Двенадцать месяцев - от февраля до февраля. 3-10

                Часть третья

                Глава десятая. 21 ноября 1973 года

     Пётр вернулся перед самым завтраком. Он был всё таким же неутомимым и остроумным. В его руках была небольшая сумка, из которой в столовой, когда там собралась вся группа, он достал небольшую коробочку и торжественно вручил её Диме, со словами:

     - А, это тебе парень презент, который я пообещал за твою догадливость.

     Дима извлёк из коробки небольшую копию Пьеты.

     - Мраморная, - ахнул кто-то.

     - На мраморную я ещё не наработал, - тут же ответил Пётр, - это гипс, но качество хорошее и на мрамор издали действительно похоже.

     - Пётр, большое спасибо, - произнёс Дима очень искренним тоном, - но, у меня к тебе вопрос. Ты не обидишься, если я передарю твой подарок Ивану? Мне кажется ему Пьета просто необходима.

     - Дима, это твоя вещь, и ты, разумеется, можешь поступать с ней, как пожелаешь, но у нас не принято передаривать подарки, это считается дурным вкусом. Надеюсь, я правильно это перевёл на русский.

     Мне показалось, что он не на шутку обиделся, но Пётр улыбнулся и продолжил:

     - Мне понравилось насколько серьёзно Иван воспринял эту скульптуру, поэтому у меня для него тоже есть небольшой презент, - и он достал из сумки вторую точно такую же коробочку:

     - Это тебе Ваня, на память о Ватикане, Риме и вообще Италии, а также обо мне. Надеюсь твои воспоминания будут хорошими.

     Все заахали и заохали, а Пётр объяснил, что у его жены неожиданно открылся нешуточный талант – она оказалась прекрасным резчиком. Она вырезала из плотного дерева форму, являющуюся негативом уменьшенной копии Пьеты.

     - Здесь, - Дима указал на две коробочки, - лежат первые копии Пьеты, отлитые в этой форме. Нам с Марией даже стало казаться, что эти копии помогут нам безбедно прожить до тех пор, пока я не смогу в полной мере обеспечивать семью. Мы, конечно, понимаем, что сделать полную копию Пьеты, да ещё в уменьшенном виде невозможно. Вряд ли даже гению уровня Микеланджело это под силу. Если присматриваться виден миллион отличий, в основном мелких и незначительных, но в основном Марии удалось добиться того, что при первом взгляде возникает впечатление полной схожести с оригиналом. А собственно именно такая задача перед ней и стояла – сделать так, чтобы все могли сказать – "Ой, да это же копия Пьеты Микеланджело", - и он протянул вторую коробочку мне. 

    Я дрожащими руками вытащил скульптуру из коробочки, поставил её на стол перед собой и вновь перенёсся в собор Святого Петра, в правый неф, в капеллу, где находится оригинал. Но там я не задержался, меня снова закружило-закрутило и куда-то понесло дальше. Мне показалось, что я очутился в совершенно незнакомом месте. Ноги мои не касались земли, я как бы парил в воздухе, но при этом висел вертикально. Видно всё было достаточно хорошо, но некая дымка отделяла меня от всего окружающего. Над головой было абсолютно безоблачное небо, ни единого, даже самого маленького облачка нигде, куда доставал глаз, не было видно. Небо было бледно голубого цвета, как будто оно выцвело. Солнце довольно низко висело над горизонтом. Я прикинул, до земли ему ещё оставалось около четырех моих пальцев. Было достаточно жарко, но п;кло, которое явно царило здесь целый день, уже не ощущалось. Прохладный ветерок, налетающий порывами, быстро остужал тело, не давая ему возможности перегреться. Я осмотрелся. В двух десятках, а может быть чуть поболее метров от меня, дымка скрадывала расстояние и определить, как далеко это было представлялось затруднительным, стояла группа людей – трое мужчин и три женщины. Я мог видеть их лишь со спины, поскольку лицом они были повёрнуты в сторону поросшего высохшей травой невысокого пологого холма, на вершине которого стояло три деревянных креста, на каждом из которых были распяты люди. Их широко раскинутые руки были прибиты к длинной поперечине, в то время, как скрещённые ноги – к короткой. У человека, находящегося посредине, на голове виднелся реденький венок с засохшими листьями. Головы всех безвольно поникли. Было ясно – все они мертвы. От группы отделился немолодой уже совершенно седой человек в богатой одежде и обратился к стражникам, стоящим поодаль:

     - Я - Иосиф из Аримафеи, - голос его был властным, говорил он очень повелительно, - я испросил у прокуратора Иудеи дозволения снять тело этого человека, - он указал на средний крест, - и похоронить его. Понтий Пилат милостиво разрешил это сделать.

