Косая линия

 «…Эта местность другого цвета.
Сколько времени утекло.
Междуречье Невы и Леты.
Губ расплавленное стекло.

Под водою плывут деревья,
в низком небе идут стада.
Даже камень - ещё не верит,
но приходит опять сюда.

Прежний город сутулит плечи,
хмурит каменное чело,
вставший между рекой и речью,
но не помнящий ничего.

Город стёрся до основанья.
Только небо хранит следы,
и висят в нём сны и желанья,
как невидимые сады».
Полина Синёва

Действующие лица:
Рита Гордилина
Бабушка Риты
Мама Риты
Лёка - младшая сестра Риты
Клавдия Александровна -учительница Риты
Ната – соседка и подруга Риты
Митя -военный корреспондент, поэт, знакомый семьи Гордилиных
Нина Красная – работница с «Красного треугольника»
Сосед Риты по квартире
Дядя Петя - старый рабочий с Кировсокго завода
Женщина из Лычковского эшелона
Милиционер, мужчины из патруля, девушки в цехе Кировского завода.

Действие происходит с осени 1941 года по весну 1944 года в Ленинграде-Петербурге.

Действие I
Пролог
Комната. В эркере кровать. На выходе из эркера  - столб голландской печи. В углу комнаты книги, сложенные высокой стопкой. Посреди комнаты стол, два венских стула.  Дверь в комнату слева от зрителей заклеена бумагой крест на крест.
Вполоборота к зрителям стоит девушка. Уличный шум. Звенит трамвай, шаркают шаги, детские голоса.

Голос девочки: Отдай прыгалки!
Голос мальчика: Попроси получше!
Голос девочки: Очень надо! Умный, по горшкам дежурный. Все горшки обошел и за Гитлера ушел!
Голос мальчика: Верка - дура, хвост надула и по речке поплыла. Рыбу дохлую поймала и к фашистам в плен попала!

Раздается громкий фортепьянный аккорд. «Пробежала» гамма. Кто-то заиграл начало марша из «Щелкунчика», звук метронома.

Голос девочки: Ой, метроном! Сейчас бомбить будут!
Марш звучит снова.

Голос мальчика (но теперь он звучит ласково): Вчера по радио сказали – наши Берлин взяли! Это соседка-музыкантша с третьего… Возьми свои прыгалки… Вон, Сашка идет, побежали! (Кричит) Са-шка!

Стук подошв по мостовой. Шум улицы, марш прекратился, слышен только звук метронома. Девушка подходит к стопке книг, берет первую в стопке, читает:

Девушка: «Бум-бум-турум-бум! – ухнули тяжёлые орудия, посылая на мышиные полчища круглые пряничные бомбочки. Немало мышей полегло под градом снарядов. Сахарная пыль, словно белый дым, заслонила сражающихся, и Мари с трудом различала, что происходит…»
Снова звучит марш из «Шелкунчика», но очень тихо, метроном продолжает стучать.

Действие I

Картина I

Комната. Справа входная дверь. На стене у двери воронка радиоприемника. На авансцене круглый стол, покрытый вязанной скатертью с кистями. Рядом с окном книжный шкаф. Эркер закрывает японская расписная ширма, Прислоненная к дверце голландки е, стоит кочерга с узорной ручкой. Буфет, платяной шкаф, венские стулья вокруг стола, маленький диванчик. У окна, спиной к зрителям,  стоит девочка-подросток, на ней школьная форма. Еще в комнате девочка лет пяти-шести в матросском костюмчике, она стоит у стола.

Девочка (слегка капризно): Рита, ты обещала мне почитать!
Рита не реагирует.
Девочка: Ну, Ри-и-та!
Рита (не оборачиваясь): Лёка, не канючь…
Лёка: Рита-брита-не умыта, опрокинулась в корыто, а в корыте мышка, Ритке скоро крышка!
Рита (оборачивается к Лёке): Ведешь себя, как дочка тети Кати-дворничихи!
Лёка (сердито): Сама ты - дочка дворничихи!
Рита (строго): Елена! Прекрати! Не стыдно?!
Лёка (обижено): А говорила, сделаю уроки… Старшая сестра называется!
Плачет.

Рита: Вдруг по-уличному будут сводку передавать…  (Строго) Елена!
Лёка продолжает плакать, закрывает лицо руками. Рита некоторое время смотрит на нее.

Рита (примирительно): Лёка!
Подходит к сестре, пытается отвести ее руки от лица. Лёка отворачивается.
Рита: Ну, хорошо… Давай читать.

Идет к книжному шкафу. Достает с полки толстый том. Лека поворачивается, она вовсе не плакала. Хлопает в ладоши.
Лёка: «Гензель и Гретель», дальше…
Показывает Рите кончик языка.

Лёка: Сама говорила, обещания надо выполнять!
Рита смеется, подходит к столу, кладет книгу, открывает ее, отодвигает стул от стола.

Рита: Лиса-патрикеевна! (Перелистывает страницы) Слушай…
Лёка забирается на стул, ставит на стол локти, кладет подбородок на ладошки. Рита читает.

Рита: «…Среди полудня показалась детям беленькая птичка. Сидела птичка на ветке и пела песенку, да такую чудесную, что дети заслушались. Кончила птичка петь, тряхнула крылышками и улетела. Дети пошли за ней и скоро пришли к избушке. На крышу избушки и опустилась беленькая птичка. А избушка-то была не простая: вся сложена из белого хлеба, с пряничной крышей, а в окошках вместо стекол был вставлен чистый леденец. Гензель и говорит:
- Давай-ка, Гретель, за избушку возьмемся — вот славно пообедаем! Я примусь за крышу, а ты отведай оконца!
Гензель встал на цыпочки, отломил кусочек крыши, а сестренка стала кусать понемногу окошечко. Вдруг из избушки послышался тоненький голос:
- Кто здесь, кто здесь,
Кто здесь есть?
Кто мой домик хочет съесть?

Лёка (в восторге): Это - домик из марципана! Как в «Щелкунчике»!
Рита поднимает глаза от страницы.

Лёка: Читай, читай! (Закрывает рот ладошкой)
Рита продолжает читать и на стене возникает теневой театр – Гензель и Гретель у пряничного домика.
Рита: «А дети в ответ:
- На прогулку ветер вышел,
Это он шуршит по крыше…»
Гензелю понравилась крыша, а Гретель — окошко. Вот Гензель оторвал кусок пряничной черепицы, а Гретель вынула из окошка круглую сахарную пластинку, и только дети уселись на траву, чтобы съесть лакомства…»

Нарастающий гул, в шкафу зазвенела посуда. Рита вскакивает, подбегает к окну. Лёка ныряет под стол.
В стеклах отражается зарево пожара, Рита рывком открывает окно, в комнату врывается гул, визг взрывов, но судя по звуку они еще далеко.

Женский голос с улицы: На Бадаевские «зажигалки» сбросили!

Глухой гул. Рита поворачивается от окна, как во сне делает несколько шагов по комнате.
Рита (тихо): Лёка… (Громко) Лёка! (Мечется по комнате) Лёка! Лёкочка!

Заглядывает под стол, вытаскивает сестренку, сажает на стул, обнимает.

Рита (старается говорить спокойно): Ну, что ты!? Ну, не бойся! Ну! Лёка! Скажи что-нибудь!

Встряхивает Лёку, прижимает к себе, тормошит.  С опозданием завыла сирена воздушной тревоги.

Лека (шепотом): Это ведьма воет…
Рита (старается засмеяться): … ведьмы только в сказках бывают…

Распахивается входная дверь. Вбегают две женщины. Одной на вид лет около тридцати, она в плаще нараспашку, в шляпке, в руках портфель. Другая лет шестидесяти в жакете,  с непокрытой головой, но волосы уложены в строгую прическу, с продуктовой сумкой в руках.

Первая женщина: Девочки! Господи!
Лёка: Мама!
Мать хватает Лёку на руки, прижимает к себе.

Мать: Деточка моя родная!
Рита: Бабушка!
Бабушка (строго): Нина, Рита! Спокойно!
Рита: Что случилось?!
Бабушка: Воздушная тревога, немцы город бомбят.
Рита: Весь?
Бабушка: Похоже…

Подходит к платяному шкафу, достает какие-то вещи, перекидывает через руку.
Бабушка: Деньги, документы и в щель! Быстро! В квартире не оставаться! Нина!
Мать передает Лёку Рите. Подбегает к книжному шкафу, рывком открывает дверцу, берет что-то с полки, пытается затолкать в портфель, портфель не закрывается. Кидается к девочкам, хватает Лёку.

Бабушка: Нина! Возьми себя в руки! Рита возьми у мамы портфель! Застегни! (Рита застегивает) Пошли!
Рита стоит неподвижно с портфелем в руках.
Бабушка ведет мать с Лёкой на руках к двери.

Лёка: Бабушка, кто это воет?
Бабушка: Ни «кто», а что… Сирена. Повоет и перестанет. Не бойся.
Пропускает мать с Лёкой на руках вперед. Мать в дверях оборачивается.
Мать: Рита!
Бабушка: Нина! Идите,  мы сейчас!
Рита: Бабушка, Бадаевские склады горят!
Бабушка: Знаю.
Рита: Что же теперь будет?!
Бабушка: Не умирай раньше смерти!
Подходит, обнимает Риту за плечи, ведет к двери.
Бабушка: У тебя ключи?
Рита кивает.
Застучал метроном.

Картина II
Комната. Стекла заклеены крест на крест полосками бумаги. Полукруг в верхней части окна закрыт листом фанеры. Над окном наполовину опущенная и стянутая веревкой темная ткань. Похоже это кусок старого бархата, на нем блестят куски осыпавшейся известки, пыль осела разводами. На столе нет скатерти, исчезла кочерга у голландки. Но в целом в комнате порядок и чистота. Из воронки радиоприемника раздается спокойный стук метронома. Рита стоит у стола, водит по полированной столешнице пальцем. Она в школьном платье.  Из-за ширм раздается голос Лёки.

Лёка: Рита! Ты здесь?
Лёка кашляет.
Рита: Здесь, не бойся… Я тебе пирожок принесла, нам в госпитале давали . Ты, как себя чувствуешь?
Лёка: Не знаю…
Рита: Как это «не знаю», голова болит?
Лёка: Нет…
Рита: Сейчас...

Идет к дивану, достает из-под подушки бутылку. Подходит к буфету, вынимает маленькую тарелку, на которой лежит пирожок, достает детскую кружку, наливает из бутылки что-то в кружку, идет за ширмы.

Рита (за ширмой): Вот, это шиповник, он еще теплый, пей. От простуды помогает. А пирожок с саго. А потом еще поспи, пока налета нет.

Выходит из-за ширмы, идет к книжному шкафу, берт книгу, кладет на стол, открывает, перелистывает страницы.
Лёка (из-за ширм): Не люблю шиповник, он кислый!
Рита: Он полезный! Это бабушка на Марсовом поле ягоды собрала. Пей, пожалуйста! Ты пьешь?
Лёка (недовольно): Пью! Я чаю хочу!
Рита: Чая нет… Ты пирожком закусывай, он сладкий.
Лека: Саго липкое, противное!
Рита: Лёка! Не капризничай!
Лёка: Я же болею!
Рита: Хорошо, хорошо… Поела?
Лёка: Да. А бабушка где?
Рита: Она на Сенную пошла, за продуктами…
Лёка: А ты ей сказала, чтобы она мне «подушечек» купила.
Рита: Да, да, давай я посуду заберу. (Идет за ширму). Ну, что ты все расковыряла, ох, Лёка!
Лёка: Саго противное!
Рита выходит из-за ширмы с посудой в руках. Ставит тарелку  кружку на стол. Ест оставленную сестрой начинку.
Рита (про себя): Правда, липкое…
Лёка: Рита, а, когда мама приедет?
Рита: Скоро…
Лёка: Ты всегда так говоришь, а мамы нет и нет! (Плачет).
Рита быстро идет за ширмы.
Рита: Мама окопы роет… Ну, Лёкочка, ну, не плачь, маленькая! Мама уже скоро приедет…
Лёка: И мы поедем в кувацию? Где нет немцев и окопов?
Рита: В эвакуацию… Да. Давай я тебе почитаю, хочешь?
Лёка: Да…
Рита берет книжку со стола.
Рита: «Гензель и Гретель»? Дальше?
Лёка: Нет, там страшно…, там ведьма, почитай смешное…
Рита пролистывает страницы, идет за ширмы.
Рита: Ну, слушай…
«На белом свете есть одна
Весьма чудесная страна,
И не солгу, ей-богу,
Что сам туда бы побежал,
Когда бы знал дорогу.

Страну Шлараффией зовут.
Одни лентяи там живут
За сахарной горою.
А как быстрее к ним попасть,
Я вам секрет открою…»
Лёка (сонно): Пусть бабушка и сахару купит…
Рита: Купит, купит, ты, слушай..

«Кто хочет, пусть в один присест
Ту гору сахарную съест,
Затем на тропку выйдет
И ровно через пять минут
Шлараффию увидит.

