Мурена

***

«И где вы все прячетесь?.. Прямо так и заплатила бы за информацию о том, где вас искать! Ах, как же в жизни не хватает романтики, настоящей любви... подобной тем, что крутят в моих бесконечных сериалах. Неужели не существуют принцы, о которых нам с детства талдычат? Сильных, видных, умных, состоятельных… тех, которые принимают нас, женщин, со всеми нашими слабостями и любят такими, какие мы есть. Готовых на все ради любимой. Таких, что могут и делают счастливыми свои половинки. Те, которые массажируют нам ноги на ночь, обнимают и успокаивают, когда мы плачем. Ах, неужели я всю жизнь буду одинока и несчастна?» – с такими мыслями Марина садилась в свой не новенький Рэндж Ровер.

Она уже изрядно опаздывала, а потому ехала быстрее, чем обычно, обгоняя остальные автомобили соблюдающие скоростной режим. Красота требует жертв, и она была готова пожертвовать жизнью, и не только своей, чтобы выглядеть презентабельно. Ведь не дано знать в какой из моментов повседневной жизни встретиться принц. Потому она на ходу, наносила тональный крем на лицо, обводила губы помадой и зигзагообразными движениями прокрашивала тушью ресницы, не отрывая взгляда от зеркала заднего вида.

Это утро ничем не отличалось от тех, что были в ее жизни последние десять лет до тех пор, пока автомобиль не стал дергаться, не давая как следует накраситься. А потом, машина и вовсе заглохла. Остановилась посередине дороги и больше чем половиной кузова заехала на встречную полосу. Гудки и выкрики других участников движения проезжающих мимо, отзывались в нервных окончаниях Марины электрическими разрядами.

Она не нашла ничего лучше, чем снова и снова крутить ключ в замке зажигания с надеждой, что Бог сжалится над её и без того несчастной жизнью и позволит захворавшему автомобилю выздороветь. Однако, чуда не случилось и она, всхлипывая от обиды старалась не обращать внимания и не смотреть на водителей, с ненавистью выкрикивавших ей правила дорожного движения, которые она нарушила. И брань. Марина плакала навзрыд, когда, перебравшись легла на задние сидения, чтобы спрятаться от обидчиков. И, закрыв лицо ладонями, произнесла: «Ну, за что мне все это?».

Пожалуй, она нашла бы свою смерть от старости в таком положении, не найдя в себе сил что–либо предпринять, если бы не настойчивый стук в окно автомобиля. Она, ожидая худшего опустила стекло. За дверью стоял высокого роста парень, с рыжими волосами и того же цвета, коротко остриженной на всю челюсть бородой. Он молча смотрел на нее округлыми, зелеными глазами. Не успела она его разглядеть и понять, чем тот удивлен – ее красотой или неуместной игрой в прятки – как он вежливо произнес:

– Успокойтесь. Я здесь. Я помогу. Не переживайте вы так. С кем не бывает. – Лицезря ее оживление, он продолжил по делу. – Надо убрать машину с дороги, чтобы не затруднять движение другим, – парень встал в ожидании. Несколько секунд спустя он догадался, что умственные способности девушки, словно провода пережаты напряжением. Также он заприметил, что красное платье на добрый дециметр выше колена и глубокий вырез на спине особенно страстно сочетаются с растерянным взглядом, молящими о помощи глазами и взволнованными движениями. – Я помогу, – повторил он. И добавил, – Вытолкну машину на обочину, но мне нужно чтобы вы пересели на водительское сидение и выкрутили руль вправо.

Она, как пойманный преступник, повиновалась молча.

Через несколько минут автомобиль стоял на краю дороги. А Марина, переставшая слышать в свой адрес звенящие гудки и ругательства вздохнула спокойно.

– Дерните капот, – тихо попросил спаситель.