     Я невольно вздрогнул – Понтий Пилат, это же прокуратор Иудеи из "Мастера и Маргариты" Булгакова. Он же явно придуман Булгаковым точно также, как Мастер, Маргарита, кот Бегемот, Воланд и остальные персонажи этого удивительного романа. Но, тем временем там внизу продолжалось действие.
 
     Тот, кто назвался Иосифом, подошёл к кресту и попытался вырвать гвоздь, которым была прибита правая нога распятого, но у него это никак не получалось.

     - Никодим поднеси лестницу и помоги мне, - на этот раз вся властность из его голоса исчезла, скорее в нём прозвучала нежность.

     Ещё достаточно молодой человек с тщательно подстриженной кучерявой тёмно-русой бородкой, одетый в синюю тунику, расшитую золотыми нитями, подошёл к стоящей немного в стороне скале, взял прислонённую к ней лесенку, и поднёс к кресту. Затем он достал из кармана клещи, и они вместе с Иосифом выдернули тот гвоздь, который никак не поддавался его рукам. Тут же из открывшейся ранки потекла кровь.

     - Иоанн, - обратился Иосиф к третьему совсем ещё молодому мужчине, скорее даже юноше, с длинными черными волнистыми волосами, - быстро принеси какую-нибудь чашу, а я пока пальцем зажму рану, чтобы кровь перестала истекать.

     "Иоанн, вот и с третьим всё стало ясно, - подумал я, - значит Иосиф, Никодим и Иоанн. Надо постараться не забыть".

     Иоанн обратился к женщинам, одна из них почти бегом бросилась к скале и скоро вернулась, неся в руках высокую и широкую чашу на небольшой ножке. Луч солнца отразился от чаши и солнечный зайчик метнулся по фигуре, всё ещё висящей на кресте. Иоанн, взяв чашу за ножку, направился в сторону креста. Там он передал её Иосифу. Тот отнял свой правый большой палец от раны и подставил чашу под тонкую струйку тёмно красного цвета. Прошло несколько минут и кровь перестала течь.

     - Теперь Никодим выдерни второй гвоздь, - раздался глуховатый голос Иосифа.
Всё повторилось – полилась кровь, стекающая в чашу. Затем дело дошло до рук. Гвозди из них были выдернуты, но кровь из ран не побежала.

     - Видимо, она вся из ног вытекла, - заключил Иосиф, - давайте други побыстрее всё делать, солнце скоро зайдёт. Мы можем не успеть его похоронить до захода светила.

     Они уже втроём бережно сняли тело с креста. Молодая женщина в белоснежных одеждах, стоявшая рядом, присела на камень и нежным голосом попросила положить это тело на её колени:

     - Позвольте мне в последний раз подержать его на своих руках, - робко, как мне показалось, попросила она.

     Только тут я осознал, что прекрасно понимаю язык, на котором общаются эти люди. Гортанный незнакомый мне язык, который я слышу впервые в жизни, а я его понимаю. Мужчины поднесли тело к женщине, при этом невольно закрыли её от меня. Я попытался передвинуться, но не смог. Казалось я был намертво прикован к своему месту. Я начал крутить головой пытаясь понять, где я и что здесь в конце концов происходит. Неподалёку от себя я обнаружил ещё одну фигуру, окутанную таким же туманом, как и моя. Я попытался разглядеть её – молодой человек лет двадцати-двадцати пяти, никак не старше, небольшая черная бородка и довольно длинные волосы. Но не это меня поразило. Меня поразила жадность, с которой он глядел на то, что там внизу, на земле происходило. "Наверное, он хочет запомнить всё до последней мелочи", - подумал я и мне начало казаться, что я вроде бы кое-что стал понимать.