Рита тихо выходит из-за ширм, подходит к столу, кладет книгу. Смотрит на страницу. Тихонько читает вслух…
Рита:
«А что за свиньи в той стране!
С ножом и вилкою в спине
Взывают к вам: «Дружочек,
Отведать просим ветчины.
Отрежь себе кусочек!»
И так есть хочется все время… Все равно смешно… «Отрежь себе кусочек» - говорящая ветчина… А по-немецки это как… (Листает страницы)
«Nicht hoch darf man nach Kirschen steigen,
Wie die Schwarzbeer sie wachsen tun…» (Смеется)

В дверь стучат. Рита быстро идет к двери, открывает.
Рита: Тихо! Лёка спит, проходи.

Картина III

Входит девушка. На вид она чуть постарше Риты. На ней штаны, сапоги, брезентовый пыльник все явно не по размеру. Руки грязные, волосы растрепаны. Отодвигает стул от стола, устало плюхается на него. Сидит молча.

Рита: Привет!
Девушка (громко): Здорово, коль не шутишь!
Рита: Ната! Лёка спит!
Ната (в полголоса): Чего она днем-то спит?
Рита: Боится в бомбоубежище и простудилась, холодно по ночам…
Ната: А… (Оглядывает комнату. Почти удовлетворенно, глядя на окно) И вам стекла повышибало…
Рита: Да, позавчера. Есть хочешь?
Ната (грубо): Тащи, чего версаль разводишь?!
Рита: Я умыться принесу, а то руки вон какие.

Выходит. Ната смотрит на свои руки, поднимает глаза, замечает  на столе книгу, читает страницу. Входит Рита с тазом, мыльницей  и эмалированным кувшином с водой,  на плече полотенце.
Рита (протягивает Нате мыльницу): На мыло, давай полью.

Ната моет руки, умывает лицо, фыркает, Рита протягивает ей полотенце, но Ната, словно не замечая, вытирает  лицо полой пыльника.
Ната (плюхается на стул, кивает на книжку): Готовишься?

Рита выносит таз и кувшин, убирает тарелку и кружку Лёки, входит обратно, идет к буфету, достает хлеб и небольшой кусочек сала.
Рита: Что ты говоришь, я не расслышала?

Ната молчит.
Рита берет из буфета доску, нож, делает Нате бутерброды, достает из буфета тарелку и чашку с блюдцем. Ставит тарелку  и чашку перед Натой. Идет к дивану, берет бутылку из-под подушек, наливает Нате шиповниковый отвар. Садится к столу.

Рита: Извини, чая нет, кончился. Ой, салфетку забыла.
Идет к буфету, достает салфетку, кладет с левой стороны от Наты. Ната фыркает и крутит головой.

Ната: Какие нежности, при нашей бедности! (Кивает на сало и хлеб). Откуда такие деликатесы? (Жадно ест).
Рита: Бабушка на Сенной на маминых  туфли и мой отрез на летнее платье  сменяла. Ты откуда?
Ната пьет.

Ната: Фу, кислятина!
Рита: На сахар не хватило. (Кивает на хлеб). Еще сделать?
Ната: Себе оставь… С окопов.
Шарит в кармане ватника, достает смятую папиросу и спички, закуривает.

Рита (в ужасе): Натка, ты что? Ты куришь? (Растеряно оборачивается в сторону ширм). Там же Лёка…
Ната (спокойно): Жива будет твоя Лёка… Это чтобы жрать каждую минуту не хотелось. (Кивает на книжку) Готовишься?
Рита (растеряно): К чему?
Ната (с усмешкой): Питер сдавать будут.
Рита: Натка!
Ната (спокойно): Что, Натка? Я семнадцать лет Натка! (Тушит окурок в чашке). Ты слепая или глухая? Ты знаешь, что  в Колпине говорят? Что уже список есть, что и как будут взрывать. Даже на заводы взрывчатку и ломы с лопатами привезли, по списку…(Кивает на книгу) … так что правильно делаешь…
Рита (машинально): А Летний сад как же…
Ната (фыркнула от смеха): Ты еще про Медного Всадника спроси!
Рита: Ната, ты просто устала… Городишь невесть чего…
Ната (с усмешкой): Да, что ты! Все такие смелые, на окопах, такие умные, такие веселые… Роют и в щели лезут, когда их самолеты летят… Они летят крыльями покачивают, а наша артиллерия лупит по ним в белый свет. Один их летун даже снизился, колпак откинул и у виска пальцем покрутил…
А одна дурында во время налетов левую руку с часами прячет под себя, чтобы не оторвало. Ей родители часы подарили на окончание школы! Как же…, вдруг руку с часами оторвет… Ой, а знаешь какие они листовки смешные сбрасывают? Умора!
- Русские дамочки!
Не ройте ваши ямочки.
Придут наши таночки,
Зароют ваши ямочки!
А один такой, с красными петлицами, ходит и смотрит, чтобы мы не читали  (Передразнивая кого-то): «Девушки, вы комсомолки-ленинградки! Вы защищаете город Ленина! Вы должны немедленно сообщать о случаях морального разложения в ваших рядах. Мы должны быть едины! Враг не пройдет!»  (Ната словно поперхнулась после своего монолога. Пауза)

Рита ошарашено молчит. Смотрит на Нату

Ната: Мать твою там видела. Боевая такая, молодец!
Рита: Ты маму видела?
Ната: Ага… Говорит: «Мы роем могилы Гитлеру!» -  и смеется.  (Издевательски) А ты тут в  госпиталь бегаешь и с сестренкой возишься. Отличница!  А, как же – все для фронта! И вон, (шаркает ногой по паркету) полы натерла, блестят! И в комнате не пылинки! А вода еще есть? У нас уже неделю нету! Водопровод перебило… А моя старуха каждую ночь ходит «зажигалки» тушит… Как ночь, так на крышу…
Рита: Мама твоя?
Ната: А кто?  (Пауза) Я первая уеду отсюда! Я тут дохнуть не собираюсь…
Рита: Тебя не выпустят… Сначала будут детей вывозить.
Ната: На попутках, с солдатами. Им дашь, они тебя куда хочешь увезут! Мне один интендант обещал… Ничего, симпатичный даже, с усиками..., жук тоже, я тебя, говорит, до Хвойной возьму, а дальше сама. Поедешь со мной? Вдвоем легче, то одна дала, то другая (Смеется). Скажем, что тебе тоже семнадцать.
Рита (встает из-за стола): Ната, уходи, пожалуйста…
Ната (встает, устало и спокойно): Дура ты! (Пожимает плечами). Лучше своим давать, чем немцам!
Рита: Наталья, уходи!

Ната пожимает плечами, уходит, дверь хлопнула.
Голос Лёки из-за ширм.
Лёка: Рита, бабушка пришла?
Рита: Нет, никто не пришел. Спи, тебе приснилось.
Лёка (сонно): А…

Стало слышно тиканье метронома.
Рита садится к столу, машинально перелистывает страницы, читает в полголоса , затемнение, все происходит в теневом театре:

«…В пятый день старший сын обезумел,
Стал глядеть он на мертвую матерь,
Будто волк на спящую ко;зу.
Его брат, видя то, испугался.
Закричал он старшему брату:
«Милый брат! не губи свою душу;
Ты напейся горячей моей крови,
А умрем мы голодною смертью,
Станем мы выходить из могилы
Кровь сосать наших недругов спящих»
Хризич встал и промолвил им: «Полно!
Лучше пуля, чем голод и жажда».
И все трое со скалы в долину
Сбежали, как бешеные волки.
Семерых убил из них каждый,
Семью пулями каждый прострелен;
Головы враги у них отсекли
И на копья свои насадили, —
А и тут глядеть на них не смели.
Так им страшен был Хризич с сыновьями».

Картина IV

Хлопает дверь. Теневой театр колеблется и исчезает. Входит бабушка. Она в расстегнутом летнем пальто, шейная косынка сбилась, в руках довольно большая набитая чем-то авоська. Бабушка запыхалась, но вид у нее, пожалуй, довольный. Отодвигает от стола стул, кладет на него авоську. Рита безучастно сидит за столом.

Бабушка: Рита, почему дверь открыта? Ты меня напугала!
Рита не отвечает
Бабушка закрывает дверь. Подходит к столу,  замечает чашку, в которой остался затушенный Натой окурок.

Бабушка (с ужасом): Рита! Ты что с ума сошла?! Ты куришь папиросы?!  (Поворачивает окурок в чашке) Еще такие крепкие! Почему со стола не убрано?
Рита (безучастно): Это Ната заходила…
Бабушка: Какая Ната?
Рита (так же): Моя Ната.
Бабушка: Она что курила при ребенке? Где Лёка?!
Рита: Спит…
Бабушка (она говорит тише): Хорошо, пусть поспит ...

Бабушка подходит к одежному шкафу, открывает, вешает пальто и шейную косынку на вешалку. Смотрит во внутреннюю зеркальную дверцу, поправляет прическу, блузку перед зеркалом. Идет к столу, выкладывает на стол консервные банки и пакеты из авоськи. Взвешивает в руке буханку круглого хлеба.

Бабушка (про себя): За чугунную кочергу  - целый каравай… Старинная вещь…, кованная… (Обращается к Рите) Немедленно помой посуду и выкини эту мерзость (кивает на окурок в чашке). Что за хамство, тушить окурок таким образом!

Рита машинально встает, берет грязную чашку и тарелку.

Бабушка: И салфетку – в стирку!
 Рита: Она ей не пользовалась.  (Выходит).
Бабушка: Тогда надо убрать.
Идет к буфету, кладет салфетку в ящик для столового белья. Возвращается к столу, продолжает вынимать продукты из авоськи.

Бабушка (смотрит на стол, про себя): Все-таки стол без скатерти – безобразие! Надо что-нибудь постелить, хоть салфетку…

Входит Рита. Ставит вымытую чашку и тарелку на стол, делает движение подойти к буфету, но замечает, что у нее не плече по- прежнему висит полотенце. Вытирает им посуду.

Бабушка: Рита! Это полотенце для рук!
Рита идет к буфету, ставит туда вытертую посуду, возвращается к столу, вешает полотенце на спинку стула.

Рита: Какая разница, бабушка…
Бабушка: Огромная! Сначала путать столовое, душевое и банное белье, потом есть из одной тарелки, потом прямо из сковородки, а потом что?!
Рита: Бабушка, ведь война…
Бабушка: Хоть камни с неба! Дом должен быть домом, посуда должна быть чистой, одежда аккуратной, пол натерт и выглядеть ты должна как женщина, а не как помело…
Рита удивленно подняла на бабушку глаза, до этого она делала все как сомнамбула.
Бабушка: А по поводу курения… женщина недолжна курить без мундштука – это дурной тон. И, … при ребенке (делает жест, обозначающий «это недопустимо»). Ну, и тебе, считаю, рановато еще… Хотя мы начали лет в четырнадцать.., но так, ради кокотности, из эпатажа.
Рита: Ната сказала, что так есть меньше хочется…
Бабушка: Да, и верный способ испортить желудок. Курить можно исключительно после еды. (Продолжает разбирать продукты) Что она еще поведала? (Передает Рите сверток) Положи, будь добра, в буфет, а консервы на нижнюю полку.
Рита берет продукты, раскладывает их в буфете.

Рита: Сказала, что маму видела…
Бабушка: Нину? Как она?
Рита:  Говорит веселая, в передовиках.
Бабушка (со вздохом) Скорее бы их отпустили, а то Лёка извелась совсем.
Предает Рите свертки со стола, чтобы Рита поставила их в буфет.

Рита (скороговоркой): Еще она сказала, что у них в доме перебило водопровод, неделю нет воды, ее мама ходит тушить зажигалки, Петербург вот-вот сдадут, взорвут заводы, а она собирается уезжать из города  на попутках...

Бабушка поднимает голову, внимательно смотрит на Риту, потом отодвигает один сверток, два других передает Рите.

Бабушка: Это Лёке, как проснется, а это спрячь на потом. (Протягивает Рите совсем маленький сверток, Рита машинально кладет сверток в карман фартука) А это тебе. Поди чайник поставь, пожалуйста.
Рита: Чая нет.
Бабушка: Я выменяла.

Рита выходит. Бабушка идет к буфету, достает небольшую салфетку, стелет на стол, накрывает стол к чаю: насыпает в заварочный чайник немного чая из серебряного цибика, кладет немного масла в масленку, режет на дощечке сыр и хлеб, кладет в вазочку сухари и несколько подушечек.

Входит Рита с чайником и подставкой под него. Бабушка заваривает чай.
Бабушка: Садись. Попьем чайку, разгоним тоску. (Наливает Рите чай, кладет салфетку).
Рита (машинально): Какие нежности при нашей бедности.

