Лес у порога

ЛЕС У ПОРОГА

До Эпидемии Лес был парком, городским парком в тихом, респектабельном районе на холме у реки. Между деревьев вились дорожки, выложенные  светлой плиткой, к набережной спускались пологие лестницы с широкими ступенями.  Зимой дорожки посыпали мелким песком. На центральной аллее парка круглый год работали нарядные киоски со всякой всячиной – бубликами, свежим кофе ,чаем, печеными яблоками на палочках, сосисками в булочках.  С мая до конца сентября, по выходным и праздничным дням,  на открытой сцене маленького театра проводились дневные и вечерние концерты. В декабре у центрального входа ставили высокую нарядную елку; огоньки гирлянд загадочно мерцали сквозь снег, напоминая о праздниках. Прекрасный парк, возможно, лучший в городе. Квартиры в окрестных домах стоили дорого.

Эпидемия началась черной весной одного проклятого года. Болезнь прилетела в город на международном рейсе из далекой страны и распространилась с ужасающей скоростью.  Мегаполис замер. Опустели улицы, обезлюдели парки и скверы. Остановилась  работа театров, музеев, торговых центров, ресторанов, учреждений. Последними закрылись церкви и храмы. И вот тогда, когда нигде больше не звонили колокола, пришел ужас. Мелкие летние ночи приносили людям не отдых, а кошмары, не исчезавшие с рассветом, а переходившие в тревожные знойные дни. Погибавших от болезни оплакивали тихо. Траурные церемонии, как и любые собрания, находились под официальным запретом.  Люди представляли друг для друга смертельную угрозу. То же самое происходило по всей планете. Города и страны превращались в крепости.

К августу первая волна Эпидемии схлынула.  Начались дожди. Измученные тревогой
жители города погрузились в целительный, но недолгий сон – в начале осени поднялась вторая волна заболеваний, не такая беспощадная, но затянувшаяся до Нового года. В начале января в Эпидемии настал переломный момент – появилась вакцина. Город осторожно, с оглядкой, открыл свои границы.

Весной счет новых заражений шел не на десятки тысяч, а на десятки. Настал день, и  не заболел никто.  Болезнь ушла.

Когда в мае городской парк у реки, простоявший закрытым с начала Эпидемии, решили открыть, то поняли, что воротца у всех трех входов, центрального и боковых, заросли изнутри. И ограда парка заросла, превратившись в непроходимую стену из стволов, ветвей и листьев, а над рекой, как стало видно с противоположного берега, поднялся густой туман, скрывший набережную. Туман держался и ночью, и днем.

Парк все же попробовали открыть. Однако никакая техника не могла справиться с мощными растениями, неподвластными ни металлу, ни, как выяснилось позднее, огню. Парк оставался неприступным, не потеряв и листочка.  Он превратился в Лес. Люди бились с Лесом целый день, до сумерек, но потерпели поражение.

Лес ответил на попытки людей проникнуть на его территорию наступлением.
За ночь растения перешли через ограду и продвинулись ближе к домам, стоявшим через дорогу от бывшего парка.  Сама дорога исчезла, поглощенная сине-зеленой волной невиданных ранее деревьев и кустарников. Теперь Лес и людей разделяли только парковки перед домами.

Началась паника. Крайне встревоженные городские власти обратились к военным. В воздух поднялись дорогостоящие боевые дроны-разведчики, успешно применявшиеся в ходе локальных конфликтов на Ближнем и Среднем Востоке и в Центральной Африке.  Следовало понять, что скрывалось в гуще деревьев. Дроны не вернулись и не передали ни одной картинки. Они бесследно исчезли, растворившись в воздухе над Лесом, словно их никогда и не было.   

На другом берегу реки произошло то же самое. Туман и вода поглотили и дроны, и робота-амфибию,  рассчитанного на работу в сверхэкстремальных условиях. Туман, до тех пор остававшийся над водой, перешел на берег. Над Лесом же взмыли вверх огромные птицы. Они не покидали границ бывшего парка, но, совершенно очевидно, могли и направиться к домам.   

И у гражданских, и у военных, принимавших участие в событиях того дня, появилось общее предчувствие, вначале смутившее их, а затем принесшее великое умиротворение. Лес следовало оставить в покое.  Он мог поглотить город, улицу за улицей, он мог захватить страну, континент, планету. Мог, но не хотел.

Последовало совещание на самом высшем уровне. Истерзанный Эпидемией город не мог позволить себе новую войну – с парком, ради всего Святого!  Власти знали, что горожане едва удерживались на грани здравого рассудка и без новостей о деревьях-завоевателях. Все долгие месяцы борьбы с болезнью  телефоны служб психологической поддержки населения разрывались от звонков. Люди искали утешения, но что им могли предложить перепуганные консультанты?! Каждый выживал, как мог.

Поэтому поступили следующим образом. Стоявшие напротив Леса дома быстро  и тихо расселили, предоставив их жителям уже готовые к заселению квартиры большей площади  в новом квартале на другом конце города.  Переезд произошел стремительно, за несколько дней.   Документы оформляли и подписывали на ходу.    
Оставленные жителями дома у бывшего парка сносить не стали, побоявшись прогневать Лес и вызвать его новое наступление. В официальных городских новостях сообщили о том, что в парке, к величайшему сожалению, начались оползни, и требовалось провести серьезные и длительные работы по укреплению склона реки. Посещать парк и ближайшую к нему улицу строжайшим образом запрещалось. Конечно же, по городу пошли слухи о деревьях, перекрывших входы в парк, и о тумане над рекой. Однако ни у кого не оставалось сил на расследование произошедшего. Пусть будут оползни. 

Дома на второй линии от Леса расселять не стали. Жили же люди у заросшего парка всю Эпидемию, и ничего ужасного не происходило, верно?!  Городской бюджет и так выглядел весьма плачевно. Новые больницы, социальные выплаты. Двери и окна брошенных домов на первой линии закрыли так тщательно, как только смогли. Впрочем, лучшем стражем опустевших зданий стал Лес. Сплошная стена растительности, стоявшая за парковками, будила в людях тревогу и страх. Однако не во всех. Лес мог и звать к себе, проникая в мысли и сны избранных.  Одним из них стал Иван.

* * *

Эпидемия беспощадно проверила на прочность романтические и семейные отношения людей.   Вынужденная близость во время первого карантина, растянувшегося на полтора месяца (а был еще и второй, короткий, всего лишь десятидневный, но все же)  проявила во многих парах то, чего они не замечали в привычной суете предсказуемой жизни. Между запертыми вместе партнерами и супругами нарастало напряжение, единственным выходом из которого становилось расставание. Так завершился и недолгий, неяркий гражданский брак Ивана – его девушка даже и не ушла, а убежала, едва закончился первый карантин – так невыносим ей стал Иван.

