В больнице периода великого морока

Заметки из инфекционного отделения

Июль 2021 года. Раскалённый асфальт на улицах. В Петербурге впервые за историю аномально жаркое лето. Вспышка короновируса. Петербургская больница в центре города, сохранившая колорит своих высокосановных попечителей. Инфекционное отделение для больных ковидом. Люди в белых костюмах-скафандрах. Им жарко, и они снимают, сдирают свои непроницаемые шлемы. И когда они склоняются со шприцом, чтобы поставить капельницу, купли пота падают на тебя.
Какой-то санитар в скафандре лежит в углу больничного коридора. Вероятно, он здесь живёт, но почему на полу?

Ночью влетает человек в белом костюме, он молодой, энергичный, ему жарко, он срывает с себя костюм и остаётся в мокрой футболке, достает пакет со шприцами и, как колумбайнский маньяк, начинает бросаться на людей и втыкать свои орудия яростно в животы. Все в ужасе, защищаются одеялами, но деться некуда - все прикованы к постелям кислородными аппаратами. Я пытаюсь спрятаться, и, кажется, пронесло, он меня не заметил.

Везут койку, заваленную доверху тряпьем, бельем. Вдруг замечаю, что из-под тряпок бездвижно торчит чья-то нога. Я в ужасе говорю сестре, что, мол, нога человека, вероятно живого, или трупа, но она ворчит, что это не моё дело.

В палате все лежат с канюлями - трубочками в носу для вентиляции легких или в масках. Периодически обходы.
А вот мы ночью просыпаемся от жуткого воя женщины, которую куда-то катят на каталке по длинному коридору, а она кричит, "куда вы меня везёте, немедленно отпустите!"

Почему-то ко мне подошёл старик из соседней палаты и строго потребовал воды. Я сказал, что вода на стойке администратора, он стал чем-то возмущаться, мне оставалось только печально улыбнуться.
Однажды ночью в нашу палату ворвался какой-то пациент с беспокойными движениями и стал спрашивать у одного больного, не является ли он медсестрой. Тот басом ответил - "нет, а что?"
Палаты мужские и женские перемежаются. Когда идёшь по коридорам, невольно видишь полуобнажённые женские тела, раскинувшиеся безвольно на койках. Ноги прикрыты простынями. Что ж, их понять можно - парилка.
Иногда заходят на свиданье чьи-то боевые подруги (из этой же больницы).
Как-то бесшумно зашла женщина в цветастом халатике, молча осмотрела кругом мужчин, "лежите, голубчики?" И также тихо ушелестела.
Была идея устроить дискотеку, но тут в основном женщины в больничных халатах за 60.

Жара держится словно специальная, все мокрые, пластиковые окна в больнице нигде не открываются, кроме верхних фрамуг, спасает только душ.
Словно над городом повисло какое- то зло, солнечный, не пропадающий уже с незапамятных времён сгусток, собирающий с жителей свою страшную дань. Иногда обещали дождь и грозы, но этот прогноз похож на такой же бред у поступающих с температурой. А дождь бы не помешал, смыл бы Великий морок.

Жесткая логистика, многие туалеты не работают, в одном месте можно мусор выкинуть, в другом мыло взять, в третьем в туалет, в пятом туалетная бумага, в четвертом в душ.

Но в душ и туалет попасть было непросто – они «приписаны» к другой палате, и пришлось продираться через кордон мужиков в майках, чтобы окатиться драгоценными струями.

По отделению ходить нельзя, но я вырываюсь, совершаю "моцион", и сзади раздаются голоса медсестры, чтобы я немедленно вернулся, но копыт не удержать, и вот я уже ускакал за угол, где меня не догнать. Приходишь на кровать, валишься с ног от усталости.

В час ночи, когда все спят, в палату громко входят медики, врубают ярко свет, измеряют температуру и сатурацию, кому-то ставят кислородную маску.
Иногда свет забывают выключить. Всю ночь светятся огоньками аппараты и жужжат приборы. Все лежат в трусах, истекая потом. Ночной вой, храп и другие звуки...
Таджик всю ночь кричит, зовёт, мучает, срывает трубки. Потом весь день на своем языке со всеми родственниками говорит и громко включает музыку на телефоне. Ночью опять то же. Пока его в реанимацию не увозят.

Утром дневной свет! И горе и радость. Трупов не видно. Стоны начинают прекращаться. Приносят завтрак. Жизнь продолжается!