Бабушка спокойно подносит чашку ко рту, делает глоток, ставит чашку на блюдце.
Бабушка: Это Натина грамота?
Рита кивает.
Бабушка (очень тихо): Вот что, моя дорогая старшая внучка… Я не дам тебе распускаться не при каких обстоятельствах. Ни тебе, ни себе, никому! Пей чай и брось повторять глупости! Понятно?
Рита кивает.
Бабушка: Внешний вид, выше нос и не слушать никаких сплетен. Иначе рехнуться можно… (Задумчиво) Ты бы видела какого я сегодня мальчика встретила…
Рита: Мальчика?
Бабушка (усмехнулась): Для меня... Я пошла к антиквару, продала скатерть, кочергу, ну, еще там кое-что…А на Сенной у меня чуть не вытащили кошелек… Он поймал воришку за руку.
Рита: Как?
Бабушка: Так… Когда тот мне в карман залез.
Рита: В милицию отвел?
Бабушка: Нет… купил ему в коммерческом буханку хлеба и отдал банку тушенки из своего пайка. А потом помог мне все купить и донес почти до трамвая.
Рита: Купил? Чужому мальчишке?
Бабушка: Он есть хотел. Пей чай… (Вздыхает) Говорит, что нужно, как можно скорее уезжать, положение тяжелое…
Рита: Значит Ната права…
Бабушка: Твоя Ната глупая девчонка! Она бы  так сделала?
Рита: У нее денег столько нет.
Бабушка: А были бы?
Рита (мотает головой): Нет …
Бабушка кивает.
Бабушка: Стихи прочитал…, свои…
Рита: Он, что - поэт?
Бабушка: Военкор, худющий, в очках, шинель, как на колу болтается…, еду на фронт, говорит.  (Закрывает глаза, читает на распев):

- Где он теперь, этот домик ветхий,
Зяблик, поющий в плетеной клетке,
Красный шиповник на свежей ветке
И золотистые косы Гретхен?

Пела гитара на старом Рейне,
Бурши читали стихи в кофейне,
Кутая горло платком пуховым,
У клавикордов сидел Бетховен.

Думал ли он, что под каждой крышей
Немцами будут пугать детишек?

Немцы всегда были романтиками… (Качает головой)

Рита (возмущенно): Романтиками? Это романтики Питер бомбят?
Бабушка (не открывая глаз): Бомбят, Риточка, люди, которым романтики  не дали бы этого сделать…
Рита: Не понимаю!
Бабушка: Все просто… Они сначала убили своих романтиков, а потом взялись за весь мир, кода их стало некому останавливать…

Из-за ширм путаясь в одеяле выходит сонная Лёка.
Лёка: Бабушка! Я подушечек хочу…
Бабушка (открывает глаза, раскрывает руки в приглашающем жесте): Явление пятое, те же и Лёка.
Лёка залезает к бабушке на колени.
Бабушка: Пойдем-ка умоем моську и будем пить чай с подушечками…
Выходит с Лёкой.
Рита (одна, делает глоток из чашки, ставит ее на блюдце):
Думал ли он, что под каждой крышей немцами будут пугать детишек…
Затикал метроном.
Затемнение.

Картина V
Та же комната. Следы беспорядка. Детские вещи лежат на диване. Бабушка укладывает небольшой чемодан. Рита пришивает лямки к вещь-мешку. Лёка сидит на стуле, держит на коленях старинную куклу-малыш с фарфоровой головой и ручками.

Лёка (кукле): А там, куда мы приедем, совсем не будет, совсем не будет войны. Там будут ходить коровы и козы, а мы с тобой будем их доить и пасти.

Бабушка на миг поднимает голову от чемодана. Смотрит на Лёку, продолжает укладку.

Лёка: Мы поедем с бабушкой и Ритой, а потом к нам приедет мама. И мы будем ее встречать на зеленом перроне. Помнишь, как мы ездили на дачу? …И я не буду там бояться ведьмы, и Рита мне дочитает сказку. А теперь пойдем, я тебя уложу, и ты поспишь перед дорогой.

Лёка встает и уходит за ширмы. Слышно, как она возиться и говорит что-то кукле.

Бабушка (не поднимая головы от чемодана): Какую сказку?
Рита (так же не поднимая головы): «Гензель и Гретель». (Пауза). Бабушка, может ты все-таки попросишь…
Бабушка: Я говорила, меня даже слушать не стали, говорят, детей отправляют одних, с детским садом… Только воспитатели, няни и медработники… Что-то она там затихла, посмотри.

Рита встает, идет за ширмы, выходит через минуту.
Рита: Уснула с куклой в обнимку.
Бабушка: Ну, пусть… Во сколько надо быть на вокзале?
Рита: В четыре.
Тикает метроном.
Затемнение.

Картина VI
 
Привокзальная площадь Витебского вокзала. В арьере видеохроника привокзальной площади. Через площадь (через сцену) все время двигаются люди. Шум, скорее даже гул, в котором слышны звон трамвая, паровозные гудки, голоса, плач, объявление громкоговорителя, кто-то зовет кого-то.
Появляются бабушка, Рита и Лёка. Бабушка в летнем пальто и туфлях, держится очень прямо. Рита в школьной форме. Лёка в платьице с оборками, носочках, туфельках, поверх платья светлая кофточка, на голове детская шляпка. Бабушка держит Лёку за руку, в другой чемодан. Рита с заплечным мешком, Лёка прижимает к груди куклу, завернутую в пеленки. Видна только голова куклы в кружевном чепчике. Кукла все время съезжает и Лёка перехватывает ее свободной рукой.
Бабушка оглядывает пространство.

Бабушка: Рита, найди место, станьте где-нибудь, чтобы вас не толкали. (Смотрит на наручные часы). Мы рано. Пойду узнаю, где их детский сад будет садиться. (Ставит чемодан возле Риты). Смотри за чемоданом.

Идет ко входу в вокзал. Рита отходит вправо. Ставит чемодан.
Рита (Лёке): Садись.
Лёка: Сядь на пенек, съешь пирожок, да? (Садится, кукла съезжает с ее колен)
Рита: Ты что кушать хочешь?
Лёка: Нет… Рита, а зачем все бегут?
Рита (смотрит в сторону куда ушла бабушка): На поезд.
Лёка: А когда мы на дачу ехали, никто никуда не бегал…

Рита пожимает плечами
Мимо Риты быстрым шагом проходит сотрудница вокзала, она в форме, в берете.

Сотрудница (обращается к Рите, крикливо): Что ж ты ребенку дала малышку держать?! Она ее уронит, смотри! (Показывает рукой на куклу в руках у Лёки)
Лёка (неожиданно громко): Не уроню! И не кричите на Риту!
Рита: Лёка! (Женщине) Простите, пожалуйста.

Сотрудница останавливается перед Лёкой, минуту смотрит на девочек, потом вдруг звонко смеется.

Сотрудница: Ишь, строгая какая! Я думала у тебя сестренка на руках.
Лёка: Нет, это мой сынок!
Сотрудница (обращается к Рите): Вы потерялись?
Рита: Нет… Их (кивает на Лёку) должны с детским садом отправлять сегодня, я сопровождающая. Бабушка пошла узнать, когда отправление.
Сотрудница (посерьезнев): Понятно. Какой сад?
Рита: Двадцать девятый.
Сотрудница: Стойте здесь, не уходите, я сейчас вернусь.
Уходит.

Лёка: Что тетя сказала?
Рита: Что узнает, когда наше отправление.
Лёка: Рита, а бабушка поедет с нами?
Рита: Нет. Только мы с тобой.
Лёка: А они потом с мамой приедут, да?
Рита: Да.
Лёка (кукле): Видишь, а ты боялся! Мама с бабушкой нас найдут...

К Лёке, отталкиваю Риту, подбегает растрепанная женщина, падает перед ней на колени, хватает Лёку за руки.
Женщина: Ирочка! Детка моя! Мама чуть с ума не сошла!

Хватает Лёку на руки, вскакивает, Лёка испуганно молчит. Рита перегораживает женщине дорогу.

Рита: Отпустите мою сестренку!
Женщина (с улыбкой, Рите): Что ты, девочка! (Держит Лёку на руках). Это моя Ирочка, мы идем домой. Ирочка устала… Да, детка…

Лёка вдруг громко
Лёка: Ты не моя мама! Пусти! (Вырывается)
Женщина пытается бежать с Лёкой на руках.
Рита перегораживает ей дорогу, кричит.

Рита (отчаянно): Помогите! Отдайте мою сестру!

К ним подбегает милиционер, с другой стороны -  сотрудница вокзала.

Милиционер (строго женщине): Так, гражданка, в чем дело!
Женщина (улыбаясь): Это моя дочка - Ирочка, мы идем домой…
Лёка: Я не Ирочка, я – Лёка!
Сотрудница (задыхаясь): Товарищ милиционер, это из Лычкова!
Милиционер снимает фуражку, вытирает лоб.

Милиционер (женщине, мягко): Гражданочка, милая, отпустите девочку… Не надо… Пойдемте, мы найдем Вашу дочку…

Женщина, как во сне, ставит Лёку на землю, Рита хватает сестренку на руки. Женщина вцепляется себе в волосы и кричит, Лёка испуганно прижимается к Рите. Сотрудница вокзала и милиционер подхватывают женщину под руки.

Сотрудница: Ну, миленькая моя! Ну, родная, ну, не надо! Вон, девчонок перепугала! (Милиционеру) Товарищ, ее надо на медицинский пост, помогите!
Милиционер: Ну, гражданочка, дорогая, пойдем, пойдем!

К перепуганным девочкам быстрым шагом подходит бабушка, с ней рядом шагает молодой военный. Он в расстегнутой офицерской шинели, с розовыми петлицами, на которых два выпуклых квадрата. Фуражку держит в руках, светлые вьющиеся волосы растрепаны, круглые очки, вещь мешок висит на одном плече.

Милиционер: Вот, товарищ младший политрук, гражданке помощь оказываем… (Бабушке) Гражданочка, все в порядке! Не волнуйтесь!
Сотрудница: Товарищ политрук, гражданочка, она из лычковского эшелона!
Военный: Понятно.
Милиционер и сотрудница уводят женщину.

Бабушка (она сильно взволнована, но старается говорить спокойно): Рита, Лёка, мы едем домой. Сегодня отправка не состоится.
Военный (наклоняется к Лёке): Ты меня не боишься?
Лёка, которая до этого жалась к Рите, взглянула на военного и заулыбалась.
Лёка: Нет, ты смешной и в очках!
Бабушка смеется. Рита смотрит на военного в растерянности.

Военной: А на руки ко мне пойдешь? А то сестренке тяжело.
Лёка: Пойду.
Военный легко перехватывает Лёку у Риты, сажает себе на руку, протягивает Рите фуражку.
Военный (Рите шутливо): Донесете, барышня?
Рита растеряно кивает, берет фуражку. Военный подхватывает чемодан.
Военный (бабушке): Вы позволите вас проводить?
Бабушка: Только, если Вы подниметесь к нам и выпьете чаю.
Военный (бодро): С удовольствием. У меня есть время до десяти вечера. (Лёке) Удобно, пёрышко?
Лёка (довольная): Да!
Военный: Ну, тогда пошли на трамвай.
Уходят.
Затемнение.

Картина VII

Комната. Горит приглушенный  свет. Штора затемнения опущена. У двери стул, на котором лежит шинель, висит фуражка и вещь-мешок военного. Накрытый к чаю стол. Все по правилам: чашки, тарелки под бутерброды, салфетки, масленка, вазочка-сухарница, столовые ножи – идеальная сервировка. У стола бабушка, Рита, военный, у которого на коленях сидит довольная Лёка и рассказывает ему о кукле, которую держит на руках. Бабушка наблюдает за беседой Лёки и военного с явным удовольствием, Рита сидит, уставившись в чашку, не поднимая глаз.

Лёка: А еще Митя очень любит подушечки и сгущенное молоко.
Военный: Так твоего сыночка зовут Митя? Выходит, мы с ним тезки?
Лёка: Кто?
Бабушка: Лёка, «тезки» - это, когда у людей одинаковые имена.
Лёка: А…, ты тоже Митя?

Военный шутливо кланяется Лёке.
Бабушка: Лёка, взрослым людям нужно говорить «Вы». Ты уже большая…
Лёка важно кивает.
Лёка: Значит, Вы – Митя?

Это звучит по-взрослому, но так комично, что бабушка и военный хохочут. Лёка, хотя она не поняла почему взрослые смеются, начинает смеяться вместе с ними. Рита по-прежнему сидит молча, не двигаясь.

Бабушка: Лёка, а теперь, попрощайся с Дмитрием, тебе пора в постель.
Лёка слезает с колен военного. Сажает куклу на стул. Берет его за руку и заглядывает в глаза.

Лёка: Ты еще придешь к нам?
Митя: Обязательно, пёрышко, когда приеду в отпуск.
Лёка: Приходи. Спокойной ночи.
Бабушка: Рита, помоги ей умыться.

Рита встает, берет Лёку за руку.
Лёка: Ты мне почитаешь про Лемеле?
Рита кивает. Выходят.
Бабушка(военному): Дмитрий, простите вы не сказали своего отчества…
Митя (с улыбкой):  Для Вас – Митя.
Бабушка:… хорошо… Вы почти ничего не съели из-за Лёки. Я пойду еще подогрею чайник.
Митя: Благодарю Вас. Вы позволите я закурю. Я в окошко, не беспокойтесь.
Бабушка кивает.
Бабушка: Тихо как… Странно, не бомбят сегодня. Наверное, устали…
Выходит с чайником в руках. Митя достает портсигар, вытаскивает папиросу и спички. Секунду помедлив, достает из нагрудного кармана маленький блокнот и карандаш. Отходит к окну, курит и быстро что-то пишет в блокнот.
Входит Рита, ведет Лёку за ширмы. Слышно, как она говорит ей в полголоса:
Голос Риты:
«Луна высоко поднялась над домами.
Понравилась Лемлу она:
— Купить бы такую тарелочку маме,
Поставить на стол у окна!
Ой, шарик-фонарь,
Фонарик-кубарь,
Хорошая эта луна!
Вот матери Лемл говорит осторожно:
— Не хочешь ли вишен купить…
Митя секунду слушает, потом продолжает писать в блокнот.
Входит бабушка, ставит чайник на подставку. Из-за ширм появляется Рита.
Бабушка: Уснула?
Рита: Да.
Бабушка: Намучилась… Завтра с утра  - разбери чемодан.
Рита вопросительно смотрит на бабушку.
Бабушка: Мы остаемся… (Мите). Идите сюда, Митя.

