Курск и его правители с 16 до конца 19 века - 3

Николай ПАХОМОВ,
Ангелина ПЕНЬКОВА

КУРСК: ВЕХИ ПУТИ.
ЭВОЛЮЦИЯ ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВА ЗА ТЫСЯЧУ ЛЕТ.
Очерки о городе Курске, его правителях, руководителях и их делах.

ГЛАВА 3.

КУРСКИЕ ВОЕВОДЫ И ИХ ДЕЛА
ВО ВРЕМЕНА ЦАРЯ МИХАИЛА РОМАНОВА

21 февраля 1613 года в Москве состоялся очередной Земский Собор, на котором были и выборные люди из Курского края. Среди них из Рыльска – Иван Брехов и пушкарь Иван Родионов, из Курска – Иван Федорович Паркин и несколько дворян, из Белгорода – поп Исаак и несколько детей боярских, из Оскола – поп Спасской церкви Богдан и дети боярские, из Белгорода – поп Рождественской церкви Исаак [1].
Собор избрал нового царя Михаила Федоровича Романова (1596–1645), сына боярина, монаха, митрополита, возведенного Лжедмитрием II в Тушино в сан патриарха, и, по мнению некоторых историков, истинного, хотя и негласного главы правительства «Тушинского вора», находившегося в это время в плену у поляков [2].
Вновь неслыханный акт демократического избрания главы государства не только для Средневековой Руси-России, но и для стран кичливой Европы. Правда, за «бортом» демократических выборов остались почему-то Рюриковичи, как потомки Мономаха, так и потомки Олега Гориславича. Возможно, из-за того, что изрядно скомпрометировали себя изменами и убийствами в Смутное время…
 Однако с избранием царя порядок в стране не наступил. Повсюду рыскали шайки разбойного люда, совершались набеги польских и литовских отрядов, запорожских казаков, крымских и ногайских татар. Поэтому спокойствия не было и на территории Курского края. Приходилось и защищаться, и самим совершать ответные действия военного характера. И это при глобальном разорении края, особенно его северной части, Посвапья, где населения за годы Великой Смуты почти не стало.

В Курске же после воцарения Михаила Федоровича Романова воеводскую должность продолжал исполнять князь Юрий Игнатьевич Татищев, главный вдохновитель и организатор обороны Курской крепости, но не один, а вместе с воеводой Матвеем Ивановичем Сафоновым (? – не ранее 1616). В 1613 году в товарищах у него, как отмечалось выше, мог быть воевода Федор Иванович Сомов, а в помощниках – курский дворянин и губной староста Афанасий Иванович Мезенцев (? – после 1636).
Стоит пояснить, что должность губного старосты была выборной. Он избирался дворянами губного управления уезда на срок от года до двух лет и потом мог переизбираться. Губная изба (позже – съезжая или приказная) находилась при воеводе и занималась рассмотрением «разбойных дел», одного из самых тяжких преступлений в государстве.
В 1613 году, как сообщает А.А. Танков, путивльские и рыльские служилые люди, возглавляемые воеводами  Прокофием Воейковым и Богданом Износковым, обратились к царю с челобитной о присылке им умелых воевод для военного похода против поляков, литовцев и черкасов и освобождения города Путивля и других городов Северщины. Итогом этого обращения стало то, что к ним в помощь был направлен отряд стрельцов  под командой князя Д.И. Долгорукого, с помощью которого летом этого же года Путивль был освобожден. В ответ на это поляки предприняли нападение на Рыльск, но рыльские воеводы Федор Елецкий и О.И. Щербатый, укрывшись в остроге на горе Ивана Рыльского с рыльскими ратными людьми и жителями города, отбили все вражеские атаки и отстояли город. Надо полагать, что не были в стороне от этих ратных дел и курские служилые «по отечеству» и «по прибору» люди, хотя большинству из них, как пишет А.А. Танков, пришлось выставить заставы на пути движения атамана Заруцкого из «Епифании за Дон» и не дать ему соединиться с «черкасами», засевшими в Путивле [3].
После того, как Путивль вновь стал частью Российского государства, рыляне, путивляне и куряне вместе с другими жителями Северщины в период с 1614 по 1615 год совершили ответные воинские походы в пределы Речи Посполитой [4].

