Дверь в глубине двора-5

              Продолжение

              Наутро, после крепкого на удивление сна, Стас первым делом посмотрел пропущенные звонки. Оказалось всего два. Всего два!.. Но зато каких!– от Лизы.
              Он сразу ответил, но – «Телефон абонента выключен, или находится вне зоны действия сети».
              Эту же фразу он прослушал и через час, и через два. А затем пришла эсэмэска: «Извини, не могу говорить. Потом созвонимся».
«Понятно…» – пробормотал Стас и снова повалился на постель.
Вечер первого и весь день второго января он провел с родителями. И больше Лизе не звонил.

              * * *
              Третьего Стас ехал на работу и разглядывал попутчиков, которых разделил на три категории.
              К первой он отнес людей, на лицах которых ещё лежал отпечаток праздника, но уже угадывалась усталость от длительных застолий, и явственно прочитывалось ожидание неминуемой эмоциональной пустоты, которая во всей полноте наступит в последний день длительных праздников.
              Ко второй – энергичных, улыбчивых людей, искренне радующихся свалившемуся на них огромному промежутку времени, которое можно провести весело и с пользой.
              А к третьей… К третьей он относил и себя. Это немногочисленная категория жила в ожидании другого, главного праздника, перед которым меркнут все новогодние гуляния под грохот китайских петард – Рождества.
              В компьютерной уже сидел Глеб, что было не удивительно: редко когда Стас приходил раньше него.
              – Привет, Глеб! С наступившим! Мы сегодня одни?
              – Пока одни! Андрюхи не будет до конца праздников – он, как все наши нецерковные, работает по светскому расписанию, Аля с Галей будут позже, а редакторы, по-моему, уже здесь. Да! И тебя с наступившим!
              Они погрузились было в работу, но тут зазвонил телефон Глеба.
              – Привет. И тебя. Чего голос такой? Не в штопоре? – рассмеялся Глеб, выходя в коридор.
              Вернулся он уже без улыбки.
              – Стас, Лиза в больнице.
              – Как? Что случилось? – вскочил с места Станислав.
              – Вовка звонил, здорово датый, сказал, что в Новый год, уже под утро, она упала, сломала руку и получила сотрясение мозга. Оказывается у нее эпилепсия и был приступ.
              – Эпилепсия? У Лизы?
              – Да! И никто об этом не знал!
              – Так может в больницу съездить? – заходил по комнате Стас. Навестить всем вместе?
              – Я тоже так Вовке предложил, но он сказал, что не надо. Сотрясение лёгкое, завтра, может, и выпишут. И ещё просил не говорить ей про эпилепсию: пусть думает, что никто не знает.
              – А зачем тогда было про это болтать? – разозлился Стас.
              Глеб пожал плечами и уткнулся в монитор.
              В компьютерную вошёл Петр Петрович в сопровождении редакторов и Марины.
              – Всех с наступившим! – пожал руки Стасу и Глебу. – Поработаем? Ведь наш праздник ещё впереди. Ксения, ты о чем-то хотела поговорить с ребятами? Если какие-то вопросы будут ко мне – я сегодня весь день на месте.
              Когда директор ушел, Ксения обратилась к Стасу с Глебом:
              – Ребята, у меня к вам просьба. Можете как-то повлиять на Владимира? Он, хотя и не в штате, но все равно наш давний сотрудник. Сегодня звонил мне в совершенно невменяемом состоянии. Поговорите с ним как мужчины, да и как христиане, наконец. В последнее время он ведёт себя очень плохо. Что утворил на новогоднем вечере!
              – Да, уж! – процедила Марина.
              – Так помогите парню. – продолжила Ксения. – Гибнет ведь.
              – Ну, не так уже и гибнет, но поговорить серьезно с ним надо, – добавила Марфа. – Это ведь и на работе сказывается.
              – Конечно, – подхватила Ксения. – Вон недавно с обложкой напутал... А вы в курсе, что Лиза поскользнулась и сломала руку?
              – Да, – ответил Глеб. – Вовка мне звонил.