Митя подходит к столу. Садится. Бабушка наливает ему чай. Он кладет блокнот и карандаш рядом с чашкой. Берет чашку в руки.
Митя (Рите): Любите Квитко?
Рита кивает.
Бабушка: Рита, хоть слово скажи…
Рита: Да.
Митя: Вы очень испугались?
Рита: Я растерялась… Думала она унесет Лёку… Сумасшедшая какая-то
Митя (сквозь зубы): Четыре дня назад у Лычково фашисты расстреляли эшелон… Она из эшелона…  Сопровождающая… Ее дочку не нашли. Она чуть младше вашей Лёки. У нее тоже была в руках кукла… 

Рита  смотрит на Митю.
Бабушка: Вы были там?
Митя: Да… Мы подъехали, когда они уже улетали…
Бабушка: Хорошо, что я Вас встретила, хорошо, что состав задержали , хорошо, что Вы сказали! Я никуда их не пущу!
Митя (так же): Детей везут прямо под бомбы…, полная неразбериха… Даже не знаю, что лучше…
Бабушка: А Колпино?
Митя: Говорят, немцы в двадцати километрах …
Бабушка: Когда же их отпустят?!
Митя: Кто у вас там?
Рита: Мама.

Митя снял очки и сильно растер ладонями лицо.

Митя: Они бомбили эшелон, те, кто успели выскочить, залегли на картофельном поле… Там картофельное поле рядом…, они пошли на «бреющем»… Дети вскакивали и бежали, от страха, а они пулеметами… Кругом растерзанные детские тела,  на проводах, чья-то туфелька с простреленной подошвой…

Резко встает,  проходит к окну и обратно. Пауза.

Бабушка (крестится, тихо): Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежде живота вечнаго преставившихся раб Твоих, братьев и сестер наших, от рук супостатов скончавшихся, яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная их согрешения и невольная, избави их вечныя муки и огня геенскаго, и даруй им причастие и наслаждение вечных Твоих благих… Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Рита сидит неподвижно, смотрит в одну точку.

 Митя: Я последние четыре дня задаю себе вопрос: «что это за люди?» Им не страшно… Они не думают о том, что, когда-нибудь за это придется заплатить?! Не только людям…

Торопливо надевает очки, берет блокнот, читает, слегка запинаясь:

«Над проселочной дорогой
Пролетели самолеты…
Мальчуган лежит у стога,
Точно птенчик желторотый.
Не успел малыш на крыльях
Разглядеть кресты паучьи.
Дали очередь — и взмыли
Вражьи летчики за тучи…
Все равно от нашей мести
Не уйдет бандит крылатый!
Он погибнет, даже если
В щель забьется от расплаты,
В полдень, в жаркую погоду
Он воды испить захочет,
Но в источнике не воду —
Кровь увидит вражий летчик.
Слыша, как в печи горячей
Завывает зимний ветер,
Он решит, что это плачут
Им расстрелянные дети.
А когда, придя сторонкой,
Сядет смерть к нему на ложе,—
На убитого ребенка
Будет эта смерть похожа!»

Бабушка: Это Вы сейчас написали?
Митя (смущенно): Да…
Бабушка: Хорошие стихи… человеческие…
Митя (тихо): Спасибо…, я бы предпочел писать по-другому поводу…
Бабушка: Вы, Митя, похожи на моего младшего сына. Риточкин и Лёкин отец погиб два года назад. Несчастный случай на Кировском…, а Коля воюет на Ленинградском. Он тоже близорукий, Николай Гордилин, может встретитесь…
Митя: Может быть…
Бабушка кивает. Рита встрепенувшись.

Рита (почти зло): А Гретхен и бурши в кофейне? Это то же немцы!
Митя удивленно смотрит на Риту. Бабушка хочет что-то сказать, но Митя опережает ее.

Митя: Эти «новые»  - ненавидят немцев! Тех, которые читали стихи…, читали Гофмана, братьев Гримм, Гауфа…, а «новые» -  жестокие  и несчастные…
Рита (машинально): Несчастные?
Митя (горячо):  Да, Рита, да! Счастливый человек не способен мучить других! Умный человек…, нет, не так, человек с умной душой не может не сострадать! А они не умеют чувствовать чужую боль… Они ее бояться… Вообще бояться боли, бояться страдания, не хотят его…, и поэтому уничтожают всех, кто может сомневаться в себе, кто мешает им  чувствовать себя сверхчеловеками… (Тихо.) Как у нас…
Бабушка: «…нечестивый уловлен делами рук своих».
Митя (горячо): Именно так! Мы ищем, правду, тратим на это жизнь, свою, чужую,  а она у нас перед глазами: «предаст же брат брата на смерть, и отец - сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их; и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется…» (Пауза. Смущенно) Ну, разболтался я… Сел на свою любимую лошадь! Простите… (Смотрит на часы) Ох, мне уже пора…

Встает, поправляет гимнастерку, хочет положить блокнот и карандаш в нагрудный карман.
Рита (неожиданно): Подарите мне свои стихи…
Бабушка: Рита!
Митя: Конечно! (Бабушке) Не беспокойтесь, я их помню.
Вырывает из альбома листки, протягивает Рите.

Митя: Мне приятно, что они будут у Вас… А, когда я приеду в отпуск, приду к вам и Вы мне их прочтете, да?
Рита кивает, прячет листочки в карман.

Митя (бабушке): Это будет в залог, тогда я обязательно приду к вам в гости, Вы позволяете?

Бабушка кивает. Митя идет к двери, надевает шинель, набрасывает лямку вещь-мешка на плечо, берет в руки фуражку, бабушка и Рита идут за ним к двери.
Митя: Ну… (хочет что-то сказать, но бьет себя по лбу), тьфу, вот олух! (Бабушке) Представляете, я только сейчас понял, что даже не спросил Ваше имя отчество!
Бабушка (смеется): А я Вашу фамилию… Полина Ильинична…
Митя: Кедров, Дмитрий Кедров - военкор Боевой Красноармейской Ленинградского фронта… Берегите себя и внучек, Полина Ильинична…, пожалуйста! И, спасибо Вам! (Наклоняет голову).

Бабушка берет его голову в руки, целует в лоб и крестит.
Бабушка: Сохрани Вас Царица Небесная, Митя!
Митя (делает прощальный жест, открывает дверь, уже выходя): Рита, я приду послушать свои стихи! До свидания!
Рита (тихо): До свидания…

Бабушка закрывает дверь, идет к столу, садится на стул, какое-то время сидит молча. Потом поворачивается к Рите, которая все еще стоит у двери.
Бабушка: Не потеряй листочки…
Рита кивает.
Затемнение.

Картина VIII
Комната. На столе горит слабенький ночник. От его света все пространство в голубых тенях. Тикает метроном. Стук в дверь, сначала слабый, потом все более настойчивый.

Голос Риты: Бабушка! В дверь стучат!
Захныкала Лёка.
Голос Риты: Тихо, тихо. Спи.

Шаги, бабушка, она в теплом халате, подходит к двери.
Бабушка (встревожено): Кто там?

Женский голос: Гордилины здесь живут?
Бабушка: Да.
Женский голос: Откройте, я из Колпино.
Бабушка: О, Господи! Сейчас, сейчас открою…

Открывает дверь.
Бабушка: Проходите.
В комнату входит женщина лет тридцати. Она в темном коротком пальто из обрезанной шинели, брюки, высокие ботинки, волосы заплетены в косу, уложенную вокруг головы, на плече вещь-мешок

Бабушка: Извините, первая спокойная ночь за месяц, я прилегла… Сейчас я оденусь. Садитесь (выдвигает стул из-под стола).
Идет к шкафу открывает дверцу, одевается за ней
Женщина: Да, не стоит… Я ненадолго, мне еще на Выборгскую добираться… (Садится, не снимая с плеча вещь-мешка)
Бабушка: Как же вы пойдете, ночью…Оставайтесь у нас…
Женщина: Спасибо… Вы Нине Гордилиной, кто будете?
Бабушка выходит из-за дверцы одетая, причесанная, строгая, как всегда.
Бабушка: Я Нине – свекровь. Скоро их отпустят?
Женщина: Это Ваш сын, ее муж-то на Кировском погиб?
Бабушка: Да, Леонид. Он, видите ли, был специалист по промышленным печам, инженер, ну, а там авария…, взрыв… Вам Нина сказала? Я  чайник сейчас поставлю…

Из-за ширм выходит Рита. Она тоже в халате.
Бабушка: Ты что?
Рита: Я проснулась… Лёка спит.
Бабушка (женщине): Это моя внучка – Рита – старшая дочь Нины.
Женщина: Да уж вижу, на мать похожа, как две капли…
Бабушка: Раз уж ты проснулась, будь добра оденься и поставь чайник для нашей гостьи.
Рита: Сейчас.
Идет за ширмы, выходит в платье, уходит. Бабушка подошла к буфету, достает чашки, ставит на стол, снова идет к буфету, достает из ящика салфетки.
Женщина: Хорошо, что девочка вышла… Не знаю, как сказать … (Говорит быстро, почти скороговоркой) Нет больше Нины, убило ее, взрывной волной…

Бабушка роняет салфетки на пол. Он белеют ярким пятном в полутьме комнаты.

Женщина: Вчера вечером это случилось… Мы уже заканчивали, а тут налет. Нина хотела лопаты прибрать, чтобы не засыпало… А тут взрыв… Мы потом подбежали, а она, как живая, мы и не поняли сразу, тормошить стали… Ее и не побило совсем.

Бабушка стоит молча, опустив руки вдоль тела, смотрит на женщину.
Женщина: Вы не убивайтесь… Уж лучше так, чем калекой останется, да, еще сейчас… Мы ее там схоронили, я потом покажу…, могилка такая аккуратненькая вышла. Ой, что-то я не то говорю … (Пауза. Встает.) Пойду я…
Идет к двери.
Бабушка (смотрит на наручные часы, ровным голосом): Ну, куда вы пойдете, четверть четвертого, оставайтесь хоть до шести, до первого трамвая…
Женщина: Нет уж, пойду…

Идет к двери. Останавливается в нерешительности. Снова подходит к столу, открывает горловину мешка, ищет в нем что-то, кладет на стол.
Женщина: Вот, часы ее и гребень. Я думала себе оставить, сменяю, думаю, на что… Гребень старинный видать, перламутр?
Бабушка (безучастно): Да, начало века…
Женщина: Девочке отдайте старшей, на память, младшая забудет… А Нину любили, она веселая такая всегда…, девчонки ее так и прозвали – «веселая вдова», как она сказала, что у нее муж погиб. Чудно, ее убило, а часы идут…

Идет к двери, открывает, говорит уже на пороге.
Женщина: Меня тоже Ниной зовут. А по фамилии Красная. Я на «Красном треугольнике» работаю… Красная на Красном, если что… Ну, прощайте.
Уходит.
Бабушка стоит, не двигаясь с места. Входит Рита с чайником и подставкой под него. Ставит чайник возле стола.
Рита: Она ушла? Чайник вскипел. (Замечает салфетки на полу) Бабушка, ты салфетки уронила. (Тревожно) Бабушка, тебе плохо?!
Бабушка: Нет, все хорошо.
Подходит к столу.
Рита: Будем чай пить?
Бабушка: А ты хочешь?
Рита: Сама не знаю… (Двигает чашки от края стола, замечает часы). Мамины? Это она принесла?
Видит гребень, берет его в руки,  кладет обратно, поднимает глаза на бабушку.
Рита (сорвавшимся голосом): Бабушка!

Бабушка быстро подходит к Рите, прижимает ее к себе.
Рита (глухо): Бабушка, бабушка!
Бабушка (гладит Риту по плечам, по голове): Тихо, детка! Тихо! Лёке ни слова, слышишь?! Ни одного слова!
Рита (всхлипывает): Да…
Бабушка: Ты - моя внучка! Ты должна держаться! Из последних сил! Слышишь?!
В тишине внезапно быстро и четко застучал метроном, глухой взрыв, с опозданием завыла сирена воздушной тревоги.
Бабушка отпустила Риту. Взяла со стола гребень и часы положила в карман платья.
Бабушка: Буди Лёку, живо!
Подходит к книжному шкафу, берет деньги, документы.
Рита выносит из-за ширм закутанную в одеяло Лёку.
Лёка (испуганно): Воет, ведьма воет!
Рита: Ничего, сейчас мы спрячемся!
Бабушка: Пошли!
Они выходят из квартиры. Гул. Зазвенели стекла, воет сирена, белые салфетки так и остались лежать на полу.
Конец первого действия.