По какой-то невероятной причине, словно кто-то хотел сказать, как хрупка наша жизнь, и как прихотлива смерть, когда я находился в этом отделении, к нам привезли моего друга Володю. Он был божьим человеком, велосипедистом, призывал людей говорить на изобретенном им "чистом языке" и к "сохранению травушки-муравушки" в Петербурге. К сожалению, он не признавал лекарств, и дома не лечился. В больницу его привезли поздно, ему уже помочь не смогли, он тихо отошёл в отделении реанимации под речи ангелов, встречавших его, надеюсь, пусть, на "чистом языке".

Наверное, все привыкли, что медперсонал ходит в перчатках. Но одной ночью пришла немолодая сестра без них и стала всем ставить голыми руками иглы в вены. Я был немного в шоке, и спросил у зашедшего вслед медбрата, мол, как же так, она же может быть переносчиком всякого? Он ответил - а какая разница, что в перчатках, что без перчаток - 85 человек в отделении! Вероятно, даже те медики, которые одевают перчатки, делают это один раз за общий обход.

Постельное бельё пачкается быстро, ты лежишь, иногда, как в сауне, в пластиковом пространстве, простыни намокают, к тому же пациенты питаются, сидя на них, от уколов ткань покрывается пятнами крови. Через несколько дней такое бельё напоминают простыни, на которых лежат вповалку раненые из полевого госпиталя. Через несколько дней после заселения я попросил заменить их, но мне сказали, что не положено так быстро, и что, если бы у меня было больше крови, то, может быть... Да... Но на наволочку всё-таки уломал.
Когда я вводил в местные условия новичков и знакомил с этими боевыми подробностями, они смиренно улыбались.
Но в одну из следующих смен пришла более дружелюбная сестра, и белье заменили.

В палате есть столик обеденный на одну персону - одна штука, он заставлен посудой, продуктами. Напитков никаких на столование не положено, но в палате есть чайник. Он обмотан весь скотчем, так как разваливается. Чайник громоздкий, и его никак не поместить под кран, приходится его засовывать в горизонтальном положении в умывальник, и в итого в  него помещается не больше трёх стаканов воды, которые сразу выпиваются. Видимо, предполагается, что пациенты должны приезжать со своими чайниками.
На подоконнике вещи держать нельзя.
Поскольку столиков нет, все трапезничают у себя на кроватях, ухитрившись разместить на тумбочке баночки с едой, которую приносит сестра.
Кормят сносно, но без салатов, даже рыбу типа минтай давали. Однажды на ужин принесли слипшуюся гречку без мяса и подливы. Особенность КВ - расстройство обоняния и вкусовых рецепторов, запахи плохо улавливаются, словно какой-то фокус, а еда похожа на траву, или вообще не имеет вкуса. Если приправа к гарниру как-то улучшает прием пищи, то такая гречка только вызывает тоску и отторжение. Я робко спросил кефиру, который был у сестры на сервисном столике, но мне сказали, что он для диабетиков. И вообще, я слишком много хочу, здесь не курорт.
Но как-то раз эта же сестра расщедрилась, и принесла в палату ворох яблок, видимо, у нас в палате лежали самые молодые, красивые и веселые мужчины. Плоды зеленым ковриком расстелились на столике, для этого его даже специально освободили.
Так как едят в палате, здесь много мух. Я попросил установить мухоловки, но медсёстры удивились моему пожеланию, а врач пообещала купить за свои деньги, но так и не принесла. Пришлось мне просить знакомых передать.

Посетителей не пускают, передачи приносят через пункт приема.
Телевизора нигде нет, интернет ловит плохо, поэтому победу Италии над зазнавшейся Англией в чемпионате мира по футболу обсуждали заочно.

Можно делать дыхательную гимнастику, ходить рядом с палатой, думать, смотреть на происходящее, общаться с соседями, есть, читать и слушать записи, музыку, аудиоспектакли, радио из своего телефона. Лучше закачивать заранее!
Любимая тема большинства "говорящих" радиостанций - пандемия. Многие говорят о панике, искажении восприятия, вранье, и о том, что слушать такое нельзя. О, да, конечно, они правы.