В 1614 году в Курске воеводами были Юрий Игнатьевич Татищев и Матвей Игнатьевич Сафонов (? – не ранее 1616), губным старостой при них оставался Афанасий Мезенцев, а осадной головой был Богдан Виденьев. Кроме них в управлении городом и уездом принимал участие городовой приказчик Семен Карманов, отвечавший за денежное довольствие служилых людей и воинское снаряжение [5]. Как и губной староста, городовой приказчик или городничий избирался из местных дворян и детей боярских.
В этом году достраивался Знаменский монастырь, обещанный в своих молитвах и клятвах защитниками крепости, а уже в следующем по челобитной курян из Москвы дьяконом соборной церкви Поликарпом была привезена икона Курской Коренной Божией Матери Знамения, вывезенная туда Лжедмитрием I из Путивля в 1605 году. Естественно, все это делалось не без участия воевод и других начальных людей города, в том числе и выборных, как губной староста и городской приказчик.

 Сначала доставленная из Москвы икона была поставлена в пределе Воскресенской соборной церкви, причем, как пишет архимандрит Амвросий (Гиновский), не без ухищрений и мошеннических действий дьякона Поликарпа, подделавшего челобитную, а затем перенесена в главный храм построенного Знаменского монастыря [6].
Но кроме, так сказать, добрых событий, связанных со строительством Знаменского монастыря и возвращением в родные чертоги после десятилетних скитаний иконы «Знамение», в этом году были и другие. Как сообщает С.И. Ларионов, к Курску приходили ногайские татары, против которых воеводами был направлен курский казачий голова Иван Антипович Анненков (? – после 1634) с казаками и детьми боярскими. Перехватив орду в 15 верстах от города, Анненков «победил их, многих в полон побрал и бывший у них плен весь возвратил». В этом же году курский стрелецкий голова Григорий Милославский также дважды разбивал татарские орды, докатывавшиеся до Курского уезда. Какими воинскими силами располагали Анненков и Милославский, неизвестно, но по данным сборника «Курск», изданного Территориальным органом ФСГС по Курской области в 2012 году, в Курске того периода проживало 1300 человек. А по данным сборника очерков «Курск», 1300 человек – это курский гарнизон служилых людей, из которых 600 человек составляли стрельцы, возможно временно присланные из Москвы и других центральных городов страны. В это же время белгородский гарнизон насчитывал 313 человек, воронежский – 971, путивльский – 1049, рыльский – 773  [7].
В 1616 году князь и воевода Ю.И. Татищев был отозван из Курска в Москву, где, получив чин стольника (второго по знанию после боярства), находился при царском дворе.
Расставаясь с этим храбрым курским воеводой, кратко расскажем о его дальнейшей судьбе. В июне 1618 года должен был ехать в Калугу к больному воеводе князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому, победителю поляков в Москве, «с милостивым словом от царя», но заместничал и отказался исполнять поручение. По царскому приказу бит кнутом и выдан головой Д.М. Пожарскому. Однако дело с Пожарским окончилось миром. И в этом же году участвовал в защите Москвы, осажденной польско-литовскими войсками королевича Владислава. В качестве награды за службу получил вотчину.
А в 1619 году Ю.И. Татищев, будучи награжден почетным титулом наместника Курмышского, в качестве первого уполномоченного принял участие в размежевании границы между Польшей и Русским государством. И, как сказано в Википедии, в это время «его товарищ и заместитель Семен Федорович Глебов безуспешно пытался с ним местничать».
17 апреля 1621 года по царскому поручению Юрий Татищев «звал персидского посла к царскому столу» и, по-видимому, принимал участие в переговорах. В феврале следующего года был назначен товарищем (заместителем) окольничего Головина и получил поручение «сыскать про оклады стольников и стряпчих, и дворян, и московских жильцов», но попытался местничать с Головиным. Однако царь отклонил его жалобу и приказал посадить на три дня в темницу.
После 1622 года о нем упоминаний долгое время нет. Возможно, находился в опале. Но в 1625 году Юрий Игнатьевич Татищев упоминается как представитель царя в Серпухове «у городского дела». Затем следует сообщение о том, что в 1626 году он находился на воеводстве в Вязьме, а в 1627 пожалован «в дворяне московские». 14 сентября 1628 года присутствовал во время приёма персидского посла. А в начале следующего года получил поместный оклад в 1000 четвертей и денежный оклад в размере 90 рублей. Буквально через несколько месяцев, возможно, по челобитной царю, поместный оклад ему был увеличен еще на 200 четвертей.
Относительно семейных дел известно, что Ю.И. Татищев был дважды женат: 1-я жена – Анна Гавриловна (?–1622), 2-я жена – Ульяна Кирилловна Воронцова-Вельяминова. Его единственный сын, как сказано в википедической статье, князь  Михаил Юрьевич Татищев (1620–701), был воеводой и боярином.
После Юрия Татищева, согласно сообщениям С.И. Ларионова, до конца 1616 года в Курске воеводой оставался Матвей Сафонов, у которого в помощниках находился осадный голова Пенщин. В отличие от Юрия Татищева, Матвей Сафонов какими-либо существенными достижениями как во время курского воеводства, так и вообще, не отметился. Однако нельзя исключать того, что ему приходилось посылать служилых курян в помощь путивльскому, стародубскому и новгород-северскому воеводам для борьбы с польско-литовскими захватчиками, так называемыми лисовщиками, о которых порядком сказано в очерках историка А.В. Зорина [8].