Действие II

Картина I

Между первым и вторым действие прошло несколько месяцев. Декабрь 1941 года. Комната Гордилиных. В наружную раму окна вместо стекол вставлены листы фанеры. Полукруглый верх так же закрыт фанерным листом. Исчезали ширмы, в эркере видны три кровати – одна детская с веревочной сеткой, две побольше с никелированными шарами на спинках. На  детской кровати ворохом навалены одеяла. Исчез книжный шкаф, книги сложены в углу одна на другую. Стол по-прежнему стоит посередине комнаты, но стульев осталось только два.  В комнате полутемно, ленинградский день идет к вечеру

Рита сидит на детском стульчике перед открытой голландкой, в которой тлеют угли, держит на коленях Лёку. В голландке стоит, с краю стоит закопченный чайник, он тихонько поет. Рита и Лёка укутаны в платки. Рита в валенках, Лёка в войлочных детских сапожках.

Рита (Лёке): Согрелась?
Лёка: Давай, еще посидим…
Рита: Хорошо.

Лёка беспокойно заерзала.
Рита: Что опять животик болит?
Лёка: Нет... Рита, а война кончится?
Рита: Конечно.
Лёка: И блокада?
Рита: Да.
Лёка: И мама вернется?
Рита: Снова будет тепло, мы с тобой пойдем в Летний сад, и будем водить хоровод вокруг памятника дедушке Крылову. Помнишь?
Лёка (серьезно): Только это был не хоровод, а двоевод.
Рита: Что?
Лёка: Двоевод, ну, мы же с тобой вдвоем.

Рита смеется. Лёка хочет что-то спросить, но в дверь громко стучат.
Лёка (испугано): Это ведьма!
Рита: Лёка! Я тебе уже говорила...
Лёка: Она меня украдет и съест!
Рита: Пусть попробует!

Бережно пересаживает Лёку на стульчик. Подходит к двери.
Рита: Кто там?
Мужской хриплый голос: Открывайте!
Рита: Пока не скажите, кто вы, не открою!
Мужской голос:  Немедленно, а то я дверь сломаю! Уселись там!
Рита: Ломайте! У нас крепкая дверь и замок английский!
Мужской голос (говорит кому-то за дверью): Вот видите, я Вам говорил!
Женский голос: Я Вас ни о чем не спрашивала… Рита, открой, это я – Клавдия Александровна! Не бойся!
Рита: Хорошо.

Рита открывает дверь. В комнату входит женщина, она в мужском пальто, которое ей почти до пяток, на голове, поверх мужской ушанки платок. За женщиной в комнату входит мужчина. Это сосед Гордилиных. Он в ватнике, поверх которого что-то навязано, ушанка завязана под подбородком, рукавицы.
Лёка видит соседа и сжимается в комочек.
Рита (наступает на соседа): Уходите!
Сосед отталкивает Риту, делает два шага, хватает стул, пытается утащить, но у него явно не хватает сил.

Сосед (сам себе): Тяжелый черт! (Ставит стул).
Рита берет стул,  с трудом ставит его к столу.
Сосед пытается оттолкнуть Риту, она не дает ему подойти к стулу.

Клавдия Александровна (соседу): Послушайте,  что Вы делаете!
Сосед:  Стулья у них! Двери не открывают! А рабочий человек мерзни! У меня, между прочим, иждивенческая только временно, вот я и ослабел. А у этих (показывает на Риту) бабка ходит, брильянты продает! Они и едят – лишенцы чертовы!
Клавдия Александровна: А ну-ка, вон отсюда! Немедленно! А то я вас в комендатуру отправлю! Мародер! С детьми воевать решил!

Сосед смотрит на Клавдию Александровну из-под козырька ушанки.
Сосед (кричит сорванным голосом): Я управу найду, и на них, и на Вас! Вы зачем сюда пришли! Учительница! Только и шныряете, чтобы чего выглядеть! Конечно! Эти две пигалицы не помеха!
Клавдия Александровна (гневно): Пошел вон, мерзавец!

Сосед замолкает, бурча себе что-то под нос, уходит. Рита закрывает дверь. Замок захлопывается со звоном.
Клавдия Александровна (Рите): Повезло вам, ничего не скажешь... Он и до войны так себя вел?
Рита: Нет, кажется... Так, скандалил на кухне с соседями из второй квартиры, но они уехали, еще в июле, а из шестой на казарменном, он оттуда всю мебель перетаскал, в третьей не знаю, а четвертая сосед давно не приходит...
Клавдия Александровна: Фу! Даже жарко стало! Оказывается, сердиться полезно, иногда (Смеется)

Развязывает концы платка, сдвигает шапку со лба, на лоб выбивается седая прядь. Рита беззвучно ахает.
Рита: Клавдия Александровна, Вы поседели!
Клавдия Александровна (смеется): Это я от того, что рассердилась на этого вашего...
Лёка вдруг громко заплакала. Рита кидается к ней, чуть не падает, становится перед стульчиком на колени, обнимает Лёку.

Клавдия Александровна (наклоняется к девочкам): Что ты, детка?
Рита: Она его  боится. Он на бабушку кричал, на меня, раз к нам ворвался, пытался ширмы отнять. Лёка спала, он ее разбудил...
Лёка (сквозь слезы): Он сказал, что бабушку убьет!
Клавдия Александровна: А почему вы в комендатуру не обратились?
Рита: Идти далеко...

Клавдия Александровна качает головой.
Клавдия Александровна: Ничего, не плачь, найдем на него укорот! Я пришла узнать, почему ты четыре дня в школу не ходишь. Посмотреть, как и что.
Рита: Лёку не с кем оставить. Бабушка в очереди или на Сенной, я здесь...
Клавдия Александровна: Рита, все-таки в школу надо ходить... Во-первых, в школе кормят, а, во-вторых, ты же отличница!
Рита: Ничего, Клавдия Александровна, я нагоню.
Клавдия Александровна (поправляет ушанку, завязывает платок): Ну, ладно... придешь, как сможешь. Если что, мы будем к вам приходить (Лёке) Так что, воробышек, не бойся!
Треплет Лёку по голове.
Рита: Клавдия Александровна, подождите, я Вам кипятку налью. У нас сгущенка есть и дуранда. Бабушка на ширмы выменяла.
Клавдия Александровна: Ой, Риточка, что ты... У меня еще два адреса. К Козлову и Мирошниченко надо зайти. Мирошниченко уже пять дней нет...
Рита (твердо): Я Вас не отпущу просто так!
Лёка: Бабушка говорит, человека нельзя отпускать из дому без хлеба-соли...
Клавдия Александровна (смеется): Ну, ладно, только быстренько, а то скоро совсем темно будет.
Рита достает из буфета банку сгущенки, чашку, кладет в чашку ложку сгущенки, размешивает, заливает кипятком, подает Клавдии Александровне, та дует на воду, делает глоток.

Клавдия Александровна: Пища богов!
Лёка: Богов? Каких?
Клавдия Александровна: Наверное, греческих. (Рите) Ну, отличница! Что ели греческие боги?
Рита (неуверенно): Амброзию…
Клавдия Александровна: И нектар. Будем считать, что это -амброзия. (Допивает воду, отдает чашку Рите)

Рита отламывает кусочек от плитки, которая похожа на слежавшиеся соты, протягивает учительнице.
Клавдия Александровна: Куда столько? Себе оставь!
Рита: Что хранишь ты – то пропало!
Клавдия Александровна: Молодец! Как называется произведение?
Рита (с видом первой ученицы): «Витязь в тигровой шкуре»!
Клавдия Александровна (смеется): Ну, тогда возьму кусочек…
Берет у Риты кусочек жмыха, кладет в рот и закрывает глаза.

Рита: Клавдия Александровна!
Клавдия Александровна: Ничего, ничего! Это у меня от удовольствия голова закружилась (Преувеличенно бодро) Ладно, девочки, закрывайтесь, я пошла! Спасибо!

Идет к двери, Рита провожает ее. Клавдия Александровна говорит тихо.
Клавдия Александровна: Рита, будь осторожней. С девочкой (кивает на Лёку) одна не ходи, только со взрослыми! И сама в темное время не выходи на улицу! (Обычным голосом, Лёке)  До свидания, зверь-воробей! И не бойся никого! (Тихо, Рите) Я постараюсь зайти в комендатуру по поводу вашего соседа.

Рита провожает учительницу, закрывает за не дверь, возвращается к Лёке, берет ее на колени, они долго сидят перед печкой. В комнате постепенно темнеет.
Тикает метроном.

Картина II

Комната Гордилиных. Утро, еще темно, на столе горит коптилка, прикрытая стеклянным колпаком ночника. Под ворохом одеял в своей кроватке  спит Лёка. Её почти не видно. Бабушка сидит на диване. Откинувшись на спинку, глаза закрыты. Она в пальто, на голове платок, руки в рукавах, как в муфте. Рита около голландки возится с растопкой, чайник стоит рядом. Рита поворачивает угли и золу железным прутом, пытается раздуть, но не хватает сил. Рита секунду стоит у голландки, потом медленно идет в угол, где сложены книги, выбирает книгу потоньше. Идет обратно, становится на колени перед печкой и начинает махать книгой так, чтобы воздух шел на угли, угли краснеют, Рита вырывает из книги страницу, сует в угли, потом подтаскивает сложенные рядом дрова, осторожно сует их в печь, пламя разгорается. Ставит на край голландки чайник.

Рита (выпрямляется, скидывает пальто): Фу, даже жарко…
Бабушка: Какая книга?
Рита: Это мой старый атлас за шестой класс. Хорошо, что не выбросила.
Бабушка: Раньше для этого использовались раздувальные мехи.

Рита поворачивается к бабушке.
Рита (удивленно): У тебя глаза закрыты!
Бабушка: Но уши-то открыты… Зимой в общежитие курсов  утро начиналось с похожих звуков… Приходил истопник…
Рита (подходит к бабушке):  В каком общежитии?
Бабушка: Бестужевском, на 10-й линии. В семнадцать я уехала из Пскова. После смерти твоей прабабушки, прадед женился… Я не поладила с мачехой и уехала в Питер, поступила на Бестужевские курсы…  Студенты-путейцы приходили в нашу библиотеку. Один из них был твой дед - Григорий.
Рита (удивленно и громко): Ты мне не никогда не говорила!
Бабушка (открывает глаза): Тише, Лёка проснется… (Вздыхает). Время уж очень оголтелое… Не хочу тебе неприятностей…
Рита (недоуменно): Каких?
Бабушка (уклончиво): Люди разные… (Приподнимается на диване, смотрит на Лёку). Одному скажи - «Бестужевские курсы»  - (усмехается) решит, что контрреволюция.
Рита (возмущенно): Бабушка, Надежда Константиновна Крупская и Ольга Ильинична Ульянова - сестра Владимира Ильича Ленина – как и ты выпускницы Бестужевских курсов

Подходит к печке, подкладывает еще дров.

Бабушка: Кто тебе это сказал?
Рита:  Клавдия Александровна, она училась вместе с Крупской, правда, всего год. Потом Крупскую за политику отчислили.
Бабушка: Ты никому этого не говорила?
Рита: Нет…
Бабушка: Хорошо, что ты не такая открытая как Нина (крестится) Царствие ей Небесное. Знаешь, говори поменьше на людях и Лёку приучи… Все с ума посходили! «Кто был ничем, тот станет всем…» (Кивает на дверь) Вот оно все, готово стулья утащить, когда видит, что в комнате двое детей…
Рита (удивленно): Откуда ты знаешь?
Бабушка: Клавдию Александровну встретила… Она хотела идти в комендатуру, я отговорила.
Рита: Почему?
Бабушка: Идти далеко в такой холод…  (Видя, что Рита хочет положить еще деревяшку в печку) Хватит, побереги... Сейчас чайник закипит. И пальто надень…

Хочет встать с дивана, но тут же садится.
Рита (надевает пальто): Сиди, пожалуйста, я все сама достану…
Бабушка: Нет, надо встать.
С трудом встает, идет к буфету, достает чашки, ставит на стол, снова идет к буфету, достает какие-то свертки, заварочный чайник, идет к столу, ставит все на стол, хочет еще раз подойти к буфету, но в изнеможении садится на стул.

Рита: Бабушка! Я сама!
Достает из буфета две тарелки, чайные ложки, возвращается к столу, кладет на тарелки два кусочка хлеба, маленький кусочек жмыха, заваривает «чай», садится.
Бабушка сидит за столом с закрытыми глазами. Рита наливает «чай» в чашки. Придвигает чашку бабушке.