Очень быстро собирая вещи перед побегом, она тихо, но внятно приговаривала:
- Устала жить с глухим. Устала. Хочу, чтобы меня слышали. Слышали.

Иван не удерживал ее. Женщины никогда не имели над ним власти; он, сын занятых
собой родителей, рос очень самостоятельным, отслужил в армии,  работал с первого курса института и тогда же начал снимать квартиру . Как только появились собственные деньги,  Иван купил небольшую студию, немного заняв у родителей и вернув долг до рубля. Секс для него никаким образом не связывался с любовью и привязанностью. Если Иван и искал, то искал женщину-друга, способную понять его и не стремящуюся к власти над мужчиной. Однако, приблизившись к рубежу тридцатилетия, он пришел к невеселой мысли, что мог никогда не встретить истинно близкую женщину. Знакомства и расставания утомляли, энергия же требовалась для захватывающе интересного дела – Иван с двумя бывшими однокурсниками создал и развивал компанию по разработке компьютерных игр. Их «звездным» продуктом стала стратегия «Космогония», или, проще «Космос», но компания предлагала и развивающие игры.  Пример родителей Ивана - матери, взошедшей до должности финансового директора в крупной корпорации,  и отца,  в высшей степени успешного юриста с большой практикой, показывал – добиться успеха можно, лишь не растрачивая силы попусту. Но и постоянные отношения, как понял Иван, могли истощать – бессмысленными с его точки зрения разговорами, упреками в том, что он не умел читать мысли и предвосхищать желания своей девушки, обвинениями в холодности. Но Иван и был холодным.  Никто не научил его, как совмещать мужественность, успех – и тепло. Поэтому при расставании он вздохнул с затаенным облегчением.         

Во время Эпидемии Иван работал сутками, мало интересовался событиями внешнего мира, после бегства девушки ни с кем не знакомился.  Когда же Эпидемия отступила, он понял, что устал. Переутомление. Неожиданно для себя Иван осознал, что ему всегда, с детства, не хватало общения с отцом. Мать все же присутствовала в жизни сына; она и теперь звонила Ивану по пятницам, перед выходными, и они обсуждали новости завершавшейся недели.  Между отцом и матерью Ивана всю жизнь шло, не прекращаясь, тихое, упорное соперничество – кто из них добьется большего. Мать считала Ивана одним из своих достижений. Она растила мальчика, не обременяя супруга (отчасти понимая, что тем самым обеспечивает себе неоспоримое преимущество в состязании с мужем), и парень вырос отличным. Внешностью Иван тоже пошел в мать, вернее, в деда- ее отца, высокого, быстрого, легкого. Все они смотрели на мир недоверчивыми серыми глазами. Обаяние же Ивану перешло от отца, превосходно умевшего сглаживать сложные моменты в работе и семье теплой, чуть застенчивой улыбкой. Ни рыбалок, ни походов, ни разговоров по душам у отца и сына никогда не было. Плавать Ивана учил инструктор, водить машину – тоже. Дедушки и бабушки Ивана тоже занимались  своими делами – наукой, юриспруденцией. В возрасте за семьдесят они не собирались успокаиваться, осваивали современные технологии – удаленное преподавание, конференции через Интернет, и так далее.  Все в этих семьях соревновались друг с другом, никто никем не интересовался.

Вечером одного ясного, прозрачного дня в начале августа того же года, когда завершилась Эпидемия, Иван вышел из офисного здания, в котором располагалась штаб-квартира его компании по разработке компьютерных игр. Вышел и вдохнул прохладный воздух, уже отдававший скорой осенью. Центр города, не самый-самый центр с безумными арендными ставками, а за Садовым кольцом. Движение автомобилей, легкий ветерок. Час-другой, и зажгутся фонари.

Неожиданно, ниоткуда к Ивану пришла мысль о парке у реки, где в разные времена своей жизни он прогуливался то с одной, то с другой барышней.  Иван вспомнил светлые дорожки, свежесть речной воды. Наведаться туда? Вход может быть закрыт, но боковые тропинки никто никогда не перегораживал.

Иван медлил, решая, как провести вечер.

Домой, в тихую студию с превосходной шумоизоляцией, или на прогулку?

На прогулку.

Но парк после Эпидемии так и не открыли, внезапно вспомнил Иван. Да, кто-то говорил об этом, или я мельком прочел о закрытии парка в Телеграм-канале городских новостей, или узнал как-то еще, подумал он.  Не стали открывать, оползни. Только там не может быть никаких оползней.

Иван медленно побрел к своей машине на открытой парковке.  У него, как и у всей команды разработчиков «Космогонии», порой появлялось ощущение, что он существовал внутри игры, превратившись в одного из героев.  На свежий воздух, сказал себе Иван. Именно на свежий воздух. Он несколько раз в неделю до изнеможения тренировался в круглосуточном спортивном клубе, но поздно, за полночь,  или очень рано утром, и, случалось, оставаясь один в тренажерном зале или в бассейне, видел боковым зрением странные тени. Тени, впрочем, исчезали сами собой.

По дороге к парку Иван слушал джаз, позволяя себе расслабиться.  И все же, в нем росло чувство… предвкушения, да, предвкушения чего-то важного, возможно, приключения, волнующего события.  Такое случалось в детстве, в ранней юности, когда Ивана переполняло предчувствие великих свершений, тайн, которые он мог постичь, откровений. Затем он повзрослел, в его жизни воцарились логика и здравый смысл.   

Через полчаса Иван подъехал к домам у парка. Раньше он, как правило, оставлял машину во дворах пятиэтажек, где на балконах по старинке все еще развешивали для просушки белье, а из окон кухонь пахло вкусной едой, зажаренной до хрустящей корочки.  Ивану нравился тихий мирок старых домов, терпеливо ждавших торжества коммунизма, чтобы отпустить своих жильцов в светлый мир воплощенной утопии.  Среди пятиэтажек возвышалось новые дома с огороженными дворами. До Эпидемии Иван деятельно мечтал о новой квартире в одном из этих современных красавцев о панорамными окнами и просторными балконами. Он не сорил деньгами, с помощью опытного управляющего активами потихоньку осваивал фондовый рынок – двигался к тому, чего хотел.

