Страсти в четверток

Жизнь, как огромная птица парила над  безбрежъем зелёных сузе;мий, над зарастающими топями. Иногда вслед за взмахом её крыла, едва слышным эхом,  летело, пугая  и тревожа сердца, вековое заклятье болот.  Но непременно, из века в век, в урочный час щемящая чернота ночи, растворяясь в розовом  свете зари, чарующей гармонией и красотой, оживала в каждом  листке, трепетавшем на ветру, в каждой травиночке, в каждой росинке – во всём что подвластно Господу Богу.

      
              С т р а с т и  в  ч е т в е р т о; к
 

«В ночь Великого четверга жгут соломенные костры, и скачут через огонь. До свету едут в лес за можжевельником (вереском): «…Царь лесной, Царица лесная, дайте мне на доброе здоровье , на плод и род…», а потом разбрасывают его по двору. А дети бегают вокруг двора с боталом, отгоняя нечистого от скота  На восходе обливаются водой, смывая с себя грехи и призоры… хозяйка втыкала в притолоку серп, а хозяин ввечеру топор, заслоняя дом от зла. Если дверь горько скрипит, то хозяин ухо прикладывает: «неужоли плохо заступил порог от неведомой силы». От четверговой всенощной идут с зажжоной свечой.  Хозяин дома прокапчивает на косяке входной двери три креста. И уже хаты не метут до Пасхи.».  («Вытегорский Погост», Олонецкие губернские ведомости, 1884г.);
               
 
   
   Вестимо дело, у тово и беда на носу кто примет не чтит,          
   да стариков не слушат.  (Народная мудрость)