Больница - это конвейер по выздоровлению. Здесь все поставлено на практическую цель по минимизации расходов, удобству уборки и лечению больных. Поэтому ничего лишнего, ни комнатных растений, ни картин на стенах, ни общих столов, в общем, никаких развлечений кроме тех, которые вы с собой взяли. Пластик, краска, линолеум, стекло, оборудование и персонал в скафандрах. Почти как на МКС. Хотя там, говорят, петрушку и то выращивают.
Из окон вид на противоположные окна и опаленные солнцем растрескавшиеся стены.
Пошел для разнообразия к окну. На стене рядом надпись "Не открывать, нет арматуры". У раскаленного, как в хорошую погоду в пустыне стекла, стоять невозможно. Но в противоположном окне появилась вдруг девушка в халате, из другого отделения. Я помахал рукой, но, видимо, она меня не увидела и так же внезапно исчезла.

Когда ставят капельницу, не всегда попадают в вену, приходится два раза колоть. Иногда бывает больно и очень жжёт. Рука на сгибе как синяк, у некоторых пациентов специальные бинты для этого.
Всем ставили кислородные маски, кроме меня. Я спросил, почему, мне ответили, что «85 человек, на всех не хватает», а потом лечащий врач сказал, что только после дыхательных упражнений, я говорю, так я их давно делаю. Успели поставить один раз эту маску, ничего особенного, не торкнуло.

Мой персональный врач - миловидная молодая женщина. Она назначала лечение и дыхательную гимнастику и появлялась через день, бодро спрашивая, как самочувствие.
Потом она попросила больничный из поликлиники. Я сказал, что у меня его нет. Она попросила его достать. Как? Не знаю, я зайду попозже. Пришлось просить знакомых, чтобы мне принесли из поликлиники бумажный больничный!!! Я стал спрашивать, но в поликлинике сказали, что больгичный выдают только после выписки, там же, в регистратуре, ничего не знали, и его пришлось добывать. Когда я передал врачу, она поблагодарила и ушла. Но потом она сказала, что он неполный, а частичный, и его неправильно оформили. Пришлось опять добывать - оказалось, что некоторые вопросы можно решать по телефону. Потом попросили внести в ФНС - в поликлинике почему-то не сделали этого, и я умолял какого-то студента-практиканта (который мне звонил, чтобы попасть ко мне в квартиру на медосмотр, и поэтому его телефон у меня случайно сохранился), и который временно кого-то подменял, чтобы он за кого-то сделал это. Когда я пришёл после выздоровления в поликлинику, я перед врачами объявил ему благодарность!
В общем, сосчитать нас, и уследить за нами вы всё равно не сможете! Сколько бы информации о нас не собирали.

В нашей палате шесть коек, склонных к заполнению полезной живой нагрузкой. Люди интересные, был предприниматель под 50 лет, который, по его словам, делал постеры чуть ли не для всех банков. У него был долго положительный тест на КВ, но он хорошо себя чувствовал, и хотел выписаться (потому что он здесь чах и хотел на рыбалку), его не отпускали, тогда у нас собрался консилиум и он их уговорил выписаться. Был парень, который занимался всем на свете, и сайтами, и работал на такси и продажами. Случайное совпадение, сразу после ухода из жизни из-за КВ режиссера Меньшова, к нам привезли пожилого мужчину, очень на него похожего. У него была дырка в шее, через которую он дышал. Объяснялся он на бумажке. Почему-то он любил очень громко продыхивать это отверстие прямо здесь, и тогда она превращалась в дыхало кита или сопло самолёта. Дырку он изящно прикрывал каким-то бантиком. Он был диабетиком, и ему приносили салатики и кефир, на которые все жадно смотрели.
Дедушка из соседнего ряда коек, наверное, нудист, ходил по отделению совершенно голый. Я ему предложил прикрыться, когда он зашкандыбал в туалет, но тот взмахнул кистью руки. Один раз он обкакался, мне пришлось идти искать медсестёр, но они пришли через несколько часов. Мы пока заботливо укрыли его, чтобы не благоухало, хотя запахи всё равно не чувствуются, но его соседи по кровати зажимали носы. Когда сёстры пришли, они обтерли его, а его загаженную одежду выкинули в мусорное ведро. У старика не осталось одежды, и её никто не приносил. Он все время постанывал, хотя не так жутко, как тот таджик.
Интересно, что таблички с именами пациентов на кроватях были не у всех, и медикам постоянно приходилось спрашивать, кто это, а где тот, и почему он опять пропал. Фамилию и имя таджика, которого забрали в реанимацию я так никогда и не узнал, впрочем, персонал, видимо, тоже, потому что они были невыговариваемы. Иногда спрашивали и приносили лекарства тем, кто уже выписался.
Над изголовьем коек установлены кнопки вызова помощи. Однажды одному пациенту стало плохо, я нажал на кнопку, но так никто и не пришёл. Потом я спросил, работает ли кнопка – мне ответили – а зачем – в отделении 85 человек, представляете, что будет, если все начнут звонить?
В больнице делают компьютерную томографию. Интересно, что, если договориться с оператором, можно попутешествовать по млечным путям своих лёгких, отражающихся в «матовом стекле» сканера.
Во время знаменитой эпидемии 1970 года в Одессе, когда людей хватали пачками и уводили на специальные зоны карантина, их охраняли автоматчики и, очевидцы говорят, даже открывали огонь при попытке к бегству. Слава богу, у нас до такого не дошло (хотя нечто подобное происходит сейчас в Северной Корее), но выбраться отсюда, из инфекционного отделения, тоже непросто, особенно тем, кто не выздоровел окончательно, хотя чувствует себя хорошо.
Выходить во двор нельзя, даже если выписали, люди по целому дню ждали карету скорой помощи, которая строго развозила людей по домам.
Когда я выписался, вышел во двор и увидел зелень, я не мог осознать, что она не нарисованная, после двухнедельного заточения, где не было ни одной травинки. Я пытался нюхать цветы и трогал листья как чудо, и не понимал, как люди проходили мимо и не обращали внимания на них.
Другое чудо, которое потрясло меня - это то, что, оказывается, кроме больничных стен и стонов, существует целая цивилизация, архитектура, парки, магазины, интернет... Третье чудо на улицах города из окна машины были девушки, молодые женщины и дети. Кто-то из них просто ходил так, что оторваться невозможно, кто-то визжал, и это были божественные картины и чарующие звуки. И это тоже было невероятно, как люди часто не замечают, сколько у нас живёт красоты!