     - Ваня, Ваня, - услышал я и почувствовал, как кто-то трясёт меня за плечо.

     Я поднял голову и посмотрел вверх. Надо мной склонился Дима.

     - Ваня, что с тобой? Ты так побледнел. Тебе, что плохо стало? Почему ты не ешь?

     - Да, всё в порядке. Просто я задумался.

     Я огляделся. Почти все уже закончили есть. Пришлось лихорадочно покидать в себя всё, что было на тарелках, и выпив почти залпом стакан горячего, но уже не обжигающего чая, встать из-за стола и выйти на улицу. Народ садился в автобус. Я пожал руку Леонардо. "Жаль скоро мы с ним расстанемся, хороший он парень. Надо бы ему подарить что-нибудь", - подумал я и тоже полез в автобус, куда уже забралась неутомимая Надежда.

     - Надежда Аполлоновна, - со всей вежливостью обратился я к ней, - можно к вам обратиться с вопросом?

     - Ваня, что с тобой сегодня? Какая я тебе Аполлоновна, мы же с тобой вроде бы давно на "ты" перешли. Ты как-то странно себя ведёшь. Что хочешь? Спрашивай.

     - А у нас предусмотрены какие-нибудь сувениры для водителей автобусов?

     Она потрогала мой лоб.

     - Вроде не горячий. Вань! Мы в каждой стране дарили сувениры всем гидам и водителям. Ты, что этого не видел?

     Я смог лишь отрицательно покрутить головой.

     - Ну, ты меня удивляешь, - и она тоже удивлённо крутанула голову, - конечно подарим, не волнуйся. И Петру, и Леонардо.

     Я успокоился и отправился на своё место. Мы поехали на так называемый "блошиный" рынок. Пока я раздумывал над тем, почему подобные рынки по всему свету называют "блошиными", автобус успел выбраться на центральную в этом районе улицу. Пётр начал рассказывать о том, как нам лучше всего поступить на рынке, а я опять задумался.

     Я всю жизнь считал себя воинствующим материалистом, ни в какие мистические явления не верил, а тут такое видение. Любопытно, что я видел практически ту сцену, которую запечатлел Микеланджело в своей "Пьете". Жаль меня дёрнул совсем некстати Димка. Самую кульминацию я не успел рассмотреть. И ещё: так может человек, которого я видел, висевшим в соседнем коконе, слепленном из туманной дымки – Микеланджело? Тогда понятно отчего его скульптура так точна в мелочах. Ведь то лицо, которое я пусть и мельком, но всё же смог увидеть, абсолютная копия лица матери Христа со скульптуры, что стоит в соборе Святого Петра. Нет, конечно, не так. Изображение на скульптуре точная копия живой матери Иисуса, которую я видел. Я совершенно запутался. Умом я понимал, что никакую мать никакого Христа я не мог видеть по одной причине – Христос это - мифическая фигура, придуманная церковниками для оболванивания простых смертных. В этом я ещё утром был абсолютно уверен, да, что там и сейчас уверен, хотя и не совсем. Почему не совсем? Просто я слышал, как люди, там около холма с установленными на нём крестами, общались на явно незнакомом мне довольно певучем и очень гортанном языке, а я понимал о чём они говорили. Где бы почитать, как описана эта сцена в книгах. Она хоть и вымышленная, но её описание тоже должны были придумать. Я ясно видел трёх мужчин. Мало того, один сам назвался, как там? Вроде Иосиф из Аримафеи, других окликнули Никодимом и Иоанном, а ещё там упоминали о Понтии Пилате. Это имя подсознание могло из моей памяти вытянуть, а вот об Иосифе из неведомой мне Аримафеи и о каких-то Никодиме и Иоанне я точно никогда слыхом не слыхивал. Где-то надо об этом почитать, но думается, что придётся эту мысль отложить до дома, в тот закуток моей памяти, где постепенно накапливаются подобные вопросы. Когда мне удаётся попадать в библиотеку, я всегда пытаюсь хоть на часть таких заковыристых вопросов найти ответы. А, пока необходимо забыть про эти имена и понять о чём там Пётр распинается.

     Как раз в этот момент автобус остановился и народ начал выбираться на улицу. Дима уже стоял около двери, безуспешно пытаясь прикурить на довольно-таки сильном ветру.