Пока, он копался, выискивая причину поломки, Марина не теряла времени и прибрала лицо. Когда она открыла дверь и стала выбираться на улицу, засвистели покрышки рядом проезжавшего черного Мерседеса последней модели – машина экстренно тормозила. Затем, сдав назад, хозяин поравнялся с ее Рэндж Ровером и остановился прямо на проезжей части, заняв правую полосу дороги. Не выходя из автомобиля, мужчина с плешивой головой, огромным пузом, рубашкой, застегнутой так, чтобы густой, волосяной покров груди торчал наружу, и золотыми часами опустил одно из тонированных стекол.

– Девушка, в жизни тебя красивей не видел! – проорал он.

У Марины проступил румянец – именно та краска, которую она забыла дома и для полной картины так не хватавшей.

– Ну не молчи же! Это я, твой принц на черном жеребце, как заказывала! Ты же просила у неба, вот меня и отправили к тебе, – с наглой улыбкой кончил он.

Все мы ослеплены, когда чего–то очень хотим и всякую случайность мы тут же норовим приравнять к знаку свыше. Это нелепое совпадение подкупило Марину и скрывая восторг, она ответила:

– А я, вот, сломалась… – и смутившись, поспешила добавить, – Точнее, машина моя.

– Не ломайся, золото мое высшей пробы. Я тебя и твою машину починю, веришь? Слово даю! У меня была такая лет десять назад, не машина, а горе! Я даже знаю че там сломалось.

– Да?! А может вы?.. – Марина распростерла руки показывая на автомобиль.

– Не может, а конечно! Садись ко мне, – он открыл дверь и, ладонью ударяя пассажирское сидение, подзывал ее сесть рядом с ним. – Я уже позвонил. Сейчас приедут и все сделают в лучшем виде. А тебе зачем свои красивые ножки напрягать? Садись! Счастьем угощу, жизнью поделюсь, – не отрывая левой руки от руля, скалился мужчина.

И снова, игра слов заставила ее принять предложение. Когда она села в автомобиль, дверь, словно венерина мухоловка захлопнулась и жизненные пути Марины предопределились…

– Арэн! – гордо, выпятив грудь представился мужчина, протягивая волосатую руку в знак приветствия.

– Марина – улыбнулась она и отдала руку в ответ, не дожидаясь пока ухажер встанет на колено. Арэн принялся, не скрывая похотливого удовольствия лобызать ее руку. Именно руку, потому как начал с кисти, и не останови Марина его у своего предплечья, он добрался бы до гор и, стоя на самой вершине облобызал Бога. Но остановка хоть и не была тактичной – она отодвинула свободной ладонью его лысину – он не растерялся и продолжал:

– Зачем тебе это старье? Бери мою! Покатайся, а вечером приезжай в ресторан «У Арэна». Там я тебя встречу. Посидим, узнаем друг друга получше. Кто знает, может жизни наши свяжутся навсегда? – он неоднозначно подмигнул, снова вгоняя ее в краску.

Но не успела она ответить, как парень во фланелевой рубашке подошел и через окно протянул ключи. Все это время он устранял неполадки в автомобиле, лишь изредка, безмолвно, поглядывая на процесс запекания любовного пирога. Марина в отличии от повара, по рецепту которого приготовлялась любовь, не сразу заметила его.

– Кто это? – нахмурив брови, вопрошал новоиспеченный защитник прав Марины.

– Это?! – она обернулась. – А! Это…

– Я все починил. Можно ехать, – мило улыбнулся парень, вглядываясь в нее.

– Спаси… – её перебили.

– Э! Дорогой, она со мной поедет до конца этой жизни. Люди уже едут и эту помойку заберут на СТО. Полностью отремонтируют, новую машину сделают, – нравоучительно, почти что в упрек кинул он парню.

Парень с презрением посмотрел на голосящего грубияна, а затем вопросительно взглянул на Марину. Она смущенно улыбнулась и, хлопая ресницами отвела взгляд, будто просила прощения за то, что знакомство с богатым, но наглым, хамоватым мужчиной кажется ей более счастливым и выгодным вариантом, нежели бедный, но простой, воспитанный и человечный паренек. Ей казалось, богатство мужчины, на чьем сидении этого прекрасного коня она уже восседала более прочная платформа, на которой он будет строить ее счастье. А наглость и хамство, равно как и грубость – это вовсе не наглость, хамство и грубость – это уверенность.