Бабушка (открывает глаза, берет чашку, делает глоток):  А с дедом твоим мы в нашей библиотеке познакомились… Пришел такой серьезный…, мундир, фуражка в руках, и спрашивает: «Что Вы, барышня, посоветуете мне почитать из последних литературных новинок?»
Рита: Какой мундир?
Бабушка: Студенческий, у путейцев были черные.
Рита: Студенты ходили в мундирах?
Бабушка: Обязательно. А парадная форма еще и со шпагой.
Рита: Красиво…
Бабушка: Да… (продолжает). Я рассердилась (смеется), «барышнями» мы называли смольнянок. А мы были девушки эмансипированные: «Я Вам, сударь,  не барышня, я - бестужевка…» Он меня потом так и звал – «моя бестужевка»… И жили мы с ним первые годы после свадьбы на 2-й линии …
Рита (удивленно): Смольнянок?
Бабушка: Девушек из Смольного Института благородных девиц… И гуляли мы с дедом по Стрелке.  Дед говорил, что Ростральные колонны стоят всего Питера…
Рита: Бабушка, ты мне раньше этого не рассказывала…
Бабушка (кладет руку на руку Риты): Думала, что ты еще маленькая, не поймешь.
Рита (требовательно): А, потом?
Бабушка: Родился твой отец, мы переехали сюда на Косую линию, а через пять лет – дядя Коля. Дед купил эту квартиру…
Рита: Комнату?
Бабушка: Квартиру, Рита.
Рита: Все шесть комнат?
Бабушка (кивает): В этой комнате был кабинет деда, а в шестой квартире - детская… В 18-м мы уехали во Псков к моим родным, а в 26-м вернулись… Только кабинет пустовал.  Дед пошел в Смольный, он говорил, что тот, кто умеет работать гораздо нужнее, чем его  политические симпатии.
Рита: Бабушка, я не понимаю…
Бабушка: Дед сочувствовал меньшевикам. В18-м он остался без работы, …, а в Смольном встретил Кирова.
Рита (она изумлена до крайности): Кирова?
Бабушка: Дед был с ним знаком, еще по Казани. Киров учился там, а дед твой на практику приехал… Они в каком-то студенческом кружке  и познакомились… Разговорились. Киров знал, что дед хороший инженер и дал ему мандат на Путиловский, нам отдали эту комнату…, а в тридцатом дед умер от воспаления легких… Потом погиб Леня…
Рита: Папа тоже работал на Кировском…
Бабушка: Дед его туда и привел, еще студентом. Кстати, наш сосед из «детской» вспомнил нас. (Смеется) До революции у него была в этом доме мелочная лавочка. Мы там покупали кое-что…Это сейчас он кричит, что он «рабочий человек». Стал скандалить на кухне…
Рита: Как обычно…
Бабушка: Нет, хуже. Кричал, что дед недобитый дворянин и контра, а дед сказал, что он такой же дворянин, как наш сосед рабочий…
Рита: Он говорил, что мы лишенцы, а ты бриллианты продаешь.
Бабушка: Рита, Бога ради! Не повторяй эту чушь! (Пауза) А, скажи мне, где ты дрова раздобыла?
Рита: В пятнадцатый дом попала бомба, я оттуда собрала деревяшки, на санках довезла.
Бабушка: Рита, это опасно!
Рита: Ничего, Лёка спала, я ее закрыла… Все равно за водой надо было сходить. Зато стулья останутся

Пауза.
Бабушка: Да, Бог с ними со стульями…Рита, я тебя прошу… На улицах стало опасно, могут убить за карточки, просто убить, особенно детей…
Рита: Зачем?
Бабушка (минуту молчит, говорит спокойно): Чтобы съесть.
Рита в ужасе прикрывает рот руками.
Рита (шепотом): Кто тебе сказал?
Бабушка: Люди в очередях говорят. Да, я и сама знаю… В гражданскую такое бывало. Голод- страшная штука…

Рита встает. Подходит к печке. Кладет на нее ладони. Поворачивается к бабушке.
Рита: Теплая.
Бабушка: Достань в буфете, там сверток в холсте.
Рита достает небольшой прямоугольный сверток. Подходит к столу, подает его бабушке. Та разворачивает. Это икона Николая -чудотворца в серебряной ризе.
Рита: Ух ты!
Бабушка: Завтра сочельник. Сними ризу, я пойду поменяю на продукты… и вот это еще.
Снимает с пальца обручальное кольцо. Рита снимает ризу с иконы. Икона становится видна полностью.
Бабушка: Твой дед подарил ее Николаю на его рождение. (Быстро говорит): «О, Всеблагий Николай, заступник и благодетель! Не скупись на чудо, одари чад моих благополучием и счастием, не отвернись от них! Будь милостив, помоги в трудную минуту и наставь на путь праведный и истинный! И да прибудет Твоя сила в них, аминь».
Бабушка крестится, заворачивает икону в холст.
Бабушка: Положи обратно…
Рита: Давай поставим ее…
Бабушка: Не надо… Зайдет кто-нибудь, увидит… Недобрый глаз не гляди на нас (Вздыхает).
Рита кладет икону обратно. Бабушка встает, прячет ризу и кольцо под пальто, застегивает его.

Бабушка: Ладно… я пойду, а ты закрой дверь и ждите меня. Лёку покорми, когда проснется… Там еще немного сгущенки осталось…
Рита (решительно): Бабушка! Давай я пойду, ты плохо себя чувствуешь. Ничего со мной не случится!
Бабушка: Нет, Рита. Я сама. Ты не знаешь куда идти… Ничего, я потихоньку. (Хлопает себя по карману пальто, завязывает платок). Так, сетка есть…

Бабушка идет к двери. Рита смотрит на нее, вдруг кидается к ней.
Рита: Бабушка, не ходи никуда! Пожалуйста!
Бабушка (говорит, как и всегда строго): Рита! Перестань! Ну, что ты!
В кроватке заворочалась Лёка.
Лёка: Бабушка, ты куда?
Бабушка: За продуктами. Я скоро. Рита, закрой за мной.
Пока Рита открывает дверь, бабушка быстро крестит ее и Лёку, так чтобы они не заметили.
Выходит. Рита закрывает дверь.
Затемнение.

Картина III

Комната Гордилиных. Рита сидит  в ногах лёкиной кроватки. Читает. Лёку почти не видно под ворохом одеял. В комнате начинаются сумерки.
Рита: «… Сперва ты купи себе букварь, есть такой, что спереди на картинке петух на нем нарисован; потом продай свою телегу и двух волов и купи на те деньги одежду и все, что к врачебному делу относится; в-третьих, закажи написать себе вывеску, чтоб на ней значилось: «Я — доктор Всезнайка», и вели прибить ее у себя над дверью.
Так крестьянин и сделал…» 
Лёка (вдруг): Рита, а бывает так, чтобы человек совсем исчез?
Рита (откладывает книгу): Нет.
Лёка: Ну, мама же исчезла.
Рита: Лёка, я тебе говорила, мама не исчезла, а уехала.
Лёка: Нет, она исчезла, ей стало страшно, как мне, и она исчезла. И я скоро исчезну…

Рита подсаживается к Лёке, обнимает ее, покачивает.
Рита: Ну, чего ты! Я же с тобой. Я никому не дам тебя в обиду… Скоро придет бабушка, зажжем фонарик и будет все хорошо.
Лёка: Рита, мне холодно…
Рита: Сейчас. (Снимает пальто, укрывает Лёку). Сейчас я еще дров подложу, и давай я тебе еще сгущенки разведу. Будешь?
Лёка (тихо): Да…

Рита подкладывает дрова. Говорит про себя.
Рита: И, черт с ним, что темнеет, я все равно пойду, там еще много деревяшек … Ничего. Ничего со мной не случится.

Подходит к буфету, достает банку и Лёкину кружечку, выскребает сгущенку, разводит кипятком. Подходит к кроватке. Приподнимает Лёку. Поит ее.

Рита: Ну, вот… Глотай, глотай. Вот молодец. Теплее стало?
Лёка (очень тихо): Да.
Рита: В сон клонит?
Лёка (тихо): Да.
Рита: Ну, поспи.
Лёка (тихо): Не уходи…
Рита: Ну, что ты! Не бойся! Спи, я здесь.

Укутывает Лёку. Забирает кружку. Ставит на стол. Отходит к голландке, становится к ней спиной, поправляет теплый платок на плечах, смотрит на Лёку, потом садится на детский стульчик перед зевом голландки.

Рита (сама себе): Сейчас, пять минут посижу и схожу за дровами… (Закрывает глаза, засыпает).
Частичное затемнение.

Картина IV

Сон Риты. Видео в арьере загорается экран.
Рита идет по улице. Ищет разрушенный дом. Но все дома целые. Она осматривает один из домов, заходит в открытый парадный вход, поднимается по лестнице на площадку. Все двери в квартиры закрыты, кроме одной. Рита заходит в квартиру, проходит по темному коридору, заходит в комнату. Комната пуста, в ней горит камин, перед камином спиной к Рите сидит женщина.

Рита: Здравствуйте.
Женщина оборачивается.
Женщина: Ну, подходи поближе, раз пришла.

Рита подходит.
Женщина (кивает): Видишь, горит.
Рита кивает.
Женщина: Тебе же говорили, чтобы ты не ходила на эту улицу, не приходила ко мне.
Рита (удивленно): Никто мне ничего не говорил.
Женщина (усмехается): Ну, как же, «Фрау Труда — женщина злая, она колдовством занимается; если ты к ней пойдешь, то мы и знать тебя больше не хотим».
Рита: Что за глупости! Это сказка братьев Гримм. Я ее читала, а никто мне ничего не говорил.
Женщина: А вдруг я превращу тебя в полено и брошу в камин? А? Вдруг я и есть фрау Труда? (Смеется)
Рита (сердито): Перестаньте говорить ерунду! Я не Лёка и ведьм из сказок не боюсь!
Женщина пожимает плечами, отворачивается от Риты, смотрит в огонь. Когда она поворачивается – это уже бабушка.
Бабушка: Рита, пожалуйста, будь осторожна! Я же тебя просила никуда не ходить!
Рита: Бабушка! Почему ты здесь? Мы с Лёкой тебя заждались!
Бабушка: Так получилось… Иногда приходится делать не то, чего от тебя ждут… А тебе надо возвращаться, слышишь? Возвращайся Рита!

Картина V

Комната Гордилиных. Кто-то громко барабанит в дверь. Рита просыпается. В дверь бьют чем-то. Рита вскакивает. Лёка в кроватке закричала. Рита подбегает к лёкиной кроватке, пытается успокоить сестренку.

Рита: Лёка, Лёкочка, не бойся маленькая!

В дверь продолжают чем-то бить. Лёка кричит и плачет.
Голос соседа: А, ну, открывайте! Засели! Все равно дверь разобью!
Рита бежит к двери.
Рита (у двери): Прекратите немедленно!
Голос соседа: Сволочи! Засели! Я до вас доберусь! Еда у них есть! Бабка ваша несла вам, да не донесла! Вон, на улице валяется! Я на вас найду… (кричит что-то нечленораздельное)
От двери отлетают щепки. Лёка приподнялась в кроватке, вскрикнула очень громко, упала в кроватку. Рита кидается к Лёке.
Рита (наклоняется над кроваткой): Лёка! (Тормошит ее).
Дверь с грохотом распахивается, в комнату вваливается сосед, у него в руках топор. Рита выпрямляется закрывает собой кроватку. Сосед, как во сне делает несколько шагов к Рите, застывает на месте, опускает руки, топор падает на пол, сосед какое-то время стоит покачиваясь, потом падает.
Рита сдергивает платок, c плеч, повязывает голову, натягивает пальто, которым была прикрыта Лёка, хватает Лёку прямо в одеяле, бежит с Лёкой на руках к двери.
Рита: Сейчас, маленькая, сейчас! Не бойся! Мы с тобой в комендатуру, сейчас!
Убегает из комнаты. Затемнение.
Картина VI
В арьере видео: Рита бежит по улице, с Лёкой на руках, она задыхается, бежит все медленнее. Сумерки густеют, она оглядывается, дома с выбитыми окнами, пустые улицы. В конце улицы показываются три фигуры, Рита кидается к ним на встречу.
Рита (задыхаясь): Помогите! (Останавливается).
Фигуры приближаются. Это трое мужчин. Двое в темных ватниках, один в офицерском полушубке, в ушанках и рукавицах. На плечах винтовки, у того, что в полушубке на поясе пистолет в кобуре, у тех, что в ватниках  - по две гранаты, одна обычная, одна противотанковая. Мужчине в полушубке лет 25, один из мужчин в ватниках - юноша лет восемнадцати, второй – человек лет около шестидесяти, с лихими буденовскими усами, правда, совсем седыми.
Мужчина в полушубке: Патруль Василеостровской комендатуры, предъявите документы!
Второй мужчина: Да, годи ты, лейтенант! Что случилось, дочка?!
Рита: Там сосед, с топором, бабушка пропала, Лёка испугалась! Помогите!
Второй мужчина: Где живешь?
Рита: Косая линия, дом 5, квартира 1.
Мужчина в полушубке: Показывайте дорогу!
Рита и трое мужчин идут по улице.
Второй мужчина (первому): Возьми девочку, Борис, а то ей тяжело. Тебя, как зовут, дочка?
Рита: Рита.
Второй мужчина: А меня Петром Аркадичем кличут. Можно - дядя Петя. Ты дай Боре девочку, не бойся.
Рита останавливается, Борис берет у нее Риты Лёку.
Борис: Дядя Петя, она, кажется… (Дядя Петя заглядывает в лицо Лёке). (Борису вполголоса). Молчи! (Поворачивается к Рите) Спит твоя сестренка. Сестренка тебе, так?
Рита кивает. Входят во двор ритиного дома. Слева от парадного кто-то лежит.
Дядя Петя: Ах, ты!
Подходит, наклоняется.
Рита (тихо): Бабушка… (Кричит) Бабушка! Бабушка!
Кадр обрывается. Затемнение.

