Про присвоенную любовь

Ясным солнечным утром двадцать четвертого апреля Самуил Яковлевич проснулся в отличном расположении духа, спустил ноги с кровати, сладко потянулся, прищурившись одним глазом, посмотрел на кактус и угрожающе произнес, - Ууу, щегол! - и никуда не торопясь принял душ, выпил чашку крепкого ароматного кофе с любимым печеньем, надел лучшую одежду и, вдыхая полной грудью утреннюю прохладу, пошёл навстречу новому дню.
Так и было… точнее таким должен был быть этот день, таким он был задуман.
А реальность оказалась совсем иной, - ясным солнечным утром двадцать четвертого апреля во всю ночь не сомкнувший глаз Самуил Яковлевич, периодически останавливаясь, ходил из стороны в сторону по гостиной. Что он только не испробовал этой ночью, чем он только не пытался себя отвлечь и успокоить, но ничего не помогало.
Наконец, не в силах далее убегать от своих мыслей и чувств, он рухнул на стул и стал размышлять, - Отчего же мне так плохо? Ничего не понимаю! Вроде и руки на месте, и ноги, и голова. Что же я себе места не нахожу? Что же меня так опустошило? Я ведь давно был к этому готов, ждал этого, да и как можно тосковать по человеку, которого я на дух не переносил!
В жизни Самуила Яковлевича всё шло своим чередом и по плану: родился, учился, вырос, женился, родил и вырастил детей, построил блестящую карьеру и вот вчера похоронил жену.
Эстер была замечательным человеком, интересным собеседником, красивой женщиной, прекрасной матерью, блестящей хозяйкой и совершенно никудышной женой.
Если бы где-то проводился конкурс властных и сварливых жен, то она безоговорочно заняла первое место.
И то, что окружающим казалось завидной долей, для Самуила Яковлевича очень скоро превратилось в каторгу длинною в жизнь без права на помилование и досрочное освобождение.
Всегда тихий, всегда скромный, с детства обезоруженный своей матерью, он не имел ни довода, которым бы сумел урезонить супругу, ни стержня, способного удержать его на ногах под гнётом её постоянных упрёков и требований.
Поэтому, разочаровавшись в семейном счастье, Самуил Яковлевич принялся жить, как велела жена, с твёрдым намерением оставить любовь себе, а супруге – тихую и потому неприметную ненависть.
Незаметно, почти незаметно опадают листы с календаря, - их сдувает неумолимый ветер времени. И тот же ветер столь же неумолимо и так же незаметно сдувает с человека силы и телесное здоровье.
Так где-то между оценкой бездарно прожитой Самуилом Яковлевичем жизни и определением его судьбы на следующее десятилетие Эстер почувствовала сильное недомогание. Её болезнь продлилась не менее двух месяцев, в продолжение которых упреки стали невыносимее, оскорбления обиднее, а глупым требованиям и вовсе не было конца.
И вот, пасмурным утром двадцать второго апреля, крепко обругав Самуила Яковлевича по какому-то незначительному поводу, Эстер испустила дух.
Самуил Яковлевич был к этому готов и уже подумал обрадоваться, как вдруг почувствовал, что вместе с последним выдохом жены его сердце опустело, остыло и как будто окаменело.
Событие, которое, как он полагал, должно было сделать его свободным и счастливым человеком, превратило его в пятидесятилетнего ходячего мертвеца.
О, нет, он не тосковал по умершей жене, ведь полагал, что она не заслуживает этого.
Просто, когда он принял решение сберечь любовь для себя, он не учёл, что та любовь, которую он считал своей, которую присвоил себе, пришла в его сердце, чтобы быть отданной без остатка супруге.
Умерла Эстер, и тут же ушла любовь, предназначавшаяся ей, оставив по себе лишь опустошённое сердце.
Незаметно, почти незаметно опадают листы с календаря: сменяются дни, времена года, поколения, эпохи, - но неизменным остаётся закон, что нашей становится только та любовь, которую мы сумели отдать ближнему.

И, кто знает, быть может, оттого вокруг нас так мало счастливых людей, что мы не спешим отдать то, что принадлежит им по праву.
И может оттого так требовательны люди вокруг нас, что мы пытаемся откупиться от них второстепенным, а главное оставить себе.
И может оттого так часто мы ощущаем себя опустошёнными и бессильными, что оказываемся недостойными, чтобы в наших сердцах жила любовь.