Теперь же, с волнением понял Иван, в пятиэтажках напротив парка никто не жил. Расселили. В окнах домов второй линии кое-где уже зажегся свет, но неярко, словно люди задернули шторы на окнах, смотревших в сторону парка. Тишина. На улице ни души. Затем на его глазах к одному из подъездов очень быстро прошли двое, мужчина и женщина.  Исчезли в доме. Вновь никого.

Иван припарковался.

Вышел из машины.

Глубоко вдохнул.

И словно глотнул молодого зеленого вина, густого и терпкого – так чист стал воздух рядом с парком.

Все еще не вполне понимая, что произошло в этом тихом месте за время Эпидемии, Иван прошел между брошенных домов, и его сердце замерло. Иван увидел Лес. Тот сразу встал перед человеком, во всей своей великолепной мощи, призрачный и реальный в одно и то же время, уходивший корнями в  неведомый людям мир.

Перед Иваном поднималась сплошная стена зелени.  Он  замер, пораженный величием деревьев, и через несколько мгновений или минут благоговейного созерцания понял, что должен войти в Лес, хотя бы на шаг. Невозможно не войти. 

Иван вытянул руку и осторожно дотронулся до листвы, слившейся в изумрудный щит.  Мягкое, нежное прикосновение к живому существу. Да, листья… жили, но разве жили не все растения, разве во всех них не струились соки, собиравшие в себе силу Земли и Неба?!

Затем Иван увидел тропинку, начинавшуюся прямо перед его ногами. Должно быть, зачарованный деревьями, он не увидел ее сразу – не могла же тропинка… появиться сама собой от того, что Иван понравился растениям?! Что за чепуха. Может ли вяз или дуб решить, что человек ему симпатичен?!

В величайшем волнении, чувствуя дрожь в коленях, Иван шагнул вперед и вошел в  Лес.

Там, внутри, неподдающимся осознанию образом, стояло утро – Лес окутывала легкая, золотисто-розовая дымка начала летнего дня. Иван застыл на месте, не веря своим глазам и все же зная, что видел не мираж или оптическую иллюзию,  а нечто реально существовавшее. В глубине Леса запели птицы, сначала – одна, затем – вторая, минутой позже – хор.  В кустарниках, усеянных прелестными мелкими цветами, белыми и розовыми,  жужжали насекомые; в высокой траве справа от Ивана, сосредоточенно пыхтя, пробежал какой-то небольшой зверек. Лес существовал в своем собственном измерении, его наполняли звуки, ароматы, цвета, тепло лучей невидимого Солнца и прохлада чуть влажной почвы. От величия увиденного у Ивана увлажнились глаза.

В этот возвышенный момент в Ивана угодил какой-то маленький твердый фрукт или крайне жесткая ягода. Иван потер плечо, посмотрел вверх и невольно рассмеялся. На ветке дерева стояла маленькая рыженькая зверушка, очень похожая на обезьянку (но каким образом в заброшенном парке в Центральной России могла появиться обезьянка?! Сбежала от хозяев?!) и внимательно смотрела на человека внизу. Именно она запустила в Ивана неведомым фруктом и теперь ждала ответных действий. Почувствовав взгляд человека, обезьянка принялась подскакивать на ветке, то ли угрожая незнакомцу, то ли дразня его.   

Иван не решался идти вперед. Поняв это, обезьянка метнула в него еще одним плодом из сотен, усыпавших ветви дерева, в восторге подпрыгнула и исчезла в листве, словно ее и не было.

Этого не может быть, и все же я знаю, что не сошел с ума, думал Иван; за моей спиной – мрачные пятиэтажки, оставленные жителями, город, едва приходящий в себя после Эпидемии, люди, потерявшие родных и близких, горе, растерянность;  передо мной- лес, возникший на месте городского парка. Или я не совсем здоров?! Месяцы и месяцы работы над «Космосом» нарушили в моей психике что-то важное, и я утратил связь с окружающим миром. Перегорел предохранитель. Нет же, деревья, цветы, все здесь существует в действительности.

Уйти, пока могу.

Иван осторожно повернулся спиной у Лесу. На миг ему показалось, что тропинка исчезла. Паника. Иван развел руками ветви деревьев. Те легко разошлись в стороны, выпуская человека в город.

Парковки, провал темноты за ними, едва светящиеся окна дальних домов.
Иван стоял, привыкая к своему миру, несовершенному, но родному.

Его охватил яростный протест. В гармонии загадочного Леса таилась глубокая несправедливость.

- Тебя не должно здесь быть, - горько, быстро прошептал Иван, обращаясь к Лесу, - не должно. Это – парк, понимаешь? Парк. Здесь люди гуляли.  Откуда ты взялся только?   Мы тут Бог знает, через что прошли. И еще проходим. Ты пугаешь нас.

Шелест высоко вверху.  От крупной ветви одного из деревьев отделилась веточка поменьше и, кружась в воздухе, плавно спустилась вниз, к человеку. Иван, даже не заметивший, что заплакал, всхлипнул и поймал веточку. Успокоился. Побрел к машине.

Иван не считал себя ни верующим, ни атеистом. В Эпидемии он видел крайне неблагоприятное событие внешнего мира; так случалось, появлялись новые болезни, смертельно опасные для первого поколения людей, соприкоснувшегося с ними, и средне-тяжелые или легкие – для последующих.  Во многих людях Эпидемия вызвала великое недоверие к жизни, Иван же никогда не доверял Вселенной, поэтому, в общем-то, воспринял черный год, как доказательство своей правоты. Вера в изначальную благосклонность окружающего мира могла обернуться жестоким личным и общественным крахом, стоить самих человеческих жизней.

К тому же, все время Эпидемии, как и в этом городе, так и в других городах и странах, молчали религиозные лидеры. Если смысл происходившего и открылся им, с остальным человечеством они откровением не делились. Бабушка Ивана с отцовской стороны всегда говорила, что, если Бог и решит явиться человеку, то сделает это один на один, без свидетелей и, тем более, посредников. Ее подход Ивану нравился. Только свой непосредственный опыт запредельного. Если уж бабушка, доктор физико-математических наук, безусловно, самый интеллектуальный человек, которого знал и мог вообразить Иван, пришла к такому заключению, то ее единственный внук был рад идти той же дорогой.    

Кто создал…  все? Природу, людей, страдание, радость, вообще все? По дороге домой Иван впервые в жизни робко, болезненно поступаясь собственной гордостью современного человека с превосходным высшим образованием, задал эти вопросы кому-то, скорее всего, не существовавшему.   

В чем заключался смысл?

Иван вел машину по все загруженным улицам города, неосознанно вдыхая аромат листьев на веточке, подаренной ему Лесом.