Картина VII
Комната Гордилиных. Рита сидит на диване. Лейтенант и Борис выносят тело соседа из комнаты. Дядя Петя стоит рядом с Ритой.
Дядя Петя: Ты вот что, дочка, где у тебя вода, есть?
Рита (без выражения): Там в чайнике (показывает на голландку).
Дядя Петя берет со стола Лёкину кружечку, наливает из чайника воду, протягивает Рите.
Дядя Петя: Попей.
Рита послушно пьет. В комнату заходит лейтенант. Обращается к Рите.
Лейтенант: Вы знаете куда ходила Ваша бабушка?
Рита: К антиквару, на Сенную. Кольцо обменять на еду.
Лейтенант: Какое кольцо?
Рита: Обручальное.
Лейтенант: А, где этот антиквар живет, точно знаете?
Рита отрицательно качает головой.
Лейтенант манит в сторону дядю Петю. Говорит вполголоса.
Лейтенант: По голове сзади ударили, выследили видно, много старухе надо… Девочка ее не увидела, как из дому выскочила… Ни карточек, ни денег, ни продуктов… А малышка от страха… Этот (кивает на топор, который лежит посреди комнаты) напугал ее (произносит сквозь зубы ругательства). Дядя Петя, ты спроси у девочки, может, родственники какие есть, мы проводим…
Дядя Петя (тихо): А малышку с бабушкой?
Лейтенант: Борис санки нашел. В коридоре на гвоздике висят. Завернем их в одеяла, на Репина отвезем, благо близко…, сам знаешь…
Дядя Петя (мрачно): Знаю… Надо девочке с ними хоть попрощаться, а то не по-людски… (Поворачивается к Рите) Дочка, пойдем-ка со мной.
Рита встает с дивана, выходит с дядей Петей. Лейтенант подбирает топор, сует за пояс. Входят дядя Петя и Рита. У Риты в руках узелок - это бабушкин шейный платок. Она кладет его на стол, развязывает, достает оттуда часы, надевает на руку. Снимает платок, расплетает косу, собирает волосы гребнем, заплетает косу. Снова завязывает узелок.  Садится на диван.
Лейтенант (дяде Пете, кивает на Риту): Молодец, держится…
Дядя Петя: Какое держится… Ее сейчас одну оставь - ляжет и не встанет больше… Ладно, идите с Борисом, а я тут побуду… Увидите ребят, скажите, чтобы и наш участок глянули, пока там что… (Тихо). И этого отвезите… Мертвые сраму не имут… Только заверните плотнее…, а то мясо срежут.
Лейтенант: Добро, дядя Петя!
Выходит. Дядя Петя отодвигает стул от стола, садится.
Дядя Петя (Рите): Ты, вот что, дочка…, я можно покурю.
Рита кивает. Встает, идет к буфету, достает пепельницу, ставит ее перед дядей Петей, снова садится ни диван.
Дядя Петя (удивленно): Это кто ж у вас курящий?
Рита: Папа и дядя Коля. 
Дядя Петя достает кисет, бумагу, спички, скручивает папиросу закуривает.
Дядя Петя: На фронте оба?
Рита: Дядя Коля на фронте, а папа погиб два года назад.
Дядя Петя: А матка где?
Рита: Маму убило в Колпино, на окопах, три месяца назад.
Дядя Петя: А отец, где погиб?
Рита: На Кировском заводе, там котел взорвался.
Дядя Петя: И больше никого?
Рита отрицательно качает головой.
Дядя Петя (сквозь зубы): Да, дочка … (Тушит папиросу, прячет кисет. Хочет что-то сказать, но замолкает на секунду, хлопает себя по коленке) Ах, ты! Погоди, как отец погиб, говоришь?
Рита: Котел взорвался…
Дядя Петя: А фамилия твоя как, дочка?
Рита: Гордилина.
Дядя Петя: А отца Леонидом звали?
Рита: Да, откуда Вы узнали?
Дядя Петя: А деда Григорий Николаичем?
Рита удивленно смотрит на дядю Петю, это ее первая живая реакция. Дядя Петя встает, подходит к Рите, присаживается перед ней на корточки, кладет ей руки на плечи.
Дядя Петя: Прости меня, дочка, надо было мне раньше до вас дойти! Да все было не до того! Твой отец – мне жизнь спас! Не котел у нас взорвался, а вагранка в литейном… Я ее уже запускать хотел, а отец твой: «Подожди, Петр Аркадич, надо тягу проверить…» Вот и так – он молодой погиб, а я – старый - живым живой…И знал ведь адрес ваш… (Качает головой)
Встает, расправляет усы. Говорит четко, даже жестко.
Вот что, Рита, давай-ка, бери ученический  свой, кружку, ложку-там, миску…, что еще надо тебе, закрывай квартиру и пошли к нам на Кировский… Тебе годков сколько?
Рита: Четырнадцать.
Дядя Петя: Комсомолка?
Рита: Нет, я не успела вступить…
Дядя Петя: Ну, ничего на заводе и примем тебя… Будешь рабочую карточку получать! Я с директором поговорю… И домой пока не ходи, замерзнешь в дороге. Давай, дочка, собирайся! А, если что-чего по работе, сразу ко мне! Поняла?
Рита кивает. Идет к шкафу, достает вещь-мешок.
Затемнение.
Картина VIII
Завод. Помещение с высокими потолками, звуки отдаются в нем гулко. Цех освещен не полностью. Посреди цеха вымпел на длинном древке с красным флагом. Ближе к зрителям станки, стеллажи с готовыми снарядами. Спиной к зрителям стоит девушка, она в ватнике, голова повязана косынкой. Она что-то делает. Чуть дальше угадываются еще женские фигуры. Входят дядя Петя и Рита. Рита в ватнике, в штанах и сапогах.
Дядя Петя: Ну, вот, дочка. Это наш сборочный цех. Здесь  у нас всякое  собирается снаряды,  оружие всякое. Ну, тебе девчонки покажут.
Окликает девушку.
Дядя Петя: Наталья! Ты что ли? Со спины не пойму.
Девушка (не оборачиваясь): С утра я была!
Дядя Петя: Я тебе напарницу привел.
Девушка: Давно пора!
Оборачивается. Подходит к дяде Пете и Рите.
Рита (удивленно): Ната?
Ната: Здрасьте вам через окно! Ты откуда?
Дядя Петя: Вы знакомы?
Рита: Да.
Ната: Соседки.
Дядя Петя: Ну, вот и хорошо… Ты, Ната, старожил, покажи Рите, как что делать, где спать, где есть, в общем все…, а я пойду. (Обращается к Рите) Ты, дочка, не робей! Освоишься. Как меня найти запомнила.
Рита кивает.
Дядя Петя: И, хорошо. (Треплет Риту по плечу).
Уходит.
Ната: Что это он тебя в дочки записал?
Рита: Он папу знал и дедушку… Я не против.
Ната: Понятно. Вежливая… А Лёка как же?
Рита (тихо): Лёка умерла. (Помолчав) И мама с бабушкой тоже.
Ната (мрачно): Давно?
Рита: Лёка и бабушка позавчера, а мама три месяца назад, на окопах.
Ната минуту смотрит на Риту.
Ната: Что теперь… Мы-то живы…Тут жить можно, если с умом, и голодать не будешь. Не кочевряжься только…
Рита: Ты уехать хотела.
Ната: Хотей не велел.  (С непонятной интонацией) Теперь «все для фронта», а здесь сытее, чем на часовом или на Балийском… Ты на казарменное? (Рита кивает). Пошли все покажу.
Говорит на ходу.
Ната: Это сборочный, сюда готовую продукцию укладывать, ленту видишь?
Рита кивает.
Ната: Ты за меня держись. Тут много мальчиков, которым нравятся девочки! (Смеется).
Рита: Каких мальчиков?
Ната (останавливается, смотрит на Риту в упор): В погонах! Будешь с ними дружить и тебе перепадет. Может и не только еда, к нам на огонек разные заглядывают…
Рита резко отворачивается от Наты идет куда-то в сторону.
Ната: Ей! Скромная! Куда пошла?
Рита молча уходит.
Ната (зло): Дура!
Затемнение.

Картина IX
Завод. Цех. Рита перекладывает то-то в ящиках. Кругом девушки, все работают. Они в ватниках, в штанах,  одна Рита в темном платье поверх, которого наброшен ватник, на ногах светлые валенки.
Первая девушка (распрямляет спину): Ой, не могу! (Оглядывается) Девочки! Перерыв!
Все распрямляют спины,  отходят от рабочих мест. Рита подходит ко всем.
Вторая девушка (смотрит на Риту): Как ты умудряешься?
Рита: Что?
Вторая девушка: Ты прям, как на бал собралась…
Первая девушка (второй): Она аккуратная, а ты нет! (Дергает вторую девушку за косу. Все смеются).
Вторая девушка (чуть обижено): Ну вас!
Третья девушка: Рит, почитай стихи…
Рита читает.
Рита: «… Что же слышит Джамбул теперь? —
К вам в стальную ломится дверь,
Словно вечность проголодав,
Обезумевший от потерь
Многоглавый жадный удав...
Сдохнет он у ваших застав!
Без зубов и без чешуи,
Будет в корчах шипеть змея,
Будут снова петь соловьи,
Будет вольной наша семья,
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!»
Первая девушка: Это то, то вчера по радио передавали?
Рита: Да.
Вторая девушка: Ну, у тебя память, Ритка!
Рита: Стихи хорошие…
Третья девушка: А помнишь ты еще читала про Германию?
Рита кивает. Пока она читает к девушкам незаметно подходит Ната. Становится сзади, слушает.
Рита: «Пела гитара на старом Рейне,
Бурши читали стихи в кофейне,
Кутая горло платком пуховым,
У клавикордов сидел Бетховен.
Думал ли он, что под каждой крышей
Немцами будут пугать детишек?»
…Первый куплет забыла…
Первая девушка: Ничего…, красивые стихи…
Вторая девушка: «Немцами будут пугать детишек…»
Рита: Немцы тоже люди, не все ведь фашисты.
Вторая девушка: Ты что!
Третья девушка: Верка! Не будь дурой! Барклай -де- Толли был немец и Беллинсгаузен.
Рита (тихо): И Бенкендорф.
Третья девушка (смеется): Ну, Бенкендорфов было два Константин и Александр Христофорович – начальник третьего отделения,
Константин был получше – война 12-го года, турецкая, персидская…, дипломат…
Вторая девушка: Ничего не поняла…
Третья девушка: Это история, Вер, мы на первом курсе в обзорке проходили.
Вторая девушка: А-а…
Третья девушка: Бе! Вот кончится война, пойдешь в техникум, узнаешь, а Беллинсгаузен – великий мореплаватель, он Антарктиду открыл.
Вторая девушка (радостно): А! Я помню из географии!
Третья девушка: Ну, вот! Значит, не все немцы плохие!
Ната неожиданно громко.
Ната: Ну! Чё? Комсомольское собрание?!
Все оборачиваются.
Третья девушка (сердито): Чего орешь?! Доппаёк сил прибавил? Пошли, девочки!
Все расходятся. Рита идет к ящикам в глубине цеха.
Ната (вслед третьей девушке): Ой-ой, прям не могу! Какие мы гордые! Ритка!
Рита (издали): Что?
Ната: Иди сюда! Что я через весь цех орать буду!
Рита подходит.
Ната: Вечером приходи.
Рита: Куда?
Ната: На кудыкину гору! Я тебе говорила! Мой интендантик приятеля приведет, тот девочек любит, посидим выпьем… Не убудет с тебя! Поешь по-человечески…
Рита молча разворачивается и уходит.
Ната: Слушай, ты не очень-то форси! А то я скажу своему хахалю, он тебя быстро пристроит куда Макар телят не гонял!
Рита не отвечает. Перекладывает что-то в ящиках.
Ната: Ладно! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!
Затемнение.
Картина X
Цех. Рита спит в углу цеха укрытая ватником. Освещение из зтм. Освещена только авансцена. На авансцене - сон Риты.
К Рите подходит кто-то очень странный, так бывает во сне. Это вроде бы Митя, но он в одежде гофманского Щелкунчика, в треуголке и сказочном мундире, при шпаге.
Митя-Щелкунчик трогает Риту за плечо.
Щелкунчик: Просыпайтесь, фройляйн Рита!
Рита открывает глаза, встает, смотрит на Щелкунчика.
Рита: Митя?
Щелкунчик: Не совсем, фройляйн.
Рита: Где я? (Оглядывается)
Цех исчез. Рита в полутемном пространстве.
Щелкунчик: А, как Вы думаете, где Вы?
Рита: Не знаю…
Щелкунчик: Придумайте…
Рита: Я разучилась…, наверное
Щелкунчик: Ну, а как же марципановая роща  и лимонадные ручьи?
Рита: Лёки нет, сказки рассказывать некому… и не хочется.Мне вообще ничего не хочется… Совсем. Даже есть. Девочки работают смеются, а я смотрю на них и не понимаю…
Щелкунчик снимает треуголку, расстегивает и снимает мундир, под ним обычная гимнастерка. Он вынимает из кармана гимнастерки очки, надевает и окончательно становится Митей
Митя: Это очень плохо фройляйн, когда не хочется… Это хуже всего. Люди должны смеяться и читать стихи. Всегда…
Рита: Митя, почему Вы такой странный?
Митя:
Как много тьмы, как света мало!
Огни померкли, и одна
Вне досяженья трибунала
Мир демаскирует луна.

