дикие утки и гуси. Кур, Тускарь и Сейм (Семь) изобиловали рыбой. (При этом в Сейме, кроме щук, окуней, плотвиц, водилась такая ценная порода, как сом, судак и даже стерлядь, подаваемая к царскому столу.) Естественно, и птица, и рыба являлись предметом промысла курян.
С появлением новой Курской крепости в городе началось развитие традиционных видов ремесел – кузнечного, оружейного, гончарного, кожевенного, сапожного, ткацкого, плотницкого, швейного, шорного, скобяного, бондарного и прочих. На Куре были поставлены водяные мельницы, хотя и ручные жернова по-прежнему пользовались спросом в большинстве семей. В городе возродилась торговля.
Со временем курские купцы стали вести торг с купцами из Орла, Мценска, Тулы, Калуги, Оскола, Путивля, Рыльска, вывозя туда хлеб, мед, воск, кожи и привозя оттуда соль, железо, ткани.
В качестве одного из торговых путей – с Рыльском, Льговом, Путивлем – был Сейм. В Курске плотники строили лодки и насады (небольшие речные баржи), на которых товар сплавляли в эти города. Торговля была прибыльным делом, но и опасным: на купцов нападали шайки разбойников, которых в порубежном крае было довольно много, за ними охотились отряды крымских и ногайских татар во время своих набегов на Русь.
Кроме боярско-помещичьего земледелия, началось развитие монастырского. Первым монастырем в ближайшей к городу округе стал Коренской. Но недалеко от Путивля задолго до него существовал Молченский, а под Рыльском – Никольский (Свято-Николаевский). Во владения монастырей входили пашенные земли, лесные угодья, рыбные и бобровые гоны.
Монастырские земли, как и земли светских феодалов, обрабатывали крестьяне, отбывавшие барщину и выплачивавшие оброк – натуральный и денежный.
Здесь, по-видимому, уместно сообщать, что в 1591 году царь Федор Иоаннович издал указ о закреплении крестьян к земле по месту их жительства. Так был дан старт позорному крепостничеству. В 1597 году этот указ был дополнен новым, более тяжелым для холопов кабальных, которых уже крепили не к земле, а к лицу, владельцу земли. Для жителей порубежного Курска и Курского края эти законы большой роли пока не играли – класс дворянства здесь только начался формироваться, да и земель свободных было много. Но это, как говорится, пока…   


Примечания:

1. Щеголев О.Н. Хрестоматия для провинциального юношества по истории города Рыльска. Часть 1.  Курск: Курскинформпечать, 1994. – С. 263-278.
2. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. –    С. 74; Бочаров А.Н. Наш край в XIV – начале XVII веков // История Курской области. – Воронеж: ЦЧКИ, 1975. – С. 22; Шабанов Л.В. Родная земля. Далекие были / Курский край: История и современность. – Курск, 1995. – С. 39-40.
3. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. –    С. 75; Щеголев О.Н. Хрестоматия для провинциального юношетва по истории города Рыльска. Часть 1.  Курск: Курскинформпечать, 1994. – С. 278-280; Щавелев С.П. Курские земли между Ордой, Литвой и Москвой (XIV-XVI вв.) // Курский край. Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. – Курск, 1999. –    С. 139.
4. Собрание важнейших памятников по истории древнего русского права. СПб., 1859. – С. 310-311; История Курской области. – Воронеж: ЦЧКИ, 1975. – С. 23-24; Анпилогов Г.Н. О городе Курске X-XVI вв. // Вестник МГУ. Серия 8. История. № 5, 1979; Интернет-статья.
5. Раздорский А.И. О древнем и новом Курске // Друг для друга, 21.08.2012. – С. 11;  Советский энциклопедический словарь. Издание четвертое. – М., 1988. – С. 1186.
6. Лагутич М.С. Провинциальная хроника. – Курск: Изд. дом «Славянка», 2014. – С. 57.
7. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества… – М., 1786. – С. 12-13; Гиновский А.П. (архимандрит Амвросий). История о городе Курске… – Курск, 1792. – С.4; Купчинский И.А. Курск и куряне. – М., 1906. – С. 3.
8. Бочаров А.Н. Наш край в XIV – начале XVII века // История Курской области. – Воронеж: ЦЧКИ, 1975. – С. 18. 
9. Русский биографический словарь Брокгауза и Ефрона. – М.: ЭКСМО. 2007. – С. 711-712; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 49; Интернет.
10. Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 49-50; Интернет.
11. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества… – М., 1786. – С. 13; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 50; Интернет.
12. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества… – М., 1786. – С. 13; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 50; Интернет.
13. Бочаров А.Н. Наш край в XIV – начале XVII века // История Курской области. – Воронеж: ЦЧКИ, 1975. – С. 18-19; Шабанов Л.В. Родная земля. Далекие были / Курский край: История и современность. – Курск, 1995. – С. 36; Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории курского края. – Курск, 2008. – С. 429-430.
 14. Бочаров А.Н. Наш край в XIV – начале XVII века // История Курской области. – Воронеж: ЦЧКИ, 1975. – С. 18-19; Шабанов Л.В. Родная земля. Далекие были / Курский край: История и современность. – Курск, 1995. – С. 36; Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории курского края. – Курск, 2008. – С. 429-430.
15. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 52.
16. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 41,72.
17. Шабанов Л.В. Родная земля. Далекие были // Курский край: История и современность. – Курск, 1995. – С. 40-41.
18. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 72.
19. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 117.