– Теперь она долго не сможет работать, – покачала головой Ксения.
              Когда все трое направились к выходу, появились Аля с Галей.
              – О, девочки, пойдёмте в редакторскую, надо кое-что обсудить, – Ксения, схватила их под руки, и весь женский состав издательства покинул компьютерную.
              – Да-а, – протянул Глеб. – Взялись за Вовку. И зачем было, дураку, Ксении-то звонить! Ну, я бы и сказал ей про Лизу. Наверно и про эпилепсию разболтал...
              Стас ничего не ответил.

              * * *
              Ещё во время работы в «Северном Крае», Стас как-то разговорился с одним из сотрудников производственного отдела – Славиком. Была очередная вечеринка, и они оказались рядом за столом. Славик разоткровенничался и рассказал о своих непростых отношениях с девушкой, которая страдала эпилепсией.
              – Понимаешь, Стас, я нахожусь с ней в постоянном напряжении. Ведь это такая болячка, которая может проявиться в любую минуту. Как люди обычно заболевают? Постепенно. Недомогание, озноб, потом температура – и в постель. Здесь же не так: идём, хохочем и вдруг – лежит человек на земле в судорогах и пена изо рта! Знаешь, ведь и у нее, и у меня всегда ложечка с собой. Это чтобы просунуть между зубов, иначе язык может повредить...
              – Успокойся, – отвечал Стас. – Такие больные часто очень долго живут. А сколько талантливых людей страдало эпилепсией! Вспомни Цезаря, Достоевского.
              – Да я не об этом. Знаю я и всех гениальных эпилептиков, и прочитал уйму статей об этой болезни. Я о себе. Выдержу ли? Бросить – подло, да и не могу без нее. Но жить в постоянном страхе, что вот-вот... Это под силу, наверно, только каким-нибудь шпионам. Железным Штирлицам.
              Стас тогда и представить себе не мог, что далёкая, незнакомая болезнь коснется и его.
              «Я тоже не Штирлиц, – размышлял он теперь, когда это и случилось. – И даже не Славик. Тот всё-таки смог. А ты, Стасик, сможешь?»
              Уже из дома Стас несколько раз звонил Лизе, посылал эсэмэски, но ответа не получил. И на ее страничке в Фейсбуке не было никакой новой информации.
И тогда он решил набрать Владимира.
              – Володя, привет. Это Стас. С наступившим тебя. Можешь говорить?
              – Привет, Стас. Если честно, то долго не могу. Отходняк начинается. Спрашивай, чего хотел. Не про работу, надеюсь? Про Лизу, наверное? Наболтал я тут лишнего! Все пьянка чертова: как начал с девятнадцатого, с Николы зимнего, так не могу остановиться. Так, что по работе ты на меня не рассчитывай: оклемаюсь немного – и в монастырь. Ах, да! Я ведь обещал тебе про Лизу рассказать.
              – Да, обещал, – утвердительно ответил Стас, хотя никакого обещания от Володи не получал: видно тот что-то напутал.
              – У нее это в университете случилось. Ходили в поход с однокурсниками в Карелию, и там она упала со скалы. Год по больницам, академка, но потом вроде все нормализовалось. Учебу закончила, карьеру преподавательскую начала успешно. И все было хорошо до того самого случая. Сам знаешь какого. С тех пор приступы периодически и бывают. А зачем я про ее болячку растрепал – не знаю! Она, правда, мне и не запрещала, но все равно – стыдно! А с другой стороны – пусть знают! А то думают, что только они одни страдальцы за веру. Искушения, видите ли, терпят. Ханжи они все в этой «Обители»! Не все, конечно, но... Петр-то не уехал?
              – Нет, здесь.
              – Ну, значит, деток за бугор отправил. Вадим с Ангелиной точно умотали! Небожители, как же! Только небо их очень низёхонько. Извини, Стас, не могу больше – мутит. Пока!
              – Пока, Володя.
              «Вот так! – подумал Стас, нажав на кнопку окончания разговора. – Вопросы веротерпимости, несовпадение взглядов на жизнь: какая это все чушь по сравнению с настоящей бедой!»