Парень снисходительно улыбнулся и сказав: «Всего доброго!» удалился, расправляя рукава и обтряхая испачканный перед рубашки. Марина высунула голову из окна и прокричала вслед:

– Все равно, спасибо!

 

***

Марина пошла на свидание и нарвалась на засаду. По приказанию Арэна, без причины кричавшего на официантов шампанское лилось бурной рекою. Стол вместо скатерти устлали дорогим шоколадом. Диковинных фруктов было так много, что они ими по незнанию, а может из–за их обилия, вытирали рты. Она пила вино «Шато Бель–Эр Мон–Эндж», чей аромат был наполнен тонами черешни, черной смородины и дуба. И чем больше рубиново–красное вино, насыщенное танинами, пьянило приятно согревая нутро, тем больше Арэн превращался в рыцаря, который после страшной, как и он сам, драки победил всех ее драконов. Марина, соблюдая этикет отведала лишь несколько ложек первого, треть бутылки вина, и чтобы вовсе уж не казаться прожорливой пропустила два горячих блюда. Десертов было три, но Марина не запомнила ни одного.

Грешно было не закрепить успеха, а посему состоялось второе – не менее пышное по провизии свидание, и третье – не уступающее первому по попыткам выдать себя за других. Каждая рыба думает, что она – охотник, пока не окажется в желудке другой или на тарелке. Так и Марина думала, что наконец–то пленила своей красотою мужчину мечты.

Спустя два месяца интенсивных свиданий, влюбленные изрядно выпивали, добровольно ввергая себя в пучину расплывчатой реальности, где царит иллюзия любви и ее романтичная вечность. И вряд ли, чтобы сохранить здоровье, но уже не молодые решили обвенчаться.

Свадьбу сыграли скромно. Никто не был оповещен, кроме родных и самых близких. После, на деньги, полученные от продажи Рэндж Ровера новобрачные поспешили отправиться в свадебное путешествие в Турцию, где они и зачали незапланированного ребенка.

Известие о положении супруги Арэн принял холодно. По приезду домой – в квартиру к Марине, не захотел останавливать медовый месяц и продолжил крепко выпивать.

Как–то Марина посмотрела передачу по телевизору, где говорили, что многое в семье, если не все, зависит от женщины и, если она мудрая и подходит к делу с умом, то любой строптивый мужчина и сам не заметит, как покорится. А он будто нарочно пустил своего скакуна во весь опор и набегая на нее кричал: «Ну, давай! А, ну! Вы же коня на скаку остановите! Вот, сейчас и проверим». Она усердно пыталась следовать правилам «лучшей в мире жены» и не раскрывала свою пасть, когда он месяцами пьянствовал, нигде не работал и ввел в бытовой обиход брань и ругательства. Она не возроптала, когда ему хватило наглости обвинить ее в своих бедах и неудачах. И даже, когда он проклял день его встречи с ней, Марина не проронила ни слова. Безмолвность жены, ее желание излечить озлобленность любовью и заботой усугубило проблему. Это отсрочило неминуемое.

Шел третий месяц беременности, когда Марина впервые восстала против вопиющей несправедливости. Она попросила до сих пор пьянствующего мужа свозить ее на обследование на что тот ответил: «Ты че не видишь мое состояние?! Я устал!! Э, да, че я тебя еще спрашиваю. Ниче ты не понимаешь, дура!» и улегся спать. Марина спешила, и была вынуждена отложить разговор на потом.

Вечером, когда обидчик проспался, она, как из пушки выпалила подготовленное обвинение. Но бурное недовольство жены не возымело должного эффекта на мужа и конфликт перерос в драку, а точнее в избиение. И даже беременность любимого человека не остановила Арэна.