Судя по сообщениям краеведов, в 1616 году воеводой в Курск был назначен Иван Васильевич Волынский по прозвищу Птица (?–1629), потомок славного князя Дмитрия Михайловича Боброк-Волынского, героя Куликовской битвы 1380 года, которому в 1617 году, по мнению С.И. Ларионова, помогал воевода Григорий Давыдов (? - не ранее 1627), о котором, кроме имени и фамилии, практически ничего не известно. Впрочем, А.И. Раздорский сообщает, что воеводы с такими фамилиями и именами, но отчествами Никифорович и Степанович были: один – в Осколе, другой – в Мещовске  [9].
Летом 1616 года, по данным А.И. Раздорского, отряд курских служилых людей под командованием И.В. Волынского  разбил татар в 10 верстах от Курска на Козицыном мосту. Вскоре после этого он нанес новое поражение крымцам в окрестностях города у Ямской слободы. А в конце декабря 1616 года, на Филиппов пост, к Курску со стороны речки Моквы подошел отряд  польского воеводы пана Родкевича. Навстречу ему Волынский выслал отряд курских служилых людей под командой стрелецкого головы Левонтия Жердина. В ходе сражения курянам удалось одержать победу и захватить двух пленников. Однако на следующий день отряд Родкевича подошел к самому городу и, по-видимому, захватил какую-то часть посада, находившуюся вне острога. После чего приступили к штурму острога.
Тогда воевода И.В. Волынский с курскими служилыми людьми сделал вылазку и нанес врагам ощутимое поражение, о чем было сообщено царю через сеунщика Григория Маслова, который более других отличился в сражении за Курск. Отряд Родкевича хоть и потерпел под Курском поражение и покинул пределы уезда, но успел причинить краю серьезный урон, спалив несколько сел и деревень на своем пути и взяв в плен 45 человек.
Примерно в это же время отряд запорожского атамана Михаила Пырского, направляясь к Курскому Посемью, прослышал, что на помощь курянам идут с московскими полками воеводы Иван Федорович Хованский и Дмитрий Скуратов, сменил маршрут и напал на Оскол (Старый). Оскол был взят и сожжен, а Пырский пошел на Белгород. Крепость не взял, но округу пограбил.
В середине января 1617 года на путивльском направлении действовало польско-литовско-казачье войско князя Юрия Михайловича Вишневецкого численностью около 12 тысяч человек. Силы по тем временам внушительные. Нападение на Путивль было неожиданным, поэтому пригород был взят, но крепость, в которой заперлись воеводы Степан Чемесов и Григорий Тюфякин с ратными людьми и горожанами, устояла, и нападавшим пришлось город и край покинуть.
Не успели куряне избавиться от мародеров Родкевича, как на Курск в конце января 1617 года напал новый польско-литовский отряд. Он остановился в 6 верстах от города, чтобы отдохнуть перед штурмом. Но воевода И.В. Волынский решил не ждать штурма, а самим напасть на врагов. Ночью курские ратники, ведомые стрелецким и казацким головами, окружили польский лагерь и дружно напали на захватчиков. Застигнутые всрасплох литовцы были разбиты наголову. С вестью о победе в Москву был направлен сеунч Тарас Чаплыгин, отличившийся в данном сражении.
Победа окрылила воеводу, и он в погоню за «литовскими людьми» направляет отряд Кондратия Шумакова. В 30 верстах от Курска Шумаков настиг врагов и дал им бой. Литовцы отступили, а победители возвратились в Курск с трофеями и пленниками. На этот раз с добрыми вестями в Москву был отправлен сам Шумаков, которого царь наградил деньгами и дорогим сукном на кафтан.
Кроме ратных дел, воевода Волынский провел очередную перепись населения города и уезда. Эта писцовая книга, судя по всему, не сохранилась, поэтому количество курского населения или же служивых людей не известно.
После службы в Курске Иван Васильевич Волынский, как сообщают его биографы, в период с 1618 по 1619 год был воеводой в Муроме, в 1622 – в Калуге, а с 1624 по 1625 или 1626 год – в Воронеже. С 1627 года – товарищ воеводы в Тобольске, где и умер в 1629 году.
К этому остается добавить, что о грозных перипетиях этого времени и о воеводской деятельности И.В. Волынского курский журналист и писатель В.В. Крюков в 2013 году издал историко-приключенческий роман «Лучник».

