Перекладина и золотые косички

Недавно захотелось засунуть нос поглубже в рассказы Стивена Кинга. До сих пор у меня - так исторически сложилось - было к нему... Ммм. Не то чтобы настороженное отношение, а. Его литературная деятельность казалась мне сомнительного качества. Ну, сама понимаешь - то, что нравится всем, не может нравится мне.

- Есть в тебе это. Снобизм называется.

- Угу. Типа того. Кстати, снобизм не самый страшный из грехов. Снобы живут, задирая нос, но и умирают тоже, задирая нос. Бруно Беттельхейм, прошедший через ад концлагерей Дахау и Бухенвальда, в своей знаменитой книге "Просвещённое сердце" писал, что самыми последними под прессом той давильни ломались аристократы. Гоноровые паны. Первыми человеческий облик теряли рядовые обыватели- разные там бухгалтеры-делопроизводители-партийные функционеры. Люди, привыкшие приспосабливаться, лавировать и подчиняться. Потом шли священники. Те были покрепче. Дольше всех держались князья-герцоги и прочие другие светские львы. Так что снобизм вполне крепкий стержень. Вообще, опираться следует на то, что находится внутри, а не снаружи. Если внутри, конечно, что-то есть. Но это лирика. Я же хочу про Кинга. Про Стивена Кинга.

- И?

- И вот, начав небольшое погружение в его рассказы, наткнулась на совершенно шедевральную вещь. "Последняя перекладина" называется. В другом переводе "Последняя ступенька". (В оригинале "The Last Rung on the Ladder", 1978 г.)

Чтобы не спойлерить, сюжет пересказывать не буду. Поделюсь своими ассоциациями, главным образом визуальными. И одним отчётливым филологическим ощущением. Там речь идёт о двух детях, об их отношениях. Старший брат Ларри и его младшая сестра. Сестру зовут Китти. Ему десять, ей восемь. Повествование ведётся от имени старшего брата. Он очень любит свою маленькую Китти, он ею любуется. У неё золотые волосы и голубые глаза. Интонации очень напоминают Сэлинджеровские. Я уверена: рассказ "Перекладина" - оммаж Кинга Сэлинджеру. В тексте есть одна выпуклая аллюзия на финальную сцену "Пропасти во ржи". Взрослая Китти пишет в своём отчаянном письме к Ларри:

- "Видимо, я никогда не удержусь на этой карусели,— писала она.— Если ухватился за медное кольцо, то обязательно свалишься с лошади и расшибешь себе голову… А если так, кому всё это нужно"?

Помнишь же это душераздирающее место, когда Холден смотрит на крутящуюся на карусели маленькую Фиби?

- Конечно, помню. На ней синее пальтишко, она, пролетая мимо на карусельной лошадке, бросает на него радостные взгляды, а он сходит с ума от любви и нежности и, запинаясь, на своём фирменном корявом Холденовском языке пытается передать, какими нестерпимыми любовью и нежностью ему рвёт крышу. Фантастическое место, да.


- Думаю, Кинг написал этот рассказ, когда задумался над судьбой Холдена и Фиби. Что с ними может быть, когда они повзрослеют. Текст "Перекладины" - конечно же, его ответ на этот вопрос.

И ещё меня не покидает вот какое ощущение: образный ряд этого рассказа навеян картинами Эндрю Уайетта. Наверное, у Кинга, как и у меня, какие-то глубоко личные отношения с его потрясающией живописью. Когда читала, всё время в голове всплывала картинка. Уайеттовская шедевральная "Любовь". Зашла на сайт художника, увидела ещё одну картину (Лестница на чердак) и полностью убедилась в правильности своих ощущений.

Собственно, ничего удивительного. Всё очень просто. Там, где Сэлинджер - там и Уайетт. А где эти оба - там и Кинг рядом бродит. Все из одной страны, погружены в один культурный раствор. Не бог весть какой бином Ньютона. Просто я это собственными фибрами, нервами или как это назвать? Эмоциями. Отчётливо, остро. Собственной кожей вчера ощутила и до сих пор нахожусь под впечатлением.

                ///\\\///\\\///\\\///\\\///\\\

Иллюстрация: коллаж из двух картин Эндрю Уайетта, "Любовь" и "Лестница".


©Моя сестра Жаба