Через полтора месяца (для себя Марина уже спустя неделю решила простить его, ведь слепо верила – он ее любит до беспамятства, а потому очень негодовала из–за задержки с извинениями – она думала, что после такой явной несправедливости, где вина его доказана не вооруженным глазом, он просто обязан явиться как можно раньше) проколотый насквозь вытрезвительными капельницами и уколами Арэн явился в село Чайково к матери Марины, куда та уехала после инцидента. Он сокрушался в просьбах простить дурака, целовал ноги и клялся, что отныне жизнь их станет другой – насыщенной радостями, смехом и она будет самой счастливой. Не забыл он и тысячекратно поблагодарить ее мать за цветок, что она вырастила, но совсем забыл о том, что неделю назад зверски топтал лепестки этого самого цветка. Уши Марины снова ее предали, возбуждая в ней надежду и веру. Они отправились домой. Вместе.

На удивление, Арэн действительно вел себя весьма обходительно и был более внимателен к деталям, чем раньше. Он уже месяц не пил и даже старался гулять после того, как скурит более пачки сигарет в день. Но не успела жена привыкнуть к новому, умеренному укладу жизни и поверить в свое счастье, как Арэн вернулся подвыпившим. Улыбка слетела с лица Марины, как после удара тяжеловеса, когда она почуяла характерный запах. Однако, ее обрадовала твердая поступь провинившегося, а не уже привычный змеиный марш – он вползал через входную дверь и, свернувшись в клубок засыпал в прихожей, используя обувь, как подушку. Вид у него был серьезный, озадаченный и даже расстроенный. Это взволновало Марину, отвлекло от реальной проблемы и заставило заняться решением насущной.

– Что случилось? – с участием развернув его и, вглядываясь в беспокойные глаза спросила она.

– Ка–та–стро–фа! Мой ресторан «У Арэна» забирают бандиты, – иронически произнес он и, пожав плечами, прошел в кухню, где занял табурет и отстраненно уставился в окно.

– Ка–а–а–к?! Что значит забирают? Какие бандиты? – в недоумении вопрошала жена.

– Мы заказали французское вино. Очень, ну очень дорогое. Я был против. Это все Кантона – мой виновник – помнишь? Который вино подносит и всегда че–то про него говорит до того, как нальет; ну, у меня работает в ресторане. Вот он и уговорил меня занять денег у бандитов, чтобы заказать это вино. Сказал, на нем мы разбогатеем и, что сам за всем проследит и в лучшем виде сделает. А я о ребенке нашем будущем подумал и не захотел, чтобы он жил в нищете. Либо принцем будет расти, либо я не Арэн, сказал я себе и согласился. А сейчас ни вина, ни богатства.

– А Кантона где? – резонно спросила жена.

– Исчез! Нигде его не могу найти!.. Но бандиты намекнули, что лучше поискать в канаве, а если не отдам сегодня до полуночи деньги и себя заодно – закрывая ладонью лицо, начал он всхлипывать.

– Успокойся, любимый, – она нежно прижалась головой к его груди. – Я с тобой. Вместе мы все преодолеем, из всего выпутаемся. Ведь так?.. Посмотри на меня, – вопросительно взглянула Марина.

– Да, если найдем деньги! – отрезал он.

– И сколько мы должны? – она заметила, что муж обобщил, так сказать, уже окунул ее с головой в эту бочку с дёгтем и отныне это – и ее проблема тоже, а потому она ответила, приплетая себя.

– Сто тысяч, – виновато прошептал он.

– Рублей? – с невероятной надеждой спросила она.

– Хмф, – ухмыльнулся он. – Если бы! Долларов американских!

– Где же нам найти такие деньги? – пробубнила она и села на табурет.

Супруги прошли в зал. Сидели там неподвижно и молча, каждый в своем омуте мыслей. Арэн, пользуясь глубокой задумчивостью жены, опять–таки, невзирая на ее положение, несколько раз покурил. А тем временем Марина, схватившись за голову перебирала в ней всевозможные варианты исхода событий и сокрушалась в поисках спасительного решения. После получаса усиленных раздумий, которые продлись еще столько же могли помрачить сознание, она вскрикнула:

– Подожди! Да что же мы это?! А милиция? Может они смогут помочь?.. ну, хотя бы пока не отдашь деньги.