…Твой голос в этом громе тише,
Чем писк утопленных котят…
Молчи! Опять над нашей крышей
Бомбардировщики летят!

Рита: Бабушке нравились Ваши стихи…
Из темноты выходит бабушка. Она ведет за руку Лёку.

Рита: Лёка! Бабушка!
Они не слышат ее идут мимо, молчат.
Рита: Митя, они не слышат! (Кричит) Бабушка!
Сон колеблется. Вспыхивает яркий свет, потом полная темнота.
Голос Риты: Лёка!
Голос Наты: Чего орешь, как резанная!

Картина XI
Завод. Цех. Девушки работают. Кто-то прикорнул в углу, как и Рита. Ната трясет Риту за плечо. Рита просыпается.
Ната: Чего орешь! Аж станок заглушила! Иди, вызывают тебя!
Рита  медленно встает, надевает ватник.
Рита: Куда?
Ната: Тебя в полиотдел вызывают.
Рита (удивленно): Зачем?
Ната: Там узнаешь!
К Рите и Нате подходит третья девушка.
Третья девушка (Нате): Языкатая! Подвела девчонку под монастырь? Уже?!
Ната (девушке): Не твое дело!
Третья девушка: Мое! (Рите) Маргарита,  (берет Риту под руку), а, ну, пошли!
Ната (загораживает ей дорогу): Без тебя разберутся!
Третья девушка: Ага!
Отталкивает Нату с дороги, уходит вместе с Ритой.
Картина XII
Пространство авансцены. Третья девушка стоит рядом с дядей Петей.
Третья девушка (громко): Это что? Ходит подслушивает! А вечером в политотделе сидит у этого своего! На девочку нажаловалась! Придумала!
Дядя Петя: Ты, дочка, не верещи! Разберемся! Рита где?
Третья девушка: Этот ее вызвал! Из политотдела!
Дядя Петя: А чего сразу ко мне не пришли?
Третья девушка: Да, не знаю… Рита странная какая-то…, молчит.
Дядя Петя: Ладно…
Появляется Рита.
Дядя Петя: Маргарита! Иди сюда!
Рита подходит.
Дядя Петя: Что тебе сказали?
Рита: Что я читаю вредные стихи…
Дядя Петя: Так… вредные?
Третья девушка: Да эти стихи  я в газете видела! «Старая Германия» называются! В «Красной звезде»!
Рита (неожиданно громко): Митя стихи читал… (Пауза) Забыла…
Третья девушка: Что?
Дядя Петя (деловито): В «Звезде» Говоришь… Ладно девчонки, идите-ка вы в цех. Разберемся!
Уходит.
Третья девушка (Рите): Пошли, чего ты как застывшая?!
Рита: Ната  на меня донос написала…
Третья девушка: Невидаль какая! Она только на дядю Петю еще не писала! Пошли, работать надо. А Нату посылай куда подальше!
Рита: Как?
Третья девушка: Складным русским словом!
Рита не понимающе смотрит на третью девушку.
Третья девушка: Не умеешь?
Рита отрицательно мотает головой.
Третья девушка: Научу!
Затеменение.

Картина XIII
Завод. Цех. Девушки стоят группкой, что-то возбужденно обсуждают. Рита стоит вместе со всеми, но она молчит.
Третья девушка: В общем, девчонки, так этого оставлять нельзя! Я предлагаю комсомольское собрание!
Первая девушка: Рита еще не комсомолка…
Вторая девушка: И, что? Значит врать можно на нее, как на мертвую?
Четвертая девушка (зло): Еще собрания устраивать! Дать ей, как следует!
Третья девушка: Ты с ума сошла? Мы что - ребята-ёжики в голенищах ножики?
Рита (неожиданно): … любим выпит-закусить в пьяном виде пофорсить…
Общее молчание. Потом все смеются
Рита: Ната – моя подруга…
Первая девушка: Рита! Знаешь куда таких подруг?! В душу, в бога и в мать, и еще куда подальше!
Третья девушка: Так! Кто за комсомольское собрание? (Поднимает руку, все поднимают руки за ней).
Входит Ната, рядом с ней довольно высокий молодой мужчина в гимнастерке перетянутой ремнями, в начищенных сапогах, шинель с красными петлицами наброшена на плечи, щеголеватые усики расчесаны.
Третья девушка: А! Явилась! И хахаля привела, чтобы не обижали?
Мужчина (третьей девушке): Вы, что себе позволяете? (Оглядывает всех) И почему не работаете?
Третья девушка: А у нас перерыв! Законный, товарищ старший политрук! А вот что Вы себе позволяете – это мы выясним!
Ната: Языкатая очень? Язычок-то подрежем!
Девушки зашумели.
Третья девушка: Ты, Наталья, свой язык придержи! Мы с тобой не шутки шутим! Все знают, что вы по вечерам в политотделе и в каптерке у сменщиков делаете!
Ната (с вызовом): Делаем! И еще не то будем делать! А вас всех…
Входит дядя Петя, у него в руках газета.
Дядя Петя (подчеркнуто весело): Что за шум, а драки нет?
Третья девушка: Да, вот, товарищ политрук пришел нашу сознательность проверять! Только перепутал Риту с Натой!
Дядя Петя: Пришел? (Мужчине) Это правильно… Только перерыв кончился, девчата, а товарища политрука к директору вызывают… и тебя Наталья.
Мужчина: Я не совсем понял…
Дядя Петя: Что ж тут непонятного? К директору Вас, товарищ политрук, а девчата будут норму выполнять. (берет под руку Нату) И вашу даму.
Ведет Нату к выходу, мужчина идет за ними. Уходят.
Третья девушка: Видали? Пошли работать!
Девушки расходятся. Рита стоит на месте, потом идет к ящикам в углу.

Картина XIV
Рита и дядя Петя. Стоят на авансцене опираясь на лопаты. Шум, слышно, как скребут лопатами, перекликаются голоса, звук радиоприемника, кто-то засмеялся.
Дядя Петя (закуривает): Вот… Наталью твою в патруль, чтобы мозги проветрить, а потом я ее в колхоз за картошкой, пусть пробегается! А политрука нам нового прислали.
Рита: А тот?
Дядя Петя: Тот, Федот от проходных ворот… На фронт отправили, а то устроил здесь - ресторан-малина! (Затягивается, выпускает дым, смотрит вокруг) Ну, вот, дочка, весна, а не верилось… Теперь все пойдет… В городе трамваи пустили. Теперь тебе можно домой возвращаться…
Рита: Нет, я не хочу…
Дядя Петя: Вот-те – здрасьте! «Не хочу»!  Тебе учиться надо! В школе сколько пропустила?
Рита: Дядя Петя, какая школа!
Дядя Петя (строго): Обыкновенная! И учительница твоя приходила…
Рита: Какая учительница?!
Дядя Петя: Такая! Клавдия Александровна, говорит, где моя отличница?
Рита: Сюда приходила?
Дядя Петя: А куда? Они у нас  теперь помощники, а она директор у вас.
Рита: Дядя Петя, откуда Вы все знаете?
Дядя Петя тушит окурок о подошву.
Дядя Петя: Дядя Петя - колдун! Все знает!
Рита удивленно смотрит на него. Дядя Петя смеется.
Дядя Петя: Да, соседка она моя, дочка. Я в патруле был, ее встретил, то сё, про тебя сказал…, а она строго так – «девочка должна учиться». Будешь по воскресеньям приходить, помогать. А карточку твою оставим, заслужила.
Рита бросает лопату, обнимает дядю Петю.
Рита: Живая!
Дядя Петя (потрепал Риту по спине): Живая! Мы теперь долго будем жить…
Внезапно раздался перебор гармошки. Кто-то пробежал по всему ряду, потом перебор «Барыни». Дядя Петя и Рита резко обернулись.
Дядя Петя: От чертяка! Починил свой инструмент!
Рита: Кто?
Дядя Петя: Костя из слесарного цеха. Месяц возился!
Женские голоса, смех.
Женский голос: А. Ну, Костя давай!
Звучит «Барыня».
Мужской голос: Костя, погоди!
Слышен хрип радиоприемника, сквозь помехи, пробивается голос Ольги Берггольц, гармонь смолкла
- И какой далекой, давней-давней
нам с тобой покажется война
в миг, когда толкнем рукою ставни,
сдернем шторы черные с окна.

Пусть жилище светится и дышит,
полнится покоем и весной…
Плачьте тише, смейтесь тише, тише,
будем наслаждаться тишиной.

Будем свежий хлеб ломать руками,
темно-золотистый и ржаной.
Медленными, крупными глотками
будем пить румяное вино…
Радио поперхнулось, замолкло.
Дядя Петя: Ничего, починят… Хорошие стихи… И ты, дочка, свои стихи читай…
Рита: Это не мои…
Дядя Петя: Все равно твои
Снова зазвучал голос Берггольц:
- Дарья Власьевна, твоею силой
будет вся земля обновлена.
Этой силе имя есть — Россия
Стой же и мужайся, как она!
Затемнение.
Картина XVII
Комната ритиной семьи. Рита вполоборота стоит у открытого окна. Уличный шум, звенит трамвай, шаркают шаги по асфальту. Стук в дверь.
Рита (не оборачиваясь): Входите, не заперто.
Дверь открывается, входит Митя. Он в той же шинели, за плечами вещь-мешок. Митя сильно похудел, на лице провалы, но всем остальном он прежний.
Митя: Рита, здравствуйте, я пришел слушать свои стихи…
Рита резко оборачивается от окна.
Рита: Митя!
Митя (в дверях): Я-сам…
Рита медленно подходит к нему, смотрит.
Митя: Не верите?
Рита: Нет…
Митя: Я и сам не верю…
Рита (говорит очень медленно): А Вы мне снились. Вы были Щелкунчик и читали стихи…
Митя смеется.
Митя: Тогда точно -я!
Рита делает резкое движение вперед.
Рита: О, Господи! Митя, живой! (Обнимает Митю и целует его)
Митя смутился, потом обнял Риту, они оба засмеялись. Рита потащила Митю к столу.
Рита: Все, все, проходите, снимайте шинель, сейчас я чай, сейчас!
Подбегает к буфету, выхватывает чайник, убегает. Митя вешает шинель у двери, осматривает комнату, подходит к столу, достает из вещь-мешка консервы, хлеб, плитку шоколада, кладет на стол.
Входит Рита с чайником.
Рита: Представляете, нам вчера привезли керосин, удалось отварить, можно примус поставить. Ой! (Не знает куда деть чайник)
Митя (смеется): Давайте подержу! (Берет у Риты из рук чайник).
Рита достает из буфета поставку под чайник, ставит на стол.
Рита (Мите): Ставьте скорее, а то он горячий.
Достает чашки, тарелки, сервирует стол. Смотрит на консервную банку.
Рита (нерешительно): Вот только консервный нож куда-то задевался…
Митя (смеется): Ничего, мы по фронтовому!
Достает из кармана нож, вскрывает банку.
Рита (нерешительно, но с улыбкой): Бабушка бы не одобрила. (Смотрит на Митю).
Частичное затемнение.
Рита и Митя у стола. В комнате сумерки, но от окна идут полосы света от догорающей зари.
Митя: Я все время думал…, вот приду в отпуск и сразу к вам… Лёке -шоколадку…
Рита (очень тихо): Она как-то говорила о Вас. Вспоминала как Вы ее назвали пёрышком…
Митя (смотрит на Риту): Вы очень повзрослели…
Рита: А во сне Вы назвали меня фройлян…
Митя: Ну, правильно, а, как бы еще мог сказать Щелкунчик…
Рита: Митя, а мы теперь будем жить, правда?
Митя: Да, будем…
Рита: Я сохранила Ваши стихи.
Идет к буфету, вынимает листки, протягивает Мите, тот рассеяно читает… Поднимает на Риту глаза.
Митя начинает читать сквозь зубы, но потом воодушевляется.
Митя:
Страшны еще
Войны гримасы,
Но мартовские дни —
Ясны,
И детвора
Играет в «классы» —
Всегдашнюю
Игру весны.

Среди двора
Вокруг воронки
Краснеют груды кирпича,
А ребятишки
Чуть в сторонке
Толпятся,
Весело крича.

Во взгляде женщины
Несмелом
Видна печаль,
А детвора
Весь день рисует
Клетки мелом
Среди широкого двора.

Железо,
Свернутое в свиток,
Напоминает
О враге,
А мальчуган
На стеклах битых
Танцует
На одной ноге…

Что ж,
Если нас
Враги принудят,
Мы вроем надолбы
В асфальт,
Но дни пройдут —
И так же будет
Звенеть
Беспечный
Детский альт!

Он — вечен!
В смерть душа не верит:
Жизнь не убьют,
Не разбомбят!..
У них эмблема —
Крест и череп.
Мы —
За бессмертный
Смех
Ребят.
Пока Митя читает Рита встает из-за стола, подходит к окну, долго смотрит на улицу. В комнате постепенно темнеет.
Конец.

В пьесе использованы стихи:
Дмитрия Кедрина военных лет (1941-1944г.г.)
Ольги Берггольц «Разговор с соседкой»
Джамбул «Ленинградцы, дети мои»
Немецкая народная баллада «Про страну Шларафию» (пре. С нем. Л. Гинзбурга)