Дома он поставил веточку в высокий стакан с водой. Принял душ. Просмотрел новости в Телеграм-каналах. Телевизора в доме Ивана не было.

Все еще не поздно, как раз то время, когда можно вернуться к работе. Нужно вернуться к работе. Иван открыл холодильник, взял упаковку нарезанного сыра.  Он обедал днем, но не помнил, что ел. Наверное, салат и супчик, прямо в своем кабинете. Или не в кабинете, а в комнате для встреч. Точно, шло совещание, туда и заказали еду. Иван знал, что айтишники всего мира делились на две группы: тех, кто  ночами напролет хрустел чипсами перед монитором и стороной обходил фитнес-клубы, и тех, кто рьяно следил за питанием, занимался   спортом, не курил и лишь изредка позволял себе алкоголь или не пил вовсе. Иван относился ко второй группе. 

Он проработал до половины первого, посмотрел серию «Южного парка», лег спать. В темноте аромат листьев на веточке усилился. Что за странный вечер! Перед Иваном вновь поднялся Лес. Как невозможное может стать возможным?! Следом пришел вопрос о смысле. О смысле всего: жизни самого Ивана, усложнявшейся и усложнявшейся «Космогонии», о причинах и последствиях Эпидемии, о смысле самого Бытия. Эпидемия не затронула семью Ивана, ни его, ни родителей, ни дедов и бабушек, но во вторую волну, осенью прошлого года, стремительно, за считанные дни, погиб разработчик из команды Ивана. Совсем молодого человека просто не стало, он ушел, навсегда забрав с собой все нереализованные возможности будущего. 

Больше всего я боюсь потерять достоинство, сказал себе Иван и содрогнулся.
Болезнь, смерть для меня – полная утрата человеческого достоинства, ужасающая, животная растерянность перед лицом Вечности.

Он сел на кровати.

Но, если я боюсь потерять достоинство, значит, оно у меня есть. Так?! Иначе я не осознавал бы, что меня страшит его утрата. Господи, да что со мной произошло в Лесу?! 

Тихий внутренний голос ответил Ивану:

- Ты осознал, что готов поверить. Готов, но еще не поверил. Время придет. И ничто, ни одно испытание, никто, ни одно существо, никогда не смогут лишить тебя достоинства, если ты примешь величие человеческой жизни. Не  позволяй своему Сопернику морочить тебя! Сопротивляйся, ищи и верь!

Соперник.

Иван в волнении встал с кровати. Не зажигая света, подошел к окну. Дома, дома. Если бы только вокруг стоял Лес… У меня есть Соперник, подумал Иван, я знал о нем в детстве и юности, помнил о Сопернике, пока служил, позднее же забыл. Но Соперник никуда не исчез, он оставался со мной все эти годы, стоял за каждым моим резким словом, которого можно было бы не произносить, за каждой насмешкой; моими глазами смотрел на девушек, появлявшихся в моей жизни, наблюдая за ними, как за зверушками, и именно он поглощал то немногое тепло, которым я мог поделиться с родными, близкими. Если бы Лес был рядом… Открыть дверь и шагнуть в листву, как в Вечность…   

Соперник.

Озарение.

Иван взял свой коммуникатор, быстро набрал сообщение и отправил его своим коллегам по разработке «Космогонии».

«Нам нужен Соперник. Скрытый персонаж. Появляется только на последнем уровне Космоса. Игрок о нем не знает. Между ними идет борьба. Обсудим в офисе». 
Затем Иван снова лег. Не усну, решил он, и тут же провалился в глубокий целительный сон.

* * *

Первый раз, второй, третий, через день, каждый день. 

Весь август Иван исследовал Лес, уходя все дальше от условной ограды, и к сентябрю понял, настала пора переезжать в квартиру своей мечты. Цены на недвижимость в районе бывшего парка так упали, что Иван мог легко позволить себе новую студию, даже не торопясь с продажей старой.

Он посмотрел несколько квартир в шестнадцатиэтажном изящном доме, который ему всегда особенно нравился.  На двенадцатом этаже продавалась просторная студия с видом на Лес.

- Мы всего два года назад переехали, - с горечью говорил хозяин студии, показывая Ивану встроенную итальянскую мебель. – Все под заказ. Передаем вам. Новехонькая. Впрочем, можно, конечно, шкафы разобрать, но было бы жаль. Оптимальное дизайнерское решение.

Иван вышел на застекленный балкон. Лес у порога, подумал он.

- Мы бежим отсюда, - признался хозяин студии, выходя вслед за Иваном.- Жена не переносит сам вид парка.  Боимся, деревья подойдут еще ближе. Вы уверены, что хотите здесь жить?

- Да, - ответил Иван, не сводя глаз с изумрудного моря зелени, уходившего в туман, - я – программист, работаю за компьютером, по сторонам не смотрю, - и рассмеялся.

В одну из своих прогулок в Лесу Иван вышел к ручью и, пройдя вверх по течению, нашел сам источник, бивший из камней. Чистая, прохладная вода. Иван умылся, отдохнул , пошел по течению ручья, чтобы узнать, куда тот впадал – в реку? 

Через какое-то время он почувствовал, что рядом с ним следовал зверь, хищник – в человеке проснулся древнейший инстинкт самосохранения. Иван остановился, не понимая, что следовало делать. Он жалко оглянулся, ища взглядом хоть что-нибудь, подходящее для обороны – камень, они встречались в Лесу, крупную ветку.  Ничего.

Пауза.

Иван чувствовал взгляд хищника.

Затем к нему вышла огромная дикая кошка, пепельно-серая, с белыми подпалинами на груди. Она зевнула, показав клыки, спокойно подошла к человеку и неожиданно сделала нечто невероятное- встала на задние лапы, опершись передними на грудь  Ивана, и посмотрела тому в глаза.

Иван увидел ясное, чистое сознание разумного создания.

Существа двух разных миров смотрели друг на друга.    

Не веря, что у него хватало на это храбрости, Иван поднял правую руку и погладил кошку по спине. Та в ответ обнюхала его шею. Удара лапы с когтями хватило бы для смертельной раны. Однако кошка казалась вполне довольной. В глазах хищника вспыхнул огонек мягкой иронии.

- Ты- разумное существо, - тихо сказал Иван, гладя кошку, - возможно, более разумное, чем я.

Кошка чуть кивнула головой.

Иван рассмеялся.

- У тебя кисточки на ушах, - сообщил он кошке, - думаю, ты – рысь, дымчатая рысь. В моем мире ты была бы рысью, но очень крупной.

