Сон

Перед важными встречами и далекими ранними поездками он не спит. Легкий флер бессонницы задает бодрость и выбросы адреналина на целый день. Важные переговоры и сложные встречи проходят удачно, быстро, продуктивно.

Единственная серьезная проблема – проснуться утром. Потому что мозг, перегруженный тревогой, отключается только под утро. И не всегда может сам включиться.

Поэтому он ставит 5 будильников: на телефоне, смарт-часах, планшете и двух старых часах, расставляет это по квартире в разных местах, чтобы случайно не отключить источник надоедливого звука и не продолжить спать.

 И этот раз не становится исключением. Поначалу он долго лежит, пялится в темноту. В голове тенями ходят всякие-разные мысли, он их не гонит, но и не углубляется в них. Так и плавает между размышлениями и бликами света, время от времени пробегающими по потолку.  А потом все вдруг пропадает. Тьма, пришедшая с неизвестного моря, накрывает плотным пологом, за которым проступают  звезды.

И тогда звонит будильник – высоко, пронзительно.

Он рывком садится на кровати. От странного недосна болит голова, рот полон горечи.  Он трет лицо, трет виски, трет шею. Выключает все будильники и идет умываться.

Кран крутится под рукой как-то излишне свободно. Потом фыркает, плюется брызгами и пеной и успокаивается. Воды нет. Сюрприз неприятный, но ожидаемый.
 
Он вытаскивает из угла ванной комнаты небольшую канистру, отливает немного в миску и думает, что нужно будет не забыть перекрыть воду перед уходом, чтобы никого не затопить, если водоснабжение восстановят.

Вода в миске получается какая-то странная, сине-голубая, словно море. Он осторожно нюхает ее, но та ничем особо не пахнет. Он пожимает плечами и ныряет, опуская лицо с открытыми глазами.

Сначала видна только  бесконечная синева – будто летнее небо. Потом по ней проходит  рябь – так бывает, когда подвисает кино на ноутбуке. И тут же мимо его носа проскальзывает стайка полупрозрачных разноцветных рыбок. Потом становится видно огромного осьминога, неспешно проплывающего мимо. Затем появляется еще один рыбный  косяк. Это уже треугольные, большие рыбки странного цвета. А потом вода вокруг  будто оживает, дрожит, вибрирует.  Вокруг разливается – расплывается – странная тревога.  Разом заметались, разлетаясь в разные стороны, рыбки, змеи, коньки, осьминоги и прочие твари, название которым он и не знал.  Нужно выбираться. Он пытается найти опору, но вода обтекает его легко и свободно. Он предпринимает попытку  всплыть – но не может вспомнить,  как это делается. И тут, откуда-то из глубины,  ему в лицо вылетает раскрытая пасть хищной рыбы. Он дергается, рвется, отчаянно бьет руками. Но это не помогает: зубастая пасть смыкается на лице. Вода тут же окрашивается в алый. Лицо обжигает болью.  Он кричит. Вокруг плавают ошметки плоти,  красного становится  все больше.  Крик вырывается из разорванного горла толчками, словно кровь из глубокой раны. И в ответ где-то отчаянно воет сирена.   

Он рывком садится на кровати. Рядом разрывается будильник. От  странного сна болит голова, рот полон горечи.  Он трет лицо, трет виски, трет шею. Кошмар медленно отступает.  Он выключает все будильники и идет умываться.

Ледяная вода прогоняет остатки кошмара. Нужно подкрепиться и можно выходить из дома.

Он ставит на плиту сковородку, наливает  туда масло, разбивает два яйца. И тянется к хлебнице.  За спиной слышен негромкий хлопок. Он поворачивается на звук и с ужасом видит, что  масло в сковороде каким-то образом умудрилось загореться.  Он вскрикивает, ищет полотенце, чтобы  накрыть огонь, но тот быстро перебирается по шторе, ползет вверх. Такое уже не потушить.

