Лунная соната

Артур Олейников

Лунная Соната

Советский танк победоносно ехал по одному из освобожденных от фашизма городов Европы.
Настроение всей дружной, сплоченной и закаленных в боях команды, грозной боевой машины, было припеваючи.
Кто - то, что насвистывал. Другой напевал в унисон стальному грохоту двигателю железного верного друга, когда Сережка закричал:
– Стоп машина!
– Немцы?! - крикнул Гришка.
– Какие к черту немцы! Мы их уже перебили всех под чистую. Вон видишь пианино?
– И, что?
– Говорю, стоп, машина. Я, же до войны музыкальном училище учился. Не окончил! Проклятая война! Дайте ребята душу отвести!
– А, что, и вправду! А, ну Сережка, посмотрим, чему тебя профессора обучали. Если ты так же играешь как с прицелом орудия творишь чудеса…
– Отставить болтовню! - сказал командир экипажа. – А, ну Сережа, давай, покажи!
Танк замер. Сережа сел за инструмент. Что – то родное, повеяло. Мирное прошлое, девчонки сокурсницы.
– Не тяни кота за хвост! – крикнул Гришка.
– Сейчас! Настроиться надо! – ответил Сережа и заиграл.
Солнечная мелодия, словно весенняя птица полетела по улицам, кто - то проснулся. Стал выглядывать в окна.
– Это, кто? - спросил Гриша
– Моцарт!
В одном из домов напротив немецкий снайпер вдруг тоже оживился и с любопытствам стал разглядывать русского солдата исполнителя. Черт знает откуда взялся тот снайпер. Уцелел после страшных боев, прятался в раскуроченных от снарядов домах или еще чего, только сейчас он не сводил прицела с Сереже. Русский играл ни просто хорошо. А, необыкновенно, словно мастер, словно сам Моцарт. На смену Моцарту, пришел Штраус с волнующим вальсом. Потом полетел над улицей Шопен, Лист.
Немецкий снайпер был, словно околдован.
– А, Лунную Сонату, можешь, – спросил командир. Говорят Ленин, любил.
Заиграл Бетховен, да так, что немецкий снайпер, словно очнулся, и вздрогнул и заскрежетал зубами и как будто превратился в зверя.
Рука его стало твердой, мысль только одна и такая страшная, что снайпер выстрелил.
Сергей повалился замертво. Кровь брызнула на прежде белые клавиши сделав их алыми.
Снайпер уходил. Мысль, что теперь нет и может никогда не будет того, кто мог сравняться бы с самим Бетховеным, делала снайпера счастливым…