Полет Балтийские зарисовки

Я обратила на них внимание еще в аэропорту, на семейство, отправляющееся на отдых. Отец, мать и взрослая дочь с мужем и сыном. От старших веяло какой-то непоколебимой добротностью. Они были неброско, но добротно одеты, от них пахло добротным парфюмом, и казалось, у этих людей в жизни никогда не было и не будет ничего неправильного, что смогло бы нарушить их уверенность в себе и в окружающем мире. Обычно я стараюсь держаться от таких людей подальше, потому что сама не могу похвастаться ни уверенностью, ни особой правильностью. Мальчишки, и молодой отец, и маленький сын напоминали щенят, рвущихся с поводков, которым не терпится приступить к играм, беготне и проказам, в течение двух минут их можно было видеть в противоположных концах зала ожидания. Но девушка, девушка была совершенно невероятна. Она походила на Клер Форлани, в том фильме, где Бред Пит играет смерть. Серые как будто подернутые дымкой глаза, тонкие щиколотки, изящные руки, но главное – ощущение полной естественности, совсем несвойственной нашему времени. Такими, наверное, были девушки шестидесятых, а может быть, эти ассоциации вызывала юбка-колокол, обвивающая стройную талию. В самолете мы оказались соседями, и я могла наблюдать за ними в течение четырех часов. Казалось бы, что интересного? Ну, летят незнакомые тебе люди в отпуск и летят, но иногда совсем незначительные, на первый взгляд, впечатления остаются с тобою надолго, порю на всю жизнь. Вот и тот полет, хоть он и не был экстремальным для большинства пассажиров, запомнился мне навсегда.  Оказалось, что сероглазая девушка панически боится летать. Она держалась пока шла посадка, но краски уже начали покидать ее лицо. Когда завелись двигатели, она закусила губу, но держалась. Когда самолет начало трясти на взлете она вцепилась в плечо отца, сидевшего впереди, и сжала его так, что ногти на тонких пальцах побелели. Она не схватилась за мужа или за мать, что было бы гораздо удобнее, она инстинктивно выбрала самого сильного. А отец накрыл ее руку двумя ладонями, завернул свое тело в штопор, чтобы видеть любимые серые глаза и что-то говорил. Наверное, что-то смешное, потому что девочка пыталась улыбаться, сведенными судорогой губами, и так он  просидел и проговорил весь полет, ни на секунду не выпустив тонкой руки из своих ладоней. Когда шасси коснулись земли, и смолк рев двигателей, они посмотрели друг на друга, и в глазах читалось гордое: «Мы сделали это!». Они пошли по длинному коридору аэропорта, обнявшись, и девочка, видимо на каком-то тонком уровне, чувствуя, как ноет уставшее тело отца, неосознанно пыталась подставить ему свое худенькое плечико. И в эти минуты для них не было никого другого, только они были Команда, только они Семья. «Счастья тебе, сероглазая девочка,- мысленно произнесла я, - и тебе, правильный человек, счастья! Наверное, в твоей жизни все же были неправильные поступки, может даже сильно неправильные, но за этот полет тебе многое проститься, а за твою Любовь, может быть, простится все!».