В 1618 году воеводами в Курске были князь Афанасий Григорьевич (Федотович) Козловский (? – не ранее 1619), Рюрикович в 22-м колене, и Ермолай Иванович Мясоедов (? – не ранее 1635), который после Курска был еще воеводой в Крапивне (1626) и Терках (1632–1635) [10].
При них головой курских казаков был дворянин Иван Антипович Анненков, предки которого, по данным А.А. Танкова, жили в Орле и занимали высокие должности. А Иван Антипович переехал в Курск, где получил новые поместья [11]. Но мирной жизни в порубежном с Диким Полем Курске для него не наступило. Уже в 1616 году, как отмечалось выше, он впервые на Курской земле столкнулся с татарами и разбил их наголову. И вот снова 4 июня 1618 года И.А. Анненков с сотниками курских казаков Семеном Веденьевым и Сунбулом Онофриевым, с казаками и стрельцами выступил к Лебяжьему, где встала на отдых после разорения ближайших селений татарская орда. Перейдя Сейм, курские ратники напали на вражеские становища, выбили из них татар и гнали их до городища на Псле. Когда же степняки встали на ночной бивуак, то куряне ночной порой напали на спящий вражеский лагерь и многих посекли. Удалось также не только взять несколько степняков в плен, но своих пленных освободить.
Других важных событий, имевших место во время воеводства А.Г. Козловского и Е.И. Мясоедова, как и их собственных административно-распорядительных дел, не зафиксировано.
А на государственном уровне между Польшей и Москвой был заключен так называемый Деулинский мир, или же Деулинское перемирие, по условиям которого к Польше отошли некоторые территории Московского государства, в том числе и город Новгород-Северский. Путивльского, Рыльского и Курского Посемья судьба Новгород-Северского не коснулась, но опасность нападений со стороны польско-литовских войск и украинских казаков если не пропала совсем, то значительно уменьшилась. Впрочем, ненадолго… до очередной войны…
Пограничный же конфликт последних лет между Польшей и Московским государством, в котором были задействованы города и уезды Курского края, по мнению историка А.В. Зорина, истощил обе стороны, а «ход военных действий на порубежье складывался не слишком удачно для польско-литовских сил» [12].
 
В период с 1619 по 1622 год в Курске воеводой был Семен Иванович Жеребцов (? – не ранее 1632). О нем известно, что  до Курска в 1614 году он находился на воеводстве то ли в Старице, то ли в Тюмени – данные разнятся. А в 1616 году, возможно, был воеводой в Пустоозере. Первым помощником при нем, как сообщает С.И. Ларионов, был губной староста Павел Посашков. В 1621 году С.И. Жеребцов организовал перепись селений и дач уезда. Занимались этим делом «дозорщики» Дмитрий Апухтин и подьячий Федор Кунаков [13].
Практика дозоров, как отмечают ученые, началась еще в царствование Ивана Грозного, при котором и были введены «дозорные книги», подобные писцовым, разрядным, межевым и прочим. Цель дозоров состояла в проверке и корректировке сведений о размерах сошного оклада и состоянии земель посадов, уездов или отдельных владений монастырей, дворцового ведомства и частных лиц. Эта практика продолжалась и после избрания на царство Михаила Федоровича. Инициатива дозора принадлежала как самим владельцам земли, неспособным платить деньги по старым окладам, так и воеводам. Дозоры проводили большей частью московские «дозорщики», но и воеводы могли назначить на эту должность кого-либо из служилых людей своего окружения. Поэтому злоупотреблений при дозорах было немало.
Следует заметить, что курских исследователей жизни и деятельности населения Курска данного периода времени интересовало не столько состояние вооруженных конфликтов и соотношении сил на Курском порубежье, сколько общественно-политическая, социальная, экономическая сторона дела, трудовая занятость населения, вопросы торговли. В связи с этим известно, что в книге приходных пошлин и судовых денег за 1619 год имеются записи о том, как куряне занимались колокольным и свечным делом, как 8 плотников делали суда, на которых перевозили хлеб в Рыльск и Путивль. А еще здесь сообщалось, что в Курске торговали такими товарами, как воск, свечи, сало, дрова, лубки, железо и… писчая бумага, которая в нашем понимании долгое время ассоциировалась с редкостным товаром, величайшим дефицитом тех времен. Оказывается, что это не так. Бумагой торговали Ф. Сыромятник и Г. Расторгуй, железом пушкарь М. Погонин, дровами – крестьянин Е. Костиков  [14].
Авторы книги «Власть и дело» сообщают, что в 1621 году был введен в действие «Устав ратный…», включавший 663 статьи, из которых 500 статей посвящалось пушкарному делу. В других статьях расписывались должности, права и обязанности командного состава. Относительно пушкарей здесь говорилось, что они должны быть «людьми добрыми» и «из самопалов, ручниц и пищалей стрелять гораздыми». Пушкари принимали строгую присягу и, кроме знания «огненного дела», обязаны были «обладать известными моральными качествами» [14].

