Глава двенадцатая. Времянка

1957 год. Я закончил учёбу в ФЗО. Входить в роль официального рабочего мне, как и многим пацанам, до этого не приходилось. В ФЗО мы работали, но всё же не были самостоятельными единицами рабочей силы. Получали гроши, при том, что нас кормили и одевали в ФЗО. Теперь же нужно было стать независимым, то есть самостоятельным.
 
Я по прежнему жил у Раиссы Фёдоровны и Дмитрия Семёновича. Он, к этому времени, закончил курсы машинистов, обучаясь в школе по подготовке машинистов в городе Карталы. Он получил специальность крановщика по подъему сыпучих грузов (Грейфер). Работа у него была трудная, тяжёлая и грязная. Мазут, уголь, солидол и другие сложные для удаления вещества. Работал он посменно. Между собой они называли такой график «день-ночь на сорок восемь». Это означало: дневная первая смена – двенадцать часов в первые сутки, ночная смена – двенадцать часов вторых суток, после чего двое суток отдыха.
 
В нашей жизни (я говорю в «нашей», так как у Раисы Фёдоровны я прижился) назрела проблема. Заключалась она в том, что было крайне необходимо преобрести своё жильё. Съемная квартира обходилась в двести пятьдесят рублей ежемесячно. О денежной реформе ходили только слухи. На то время двести пятьдесят рублей представляли значительную сумму. Наши финансовые дела обстояли так: рабочих рук, приносящих реальный доход, было шесть. Мать не работала, хотя по дому ей, конечно, работы хватало.

Мы завели копилку и назвали её «домашний банк», туда откладывали деньги, остатки от питания (что бывало очень редко), свою лепту я вносил по таксе установленной Раисой Фёдоровной.

Не сказать что часто, но не так чтобы и редко, я ходил на халтуру. Мой поход обходился от ста до ста пятидесяти рублей.

Дмитрий Семёнович частенько убивал «грачей», так мы называли оплаченную услугу от частника за погрузку угля.

Надо отметить, что «банк» наш регулярно пополнялся. Раиными хлопотами было найдено сходное по цене жильё. Времянка. Это строение служило для хозяев, строящегося дома, местом временного проживание, почему и носило такое название. Сумма, которой мы располагали, не хватало на оплату предлагаемого жилья. Хозяева времянки были согласны на покрытие недостающей суммы вещами, которых у Раи с Димой было крайне мало. И всё-таки мы заселились.

У Димы и Раисы был на руках ребёнок, Ольга, и ожидался второй. Радость от той покупки была кратковременной. Время близилось к зиме, а зимовка во времянке представлялась тяжелой. Была страшная холодина, несмотря на то, что времянка была оборудована печкой, по началу мы не могли понять почему в доме такой собачий холод. При обследовании жилья мы увидели, что в подполье от досок и брёвен торчало только гнильё. С улицы под самый пол заметает снег. Раиса Фёдоровна пошла к бывшим хозяевам и спросила как так могло быть. Хозяева надели нахальную морду и заявили: «А куда вы смотрели? Надо было думать раньше, что берёте». Раиса Фёдоровна возразила: «Мы не брали, мы покупали». Они ответили, что «это дело ваше» и на этом разговор прекратился.

Неимоверно трудно, но мы переживали зиму, поддерживая печкой хотя бы относительную температуру. На семейном совете мы пришли к решению прозимовать, заготовить необходимый материал и по весне отремонтировать или построить жилье заново. Как это сделать? Денег вряд ли мы найдём. Решили, что используя возможность наличия досок, брусьев, в приходящих вагонах с углём на угольный склад, подходящий материал откладывать в сторону, и вечерами мы вдвоём, а если у Димы не совпадала смена с моей, то он в одиночку, тащили домой как правило по огробной горбылине или доске, не забывали и про уголь в мешках. Дома мы сваливали неподъемную ношу в штабель, как нам казалось, рос он не по дням, а по часам.

