Не лезь пьяный за медом

Не лезь пьяный за медом
-------------------------------------------
Однажды, покурив анаши,  зек по кличке Фельдмаршал, забрался на верхнюю шконку, посмотрел  в окно  и сказал:
— Хочу сделать завещание.  Когда я умру, пусть меня  сожгут  в крематории,  а золу под молодое дерево насыпят.
-  Чаго гэта раптам? - спросил его приятель зек по кличке Пожарник.
 - Так быстрее всего можно вернуться назад  в живую природу.  Я читал в одной книжке, что на глубине трех метров, куда закапывают покойника, никаких червей нет. Ни жуков, ни червяков, ни слизняков.   Человека едят бактерии.  Это ж, бля,  сто лет нужно  лежать под землей, а наверху в это время жизнь.   Жизнь, она одна.
- Зусім здурнеу мужык, - сказал Пожарник.
—  А ты вообще молчи. Ты председателеву хату спалил вместе с собакой.  Тебе вечно гореть в огне, — сказал ему Фельдмаршал.
— Ну, хата грех не большой, а собака — это правда, это моя вина.  Но за собаку вечного огня  мне, конечно,  не дадут.  Это ты не гони.  У собаки нет души.
— У собаки есть душа, —  расстроился  Фельдмаршал. Он скучал по своей овчарке, которая осталась дома.
И  Пожарник, который за полгода тюремной дружбы хорошо знал своего товарища,  это почувствовал и сказал:
—  Есть, на жопе шерсть.
- В смысле?
- Гаворка такая.  Хочешь историю про то как,  у дурнога беларуса  пчелы свадьбу разогнали.
- Расскажи.
-  Он пасечник был. Пасечник не курит, не пьет, не моется мылом, но должен быть телом чистый,  потому что пчела, она прежде всего чуткая до запахов. Парфюм или водка пчел раздражает  и самые нервные из них начинают кусаться. У них все,  как у людей.  Есть и свои нервные, дурные, которые потом втягивают остальных. Так и получилось.
     У соседей свадьба была,  пригласили и нашего беларуса.  И вот, порядочно уже выпивший, он расхвастался за столом о своем меде,  говорит, а хотите я молодым на тарелке свежего меда с сотами поднесу.  Ну и полез, дурак, прямо через забор  к себе на пасеку в улей. У него там двенадцать штук стояло.   Самогоном несет со рта,  в пахнущем  нафталином костюме,   и так грубо начал все делать, пока брал  мед,  разворотил все.  Короче они его покусали,   не сильно,  преследовать не стали, понимали, что это все же пасечник.   А он,  дурной, когда  пьяный. Ах вы, бля*и, меня покусали.  Я вас лечу, я вас кормлю, я вам домики построил.  Спалю  пасеку, нахуй!  Побежал, стал тряпку керосином  мочить, вот тут как они только запах керосина учуяли, а пчелы видно с опытом, знают что за этим запахом бывает,   как дали ему всеми 12 ульями. Он побежал за помощью   на свадьбу, а свадьба вся в потная, пьяная, в  парфюме, так они еще и  свадьбу покусали.
Фельдмаршал улыбнулся мысленной картинке.
— Все равно люди пчелам не простят, ульи спалят, — сказал он. 
— А пчелы и не стали возвращаться в ульи. Они собрались в один большой рой и улетели в лес, в партизаны.  В лесу пчела тоже может кормиться. Дикие пчелы это те же самые, когда-то культивированные  человеком, но сбежавшие от своего хозяина.
— Беларуские народные сказки, — сказал Фельдмаршал.
— Да, пусть сказки.  А чем тебе плохо сказка.
— Какая у твоей сказки мораль?
— Не лезь пьяный за медом.