Удовольствие для посвященных

         « А из каких таких шишей, скажи, рожать им малышей? Мала зарплата, не хватает нервов. Они не делают ребят и вымрут скоро все подряд учителя, врачи и инженеры»
            Не знаю, как насчет инженеров, но насчет учителей я тогда очень ошибся . В этой профессии, призванной запустить дремлющий в ученике механизм накопления необходимых для счастливой жизни знаний, есть нечто загадочно привораживающее, не поддающееся объяснению. И ты десятилетиями не обращаешь внимания на низкий заработок, кучу внеурочных работ, ужас перед инспекциями. На своих детей. Более того - отдаёшь их на заклание той же профессии. Ну, типа артисты цирка. Мои родители, оба математики, предупреждали и меня, и сестричку:
 – Вы выбрали деятельность, которая будет похожа на контрастный душ. Сегодня  полный восторг, и упоение смотреть в сияющие пониманием глаза благодарных учеников?  Завтра – всё, брошу, ничего не получается, они ничего не хотят знать. Глубокая печаль, урок не получился, ты был бессилен. А потом новый день. Вы готовы?

          Я был готов. Мама водила меня, еще младшего школьника, на свою тогдашнюю работу. Было в Одессе такое ремесленное училище, РУ№4, на нечетной стороне Пушкинской. Ее ученики были на пару лет старше меня, они пережили войну, голод, гибель близких. И ничего уже не боялись. Часто я сидел на задней парте в кабинете математики,  делал свои уроки или читал детский журнал для ремесленников, в котором так романтично, с продолжениями, описывалась жизнь в училище, что я гордился маминой работой больше, чем папиной, который преподавал в университете. Мама не была королевой, место королевы принадлежало заму по воспитательной работе Евгении Семеновне Барахович. Мама была феей, но как прискорбно мало я тогда понимал в педагогике! Однажды на большой перемене мы пошли в библиотеку за свежим номером журнала. И я обратил внимание, что мама оставила свои часы в классе. Тогда любые часы были невероятно  дорогим удовольствием. И я сильно испугался . В нашей школе кражи не были редкостью. Насильно тянул маму назад, волновался, представляя всю глубину предстоящей беды. Вернувшись, мама спокойно приоткрыла дверь, мы заглянули в класс. Несколько пацанов стояли вокруг стола, и материли любого, кто к столу приближался. Они охраняли не часы, они охраняли доверие Зои Леонтьевны! Ведь в этой жизни им мало кто доверял.
           Для меня это было первым шагом в профессию.
           Перед тем, как написать следующие строчки, я съездил к одесскому пансионату «Чайка» возле парка Шевченко. Рядом с воротами в стене все еще есть окно. Сходи в «Окно», купи соли,- говорила  мама. Мой педагогический стаж начался в каморке за этим окном, когда я был в девятом классе. Честное слово, в девятом .Правда, всего классов было десять. Мой первый ученик, сорокалетний Аркадий, был продавцом в этом окне, а лавка его подчинялась начальству Курортторга. Начальство велело Аркадию либо сдать экзамены за семилетку, либо уступить место более ученому человеку. Не помню, как он со мной расплачивался, скорее всего, дефицитом. Причем, в то время дефицитом мог оказаться любой бакалейный товар – соль, спички, сахар, чай… Куда важнее, и поэтому запомнилось, состояние гордости и удовольствие чувствовать себя взрослым, учителем и добытчиком. Я учил взрослого! Урок начинался в семь утра. Зима, темно, и я, бегущий из Обсерваторного переулка к «Окну». Сонный мальчишка-учитель, продумывающий свой предстоящий урок.
          Хорошо быть учителем! Я прожужжал об этом уши моим однокурсникам в университете. Еще бы, у меня, единственного,  был педагогический стаж в том окошке с дефицитом. Но я имел страшный недостаток, запрещающим знаком стоявший на пути к заветной карьере. Я легко общался с двумя-тремя собеседниками, но подходил четвертый, и  я становился косноязычным заикой. Мысли путались и вообще терялись. Какой учитель? Кто поймет косноязычного заику? Представляете?
          Однокурсники меня и излечили. Когда встал вопрос, кому доверить математику на подготовительных курсах для рабочих Судоремонтного завода, друзья сделали мне такую рекламу, какую я совершенно не заслужил. Но куда денешься.
