За еловиками

  Ильинишна открыла глаза.  За окном начинал брезжить рассвет.
   - Слава Богу, ночь прошла, -  подумала она и перекрестилась –  Роботы сегодня много, вставать пора.
 
  Натужно поднявшись с кровати, аккуратно, привычными движениями, застелила постель, не забыв  подушки накрыть накидкой тюлевой. Умылась, оделась, перекрестилась снова уже перед иконою, прочитала  "Отче наш" и "Богородицу" и пошла чайник ставить. А чайник особенный, со свистком. Дети из города привезли. Очень Ильинишна им гордилась: ни у кого в деревне не было такого. Скоренько  попив чайку с пряником, стала сбираться за рыжиками.

   - Робята приедут, с собой дать надо" – разговаривала она сама с собой.

  Выйдя на крыльцо и взяв в руки старенькую корзинку, уж собралась спускаться, да тут кот, бестия пушистая, с гулянки ночной вернулся.

   - В дом не пущу, вот вернусь с губами, тогда. А молока счас налью.

  И вынесла магазинный пакет молока, купленный накануне.  Налив в плошку, пакет оставила тут же на крыльце. Дверь подперла веником и пошла по деревне.
   
   - Да разве деревня это, - думала она - жилых только 6 домов, да и в тех старики одни.

   Летом, правда деревня оживала, наполнялась детскими голосами. Внуки приезжают  к бабушкам и дедушкам. Вот и Ильинишна на днях ждала своих.  С думами о внуках, пройдя соседскими огородами, дошла Ильинишна до изгороди: два длинных батога, прибитые на тонкие столбики.  Свободно пролезла она между батожинами, перебросив корзинку. Тихонько пошла она по бывшей поскотине, заросшей маленькими ёлочками. Земля была неровная, исхоженная когда-то стадом коровушек.  Осторожно ступая, заглядывала Ильинишна под ёлочки, кое-где приподнимая нижние еловые лапы палкой, специально поднятой на краю мелколесья.

   Еловики в этом году попадались щедро. Маленькие, все ровные, с махровыми загнутыми краями, не больше чушки  поросёнка, что держала Ильинишна лет эдак пять назад. Так переходя потихоньку от ёлочки к ёлочке, незаметно для самой себя, наломала Ильинишна корзинку. Опомнилась лишь тогда, когда переносить корзину с места на место стало тяжеловато.

  - Ух ты, что делать-то что, - рассуждала сама с собой Ильинишна.

    Отбавлять  из корзины не хотелось, да и тащить такую тяжесть невмоготу было. Решила волоком тащить.  Для начала наломала лапника и накрыла грибы.  Сняла с головы платок, закрыла сверху лапник, завязав узлы под ручками корзины. Затем сняла пояс. Привязала  его к середине корзинки у самого низа ручки и медленно потащила к изгороди. С грехом пополам дотащила корзинку до изгороди, присела немножко попышкать. Солнышко уже пригревало и Ильинишну сморило. Очнулась она, когда донеслись со стороны деревни звонкие детские голоса.

  Два мальчонки резво перебрались через изгородь и, не останавливаясь, едва бросив : Драсте  – умчались к поскотине.  А их спутница, девчушка лет двенадцати, остановилась. Поздоровалась и поинтересовалась:

  - Что ж вы, бабушка Вера, такую тяжесть носите.  Надо было корзинку поменьше взять.

  - Дак, взяла б, коли была. И эта-то уже вся прохудилась. Лапника, вот, на низ положила, чтоб грибочки-то не выпадали.

  Девчонка без лишних слов, взяла корзинку и понесла к дому Ильинишны. Та, быстро, как могла, семеня по-стариковски, старалась не отстать.

   - Зовут то тебя как? - крикнула  Ильинишна.
- Маришка, - услышала она в ответ.

   Девчонка, донесла корзинку, поставила на крылечко и быстро умчалась за рыжиками. А Ильинишна села на крылечко отдышаться.
Сладив мелкие дела, которые она и за дела-то не считала, Ильинишна взяла кулёк конфет и отправилась к Петровне, жившей в трёх домах от неё. Она знала, что к Петровне на днях подкатила ватага внуков. Поблагодарить  решила Маришку за помощь.
  Увидев Ильинишну, Петровна зазвала её на чай.

  - Дак, ладно уж, выпью чашечку, хоть водица у тебя не чета моей.

   И начался у них постоянный диспут на тему, чья вода лучше.
   В деревне было два общих колодца. Один, недалеко от дома Ильинишны, обычный, с подъёмным воротом, ручку которого надо было крутить, для того, чтобы достать ведро с ключевой водой. Другой в центре деревни, вырытый ещё прадедами  Ильинишны и Петровны, звался по деревне журавлём. За деревянным срубом стоял высокий толстый столб, в прорезь которого было вставлено такое же длинное коромысло. На нижний край был привязан камень в противовес верхнему, на который был приделан тонкий шест. К нему и крепилось ведро. Чтобы набрать воды, нужно было, схватившись за тонкий шест, опустить ведро в колодец. А затем, перебирая руками поднять ведро с водой.  Петровна и Ильинишна помнили те времена, когда вместо ведра висела деревянная бадья.  За разговорами, допивая  четвёртую чашку, рассказала подруженьке, как за рыжиками сходила, и что пришла она поблагодарить внучку Петровны, Маришку.

  - Да, она у нас такая, - с гордостью сказала Петровна.

   Придя от Петровны, едва взглянула на корзинку не перебранных рыжиков, махнула на неё рукой, решив, что завтра времени будет много и грибы никуда не денутся, пошла почивать.
 
   А встав утречком и выйдя на крылечко, обнаружила рядом со своей корзинкой, по-прежнему полной рыжиков новую корзинку, сплетённую из коричневых и белых полосок, нарезанных из пластиковых бутылок. Корзинка была очень лёгкая и баская. Она так понравилась Ильинишне, что она принесла её в избу и поставила на видное место. А сама, взяв ведро, пошла перебирать и солить, собранные вчера еловики.