– Да они сами из милиции!! – пришел в бешенство Арэн и, размахивая руками опрокинул табурет, на котором курил десятую сигарету. Он негодовал из–за того, что Марина никак не может додуматься до единственного варианта, который его устраивал. – Только я покажусь там, все! Не будет Арэна, конец придет ему! Если я даже позвоню туда, не будет мужа у тебя и не будет отца у ребенка, как ты не понимаешь?! – выпалил он и, недовольно пыхтя облокотился о стену в ожидании ответа.

Марина не выдержала напряжения. Упав на колени стала, рыдая обнимать его бедра и причитать: «Что же нам теперь делать?! Как же мы без тебя?». Арэн, не ожидал столь чувственного поворота событий, хотя и знал, что жена его любит. Не растерявшись, он бросился к ней в объятия и сам попытался заплакать, но не получилось; горе-муж с лихвой компенсировал отсутствие слез словами:

– Дорогая, родная, любовь всей моей жизни этой и других, не плачь, прошу тебя! Тебе нельзя волноваться! Умоляю, прости меня, за то, что я дурак, не подумав, все тебе рассказал. Я не должен был так делать, чтобы ты не переживала. Тебе же нельзя! О чем я вообще думал? Надо было молча пойти и умереть, как мужчина.

– Прошу, не говори та–а–а–к! – без своих успокоительных препаратов на травяной основе, к которым пристрастилась с момента замужества, она уже была не в силах утихомириться сама.

– Прости, прости, любимая. Клянусь, я хотел измениться. Ты же знаешь… Стать лучшим мужем и отцом для нашего будущего сына. Да, я таким не был, но я старался! Я уже начал! Ты же видела… Ах, мой бедный сыночек!.. Ну, как же так?! Теперь, вырастет без отца ангелочек…

– Это дочь… У нас будет дочка… у меня будет. – Она впала в истерику и стала задыхаться. Арэн быстро открыл все окна, смочил кипятком столовое полотенце с пятнами от гуляша и наложил на лицо; она сама сложила компресс втрое и приложила ко лбу. Увидев, что она постепенно приходит в себя, он продолжил нападение:

– Я думал отдать жизнь, чтобы защитить вас. Чтобы за мои поступки и промахи не отвечал никто кроме меня, но сам бог послал мне знак – дочь! Дочка. А я ведь, всегда хотел дочку иметь, – тут случилось неожиданное, одна из пятнадцати капель слез – весь резерв, рассчитанный до конца его никчемной жизни, – вдруг пролилась, заставляя Марину трепетать и из–за всех сил рваться к нему в объятия. Он приобнял ее и продолжил, – я должен ради нее жить. Я должен ее вырастить и объяснить, где подлец, а где принц и как их различать. Я должен подвести ее под венец в день ее свадьбы и пригрозить зятю! Нет, с сыном все понятно! Тот бы сам вырос и человеком стал, но дочь я оставить не могу. Буду изворачиваться, искать деньги.

– Любимый, прошу тебя, отдай ты к черту им этот ресторан. Ради нас, отдай. Наверняка он стоит гораздо больше, но ради нас, ради дочки отдай и живи с нами. Мы уедем, куда хочешь. Только живи, прошу тебя!

Арэн на секунду задумался. Взгляд его показывал, что мозг усердно работает, силится выдать хозяину идеальный путь по маршруту вновь образовавшихся обстоятельств и возможностей. Спустя минуту, господа заседатели – ангелы и демоны в голове Арэна – взвесили все «за» и «против», «минусы» и «плюсы» операции, и признали прежний план лучшим, утвердив его окончательно. Арэн, не без удовольствия, начал искусно притворять задуманное в жизнь.