Кошка отпустила Ивана; дальше они пошли вместе, Рысь на полшага впереди. Сверху, из ветвей деревьев, за их прогулкой наблюдала стайка рыженьких обезьянок; те не решались запустить фруктом в Рысь, зная, какой стремительной могла быть хищница, но нарочно скакали по веткам, чтобы на Ивана слетали брызги воды – недавно прошел дождь.

В какой-то момент Рысь преградила Ивану дорогу.

- Понял, поворачиваю, - сказал Иван. – Проводишь меня?

Рысь так и сделала, дойдя с Иваном до самой границы Леса. На прощание она позволила человеку еще раз погладить себя по спине.

Иван вышел в город, в густую синюю темноту, едва подсвеченную редкими фонарями на парковках и огоньками в домах второй линии, и увидел бегунью. Девушка в спортивной форме на миг возникла в конусе слабого света под фонарем; легко и целеустремленно пробежав перед Иваном, она исчезла из его поля зрения, оставив за собой аромат нежных цветочных духов.   

Иван замер. За время своих прогулок в Лесу он впервые увидел другого человека так близко от деревьев. Девушка, смелая, очень смелая, или отчаянная; отваживалась ли она бегать в самом Лесу? И… каким она видела Лес, свой Лес – таким же, как и Иван?!

Иван побрел домой, в свою новую квартиру.

Одиночество, но не тягостное. Иван, не вдаваясь в подробности,  сообщил родителям, что переехал ближе к парку. Если те, занятые рабочими делами, и знали о том, что парк так и не открыли, то близость сына к аномальной зоне их не взволновала. Мать, что было как раз в ее духе, прислала Ивану в офис курьера с подарком на переезд – кофемашиной и запасом кофе в зернах.

Зеленый чай, рисовое печенье. Иван оттягивал миг, когда сядет к компьютеру. Как выглядела бегунья? Что подтолкнуло ее начать пробежки у Леса, а, возможно, и в самом Лесу, в то время, как жители не расселенных домов мечтали перебраться на другой конец города, как можно дальше от деревьев?

Иван вышел на балкон, открыл створку окна. Божественный аромат свежести. Никогда им не надышусь, даже если проживу у Леса сто лет, подумал Иван. И все же, в чем смысл Леса?

Вновь ожила тоска по отцу; казалось бы, не было ничего проще, чем взять коммуникатор и набрать номер отца, поговорить с ним, но о чем?! Иван не представлял, о чем говорят взрослые дети и родители, если не о делах. Я позвоню, и отец тотчас решит, что мне нужна его профессиональная консультация по вопросам патентов, авторских прав,  а это мы уже обсуждали, и он помог, дал контакты коллег с опытом работы именно в этой сфере. С матерью проще, она рассказывает о себе, я подаю нужные реплики, не более.

Иван вернулся в комнату. Веточка, подаренная ему Лесом, оказалась неувядаемой и все еще стояла в высоком стакане с чистой водой. Что-то изменилось. Иван присмотрелся к веточке и рассмеялся, хотя сердце его сжалось от нежности и благодарности. На веточке появились крохотные бутоны.

- Я – не глухой, - вслух сказал Иван, не понимая, к кому обращался, - я – не глухой. Я могу слышать другого человека. Могу. И хочу. Мне это сложно, но я могу.

Он  долго и плодотворно работал, переписывался с ребятами из своей компании, изучал новости фондового рынка, позвонил другу- сослуживцу по армии, поговорил с ним о том, о сем,  съел маленькое мороженое, начал смотреть фильм, который обсуждали все в его окружении, даже любимая бабушка. Лег спать.

На самой кромке сна, уже закрыв глаза, Иван неожиданно осознал, что мог разрешить себе поверить, именно разрешить. Позволить себе поверить в Бога, Творца, Создателя; человек сам по себе и являлся единственной преградой для веры. Все дело во мне, подумал Иван, в моем внутреннем сопротивлении. Никто не в силах заставить меня поверить, веру невозможно навязать, в отличие от убеждений. И я не хочу, чтобы Творец становился для меня воображаемым другом, только не это.  Не хочу ходить в церковь, храм, чтобы там мне объясняли, как верить, нет, я ищу свой путь, именно свой.

Соперник, вспомнил Иван, начиная засыпать. Я сражаюсь с невидимкой,  поэтому так тяжело. Если бы только увидеть его. Ну, это вряд ли возможно. Соперник – часть моей психики, верно? Или неверно.

- Спать, - сказал он вслух, - спать. Завтра утром, в семь – в спортзал. 

Иван лег на бок, обнял ортопедическую подушку и крепко заснул.

* * *

С началом осенних дождей Город охватила тревога.  Затаив дыхание, люди ждали  Может ли Эпидемия возобновиться? Что, если придет новая болезнь, от которой нет вакцины? Каждый чих в общественных местах вызывал подозрительные взгляды. Некоторые горожане начали вновь носить защитные маски.

Иван продолжал исследовать Лес.  Он хотел найти тропинку к реке,  его не пугал  туман над водой, видный с противоположного берега. Если бы Лес таил в себе угрозу, я бы уже погиб, говорил себе Иван, собираясь на вечерние прогулки.  Ушел и не вернулся. Но я возвращаюсь, нахожу обратную дорогу. Меня ведет чутье. И я не один в Лесу. Со мной Рысь. Сверну не туда, она не даст мне идти в неверном направлении.

Средства связи в Лесу не работали. Более того, когда Иван достал коммуникатор  и попробовал найти Сеть во время своей второй прогулки, противные обезьянки едва не утащили у человека весьма дорогое устройство. Для чего им мог понадобиться не работавший айфон, Иван себе представить не мог. Больше Иван коммуникатор в руки не брал. Тот, отключенный при входе в Лес, оставался в надежно закрывавшемся кармане рюкзачка – Иван убирал туда куртку, чтобы не занимать руки .

Кроме Рыси и обезьянок, Иван подружился с птичьим семейством – родителями и птенцами. Взрослые птицы напоминали ожившие ископаемые или драконов, так удивительно они выглядели: мощные клювы, перепончатые крылья, чешуйки на груди, огромные глаза в морщинистых веках, когти хищников на сильных лапах. Птицы-родители взмахами крыльев родители заставили Ивана залезть на дерево к их гнезду, где тот с замиранием сердца увидел семерых птенцов, крошечные копии своих отца и матери.

- Рад с вами познакомиться, - сказал Иван птенцам. – Я первый раз в жизни вижу гнездо так близко. И будьте осторожны, - добавил он, подумав о Рыси.

Иван не знал, был ли Лес идиллическим раем, где животные питались плодами и цветами;  возможно, и так. Впрочем, взрослые птицы могли отбить атаку любого хищника.