              Пришла эсэмэска: «Стас, я в больнице. Позвони через час».
              Час тянулся очень долго.
              – Привет, Лиза.
              – Привет. Ну, ты все уже, наверно, все знаешь.
              – Да. Вовка рассказал. Как ты? Где ты? Я сейчас приеду!
              – Не надо, Стасик. Не надо. С головой уже все в порядке. Во всех смыслах. Рука в гипсе. Левая. Так что правой могу и работать.
              – Ты меня прости. Как увидел тебя с Вовкой – помутнение какое-то нашло. Да еще наши барышни с их многозначительными улыбочками… Одним словом, прости.
              – Я не сержусь, Стасик, милый. Это я сама во всем виновата: нужно было сразу все рассказать о себе. А я все оттягивала, оттягивала и в результате – растянулась!
              – Ничего! Все будет хорошо. Какие наши годы! Только отчаиваться не надо.
              – А я и не отчаиваюсь. Никто не в курсе, что я веду группы помощи таким же больным. И это на сегодняшний день – самое главное мое занятие. Если не сказать более пафосно: предопределение.
              – Здорово! А хочешь, я попрошу придти к вам православного психолога? Это молодой священник, к тому же кандидат медицинских наук.
              – Стасик, спасибо. Я поговорю с людьми, может кого-то и заинтересует. Хотя вряд ли. У нас все построено на принципе светского гуманизма. Религию в любой форме мы избегаем.
              – А-а-а. Ну ладно. Так мне приехать к тебе?
              – Не надо. Увидимся обязательно. Но позже.
              – Но мне как-то не по себе. Ты там, я – здесь.
              – По себе, по себе! Все как надо. Жди праздника, не унывай. Ой, сейчас нас уже всех по палатам загоняют, а оттуда звонить неудобно. По-о-ка.
              Стас долго стоял у окна, вглядываясь в огоньки окон дома напротив.
«Неужели это испытание, которое мне дает Господь? Но старцы говорят, что испытание не может быть не по силам. Значит это просто стечение жизненных обстоятельств?»
              Стас открыл форточку и несколько раз глубоко, с шумом, вдохнул морозный воздух.
              «Лиза меня явно избегает. Но может и это к лучшему? Сразу разрешится столько проблем!»
              Стас не успел ужаснуться этой мысли, как во дворе его дома с грохотом стали взлетать петарды.

              * * *
              На следующее утро, Стас почувствовал лёгкое недомогание. Но во второй половине дня состояние ухудшилось. Отпросившись с работы, он поехал к родителям – так поступал всегда, когда заболевал. Но в этот раз болезнь оказалась значительно серьезнее: пришлось вызывать врача. Почти неделю Стас пролежал в постели с высокой температурой, осипшим голосом и жуткой слабостью. Пару раз звонила Лиза, подбадривала его, а Стасу настолько было плохо, что он старался как можно быстрее закончить разговор. Прошло Рождество, святки, и только после Крещения Стас вышел на работу.
              Встретили его как-то обыденно, будто и не было этого столь длительного отсутствия. Спросили про самочувствие, покивали головой и все. Даже Глеб довольно равнодушно воспринял приход Стаса.
              Но когда они остались одни, Глеб негромко сказал:
              – Лиза отказалась от дальнейшей работы с издательством. Ты в курсе?
              – Нет, – с удивлением ответил Стас. – Она мне звонила, справлялась о здоровье, но про работу не говорила ничего.
              – Она, может быть, и поработала бы, но наши тетки… – Глеб резко махнул рукой. – Достали, в общем, ее окончательно.
              – Так что случилось-то?
              – Воспитывать начали. Марина с Ксенией, в первую очередь. Мол, креститься тебе надо, исповедоваться, причащаться. Ты работаешь в таком месте, где духовная брань очень сильна. Мы, говорили, защищены от бесовских нападений молитвой и таинствами, а ты – беззащитна. Отсюда все твои болезни и беды. А станешь дитем Божиим – бесы от тебя и отстанут.
              – И что Лиза?