Брысь ты! - строжу развалившегося на печи кота.
«Кота не тронь, кот в дому –хозяин! Коты с Домовым дружбу водят» - бабушка ласково погладила кота.
И я понимая, что у неё готова для меня сказка, лезу на печь, и прислонившись к тёплой печной трубе, беру кота на руки. Но кот недовольно фыркнул, и прошипев что-то нелестное в мою сторону, спрыгнул на пол.
«Иш шыпит, как змей!» -засмеялась бабушка: «Уси;шшы-ты ростопо;ршыл, глаза-та востри;т – што-то ему не;любо! Ак, пои;, ;на Ко;шацё болото збира;ицце. Быва;т, как зберуцце та;мо, ак орут да орут , ровно  ша;баш правят, но! Ак, бают, коша;цей-от обы;цей змеиному сродни;. А, быва;т, иной кот и сам в змея перекинецце, но. Ак вот, любушка, што я те скажу: ноцью-ту, ак не верь, любушка, некому; не верь: не коту не петуху - а вдруг это а;спид-змей, прикинулсе, да и ждет-дожыда;т, штобы ево приголу;били!  Ууй, шот-ты, любушка моя, ак ыть  а;спид - змей крыла;той, как завидит целовека-та, ак станёт на хвост, ушы - вростопырку и литит, прямо лётом-литит – гоницце следом! А жыве;т аспид-змей в горах пеце;рных каменных, имеет нос птицёй, да два хобота, и не огня не любит, не трубного гласа, а в ко;ёй Земли; заведе;цце – тую Землю пустою уцини;т, а в ко;ём дому заведецце, в то;му до;ми все, не весь сощево;, станут со;хнути». 
«А по;лно-ко, мамынька, запугивать робёнка – э;ки стра;сти на ночь глядя!  Спи-ко, рожо;но моё, спи, давай, соко;лик!». 
Мамынькин голос отчего-то сливается с дедовым рокочющим баском …топе;рь залье;м бу;том, ыть бут - он огонь-от не пропуска;т, ак от, не;бушко-то у пецьки и не прогора;т! …рыжий кот шипит, и огненным змеем рвётся в небо, а я никак не могу его поймать… залье;м пець-от, да побье;м ие;, вот эк - дед, толкёт- утрамбовывает глину. А пошто ие; бить? - как-то вяло без интереса, удивляюсь я, и лечу, лечу в печное горячее небо … и тут взял Алёшынька, угольё жгуцёё - горяшшоё, да розвёл он тут костры пеку;цциё - огненныё … - эхо бабушкиного голоса пропадает за чёрным клубящимся дымом, пламя вырывается  из раскалённого жерла битой печи, небо падает… огненные языки тянуться выше, выше.. . (невыносимо печёт  правый бок…)  … лети,  лети, соколик, улетааай!.. 
Я послушно взмахнул крылом… (рука ударилась обо что-то твёрдое)… движение  вспугнуло птицу Дрёму, та вспорхнула… 
Я открыл глаза – привычно знакомый потолок, почерневший от постоянной жары, запах  со;хнущих на припечке портянок, носков, валенок.   Откидываю занавеску.  Внизу под образа;ми – мать и бабушка. Жужжит – кружится по половицам  веретено, шипят падающие  в чапла;шку с водой огарки  лучины. «Ох ты, осподи, задремала ли цё?!» -  огорчённо шепчет бабушка:  «Опеть нитку-ту по;солонь накрутила – типерече сы;зна-нова…ить скольке время зря упря;ла!».  Мать молча продолжает  прясть: бастрыми, неуловимо быстрыми движениями она шы;ньгает  куже;;ль, а из-под пальцев её струиться  тонкая суро;вая нить, она тянется к веретену, заставляя его плясать, и веретено; поёт, кружится. 
«Нецё, времё ище; есь, успи;ю!» - шепчет бабушка.
«Я помогу, у миня уж про;стень по;лон, ак!»- мамушка потянулась к лучине, отщипнула обгоревший её конец.
«Успе;ть бы до;свету, по;ки во;рон не каркнул! А нет…» – бабушка, поправила платок на голове: …нет, скупа;т воронят, тоды…» 
Што будет  «тоды;» я уже не слышу, под жужжание веретена я вновь засыпаю.  И мне снится во;рон, долбящий своим чёрным клювом печь… «собака бела, кошка сера, про;меж них змея си;ня - шуршат рыжие тараканы за печной трубой: …а коты сроду со змеями дружбу во;дят, а иной кот и сам в змея перекинецце…» - «Ну-к и што - тяжело вздыхает  подо мной печь: Домовой тожо можот котом обернутисе, а Дворо;вой – змеем»… сизый туман, колыхаясь и перекатываясь змеиными кольцами, поднимается из Могильного озера, чёрным о;мутом затихшего под горой. Туман тянется в гору, и стекает в рогозу;  Ко;шачя болота; камыши шуршат сухими листьями, пуша;тся, отмахиваясь коричневыми шишками, и опадают  белыми клочьями тумана…синь-камень в жа;бы…замок в рот, клюць в воду … ворон, долбит своим чёрным клювом печь…   
Гулкий стук проникает в мой сон  откуда-то извне; чьи-то шаги прошаркали по; полу, проскрипели половицы, брякнула щеколда. 
Отбрасываю одеяло. В окнах чуть брезжит свет, и я понимаю, что, кажется, проспал –прозевал, прворо;нил самое главное!  Осторожно, боясь свалиться, сползаю с печки, нащупывая ногами припечек,.. прилавок,.. и вот я на полу. В избе прохладно.  Скрипнула входная дверь. Я ужом скользнул в просвет дверей вслед за бабушкой в сени, на крыльцо. Край неба уже светлеет…
От соседних ворот отделяется фигура –Шанька с коромы;слом! В таку рани;щю!? Видать, на озеро, да и не одна!  Пои;, ворожы;ть! –догадываюсь, вспомнив, что сегодня Великий четверто;к.  Так и есь!  Ну,уж  я-то уж не побегу сзади;, чево я там не видал, подожду здеся. Ужо! Я те наворожу;! – злорадно ехидничал я, пробираясь огородами к шанькиному двору, и строил на ходу злоко;зненные планы: вот она - эта вредина-златовласка пройдёт сейчас мимо, а я каа-ак выскочу: «Ах-хаа!..».
В мои мечты проник неясный говор,что-то сбрякало. Вижу - бабы поставили вёдра полные воды. Размечтавшись, я и не заметил - когда они вернулись с озера. В надежде получше разглядеть происходящее, я полез через изгородь:…щяяс, я те так пужану;, ак забудёш и про ворожбу;!.. 