Когда Иван спустился на землю, одна из птиц села ему на плечо. Иван чуть охнул, привыкая к весу причудливого существа, затем улыбнулся. Понравился, подумал он. Приятно. Птица явно старалась не покалечить хрупкого человека. Иван чуть повернул голову. Птица смотрела ему в глаза, как делала Рысь, и в пристальном взгляде жутких глаз с огромными зрачками ощущался такой же разум, как и у кошки – возможно, превосходящий человеческий.

Других людей в Лесу Иван не встречал. Он знал, что не мог быть единственным, проходившим сквозь деревья у границ бывшего парка, и каждый раз искал следы человеческого присутствия, однако ничего не находил.

Однако во внешнем мире Иван часто видел Бегунью, то вблизи, то вдали. Легкая девичья фигурка волновала его глубже, чем Иван был готов признать. Загадочная незнакомка.

Или персонаж игры, в которой я оказался, говорил себе Иван. Она всегда бежит, всегда в движении. С ней невозможно заговорить, разве что и самому начать бегать. Безуспешно гнаться за девушкой сквозь ледяной дождь со снегом, крича: «Остановитесь! Давайте познакомимся!»?!

Если это игра, если вообще все, вся видимая Вселенная, Земля, человечество, зарождение, расцвет и закат цивилизаций – грандиозная игра, чьей едва заметной версией является наша «Космогония», то мне нужно перейти на следующий уровень, продолжал рассуждать Иван. Должно произойти событие, сражение, необходимое для перехода.

Для «Космогонии» же выбирали название, под которым та должна была появиться на рынке. Создание миров, межзвездные перелеты,  колонизация планет, сражения с захватчиками, магия, непредсказуемое для игрока появление Соперника. Игра завораживала самих создателей, но ее масштаб и сложность могли отпугнуть геймеров. Или привлечь, затянуть в мир творения и разрушения.  На форумах шло обсуждение еще не вышедшей игры , появилась даже петиция к создателям с требованием сохранить рабочее название.  Все это являлось частью маркетинговой стратегии.

Рабочие вопросы занимали Ивана сутки напролет. Он отдыхал в Лесу; там, среди вечного утра, недосягаемый для внешнего мира, человек обретал единение с природой.

* * *

Темным промозглым вечером в ноябре Иван вошел в Лес и остановился, не сразу поняв, что заставило его замереть и прислушаться.

Тишина.

Впервые в Лесу стояла полная тишина. И сам Лес переменился, став строгим и торжественным, чужим; у Ивана появилось чувство, что он вошел в храм. Уйти, быстро  подумал Иван, уйти прямо сейчас и забыть обо всем. Все еще не поздно. Бог с ней, с новой квартирой, Бог со всем этим.  Нагулялся.

Однако он медлил. Лес не отпускал человека, повелевая тому идти вперед наперекор страху.

Иван побрел к ручью. Тот все же журчал, пусть и едва слышно; движение воды в оцепеневшем Лесу  придало Ивану сил. Приободрившись, он направился к источнику. Возможно, с невеселой иронией подумал Иван, я попал в момент перезагрузки. Если Лес – игра, то он может перезагружаться.

Шаг, еще  шаг.

Теперь Иван различал приглушенные звуки Леса. 

Перезагрузка близилась к завершению. Еще немного, и Лес оживет, наполнится пением птиц, станет дружелюбным и гостеприимным.

Иван увидел другого человека так неожиданно, что споткнулся и едва не упал.

На камнях у источника сидел мужчина.

- Добрый день! – Иван приветственно поднял руку и улыбнулся.

Не один, подумал он, идя навстречу незнакомцу, но от чего же так тревожно?! И Рысь не показалась, как нарочно, с ней было спокойнее. Птиц не видно. Даже с обезьянками было бы спокойнее.

Подойдя достаточно близко, чтобы рассмотреть мужчину, Иван содрогнулся.

Перед ним сидел… он сам. Те же серые глаза, те же темно-русые волосы, тот же рост, та же улыбка.  Джинсы, футболка с длинными рукавами, босые ноги – как у Ивана, снимавшего в Лесу кроссовки.

Соперник, беззвучно ахнул Иван, встретились. 

- Что доброго в этом дне? – Соперник с веселой жестокостью смотрел на Ивана. – Ты не устал повторять ничего для тебя не значащие фразы? Утомляет, я думаю, стараться прилично себя вести.

- Зачем ты здесь? – прямо спросил Иван, исподволь разглядывая Соперника. – Зачем пришел?

- Я никуда и не уходил, - рассмеялся тот. – Мы с тобой всегда вместе, Иван. Однако настало время тебе показаться.

- Именно здесь?

- Да, именно здесь. В Лесу и не такое возможно, - Соперник с сожалением смотрел на Ивана, - не стоило тебе сюда заходить. А теперь обратной дороги-то нет. Невозможно меня распридумать.

- Я знаю, кто ты, - Иван стоял над сидящим Соперником; если бы тот встал, говорить стало бы проще, однако Соперник безмятежно смотрел на Ивана снизу вверх, не собираясь подниматься. – Ты – мой Соперник.

- А, книжки по Каббале для массового читателя, - искренне рассмеялся Соперник, - того же рода, что и наставления буддийских монахов для европейцев. А попади европеец в настоящий буддийский монастырь где-нибудь в Непале или Тибете, именно в настоящий, не построенный для ретритов на десять дней, так европеец там и дня бы не протянул.

Соперник, все еще улыбаясь, продолжил:

- Думай, что хочешь, но я – не соперник тебе. Я – твой лучший друг.

- Неужели? – Иван сел на камень напротив самого себя. – И в чем состоит эта дружба?

- Я стараюсь помочь тебе понять, что ты – не добр, - мягко произнес Соперник. – Чем скорее ты осознаешь, что ты – не добр, тем скорее мы с тобой сольемся в единое существо.

- И что мне это даст? – спросил Иван.

- Проживешь великолепную жизнь, - тут же ответил Соперник, - жизнь без вины и долга.  Шестьдесят три года еще, в добром здравии. Может быть, и дольше. Я не спешу. Представь, тебе будет за девяносто, а никаких старческих болезней не появится. Много, очень много денег. Успех. Женщины. А потом – следующая жизнь, и  уж там мы будем неразлучны с самого начала.

- А если я не признаю, что я – злой, что тогда? – уточнил Иван.

- Ну, не добрый и злой – разные понятия, - улыбнулся Соперник, - ты – не добрый, но и не злой. Как и большинство людей. Святых и злодеев не так уж много. Просто признай, что тебе нет дела до добра, моральных обязательств, стремления сделать мир лучше. Мне нужно только признание.