              – Рассмеялась им в лицо! И это ещё больше их взбесило. Такое началось!
              – Да-а, – протянул Стас. – Представляю. Они ей слово, она в ответ два!
              – Так и было, – поморщился Глеб. – А потом и на меня налетели: понял за кого ты заступался? За врага!.. Неприятно все это. От наших дамочек я ничего другого не ожидал, но Лиза… С какой-то другой стороны она мне открылась. Честно скажу, Стас, не с лучшей.
              «Так вот почему такая гнетущая атмосфера, – догадался Стас. – Переругались все. Но Лиза! Почему она ничего мне не сказала?»
              Он надел шапку, замотал горло шарфом, взял телефон, вышел во двор, набрал Лизу:
              – Привет! Как ты? Глеб мне все рассказал.
              – Все в порядке, Стасик. Я сама давно собиралась уходить: не лежит у меня душа к подобной литературе. А тут как раз подходящий случай.
              – Это все Вовка виноват! Наболтал лишнего!
              – Не вини его. Если честно, то я сама подтолкнула Володю к этому. Он сам, того не ведая, выполнил мою скрытую просьбу.
              – Зачем?
              – Не спрашивай. Такая вот я темная лошадка.
              – Ладно, Мата Хари, проехали. Где теперь деньги будешь зарабатывать?
              – О, не беспокойся. Без заказов не останусь.
              – Увидимся?
              – Давай через два дня, на нашем месте. Пока. Созвонимся.
              – Пока.
              Стас еще немного постоял во дворе, затем вернулся на свое рабочее место, выключил компьютер, быстро оделся и, ничего не сказав удивленному Глебу, покинул издательство.
              «А ведь это мой первый прогул за все время работы», – думал он, шагая по бульвару.
              Поравнявшись с Владимирским собором, Стас услышал из приоткрытых дверей пение.
              «Странно, служба должна уже закончиться. Может, идет молебен? Надо зайти».
              Действительно, совершался молебен. И тут неожиданно зазвонил мобильник, который Стас забыл выключить при входе.
              «Это, скорее всего, Глеб! Видно началось!» – Стас быстро вышел в притвор.
              Но звонил не Глеб, а отчим.
              – Привет, Стас. Можешь сейчас приехать? Маме было плохо, вызывали скорую, сделали укол. Предлагали в больницу, но она отказалась.
              – Конечно, Георгий Павлович. Сейчас приеду! – Стас отключил мобильник и подумал: «Вот теперь я смогу оправдать свой неожиданный уход». И добавил: «Ну, и сволочь же ты, Станислав Александрович!»
              Затем позвонил Глебу, объяснил ситуацию, извинился и сказал, что завтра обязательно будет с самого утра.

              * * *
              Мама с отчимом жили недалеко от места новой работы Стаса, и он добрался быстро. Подходя к дому, где провел детские и юношеские годы, Станислав почувствовал неясное волнение. Будто завершился какой-то жизненный круг и снова предстоит начинать все сначала. И именно отсюда, с дома своего детства.
              Мать – Анна Михайловна – всю жизнь проработала в библиотеке крупного научно-исследовательского института, проектировавшего суда с атомными двигателями. Там же познакомилась и с отцом Станислава – Александром Валентиновичем. Прожили они недолго: по возвращении из одной длительной командировки на северный судостроительный завод, он серьезно заболел и умер.
              Стасу тогда было шесть лет.
              Долгое время Анна Михайловна жила одна с сыном, а через несколько лет появился отчим – Георгий Павлович. Он работал прорабом на стройке, и Стас поначалу побаивался его морщинистого, задубелого на ветрах лица и низкого голоса. Но человеком для семейной жизни он оказался незаменимым: отзывчивым и даже не лишенным определенной доли нежности. Всё внешнее, грубое, он оставлял на строительных лесах.  Стас однажды был свидетелем, как он отчитывает нерадивых работников. Те стояли в позе солдатиков-новобранцев, а в их побледневшие лица летела штормовая волна прокопченого прорабского баритона. Ничего подобного он не позволял себе ни с Анной Михайловной, ни с пасынком.