Он отчаянно кричит и выбегает их кухни. Закрывает за собой дверь поплотнее. Нужно найти телефон, позвонить пожарникам – осеняет внезапная мысль. Он бежит в спальню, но тут темно. Телефона не видно. Он хаотично мечется по комнате, понимает, что без света не справится. Но чтобы включить свет,  нужно  найти выключатель.  Он долго мечется в темноте, не может найти стену, но, в конце концов, натыкается на нее, потом принимается бродить вдоль нее, слепо шарить руками. Паника наростает, накрывает плотной волной. Он кричит,  плачет, но тьма кромешна и непроглядна.  И  тут за спиной появляется свет.

Он оборачивается, кидается туда – и замирает на половине пути. Это не свет, это огонь.  Он разрастается, пышет жаром. Становится душно и нестерпимо светло. Бежать некуда.

Вдали слышен странный звук. С каждой секундой он  усиливается – наверняка, это пожарные машины едут тушить огонь.

«Я выживу! Выживу!» – радостно думает он.

Но звук сирены странный. Дым ползет, давит, душит. И тут показывается огонь. Он за секунду просачивается сквозь дверь, обхватывает руки,  ползет дальше. Чувствуя, как лопается кожа, как высыхают глаза, как страшный жар пробивается в середину, выедает гортань и внутренние органы. Он хочет кричать – но не может, все уже съедено огнем.

Звук усиливается, превращается в похоронный набат. «Я  умер!» – бьется шальная мысль в оплавленном мозгу.
   
Он рывком садится на кровати. Рядом разрывается будильник. От  странного сна болит голова, рот полон горечи.  Он трет лицо, трет виски, трет шею. Кошмар медленно отступает.  Он выключает все будильники и идет умываться.

На скорую руку, содрогаясь от фантомных воспоминаний,  делает себе завтрак: яичница, бутер с колбасой и сыром,  чай. Одевается.  Проверяет конфорки, краны, выключатели, ключи, деньги, телефон. Дважды дергает ручку – закрыто ли – и выходит на улицу.

Там темно и холодно. Влажно и тускло светятся фонари. До маршрутки остается почти пятнадцать минут. И он решает идти на остановку – не замерзнет и не намокнет. 

Идти совсем недалеко – минуты полторы-две. Но в темноте все не такое, каким кажется днем. Он идет и идет – а дорога все не кончается. От фонаря до фонаря пролегает черная, непроглядная бездна. Он приостанавливается на секунду – но быстро берет себя в руки. Делает на пробу шаг, другой, третий – и видит огоньки.  Они странные – мелкие, парные, висят почти над самой землей. А еще они движутся, словно плавают в темноте. Он опять замедляется, раздумывая над тем, что это может быть – когда ему навстречу из тьмы выходит собака. Она странная – худая, облезлая, совершенно больная на вид.

– Привет, собачка, – тихо шепчет он.

Собака с трудом фиксирует на нем взгляд каких-то отстраненных, совершенно  больных глаз – и  испускает негромкое низкое рычание.

– Собачка, – жалко, заискивающе говорит он. – Хорошая собачка.

Но собачка ничуть не хорошая. Она скалит зубы и низко, зло рычит.

Он хочет сказать ей еще что-то, попросить, поторговаться – но тут из-за спины тоже раздается рычание. Он поворачивается и видит вторую тварь – потому что это нифига не милая собаченька, это огромный злобный кобель с оскаленной пастью. А потом тьма расходится, выпуская все больше тварей.

Где-то в глубине мозга плещется мысль: «Не бежать! Не бежать!». Но не то, чтобы бежать – идти не получается. Ноги подкашиваются, он спотыкается раз, другой, падает – и кольцо тварей смыкается над ним. Острая боль вспыхивает одновременно в руках и ногах, он пытается встать, и тут на грудь ему прыгает тот самый огромный страшный вожак. Он скалит зубы и смотрит прямо в глаза с такой чисто человеческой ненавистью, что трудно поверить, что это собака. Огромные челюсти осторожно смыкаются на горле, пробуют, слегка сживают на пробу – и смыкаются, вырывая трахею. 

Остальные собаки поднимают голову к небу и начинают выть. Звук получается высоким, многоголосым, странным, удивительно знакомым и совсем не собачьим.

Он рывком садится на кровати. Рядом разрывается будильник. От  странного сна болит голова, рот полон горечи.  Он трет лицо, трет виски, трет шею. Кошмар медленно отступает.  Он выключает все будильники и идет умываться.