- Убьешь меня? – поинтересовался Иван. – В случае отказа?

- Не в моих силах, - признался Соперник, - свои девяносто с лишним ты в любом случае протянешь. Каждую минуту изнемогая от чувств и невозможности что-либо изменить, ни в самом себе, ни в окружающем мире.   

- Но я могу изменить, - Иван резко встал, - в себе – уж точно.

- Ой ли, - Соперник тоже поднялся с камня. – Вань, от тебя женщины бегут. Остается только работа. Не думал, что твоя «Космогония» начнет людей до самоубийств доводить? Люди не созданы вселенные создавать, даже играя. Ты на что замахнулся, друг?

- Да пошел ты! – вскипел Иван и неожиданно для самого себя толкнул Соперника в плечо. – Пошел к черту!

- А, смотрите-ка, задел за живое, -  расхохотался Соперник, - за гордыню. Стоило упомянуть, что ты – не гений, и уже готов кулаками махать. Попробуй, прогони меня.

Иван научился драться уже взрослым – друг, тот самый, кому Иван время от времени звонил поговорить и с кем несколько раз в год пил пиво, позвал его на тренировки в бойцовский клуб.  Друг после армии не стал получать высшее образование, работал автослесарем (зарабатывая приличные деньги), увлекался стрельбой в тире. У их с Иваном не было ничего общего, однако они дружили.

Теперь бойцовские моментально вернулись к Ивану. Между ним и Соперником завязалась драка. В какой-то момент Иван почувствовал во рту металлический привкус – от пропущенного удара треснула губа.  Он сплюнул кровь, Соперник, переводя дух, подмигнул ему:

- До первой крови?

Иван кинулся на него и сбил с ног.  Занес кулак над лицом противника и остановился. Бессмысленно, понял он, и Соперник воспользовался секундной паузой, чтобы сбросить Ивана и вскочить на ноги.

- Ты меня не одолеешь, - рассмеялся Соперник, - можем драться хоть вечность.

- Одолею, - Иван поднялся с земли, - но не так. Проваливай!

- Ухожу, но не прощаюсь, - Соперник вновь подмигнул Ивану, - из каждого зеркала буду на тебя смотреть, дорогой друг. Помни, ты не добр. Нет в тебе Света.

С этими словами Соперник отступил в заросли деревьев и оттуда помахал Ивану рукой:

- Увидимся!

Иван остался один. Осмотрелся. Глубоко вдохнул свежий воздух. Потрогал разбитую губу. Осторожно улыбнулся. Лес ожил, стал… ярче. Больше красок, звуков, ароматов.

- Перезагрузка завершена, - вполголоса проговорил Иван. – И я – на следующем уровне.

В этот волнующий момент осознания в него, как и во время первого знакомства с Лесом, попал твердый плод, метко пущенный одной из обезьянок – их стайка расположилась в ветвях деревьев у источника.

Иван расхохотался.

- Но кое-кто никогда не меняется, - и он, подобрав фрукт, несильно метнул его в сторону обезьянок. Те радостно запрыгали, готовые играть с человеком и дальше. Однако, увидев приближавшуюся Рысь, обезьянки почли за лучшее скрыться в листве.

Иван сел перед Рысью и обнял ее:

- Привет! Проводи меня к реке. Я готов.

Рысь потерлась влажным носом о щеку Ивана, и тот впервые услышал ее мелодичный голос в своих мыслях:

- Идем, Человек!

Иван подхватил свой рюкзачок и последовал за Рысью. Пойдем по течению ручья, решил он, так и выйдем к реке. Вначале так и вышло, Иван и Рысь шли близ потока воды, однако вскоре Рысь грациозно перепрыгнула через ручей и повернула прекрасную голову к человеку, приглашая его на другой берег.

- Я не такой ловкий, - признался Иван Рыси, - перейду по воде.

- Мог бы и прыгнуть, - мягко промурлыкала Рысь, - но делай, как тебе удобнее.

Иван осторожно перешел быстрый ручей,  и они продолжили путь сквозь Лес, полный таинственной, скрытой от человеческих глаз жизни. Перепевы невидимых птиц высоко в кронах деревьев, едва уловимое стремительное движение в кустах, далекий мощный рык.

- Я бы сам тут не прошел, - сказал Иван, держась как можно ближе к Рыси, - тут Лес другой.

- Мы идем короткой дорогой, - безмятежно ответила Рысь, - скоро станет жарче.

- Здесь бывает день? – улыбнулся Иван, - Я думал, в Лесу всегда утро.

- Если ты приходишь утром, то это не значит, что нет ни дня, ни вечера, ни ночи, - возразила Рысь. – Поначалу, конечно же,  лучше попадать в Лес сразу после рассвета. Свежо.

- Лес один и тот же для всех? – как бы невзначай спросил Иван.

- Лес один и тот же, конечно же, но каждый попадает туда, куда нужно именно ему или ей, - отозвалась Рысь. – Лес огромен. Я знаю только его часть. Не уверена, что кто-то прошел весь Лес.  Думаю, в любом случае, это может сделать только человек.

- Почему только человек? – Иван уже не удивлялся тому, что вел с Рысью мысленный разговор.

- Люди особенные, - с легким вздохом ответила Рысь и уточнила, - те, кто попадает в Лес.

Иван не решился спросить у Рыси, кем была она сама.

- И правильно, не спрашивай, - рассмеялась Рысь, услышав незаданный вопрос Ивана, - не отвечу.

Примерно через час пути (Иван понял это по тому, как начали гудеть его ноги)  сквозь влажную зелень Леса повеяло свежим ветром. Вода близко, решил Иван. Река.

- Иван, сбавь шаг, - предупредила его Рысь, - и заранее прошу прощения, что не предупредила тебя, куда мы идем.

Иван пошел медленнее. Ощущение свежести становилось сильнее. Знакомый запах, но не речной.

Шаг, и Иван следом за Рысью прошел через высокий кустарник с серебристыми листьями.

Не река.

Море.

Иван и Рысь стояли у моря, на полоске золотистого песка, уходившего в прозрачную воду.

- Я буду поблизости, - тихо произнесла Рысь, - позови, когда будешь готов к обратной дороге.

Она отступила в Лес, оставив человека одного.

Иван упал на колени.

Море, невероятное бирюзовое море, безоблачное небо, уходящее ввысь, во Вселенную, за пределы постижимого.   

Величественный свет, одухотворяющий совершенный пейзаж.

Миг, когда тебе известно и понятно все Сущее, когда тебе открыто все Бытие.