После С.И. Жеребцова в Курске с 1623 по 1625 год воеводой был Степан Михайлович Ушаков (? – не ранее 1628). О нем известно, что до Курска в 1613 г. он исполнял при царском дворе должность посланника. Затем служил на воеводстве в Костроме (1615–1616) и в Михайлове (1618–1619). После Курска находился в Нарыме (1627–1628).
Главным военным помощником и головой служилых людей (как «по отечеству», так и «по прибору») при нем был Иван Антипович Анненков, осадным головой  Василий Сафонов, а губные старосты менялись. Сначала около года – Яков Толмачев, возможно, владевший землями и прочими дачами в селе Толмачево на берегу Сейма (Семи), затем Афанасий Мезенцев [15].
В этот период, согласно сообщениям С.И. Ларионова, А.А. Танкова и других краеведов, в Курский край несколько раз приходили чамбулы крымских татар. В 1622 году курские ратные люди под командой И.А. Анненкова один из чамбулов настигли на Изюмской сакме под Осколом и, одержав победу в жаркой сече, освободили русских пленников. В следующем году воевода Ушаков получил сообщение о вторжении крымцев в пределы государства в первых числах июня месяца.
Известив об этом коллег-воевод в Мценске, Ливнах и Осколе, он направил на Пахнутский шлях ратных людей. Сюда же по его просьбе белгородский воевода князь Тюфякин прислал своих ратных людей под начальством казачьего головы Василия Торбина и стрелецкого головы Плакиды Темирова. Всего собралось 300 детей боярских и дворян, 200 казаков и 100 пеших стрельцов с огненным боем. Силы немалые. Но татары, захватив пленников в уездах Орловского края, повернули вспять и сумели обойти стороной курских и белгородских ратников. Возможно, сработала их разведка…
А Ушаков в дополнение к прежним ратным силам курян отправил в район боевых действий отряд под командованием И.А. Анненкова. 15 июня отряды объединились  и, ободренные такой удачей, бросились в погоню за татарами. 16 июня курянам удалось перехватить степняков у Думчева кургана. Понеся потери от дружных залпов стрельцов и спешившихся казаков, прикрывшись заслонами, татары Урак-мурзы стали отступать, не бросая пленников и награбленную добычу. Это по версии А.В. Зорина, а по версии А.А. Танкова – «на Котлубанской Семице произошла страшная битва, и татары были разбиты совершенно» [16].
Оторвавшись от погони, татары успокоились и стали табором на отдых в 20 верстах от Белгорода. Здесь И.А. Анненков поступил следующим образом: он оставляет в Белгороде пеших стрельцов, измученных долгой погоней, и берет под свое командование белгородских конных воинов. С ними вновь трое суток преследует степняков, нанося, где только появляется возможность, удары по арьергарду. Но отбить пленников в этот раз не удается. Однако, по возвращении в Курск, он отправляется по решению воеводы С.М. Ушакова  в Москву сеунщиком – вестником успешных дел по выдворению степных разбойников за пределы государства и порубежья. За добрые вести был пожалован царем деньгами в сумме 9 рублей и добрым сукном на кафтан.
Что же касается административно-хозяйственной деятельности воеводы С.М. Ушакова, то, как установили курские историки, довольно успешно развивалась торговля на местном рынке, где среди товаров «упоминаются уклад (сталь), металлические изделия (рогачи, сковороды, железные котлы, ковши, кочерги и пр.) сохи. Кожи сырые (говяжьи, коневые, медвежьи), кожи деланные, овчина, юфть (баранья, говяжья, коневая), лапти, сукно «муромское», шубы, лисьи, куньи, бобровые меха, изделия из серебра, соль, рыба сухая и свежая (щука, осетр, белуга, сазан), мед, яблоки, орех, мыло, деготь, клей, конопля, хмель, лес, скот (лошади, коровы, овцы) и другое» [17]. При этом, как отмечают исследователи, такие товары, как соль, что очень важно, рыба и железо, имелись в большом количестве и были доступны не только богатым, но и простым горожанам.