     - Товарищи, - закричал Пётр, - давайте поживей, скоро дождь пойти может.
Он дождался, когда вся группа выстроилась перед ним и вновь заговорил:

     - Рынок не такой и большой, потеряться здесь невозможно. Выйти можно только сюда. За ним глухая стена, там прохода нет. Здесь впереди места для тех, кто хочет продать какие-то личные вещи или сувениры, всякие безделушки и всё такое прочее. Сзади есть ряды, где торгуют одеждой и обувью. Там мне кажется десять рядов находится или около того. Те, кто хочет купить себе что-нибудь из вещей, пробегитесь по всем рядам, у вас на это минут десять уйдет, присмотрите, что вам понравится, а потом сделаем так: я пойду в самый левый ряд. Вы должны встать рядом с тем торговцем, у кого вы нашли, что-то интересное. Я вас всех знаю, увижу, что кто-то стоит, подойду и помогу. Если там никого не будет, я перейду в следующий ряд и так пройду все до одного ряда. Согласны? Тогда вперёд.

     Удивительно, но многие пошли на рынок лишь прогуляться, а вот за покупками отправилось человек двадцать не больше. Мы с Димой шли очень быстро.

     - Тебе, что требуется? – спросил он меня на ходу.

     - Что-нибудь жене в подарок, маме и тёще. Ну, старшим можно какие-нибудь шарфики или косынки. Да сыну что-нибудь из одёжки. Даже и не знаю, что ещё. А тебе?

     - Джинсы "левисовские" и, пожалуй, всё. У тебя деньги ведь есть. Купи на все джинсы, отобьешь путёвку.

     Я задумался, - "а ведь действительно. У нас настоящие фирменные джинсы никак не меньше стольника, а если это настоящий "левис" будет, то и все две сотни стоят. Лёвке отдам, он их тут же толкнёт, да и сам при этом наварит немного. Наверное, Дима дело предложил".

     Мы вошли на вещевой рынок. Со всех сторон на нас посыпался целый вал предложений. Продавцы чуть на прилавки не залезали, чтобы показать свой товар. Но всё это было не то. Наконец я нашёл прилавок с детскими вещами. На вешалке висел такой симпатичный мальчиковый джинсовый костюмчик, что я просто залюбовался. Но он уже на пяти- или шестилетнего малыша, а моему Михаилу только годик с небольшим. 

     - Понравился костюм? – это у меня Дима спросил.

     Я кивнул головой.

     - Не смотри на него, а то сейчас, как поймут, что ты очень хочешь его купить. цену поднимут. Сделай индифферентное лицо, мол, можно купить, а можно и не покупать. Давай дождёмся Петра. Вон они с Надеждой идут. Пусть Пётр общается с продавцами. Ему они цену вверх загонять не станут, он же местный.

     Пётр подошёл к нам минут через пять. Вначале он помог одной профессорше подобрать пару ботинок в подарок её мужу. Я удивился – покупать обувь без примерки, по-моему, самое гиблое дело, ну, да это её личное дело. Вон какая она довольная в сторону автобуса пошла.

     Пётр, выяснив, что меня интересует, переговорил с продавцом и вскоре на прилавке лежала целая горка из детских джинсовых костюмчиков на любой возраст. Я выбрал на три года – брючки на подтяжках, жилетик и курточка с красивыми металлическими пуговками. Ничего время быстро летит, будет мой Мишаня в садике самым нарядным. Костюмчик оказался на первый взгляд почти неподъёмным по цене, за кусок сшитой дерюжки на трёхлетнего кроху просили кучу денег, почти сотню долларов в пересчете. Но потом я подумал, ну и пусть, один раз ведь в жизни живём и полез за деньгами. Дима с Петром меня прикрыли, и я из потайного кармана достал часть хранившихся там денег. Пётр помог мне с ними разобраться и вот у меня в руке симпатичный пластиковый пакетик с подарком для любимого сынули. Я был счастлив. Какая там Пьета и всё остальное – вот куда надо тратить свои эмоции. Я был уверен, что Надя, которая моя жена, не будет ругаться, что я отдал за этот костюмчик такую кучу денег, тем более, если разобраться это всего-навсего одни янтарные бусы, за которые я двадцать рублей заплатил.