Миг, когда ты ощущаешь Творца, как благодатное тепло.

Невозможно знать, можно только поверить.

Поверить, и прошлое, настоящее, будущее наполняются смыслом.

Ты один перед Богом, воистину один, потому что твой Соперник не пришел с тобой, не смог перейти через ручей, ты впервые в жизни становишься самим собой – каким был задуман, и тогда ты произносишь единственное слово, которое и следует произнести:

- Спасибо.

… Иван разделся, аккуратно прикрыл одежду рюкзаком, надеясь, что обезьянки не проберутся на пляж и не утащат его джинсы и футболку, вошел в море. Так просто: войти в воды другого мира и поплыть, чувствуя, как соль жжет разбитую губу.  Веточки водорослей, стайка мелких рыбок, тепло Солнца на коже лица и плеч.
Милосердное безмыслие.

Иван отплыл от берега метров на двадцать, убедился, что дна под ногами уже не было, повернул назад, поплескался на мелководье, любуясь то небом, то Лесом, снова поплыл к горизонту, теперь уже дальше, вернулся к берегу.

Ощущение чистоты, телесной и душевной.

Он вышел на песок, дал телу обсохнуть на ветерке, оделся и позвал Рысь.  Она появилась спустя несколько минут.

- Думаю, я готов вернуться, - сказал ей Иван, - спасибо, что возишься со мной.

- Мне интересны люди, - вежливо ответила Рысь, - и у меня есть просьба.

- Что угодно, - улыбнулся Иван.

- Ты непрерывно размышляешь об игре, о своей «Космогонии». Не будешь ли ты так любезен, чтобы рассказать мне о ней на обратном пути?

- На эту тему я готов говорить бесконечно, - рассмеялся Иван.  – А мне казалось, кстати, в Лесу я не думаю об игре.

- Постоянно, фоном, - любезно отозвалась Рысь.

- Я вернусь к морю? – Иван пытливо смотрел на свою спутницу. – Пожалуйста, ответь мне.

- Нет, - Рысь покачала головой, - не вернешься. И не ищи дорогу. Откровение случается только раз. Иди в свой мир и живи там. Ты знаешь все, что нужно.

- Ясно, - на мгновение Ивана охватила величайшая тоска. – Ясно. А Лес? Я смогу гулять в Лесу?

- Если будет свободное время,- Рысь ласково смотрела на человека. – Повторю, укоренись в своем мире.

Иван глубоко вздохнул.

По дороге к источнику он рассказывал Рыси о «Космогонии», причем она задавала чрезвычайно разумные вопросы. Когда Иван вновь перешел ручей, вернулся Соперник, но, к своему удивлению, Иван почувствовал не страх или раздражение, а азарт – теперь борьба с тенью становилась осознанной.   

У источника Рысь остановилась и потянулась.

- Дальше ты дойдешь и сам, - решила она, - я немного устаю думать на твоем языке.

- Мы увидимся? – Иван, как уже делал прежде, сел перед Рысью. – Ты – удивительное существо.

- Кто бы говорил, - рассмеялась Рысь. – Увидимся. Иди. Как говорят люди, не люблю долгих  прощаний.

Иван нежно поцеловал свою великолепную подругу под в лоб. Кошка стоически перенесла ласку, но чувствовалось, что ей хотелось уйти.

- До встречи, - Иван встал. – Все, пошел.

* * *

Иван увидел Бегунью сразу же, как только вышел из Леса в темный холодный вечер.

Девушка стола у фонаря и пила из маленького термоса. Она сбросила капюшон беговой куртки, и мелкие капли дождя оседали на ее темных волосах, искрясь, как крохотные драгоценные камушки.

Иван знал, что его неожиданное появление могло напугать Бегунью, и приготовился, как бы смешно это не выглядело, пробежаться за ней, но девушка, хоть и вздрогнула, осталась на месте. Незнакомец, возникший из сплетения стволов и ветвей, ее не удивил. Сама заходила в Лес, понял Иван. Своя.

- Меня зовут Иван, - сразу же заговорил он, осторожно подходя к Бегунье, - пожалуйста, не пугайтесь. Я видел вас много раз. Часто здесь гуляю.

Девушка закрыла термос.  Очень внимательно посмотрела на Ивана.

- Сима, - представилась она и улыбнулась, - у меня редкое имя – Серафима. Бабушка так назвала.

- Прекрасное имя, - горячо сказал Иван. – Серафима. Можно с вами немного пройтись?

- Да, я, в принципе, завершила пробежку, - ответила Серафима, - переехала сюда в начале лета. Люблю по вечерам бегать на свежем воздухе. 

- Да, здесь замечательный воздух, - Иван улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, - и район прекрасный.

- Пройдемся? – Серафима накинула капюшон. – Я остываю, мне лучше двигаться. Вы бегаете?

- Нет, но собираюсь начать, - твердо сказал Иван. – А так занимаюсь в спортивном клубе. Слежу за собой, - скромно добавил он. – Не курю. Алкоголь пью редко.

Серафима расхохоталась.

- Очень разумно. Я иногда ем мороженое. Других вредных привычек нет.

- Ай-ай, мороженое!  - Иван укоризненно покачал головой. 

Хохоча, они пошли вдоль границы Леса, все больше и больше увлекаясь беседой, то ли шутливой, то ли серьезной, самой серьезной в их судьбах.

… Иван вошел к себе домой и сбросил куртку. Восхитительный вечер. Серафима. Действительно, редкое имя.

Он прошел в комнату и мечтательно вздохнул.  Ха, взял и познакомился. Телефонами обменялись. И от нее пахнет цветами, именно живыми цветами, не синтезированным ароматом.

Так, теперь следующее.

Иван взял коммуникатор и набрал номер отца.

Тот ответил после третьего гудка.

- У меня все в порядке, пап, - сразу же сказал Иван. – Звоню не по делам. Тут такое дело. Пап, я хочу пригласить тебя погулять. Когда? Можно в эту субботу. Тем более, мама в командировке будет, она говорила. Отлично. Что за место? Ну, в общем, это - лес. Я зову тебя в Лес.   
 


 
               

   
   

   
 

 
 
 
 
   


   
 











 
      
 
      
 

   
 


Рецензии
Сразу увлекло и очень понравилось! Загадочно и романтично и...

Желаю лит.успехов!

Александра Рада   01.07.2023 18:37     Заявить о нарушении
Спасибо, Александра! Очень рада, что Вам понравился этот рассказ.

Кора Персефона   02.07.2023 00:11   Заявить о нарушении
На это произведение написано 17 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.