И вот наступила весна. В это время, когда мы с корешем были готовы приступить хоть к сносу, хоть к постройке нашей времянки бывшие хозяева дома преподнесли нам новую свинью. Высшее свинство заключалось как в хозяйских действиях, так и в нашей, и в Раиной строительной безграмотности.

Хозяева заявили:

– Мы видели, что вы собрались ремонтировать времянку или заново строить!

– Да, – ответила Раиса Фёдоровна. – Собираемся.

– Так вот, мы должны сказать вам, что у вас ничего не выйдет. Это строение документа не имеет. Вы ведь об этом не спрашивали?

– Да, действительно не спрашивали.

– Ну, а что же вы хотели! В БТИ (Бюро технической инвентаризации) это строение не учтено и не значится, а посему подлежит слому.

– А как нам быть?

– А вот это уже дело ваше.

Было много хождений, много хлопот. Всё это легло на раины плечи, было пройдено много инстанций, был подан иск в суд. После большой и длительной нервотрёпки состоялось решение суда. Решение БТИ о сломе времянки отменить, разрешить временную постройку жилья сроком на три года, хозяев, виновных в прямом обмане, по причине крайней неопытности покупателей, обязать возместить пятьдесят процентов за постройку. Всё это было воспринято хозяевами крайне негативно, у нас с ними прекратились все дипломатические отношения даже соседские. Деньги были получены, материал на постройку былв наличии.

С началом весенних дней мы с корешом приступили к делу. Для начала мы рассортировали натасканный нами материал, провели закупку гвоздей, металлических скоб, купили два топора. Я на работе обеспечил их заточку, притащил несколько молотков, хорошую ножовку, лом и удобный гвоздодёр. Я договорился с бригадиром и заодно с ребятами, оказать нам помощь в строительстве. Я не знаю как, но каждый из ребят, в том числе и Чабак, выкроили для нас неделю времени.

Стемасов, бригадир, позаикавшись, сказал:

– Ладно! Я ежедневно вас навещать буду!

Трудно поверить, что за неполную неделю мы не только разломали наше жильё, но и построили новое. У нас получился домик, в котором мы изготовили холодные сени, сравнительно большую кухню и комнату, которую громко назвали залом. В кухне я собственноручно сделал хорошую печь.

По соседству с нами жила семья. Хозяин там был Москвин Николай Кондратьевич. Он был ещё не пенсионного возраста, но гораздо старше кореша. Так в жизни, видимо, бывает, что человек заводит новую семью. Его жена Нина была моложе его на семнадцать лет. На момент нашего знакомства с Николаем, совместному сыну его и Нины было пять лет. Были ли у него дети от прошлого брака я до некоторых пор не знал, узнал об этом гораздо позднее. О себе он ничего не рассказывал. Был он очень понятливым и душевным человеком. Входя в нашу озабоченность со строительством он не только предложил своё участие, но и сказал, что семья может пожить у них на время строительства, за что все ему были очень благодарны.

Одним словом, конечно, с большой помощью, мы решили вопросы с жильём.

Приближалось время учебного года, мы порешили, что идём учиться в вечернюю школу: я – в восьмой класс, а кореш – в седьмой.

В августе 1957 года я отправился на разведку по вопросу предстоящей учёбы. Вот она, знакомая мне вывеска: «Школа рабочей молодёжи. Депо станции Курган». Два года назад мне здесь было отказано в учёбе по причине безработности. Ничего здесь не изменилось. Я прошёл по коридору и вошёл в кабинет, на котором значилось: «Директор». За столом сидела та же миловидная женщина. Я поздоровался, она подняла голову и приветливо сказала:

– Здравствуйте.

У меня сразу мелькнула мысль, а может быть она меня помнит. Хотя вряд ли.

– Я хочу учиться у вас. Хотел это сделать два года назад, но у меня не получилось. Я в то время не работал.

– А сейчас работаете?

– Да. Я окончил ФЗО, работаю на стройке. И вот дождался часа, когда мне не откажут.