     Лишь в самом конце Дима нашёл то, что хотел. Прилавок был завален джинсами.

     - Настоящие, "Левис", - чуть не на зуб попробовал Дима штаны, - штатовская работа. Я себе возьму две, нет даже три пары. Ты штук пять, да Вадим с Виктором по штуке, а это уже оптовая покупка, на которую скидка положена приличная.
Я на него смотрел с удивлением, мне даже в голову не могло прийти, что здесь можно торговаться. "Хотя, - и я задумался, - в Финляндии с Югославией это прекрасно сработало. Помню, как мы с приятелем, о котором я уже упоминал, с Толькой Рачковым, моим помощником по народному книжному магазину, своим жёнам за бесплатно сапоги офигенные привезли, а всё почему? Просто уговорили почти всех девок из группы такие сапоги купить, ну нам хозяин магазина за это по паре сапог просто так отдал. Так, что и здесь должно прокатить. Теперь только надо ребят и Петра дождаться и всё".

     Пока стояли, я подумал, что моей жене тоже надо штанцы джинсовые прикупить. "Теперь лишь бы денег хватило, а там будь, что будет, - я начал крутить и мусолить эту мысль в голове, - Димка сказал пять пар, да где я столько денег возьму? У меня осталось чуть больше, чем двести пятьдесят долларов. Если за детский костюмчик с меня содрали почти сотню, то сколько же стоят взрослые джинсы? Вон они какие большие".

     Подошёл Пётр. Рядом с ним, как привязанная шла Надежда с парой пакетов в руках:

     - Ну, Петя! Так торгуется, так, что даже я диву даюсь. Уж вроде привычное для меня дело. За год иногда до трёх раз я по заграничным рынкам брожу, но так выторговывать, это талант, - и она лишь головой смогла в удивлении помотать.

     - Что здесь? – спросил Пётр, - а джинсы. Сколько брать хотите?

     - Я думаю пар десять, - ответил Дима.

     - Десять? Маловато, конечно, - тут же последовал ответ гида, - тут у меня ребята из Болгарии были как-то. Они взяли двадцать пять пар. Это минимальная оптовая партия, в этом случае одна пара 22 доллара стоит. Если меньше, то по 30 они будут, ну, а в розницу вообще по полтиннику. Здесь очень несговорчивые продавцы. Но они шьют классные штаны, от фирменных никто отличить не может. Мы с ними в фирменный магазин здесь в Риме ездили, там и то не смогли. Сказали, что настоящие.

     Пока он всё это говорил, я лихорадочно пытался посчитать, - "У меня денег на десять пар хватит. Если бы их удалось купить по 22 доллара, две или три пары оставить себе, а остальные сбросить Лёвке по сто пятьдесят рублей, то мне не только этот круиз бесплатным будет, я ещё и денег чуток домой привезу. Даже по тридцатке и то выгодно будет взять".

     Смотрю Надежда тоже задумалась и на нас с Димой вопросительно смотрит:

     - Дима, ты сколько брать будешь?

     Тот не задумываясь, ответил:

     - Мне больше двух, максимум трёх пар не нужно.

     Надежда на меня глаза перевела:

     - Говори, говори Ваня, не стесняйся. Я знаю тебе Иван приличные деньги заплатил.

     Я лишь головой качнул:

     - Пар на десять, возможно, у меня хватит и то считать надо.

     - И я десяток возьму, - сказала Надежда, - где бы ещё на две пары покупателей найти.

     - А Вадим с Виктором где?

     - Эти-то? Детские игрушки своей малышне покупают, - усмехнулся Пётр, - представляете я хотел помочь им выторговать немного, так мне Вадим ответил, что он на своих детях не экономит.

     - Вот не знал, что у них детишки имеются, - сказал я.

     - Да, представь себе, - это уже Надежда в наш разговор ясность внесла, - у Вадима двое, погодки - мальчик и девочка, а у Виктора мальчишка пятилетний.
Тут Дима меня дёрнул за руку и головой показал назад, мне за спину. Я обернулся. К нам подходили Людмила с Надеждой. Я огляделся, никого из наших вокруг не было, никто не мог подсмотреть, как мы целуемся, я и полез к Надежде с поцелуями. Она тоже пристально огляделась и лишь после того, как убедилась, что нас никто не видит, кроме Димы и двух незнакомых ей мужчины и женщины, чмокнула меня в щёчку и тихонько проговорила:

     - Придётся до корабля потерпеть.