В 1625 (по другим данным – в 1626) году воеводой в Курске стал Данила Иванович Милославский (?–1640), выборный дворянин по Болхову, затем дворянин московский. В период с 1619 по 1622 год он находился на воеводстве в Туринске. И вот оказался в Курске. Сразу отметим, чтобы не возвращаться к его личности во второй раз, после Курска он в 1633–1635 годах был воеводой в Верхотурье. Но самое главное, он доводился дедом будущей царице Марии Ильиничны Милославской – первой жене царя Алексея Михайловича. Вот такие кульбиты истории [18].
Из сведений, представляющих интерес для курян, интересующихся историей края, можно вслед за С.И. Ларионовым назвать следующие: в эти годы губным старостой сначала был Афанасий Мезенцев, а затем Анисим Дурнев [19]. А еще в этом году, как следует из архивных документов, Афанасий Мезенцев, вызванный царем в Москву, занимался там составлением Большого чертежа, то есть карты Московского государства, и описанием к Большому чертежу, что говорит о высоком уровне образования нашего земляка. Его имя внесено в справочник С.П. Щавелева «Историки Курского края», во второй том Большой Курской энциклопедии и справочник о курских писателях.
О походах курских ратников против крымских или ногайских татар в этот год сведений нет. Возможно, для жителей Посемья выпал спокойный год, и они могли перевести дыхание. Можно предположить, что снова стала налаживаться работа засечной линии, когда в степь регулярно отправлялись дежурные сторожи и станицы. Своевременное предупреждение воеводы Ушакова о татарском нашествии прямо указывает на данное обстоятельство. Смутное время стало уходить в прошлое…

Следующим после Д.И. Милославского в период с 1627 по 1630 год был  московский дворянин Гавриил (Гаврила) Константинович Юшков (? – не ранее 1654/58). О нем известно, что, кроме воеводства в Курске, он в период с 1626 по 1637 год участвовал в различных придворных церемониях. Кроме того, с 1636 по 1637 год находился в должности  воеводы в Шацке. Затем в 1638 году был головой у дворян московских в Туле. В 1651-1654 годы как успешный и умелый царедворец сопровождал царицу Марию Ильиничну в ее поездках в монастыри [20].
Губным старостой при нем был курский дворянин Анисим Дурнев.
Впрочем, не только этим памятен для курян воевода Г.К. Юшков. Дело в том, что во время его воеводства в Курске на территорию края дважды прорывались орды крымских татар, и курским служилым людям под начальством И.А. Анненкова приходилось отбивать их набеги. Первый раз Анненков с казаками окружил татарский чамбул на территории Белгородского уезда, в ста верстах от Курска и разбил их наголову. Были взяты в плен несколько степняков, а русские пленники освобождены. Во второй раз Анненков со своим отрядом перехватил крымцев в 10 верстах от Курска. Татарский чамбул был уничтожен полностью, а его предводитель попал в плен.

В 1630 году Г.К. Юшков был отозван в Москву, а вместо него воеводою был назначен московский дворянин Никифор Сергеевич Собакин (?–1656), имевший чин стольника. При нем в качестве подьячего, как сообщает С.И. Ларионов,  находился Афанасий Иванович Мезенцев. Это говорит о том, что в ходе очередной царской реформы губные избы были переименованы в съезжие или приказные, а должность губного старосты была заменена на должность подьячего.
Что же касается биографии Н.С. Собакина, то историками установлено, что после курского воеводства он в период с  1631 по 1647 год неоднократно упоминается в числе участников различных придворных церемоний, сопровождал царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича в их поездках на богомолье. В 1645 году пожалован из стольников в окольничие. В 1647–1650 годах был воеводой в Пскове, где из-за его злоупотреблений полномочиями в 1650 году произошло восстание горожан. Восставшие даже хотели убить Собакина, но он сумел сбежать в Москву.
Далее, как сообщают его биографы, в 1651 г. он был сборщиком денег на жалованье ратным людям, а в 1653 заведовал набором ратников на засеки и в том же году был назначен в Московский Судный приказ. В 1654 году, когда царь совершал поход под Смоленск, Н.С. Собакин был оставлен в Москве для охраны царевен. Последняя его должность – окольничий в государевом полку (1655–1656).
Из деятельности воеводы Собакина в Курске известно то, что в 1631 году московские писцы Богдан Гаврилович Уньковский и Степан Иванович Уньковский, по-видимому, двоюродные братья, и курский подьячий Иван Коровин завершили перепись Курского уезда. Именно из писцовых Уньковских потомкам стало известно, что в Курске уже были Знаменский монастырь, Троицкий мужской монастырь, построенный Ионою Тёлкой, Можедомский мужской монастырь и Троицкий девичий монастырь.
Знаменский монастырь находился на территории острога, то есть крепости или кремля. При нем имелись церкви: 1) Рождества Богородицы и 2) преподобного Михаила Маленина с пределом Зосимы и Савватия Соловецких чудотворцев. Здесь также находились 114 келий для 40 монахов и одна келья для настоятеля Варлаама, имевшего чин строителя. В 1631 году от молнии случился пожар в монастыре, и его фактически пришлось отстраивать заново.
Троицкий мужской монастырь, как уже отмечалось выше, располагался на высоком выступе берега Тускари. В нем имелась церковь Живоначальной Троицы с пределом святых страстотерпцев Бориса и Глеба. А к монастырю уже была приписана Троицкая слободка.
Можедомский монастырь находился на Московской дороге. Причем за пределами «большого старого острога». В нем была церковь Чудотворца Николая с пределом Ильи Пророка. К нему, судя по тексту рассказа С.И. Ларионова, в 1631 году уже была приписана Можедомская слободка, расположенная по обеим сторонам Московской дороги.