– Дорогая ты меня любишь? – спросил он, глядя ей в глаза.

– Очень, очень, – искренне ответила она.

– У меня есть план, но нужно твое согласие, – воодушевленно встрепенулся он, изображая внезапное озарение.

– Что за план? – преисполненная надежды, что муж все–таки не умрет, осведомилась она.

– Мы продадим нашу, то есть твою… ну, имеется в виду нашу, теперь то уже… да, нашу квартиру! Мы ведь семья! И все у нас общее. И рассчитаемся с долгом. А мой… – осёкся он, – наш ресторан за год работы накопит нам на новую квартиру, еще лучше. Может даже дом сможем купить!

Марина задумалась. Ей вариант не понравился инстинктивно.

– Арэн, а где же твоя машина? Ты говорил она стоит больше сотни… может ее отдать им? – боясь новой вспышки необъяснимого гнева, тихо предложила жена.

– Какая машина? – он поглядел на нее в крайнем недоумении, отправляя свои брови к челу.

– Ну та, черная, на которой ты впервые увидел меня, – подсказала Марина.

– А–а, та что–ли? Нет, ее давно. Друг попросил прокатиться. Ты же знаешь, какой я добрый… не смог отказать. Ну и дал, а он на ней разбился. Ни друга, ни машины. Не будем об этом, – тяжело вздохнул он.

– Какой ужас! – соболезнуя прикрыла рот ладонью жена.

После воцарившегося молчания Марина, уставившись в один из узоров ковра, неуверенно прошептала:

– Любимый… Я, конечно, понимаю… просто, квартира… это все, что у меня, то есть у нас, есть. Она так тяжело мне досталась, – не переставала она теребить платок. – Ты же знаешь, просто… – в неравной борьбе против слезной железы она проиграла и не сумела продолжить.

–Ты права! Квартира важней! Вы с дочкой должны где–то жить. И оставлять вас без дома, без крова над головой из–за моей жалкой жизни, это несправедливо. Ты знаешь, но я скажу еще раз, я люблю тебя. И моей дочке говори каждый день, когда она появится, что папа ее любил. Каждый день говори, что ради того, чтобы она жила в тепле и дождь не мочил ее головку он отдал жизнь. А я пошел ее отдавать! – он встал и собирался уходить, когда она повисла, схватившись за его джинсы.

– Постой, подожди! Прошу тебя не уходи, – Марина снова разрыдалась.

Разговор продлился еще добрых три часа, в котором Арэн показал талантливое драматическое выступление. Его гениальное актерское мастерство, пропитанное исключительным энтузиазмом, непременно сумело бы завоевать право играть самого Гамлета в любом из театров страны. Так, он, играя на струнах души Марины, то и дело взывал к слезам. И руки сами тянулись аплодировать. Но Марина этого не замечала. Ей было не до шуток. Разговор закончился только тогда, когда беременная женщина окончательно обессилила. Бедняжка поняла, чтобы выжить, нужно продать квартиру, а иначе он сведет с ума или заговорит до смерти, избивая ее неприсущими ему драматическими тирадами.

Как только она согласилась, он позвонил им – бандитам и состоялся разговор, где он получил два дня отсрочки для переоформления документов. Он не захотел, чтобы она переоформила документы сразу на преступников, объясняя это тем, что не хочет сводить ее с этими гадкими людьми во избежание возникновения в ней чувств опасных для ее здоровья (из предыдущих жизней он прекрасно знал про понятия выкидыш и преждевременные роды, но предпочитал притворяться несведущим в делах родильных). Арэн, уповал на ее обремененное положение и выказывал по этому поводу крайнюю обеспокоенность и чувственную заботу. Он пригласил на дом нотариус, чтобы не утруждать поездкой Марину и, предвкушая наживу, дошел до того, что начал массировать отеки на ногах жены, чего прежде никогда не делал. После составления договора дарения, он помог ей собраться и убраться в село к матери со словами: «Любимая, я приеду, как только покончу с делами. Жди меня. Я обязательно приеду, и мы заживем как в сказке. Обещаю!».