     Пётр, как будто у него не уши были, а микрофоны, умудрился это услышать и тут же отреагировал:

     - Может сегодня, что придумать сможем. Вы в какой гостинице остановились?

     Людмила ответила, и Пётр сразу же воодушевился:

     - Так это неподалеку от нас находится. Минут пять, от силы семь ехать.

     Мы все на него вопросительно посмотрели, а он лишь улыбнулся и загадочную фразу произнёс, которая лично мне очень даже понравилась:

     – Доживём до понедельника, - и больше ничего добавлять не стал.

     Из-за угла появились Вадим с Виктором и Натальей. Девчонки расцеловались, а Виктор уставился на лежащие на прилавке джинсы и как стойку сделал:

     - Почём? – одно лишь слово произнёс.

     - Если возьмём больше, чем двадцать пять пар, каждая обойдётся в 22 доллара, - сказал Дима.

     - Я бы штук двадцать смело взял, на это у меня хватит.

     Подошла Людмила, цену узнала, рукой материал помяла и тоже изъявила желание десяток пар взять. Вадим с Надей маленькой головами покрутили, а Дима тут же итог подвёл:

     - Полста пар нам нужно, - и Петру кивнул, мол, иди договаривайся.
 
     Пётр вернулся моментально:

     - Полсотни по 18. Соглашайтесь не раздумывая, они сегодня здесь последний день, поэтому готовы много сбросить с цены, только бы домой поменьше тащить.

     - Ребята только учтите, каждая пара весит около двух килограмм, - это Дима сказал, - подумайте, как вы это сейчас до автобуса потащите и что об этом вся группа подумает.

     - На группу мне наплевать, - Людмила не стала выбирать выражения и выразилась достаточно грубо, я бы сказал по-площадному, почему немного смягчил её слова, - а вот дотащить, это проблема.

     Пётр опять к хозяину пошёл. Тот вылез из лавки и объяснил, а Пётр нам все перевёл, что полсотни штук они к гостинице подвезут, в автобус погрузят и тот всё до "Армении" довезёт, ну, а там нам уже самим по каютам придётся растаскивать. 
Я посчитал, посчитал и решил взять 16 пар, все остальные тоже по немного добавили. Получилось 62 пары. Пётр рассчитался с хозяином, и мы побежали дальше. Я купил две косыночки – маме и тёще, три красивые шариковые ручки, одну для своей заведующей, а остальные на всякий случай и два симпатичных гарнитурчика для Светланы и для жены. На это почти весь остаток денег ушёл. Всё - процесс затаривания я завершил и мог теперь ходить совершенно свободно, ничем подобным не заморачиваясь.

     Около автобуса собралась почти вся группа. Отсутствовали три дамы, с которыми постоянно тусовался наш профессор и жена с подругой того мужчины, который собирался выйти из автобуса ещё на Мальте. Ждать их пришлось долгие полчаса. Я даже увидел, как Люда с Надей в свой автобус вернулись, и он дальше поехал, а наших дам всё не было и не было. Когда они наконец появились и им начали высказывать законные претензии, Аглая Петровна посмотрела на всех, да вдруг как выдала:

     - Ждали и дальше ждать будете, без нас вы всё равно не уедите.

     Её слова вызвали такое негодование, а она ото всего отмахнулась:

     - Мы имеем полное право тратить своё свободное время, как мы желаем, а не как нам навязывают это делать всякие перебежчики. Я ещё поинтересуюсь в компетентных органах, как надо относиться к таким типам. Один понимаешь русские народные песни распевает, а сам на рынке в Помпеях торгует, другой… Ну этот хоть не наш, но всё равно из дружественной нам страны сбежал, а мы за ними как ослики на верёвочке ходим.
 
     Все в автобусе сидели молча, кто в окно смотрел, кто глаза вниз опустил.

     - Вот так-то лучше, а то ишь смелые какие, - закончила Аглая Петровна.

     Продолжение следует