          Огромный (или мне так с перепугу казалось?) актовый зал завода был полон. Студент филфака уже закончил свою пару и передал аудиторию в мои предательски дрожащие руки. Колени дрожали еще больше, а внутренний голос, убеждавший меня в моей полной безопасности, звучал совсем не убедительно. (Через несколько лет, читая невероятно смешной рассказ Ираклия Андронникова "Первый раз на эстраде", я рыдал от смеха, а потом понял, что смеюсь над собой). Но тогда было жутко до икоты.
 - Кто помнит теорему Виета?-  я думал, что произнес,  а  из зала стали просить «Громче, не слышно!» . Я повторил «Кто помнит теорему Виета, поднимите руку».  Наверное снова не слышат, - подумал я, потому что ни одной руки не поднялось. И заорал, уже с отчаянием. А из зала донеслось: «Уже слышно … никто не помнит».  «А основное тригонометрическое тождество?»
           И ужас перед залом сменился ощущением собственной нужности всему этому полному залу. А я - то думал! Теперь внутренний голос лихорадочно шептал: «Давай, скорее вызывай симпатию к себе, покажи, как хорошо ты объясняешь, что нет ничего особенного в этой математике! Расскажи, что бытовые задачи типа: жениться ли?, перейти ли на другую работу?, соврать ли? намного сложнее любого задачника.»
           Выпил ли сегодня утром таблетки, я помню хуже, чем  «Программу по математике для поступающих в 1962 году». Взрослые люди, они хотели учиться, а когда аудитория единодушно нацелена на результат, с ней можно делать чудеса. Педагогический кураж! Пешком домой через парк Шевченко меня провожали гурьбой. И так каждый раз после занятий, только гурьба  редела по мере приближения вступительных экзаменов. Как я их всех любил! Как замечательно быть преподавателем! Я больше не боялся аудитории никогда!
          Не успел оглянуться, как обнаружил себя , ассистента кафедры высшей математики Казахского сельскохозяйственного института, аспиранта , полного идей и надежд , на станции Эмба Актюбинской области. В новенькой солдатской форме, ремонтирующим с другими новобранцами свинарник испытательного ракетного полигона. Под руководством бравого девятнадцатилетнего сержанта, покрикивающего в том числе и на меня, ассистента кафедры …( см.выше). Вокруг казенно и мерзко. На душе – тоже, даже хуже. И в довершение пейзажа, к месту действия подкатывает ГАЗик, из которого водитель выпускает единовластного правителя всея полигона, генерала Сидорова.
          Сержант откричал положенную реплику, генерал буркнул «вольно» и имел неосторожность деловито добавить: «Как служится?» Вопрос был риторическим, все молчали. И я для себя, тихонько,нечаянно проговорил « хуже некуда». Но был услышан. Вылезшая из ГАЗика свита побледнела. Сержант всем своим видом дал понять, что мне пришел кердык. Генерал хмуро предложил продолжить. Терять было нечего, и я сообщил, что ассистент кафедры, аспирант, (см.выше) и в придачу автор издающегося сборника задач по теории вероятностей и математической статистике, так необходимым его стрельбам и ракетам… две недели в школе молодого бойца …учится с молодежью ремонтировать  заброшенный свинарник! Кажется, между последними двумя словами я сказал третье, из тех, которые употреблялись всей казармой через слово. Потому что генерал Сидоров рявкнул : «Фамилия?» «Рядовой Корчевский»,- опередил меня сержант и пришельцы укатили. Моя песенка была спета. «Ты оставь мне свою гитару»,- сочувственно сказал сержант. –«Сопрут ведь, пока ты на губе.»
          А вскоре наступил день принятия присяги и распределения по подразделениям. Когда вызвали меня, я изрядно трусил. Произнес присягу. И услышал , что инженер-рядовой Корчевский распределен в ракетный НИИ, находящийся тут же. « А по совместительству со службой,-уточнил генерал Сидоров ,-будешь учить своих командиров в вечерней школе. Чтоб не выё….» . А еще генерал! Он думал, что наказал меня. Как бы не так.
          О работе в военном институте на всякий случай вспоминать не буду. А с каким удовольствием входил я в класс, где, по-военному дисциплинированные, офицеры, старшины , сержанты и члены их семей получали недостающее среднее образование! Парадокс :самое большое количество степеней педагогической свободы за всю свою карьеру я имел в этой школе в армейском поселке на краю Казахстана. И математика у нас была не предметом, а удовольствием для посвященных . А посвящал их ваш покорный слуга. Какая все-таки радость – быть учителем! Даже в армии.
          Нынче ,прощаясь после лекции, говорю студентам: я буду скучать теперь целую неделю!. По вас, или без вас, или по вам – никогда не знаю, как правильно. Они меня понимают, как ни скажи.