После двух месяцев ожидания и переживаний, Марина, опасаясь за свое здоровье – мысли изъедали ее нутро, и она боялась сойти с ума в неведении (лучше знать наверняка, пусть даже и невыносимые известия, чем томиться в надежде, предполагая невесть что) – поведала в подробностях о случившемся давней знакомой – ныне состоящей в должности майора милиции – с просьбой о помощи.

Спустя две недели, майор милиции, восседая в гостиной комнате в доме матери Марины, не дотронувшись до чая и вафель, сожалея горю, весьма тактично, по–дружески доложила следующее:

– Агорян Арэн Эдерович, он же Маратов Неллар Лимович, он же Жайнов Берлин Мамбетович, он же Шамытаев Кутур Артурович, – майор взглянула на не понимающую, негодующую Марину и не стала продолжать. Она схватила ее за руку и заговорила без всякой терминологии и официальности. – Послушай, дорогая… Никто не застрахован. Эти преступники очень искусные психологи. Им достаточно нескольких минут разговора, чтобы понять твои сокровенные мысли и заветные желания. Они хитро манипулируют, вызывая в тебе чувства и эмоции. А в этом состоянии, мы женщины, наиболее уязвимы. Не расстраивайся. Я не обещаю, но мы постараемся вернуть… – она не договорила.

– Я хочу, – стиснув зубы и, обтирая слезы сказала Марина, – знать все, что ты нашла про него.

Майор взглянула на Марину и, не хотя, скривив губы раскрыла папку с документами и фотографиями.

– Времени у меня немного. На улице ждет машина. Но я расскажу все, что знаю. Коротко. – не давая возможности протестовать слушателям отрезала майор и продолжила, – итак, никакого кафе «У Арэна» у вышеупомянутого не имеется. Оно принадлежит предпринимателю, гражданину Российской Федерации французского происхождения Вивьен Кантоне, чье состояние оценивается в миллионы, кои он бессчётно тратит в игорных домах. Арэн, заядлый игрок ниже мастью. В смысле не богат, но проигрывает не меньше чем француз, а вот где деньги берет ты уже знаешь. Черного Мерседеса у него никогда не было. Он брал его в аренду, выиграв очередной небольшой куш в казино. В настоящее время, он под разными именами женат на трех женщинах, включая тебя, и от двух уже есть заявления. И тебе советую написать. Одна ищет Кутура, другая проклинает Неллара. Еще неизвестно сколько у него имен и сколько еще будет написано заявлений. Сам он в розыске, а место его в тюрьме! Дело времени. Поверь мне. Это уж я точно знаю. Добрый совет тебе подруга, забудь его, не жди… начни сначала! – майор приобняла, расчувствовавшуюся Марину и, гладя по спине выдавила из себя, – сочувствую! Не унывай… держись, дорогая, ради мамы, ради себя. Жизнь на этом не заканчивается. После черного всегда идут цвета радуги. Ну, мне пора. Не прощаюсь. Обязательно забегу, как будет время или новости.

 

***

Марина родила дочку с синдромом детского центрального паралича. Она стала сильной женщиной. Времени сокрушаться над прошлым и размышлять на темы, как излечить сердце от боли, избавить душу от бремени своих ошибок у нее не было. Каждодневные процедуры и слезы, которые дочка никогда не увидит составляли ее день, годы и жизнь. Так текло ее время.

В один из вечеров, сидя на прогнившем крыльце материнского дома, с заснувшей дочкой на руках она вглядывалась в звездное небо, когда вдруг произнесла: «А ведь и вправду, вас не бывает! Мужчин, простых, добрых, заботливых. Тех, что вместе пройдут всю жизнь рядом. И в горе, и в радости одинаковые. Тех, кто избавит от слез и страданий».

В этих думах она с сожалением вспомнит того простого парня во фланелевой рубашке, копавшегося в ее старом Рэндж Ровере и тихо проплачет до самого утра.