– Подождите, мне это что-то напоминает.

– Я не знаю, что Вам это напоминает, но мне позапрошлая осень хорошо помнится.

– Ну, коротко напомните.

– Вы меня извините, как мне к Вам правильно обращаться?

– Я директор школы. Фамилия моя Шпрингер, звать Анна Андреевна. По фамилии не обязательно, достаточно имени-отчества.

– Анна Андреевна, я впервые обратился к вам два года назад. Приехал я жить к сестре из Новосибирска, где работал на шорно-седельной фабрике. Пришлось уехать из-за тяжелой обстановки. И Вы мне отказали. Посоветовали идти в дневную школу. Но мне этого не хотелось, я работал подённо на станции Курган пока мне не исполнилось шестнадцать лет и смог поступить в ФЗО. Я начинал учиться в восьмом классе в Новосибирске, но его не закончил. Все учебники и пособия у меня имелись, обучаясь в ФЗО, я продолжал самостоятельно изучать учебники восьмого класса.

Я замолчал. Она внимательно посмотрела на меня и спросила:

– Ну и что?

– Я могу поступить в девятый класс?

– А вы к этому способны?

– Да, – сказал я.

– Ну, хорошо, идите в девятый, я за вами понаблюдаю. Отчислить вас из девятого будет не поздно. Итак, второго сентября первый день занятий. Начало занятий в семь вечера. По расписанию бывает пять-шесть уроков. Учебный урок сокращается на пять минут.

Вот и первое сентября не заставило себя ждать. Начали мы учёбу, продолжая работать. До самого предела допился и дошёл Косарев в Новосибирске. Приехал в Курган с Анной. Жить им по-началу было негде и они временно устроились у нас.

К нашей времянке можно было обратиться со словами: терем-теремок, кто в тереме живёт? Косарев, конечно, ни в чём не изменился. Та же наглость, та же сумасбродность в действиях. В первое и последующее время он приступил к самоутверждению: приходя во хмелю он садился за стол и начинал разглагольствовать на темы: что он здесь значит, для чего он сюда приехал и… доходил до того, что утверждал: прибыл он сюда затем, чтобы навести здесь порядок. Особенно он изводил Раису Фёдоровну. Он усадил её как-то рядом с собой у стола и спросил:

– До каких пор ты будешь пытаться меня отсюда выгнать?!

Он взял в руки вилку и с размаху всадил её в стол, согнул её и прохрипел:

– С тобой будет такое же, как с этим предметом! Я тебя должен просто предупредить!

Я вошёл в кухню и сел рядом с Косаревым. Он ощерился на меня:

– Чё надо?!

Видимо, мой час настал. Вся моя «шарага», моя «подёнщина», «ФЗО» лезли из меня наружу. Я почувствовал себя чуть ли не всемогущим. Я согнул правую руку в локте и ткнул его под дых, рявкнув:

– Ты, сучара, пойдём выйдем! Сейчас ты получишь по полной!

Он ошалело поднялся и мы втроём: он, я и кореш, вышли на крыльцо. У нас на выходе из двери сеней был козырёк от дождя. Косарев размахнулся и хотел меня ударить, но зацепился рукой за козырёк и тут же получил хорошую димину зуботычину, а сразу следом – от меня вторую. Косарев улетел под куст, что был у него за спиной. Мы с корешем вцепились ему в горло. Я заорал ему:

– Если только ты ещё раз позволишь себе такую выходку тебя завтра найдут в канаве наши ребята ухари! Мало говорят – сразу приступают к делу! Понял меня?! Здесь тебе не Новосибирск, не маши руками и постарайся реже открывать свою пасть!

Косарев поднялся, вышел за ограду и пришёл поздно вечером. Лег он в сенях, а утром ушёл, видимо, на работу. Анна Фёдоровна сняла временно квартиру. Они иногда приходили к нам вместе с Косаревым, вёл он себя смирно, но съедал нас с Димой глазами.

Мы работали и учились, учились и работали. Жизнь была пока не сахар.