              * * *
              Стас привычно взбежал на второй этаж и позвонил. Дверь открыл отчим, и сразу приложил палец к губам:
              – Заснула… Пойдем на кухню.
              На кухне они сели друг против друга и отчим негромко начал:
              – С самого утра у нее было высокое давление. А потом начались боли за грудиной. Ну, я и вызвал скорую. Приехали быстро. Предлагали в больницу, но она категорически отказалась. Кардиограмма показала, что инфаркта нет. Невралгия.
              – Георгий Павлович, а может все же в больницу?
              – Нет, не захочет она. Все это у нее от нервов. За тебя сильно беспокоится: случись с нами что – и ты совсем один. И мне все время твердит: поговори с ним, поговори с ним – пусть женится. А как я это могу? Сам должен решать. Есть хоть кто-то на примете?
              И Стас, неожиданно для себя, рассказал про Лизу.
              Отчим помрачнел:
              – Нет, Стас, не по тебе эта ноша. И сам не выдержишь, и ей остаток жизни поломаешь. Резко рвать не надо: она сама все поймет. Ведь не глупая, судя по твоему рассказу.
              – Я… – начал было Стас, но тут из комнаты его окликнула мать.
              Стас присел, на краешек кровати, взял ее за руку.
              – Как ты?
              – Ничего, Стасик, ничего. Это наверно, на мороз нервы разыгрались.               Слышал, обещали до тридцати? А ты бы пока пожил у нас: и на работу близко, и подкрепишься после болезни.
              – Мама, я и так у вас столько времени провалялся!
              – А мы с Георгием, разве против? Подумай.
              – Ну, пока тебе не станет легче – побуду. А там посмотрим. Если накатят морозы, то и поживу.
              – А что, та девушка, которая тебя обидела? Помирились?
              – Какая девушка?
              – Ну, та, про которую ты хотел рассказать первого числа, когда был у нас? Так и не рассказал.
              – Мама, нечего рассказывать. Я совсем не то имел в виду. Это не личный, а производственный конфликт, – ушел от прямого ответа Стас и подумал: «Какое же я все-таки трепло!»
              – Жалко… Я уже подумала, что кто-то у тебя появился. Вон, Машенька-то у тебя неплохая была.
              – Мама, не надо.
              – Женился бы – и мне стало спокойнее.
              – Ну, мама, ладно, ладно. Все впереди. Какие наши годы! Будут у тебя и внуки. Устанешь еще от них.
              Пискнул мобильник Стаса. Пришла эсэмэска от Глеба с просьбой позвонить.
              Стас отошёл в глубину комнаты.
              – Глеб, что случилось?
              – Ты завтра точно будешь? Как там твоя мама?
              – Значительно лучше.
              – Тут пришел художник с работами. Приглашать его на утро? Часов на десять?
              – Хорошо.
              – Тогда я передам Ксении.
              – А сам-то она что мне не позвонила?
              – Да… Тут такое после твоего ухода завернулось! Завтра расскажу.
              – Послушай Глеб, я сегодня забегу. Через часик.
              – Давай!
              Стас подошёл к постели матери.
              – Мама, тебе правда легче? Я подбежал бы на работу ненадолго.
              – Иди, иди, конечно!
              – Вечером буду.

              * * *
              По пути на работу Стас мучился вопросом: «Что за мальчишеская выходка с внезапным уходом?» И не находил ответа.
              В компьютерной, увидев входящего Стаса, Глеб поднялся ему навстречу и сделал знак глазами: «Выйдем!»
              В коридоре Глеб сказал:
              – Тут приходил художник. Весь из себя такой православный: бородка, четочки на запястье, рюкзачок – в общем, все атрибуты конфессиональной принадлежности. Показал свои иллюстрации и обложки. Наши барышни, естественно, запищали от восторга!
              – А работы-то хорошие?
              – Работы хорошие. Даже очень. Понравился он всем. К тому же через слово у него «спаси Господи». Свой, однако. Так, что ты Стас смотри. И учти: я на твоей стороне. Да, ещё сказал, что знает тебя – учились вместе.