Заря в небе алела, разгоралась. Сквозь раздвинутое вя;зьё изгороди я углядел  мать  Шаньки. Уй,  чё это она - опупе;ла, ли чё? -  Юбки упали к ногам, тётка Онисья наклонилась, белея нагото;й, подняла ведро над головой и полилась, зажурчала вода.  В предрассветном сумраке ясно вырисовывалось голое тело с отвислыми грудями …
 Не взвидя света, горя стыдом, я летел меж грядок к своему дому. В голове што-то гулко стучало. Я перескочил родной плетень, и замер – за нашим овином стояли бабка и мать, натягивая и оправляя на себе юбки, застёгивая кофты .
От неожиданности, я отпрянул, запнулся  за торчащий  корень, шлёпнулся в колючие кусты и заорал  от боли. 
«Што э;ко?»  «Хто?» - они испуганно обернулись, кинулись ко мне: «Што стрясло;се-то, што, рожо;но моё!?»  «Ах ты негодник ты! Я вот те погоди-ко!» - грозилась бабка, кряхтя и прихрамывая вслед за мной:  «Я те ужо; покажу, как за бабам подглядывать!  Ах ты страмни;к ты! Ах ты шы;жлик ты!».
 Я улепётывал без оглядки.
«Куу-ды, постре;л? Как раз поспел! -перехватил меня на съезде дед:…Но-ко, бабы, сымай с ево порты!».
Я бился в крепких руках деда, ощющая ужас наказания тем местом, которое всегда в ответе за ду;рью голову.  Но вместо берёзовой каши  мне достаётся хорошая порция  ледяной воды. Я захлебнулся, вскинулся, и почувствовав свободу, рванулся, но мной завладела бабка. Она ловко перевязала мои запястья  суро;вой ниткой: «Это штобы не бо;лести, некаки; призо;ры тя не одо;лили!»;  а мать накинула на меня испо;тку, шлёпнула легонько по спине: «Бежы;-поди;!».
 Это штобы я ище; когда!.. - клял я своё любопытство, стремясь в избу, но меня  опередил отец:  «Вот те конь-огонь, -  он сунул мне в руки печно;е помело;: …а вот те зво;нець – колоко;лець. - повесил мне на шею колоко;лец: …От колоко;льнёво зво;ну всяка нецисть розбегаицце! Нн-но;о!» - поддал он мне под зад  ладонью: «Поехали!».   
И  я верхом на помеле  лихо поскакал, звеня колокольчиком, вокруг нашей избы, а отец, взяв каравай свежего хлеба и щепо;ть соли, пошёл следом.
«Хто там ходит?»-спрашивала из сене;й бабушка, каждый раз, как мы  останавливались у крыльца.
«Бох ходит, хлеб-соль носит» - отвечал отец.
«Хто там ходит?»      
«Бох ходит, хлеб-соль носит»…
«Пособи Бох!» «Помогай Хосподи!» - остановились, приветствуя нас,  соседи- мужики: «Што-то не больнё спе;шно, али уж все робо;ты  поделали?»
«А ну, дай ходу, нет ище; за можжэвельником в лес успеть!» - заторопился отец, и я резко скаканул вперёд.
«Тпру-у! - остановил он меня у крыльца:…А, но-ко сын, знаёш- ли, когда воскрисеньё быват в субботу?».
Смотрю в смеющиеся глаза его, и не знаю, что сказать (и выдумает же такое!).
«Аха, не знаш!  У нас се;дни што? Праэльно – великопо;сной четверто;к. А Христос в шосту; суботу Великово поста воскресил Лазаря – вот те и воскресеньё во субботу. Стра;жу-ту - отец кивнул на метлу: поставь в уго;л, потом жжэгти; помело;-то нать. Да ище; бы успеть соль пережэгти;! А у нас, гли-ко, уж и ки;сели варя;т, ыш, кисельным ду;хом понесло! Ай, да молоцци; мы с тобой - скоро   упо;ралисе - он довольно похлопал меня по спине:  а дружки твое всёт ыще; во;но ска;цют!».
В соседнем дворе  Елеска с Ларькой всё ешё, звеня колокольцами, скакали на печном помеле вокруг избы.  А у соседей слева возле курятника простоволосые, в одних испо;тках бабка и тётка Фрося обливали близняшек Катю;шку и Манё;шку, будивших всю округу своим  отчаянным визгом, им вторили собаки,  мычали коровы, собираясь в стадо, скрипели колодезные журавли - деревня,  проснувшаяся ещё далеко до рассвета, встречала  день,  напруженной заботами,  жизнью – наступал Великий Четверг, и надо было успеть!  И деревня спешила: с крестом и молитвой жгли соль, омета;ли - огражда;ли от призо;ров жилища, землю; пряли обере;говые нити, ткали обереговые пояса…
 А заря уже разлилась в полнеба, и холодные тени прятались за стены домов, и украчись отползая в леса, скатывались в болотные травы.      
«Сын, иди-ко подмогни;!» - отец с большими портновскими ножницами направился в конюшню. (он уже успел  привезти из лесу можжевеловых веток, и разбросать их по двору): «Придержы за узду!».  Гнедой  беспокойно скосил на меня большой тёмный глаз, недовольно фыркнул. «А не фы;рскай, друго;-то дело! Для тибя жо стараимсе!» - отец  ухватил коня за хвост и стриганул ножницами: «Это штобы не скакал зря церес плетень!». В хлеву  мать сдерживала корову - той не нравился обряд по;стрига и она отмахивалась хвостом, оворачивалась.  «Ах ты шала;ва!» - зашёл отец с другого боку: «Я те щяс науцю;, как на хозяйку рога наставле;ть! Я те хвоста-то  укоро;цю, штобы не шляласе, от стада не бегала!» 
«Ти;мушка-любушка, има;й, дава;й, ку;рушок-от, има;й-имай их!» - из курятника, вслед за сумато;шно орущим петухом, придерживая юбки выкатилась, и сама, похожая на встрёпанную курицу, бабка Ориша: «Ох ты, осподи прости, ить проха;мкал сонцё-то петушы;на прокля;та! Погоди, хале;ра, сукин кот, я те, погоди-ко, хвоста  окарна;ю, ак не;коли будёт перед курам-от форси;ть!».
«Таа-ак, а-аха, щяс ы этим хвоста; укороти;м!» - бросился на помощь тятинька.
«Так их так!» - советовала довольная бабушка: «Штобы не таскали я;ицы куды не след, знали бы место!». 
Я до седьмого пота гонялся за пестру;шками. Они  клевались, били крыльями, но в конце-концов сдавались, прося пощады, и я, стряхивая с себя перья, подносил очередную жертву отцу. Неожиданно я и сам был схвачен его цепкой рукой: «Давай и тибя подровняю - краси;вшэ будёш». Отхватив клок волос с моей головы, тятинька взъеро;шил мои выхры;: «Ноо, - хош куды!» - похвалил  он то-ли меня, то-ли себя.