Троицкий женский монастырь располагался на посаде за «большим старым острогом». В нем имелась церковь Живоначальной Троицы с пределом Обновления храма Воскресения Христова. Здесь же находились кельи, в которых поживало 35 монахинь. На попечении женского монастыря находились 5 келий для убогих. А к монастырю, опять же судя по тексту рассказа, была приписана ближайшая слободка с «непашенными ремесленниками и бобылями». Игуменьей в монастыре названа Сундулея, которая на случай осады города купила у казака Афанасия Сопина осадный двор, расположенный на территории «малого острога» [21].
Важным моментом, указанным в писцовых книгах, является то, что все перечисленные слободки, приписанные к монастырям, за исключением Знаменского, были «обмежованы», то есть отгорожены друг от друга и от посада частоколом и рвом.

В 1631 году воеводу Собакина сменил Дмитрий Федорович Колтовский (? – не ранее 1643), о котором известно то, что он участвовал в избрании царя Михаила Федоровича, а затем в 1614 году был воеводой в Дорогобуже. После курского воеводства в период с 1638 по 1641 год служил воеводой в Ливнах, а с 1641 по 1643 год – в Переяславле-Рязанском [22].
А к Курску в конце апреля 1631 года опять подходили татары, которые в сорока верстах от города «сбили сторожу» и разорили деревню Картавцову. В Курске же, согласно данным разрядных книг, в это время проживало 1564 человека «всяких чинов», в том числе 100 детей боярских и 50 казаков, а в курском гарнизоне, как следует из документов, было только 268 человек. Кстати, в белгородском гарнизоне наличествовало всего лишь 335, в воронежском – 547, в путивльском – 694, в рыльском – 343 [23].
Впрочем, этот год для курян прошел относительно мирным, чего не скажешь о последующих годах. Дело в том, что в 1632 году началась новая война между Польшей и Русским государством, и Курское порубежье стало ареной столкновений и сражений между польско-литовскими и русскими войсками.