              – А как его зовут? – напрягся Стас.
              – Вроде Сергей. Извини, точно не запомнил.
              – Худощавый, с большой родинкой на щеке?
              – Худой, да. А родинку не заметил: под бородой наверно. Вообще-то неприятный тип, скажу честно.
              Глеб положил руку на плечо Стаса и пошел в компьютерную. Стас же направился к редакторам.
              – О, Станислав! Не ожидала вас увидеть, – поднялась со своего места Ксения. – Как ваша мама?
              – Спасибо, намного лучше.
              – Ну, по милости Божией все обойдется. Молитесь больше. И мы будем. Как имя мамы?
              – Анна.
– Вот и помолимся о здравии рабы Божией Анны. Я батюшку Алексия попрошу.
              – Спасибо, – сказал Стас и подумал: «Мне надо было бы поднять глаза к потолку и то-о-ненько так:„Спаси, Господи“. Как это сделал бы истинный православный». А вслух спросил:
              – Художник приходил? Сергей Ивлев?
              – Да. Глеб вам уже рассказал?
              – Хороший молодой человек, – подала голос, не поднимавшая до того голову от бумаг, Марфа. – И рисунки красивые.
              – Ещё и иконы пишет, – добавила Ксения. – Семинарию окончил, иконописное отделение.
              – Вот видите, какой послужной список, – съязвил Стас. – А мы с ним учились до третьего курса, затем он куда-то пропал: может академку взял – не знаю, но больше я его не встречал.
              – Ну вот завтра и увидитесь, – ответила Ксения. – Надеюсь у вас все будет хорошо, и вы приедете.
              И уже в спину уходящего Стаса добавила:
              – Если завтра не будете, то мы и сами все решим с художником. Уже есть для него заказ.
              Стас вошёл в компьютерную и замер перед невключенным монитором.
              «Сергей Ивлев… Редкостная зануда, прилипала. Карьерист. Если чувствовал, что человек может быть полезным – ходил за ним по пятам, выпытывал все, что ему было нужно, льстил, угодничал, только бы не упустить какой-то своей выгоды от этого знакомства. Достал он тогда всех сокурсников…»
              Воспоминания Стаса прервал подошедший Андрей. С ним к креслу Станислава подошла Аля – Гали на работе не было.
              – Стас, как твоя мама?
              – Спасибо, уже лучше. Намного лучше.
              – Если нужны какие-то лекарства, то скажи. У меня есть знакомые в этой области, – улыбчивые лицо Андрея было серьезным. – Не стесняйся.
              – Шел бы ты сегодня домой, – вмешался Глеб. – Ничего срочного нет. Я тебя прикрою.
              – Да, пожалуй, Глеб. Сегодня я не работник.
              – Отлично. Пойдем, я тебя провожу.
              В коридоре им встретилась Марина. Увидев одетого Стаса удивлённо спросила:
              –Уходите? Опять?
              – Завтра, все завтра, Мариша, – с обворожительной улыбкой ответил Глеб. Марина только хмыкнула.
              На улице Глеб, взяв Стаса за рукав, сказал:
              – Не переживай! Хоть наши тетеньки и ухватились за этого Сергея, но в штат он не пойдет. Да и работать много не будет. У него же в каждом глазу доллары светятся. А у нас расценки? Сам знаешь какие. К тому же за тебя отец Алексий! А наши бабы его боятся.
              – Я все понимаю, Глеб. Но скажу тебе честно: подумываю о свободном расписании. Тут предлагают ещё одну работенку как фрилансеру – не творческую, правда, но регулярную. А в «Обители» я остался бы как внештатник. Не по мне все это администрирование. Я от него из «Северного Края» сбежал.
              – Ну, смотри сам, – отпустил рукав Стаса Глеб. – Тут я тебе не советчик.
              – Ладно, Глеб, – протянул руку Стас. – Иди, а то простудишься ещё как я.
              Глеб молча пожал ладонь Стаса и направился к двери.

              Окончание следует