Вот интересно. В человеке проживает несколько процентов от массы тела микроорганизмов. Они притягиваются и отталкиваются, любят друг друга, размножаются, сопротивляются инагентам... Но они же и являются нашей частью, у них есть разные уровни взаимодействия, теснейшего союза с нами, и мы, и они не можем жить друг без друга, это постоянный симбиоз, от нашего зачатия и до самого конца. Мы - это они, они это мы, заберите их у нас, и мы можем заболеть, или даже умереть. Заберите нас у них, и они погибнут.
Поэтому нам с нашими хорошими микроорганизмами нужно дружить, они заботятся о нас, и нам им надо помогать, давать им их любимые места обитания и размножения - волокна клетчатки, поить их кефиром... И тогда они сторицей воздадут нам своей любовью, в той мере, как могут. А когда придёт враг, они дружными рядами встанут на нашу защиту, и сами погибнут миллионами. Но что потом? Враг или погибает, или стает нашим "компаньоном", или другом. Кто знает, кем обернется этот вирус через много лет?
Но что это всё значит? Что это такое? Многие люди в растерянности, как ко всему этому относиться...
Это невиданная катастрофа со времён Второй мировой? Борьба человечества и нового, монструозного, малоизученного, многоликого, изобретательного вируса? Это вселенская катавасия политики и экономики, социологии и статистики? Панматериковый пир во время чумы? Преступление и наказание?
Это война третьего тысячелетия? (со многими присущими ей признаками - огромными жертвами, стихийной пропажей продуктов с полок магазинов, переполненными больницами, протестами, разгоном людей, баррикадами). Новый тип военных действий, когда танки, ядерные бомбы и терроризм уже кажутся в прошлом?
Даже сокращение "КВ" раньше больше было известно, как военный термин - он означает популярную модель танка "Клим Ворошилов".
Или это всё большой сон, последствие крутого витка цивилизации, сон, который пытается своими щупальцами погрузить человечество в прилипчивые бредовые состояния высоких температур, под дополнительным воздействием капельниц и лекарств, изгибающих время, пространство и восприятие. Глобальный сон, усугубленный словно высокогорной нехваткой воздуха и других пневмонических расстройств, блокировки сосудов и иных последствий?
Но, может быть, это время, когда нужно остановиться, подумать, и спросить себя, куда мы идём? И для кого-то начать новую страницу жизни. В любом случае, мы должны оставаться спокойными. Ибо мир таков, каким мы его мыслим и как в него верим. Когда-то мы, конечно, будем вспоминать всё это, как часть нашего прошлого.
Но то, что делают наши врачи, наши медицинские братья и сёстры, учитывая те тяжелейшие условия, в которых они работают, будет названо подвигом.