С 1632 по 1633 год в Курске на воеводстве находились князь Матвей Васильевич Прозоровский (? – не ранее 1668), Рюрикович в 22-м колене, и Степан Михайлович Чириков  (? – не ранее 1655).
О Прозоровском известно, что он в период с 1613 по 1618 год неоднократно стоял в рындах при приеме послов. В 1614 году местничался с князем Ф.С. Куракиным и по приговору бояр был посажен в тюрьму. В том же году был освобожден и участвовал в битве при Олонце с мятежными казаками, к которым и попал в плен. Из плена после обмена сторон возвратился в Москву. В 1615 году снова местничался с Куракиным и опять не в свою пользу: был бит батогами и отправлен в тюрьму. В 1624 году назначен в Украинский разряд в передовой полк на Дедилове. В 1626 году находился среди поезжан на свадьбе царя Михаила Федоровича с Е.Л. Стрешневой. Перед Курском, в 1628–1629 годах, воевода в Торопце, после Курска – воевода в Вятке (1638–1639), в Переяславле-Рязанском (1640-1641) и в Вязьме (1648–1649).
О Чирикове известно то, что после курского воеводства, в период с 1637 по 1640 год, служил воеводой в Кевроле и на Мезени, а с 1653 по 1655 – в Лебедяни [24].
Согласно сообщениям С.И. Ларионова, в качестве помощника у них был подьячий Афанасий Иванович Мезенцев, а к Курску подходили крымские и ногайские (азовские) татары. В первый раз это было в мае-июне 1632 года, когда они ограбили деревни Картавцову и Чуйкову и пленили 226 человек; во второй раз они дошли до реки Корочи, где были успешно разбиты курскими и белгородскими служилыми людьми [25].
Кто возглавлял курских казаков, дворянскую конницу и стрельцов, не сказано, но, скорее всего, это снова был удачливый И.А. Анненков. Население же Курска в этом году значительно уменьшилось (на 423 человека) и составляло 1141 человек «всяких людей». Возможно, это связано как с военными действиями на территории края, так и с переходом части служилых людей в другие гарнизоны.
Как уже отмечалось выше, в 1632 году окончилось Деулинское перемирие, и началась очередная война с Польшей, которая в истории получила название Смоленской войны. До 1634 года военные действия этой войны Курска и Курского края особо не трогали. Они больше касались Путивльского, Рыльского и Белгородского уездов, так как путивляне и рыляне в 1633 году то ходили на территорию Польши и жгли их пограничные городки и острожки, то отбивали ответные нападения на свои уезды. Так, в феврале каштелян  каменецкий А. Песочинский перешел границу и направился к Путивлю с намерением взать город и захватить пленных, но в семи верстах от города его встретили московские стрельцы, присланные царем для усиления Северщины, дали жесткий бой и отбросили прочь.
Весной 1633 года отряд запорожских казаков (черкас) в Белгородском уезде разбил три местные станицы, но на реке Мож его настигли служилые люди атамана Андрея Федоровича Путятинова, они разгромили вражеский отряд и захватили пленников. Но поляки и украинские казаки, не считаясь с потерями, вновь и вновь шли на окраины Русского государства.
Все той же весной отряд черкас, возглавляемый атаманом   Я. Остряниным, внезапно напал на Волуйки и поджег его. Ветер раздул пламя так, что город превратился в сплошной огненный шар. Воеводе Ивану Колтовскому и его служилым людям ничего не оставалось, как с боем прорываться к ближайшему лесу и там держать оборону. Но черкасы уже двинулись в Белгородский уезд. Здесь они 4 апреля разгромили белгородскую пограничную станицу на реке Боровой, но уже 5 апреля потерпели поражение от служилых людей Данилы Везенина.
14 мая, как сообщают писцовые, разрядные и другие книги, под Путивль пришли польско-литовские и казацкие отряды под командованием полковника Песочинского, Мурацкого, Еримия Вишневецкого, гетмана Дорошенко и Тимошки Рандаренко, общей численностью около 50 тысяч всадников и пешцев. Окружив город плотным кольцом, они взяли его в осаду, которая продолжалась с 14 мая до 9 июня. Защитники Путивля, несмотря на трудное положение, сражались мужественно, не дали запалить город, отбили все атаки. При этом нанесли атакующим врагам значительные потери – от 4 до 6 тысяч по разным источникам. Было взято в плен 63 человека. Упорство путивлян привело к тому, что в лагере осаждающих начались раздоры. Некоторые казацкие отряды покинули Путивль, двинувшись кто к Смоленску на помощь польскому королю Владиславу, кто к другим русским городам в поиске более легкой поживы. Гетманства был лишен Михаил Дорошенко, а гетманом казаки избрали Якова. Острянина.
Летом Яков (Яцко) Острянин привел к вновь построенному после разгрома в 1612 году Белгороду казацкие отряды численностью около 2000 человек. Поставленный на новом месте Белгород имел внушительную крепость с 8 крепостными башнями. Кроме того, подходы к нему преграждал обнесенный частоколом острог, имевший 15 башен. Гарнизон города представлял значительные силы. По данным историка А.В. Зорина, только в остроге находилось 330  служилых людей и 264 их родственника, не поверстанных в службу, да 586 ополченцев из числа крестьян и горожан. Немного меньше было в самой крепости. А еще здесь имелось значительное количество пушек, пищалей и затинных орудий. В ходе сражения за Белгород воровским черкасам был нанесен большой урон, и они были вынуждены снять осаду и уйти от города, захватив с собой стада коров и овец, принадлежащие путивлянам. Отойдя от города, черкасы разбили две станицы белгородцев.
К концу лета 1663 года украинские казаки добрались и до Курска. Около 2000 «литовских людей и полковых черкас» 24 августа под командованием Острянина, Сенежского, Лаверка и Пырского, поднимая пыль в степи и покачивая множеством знамен, подошли к городу и попытались взять его прямо с марша. Но куряне уже успели приготовиться и дали жесткий отпор. Не взяв до вечера крепость, поляки и казаки запалили Стрелецкую слободу. В ответ на это курские служилые люди сделали вылазку под руководством опытных ратников И.А. Анненкова и Ивана Бунина. Стремительным ударом они опрокинули врага и заставили его покинуть город. При этом в плен было взято 14 человек. Покинув Курск, вояки Острянина напали на село Толмачево и разорили его. В схватках с «литовскими людьми и полковыми черкасами» куряне понесли в 1633 году значительный урон. Только в плен попало 389 человек, из которых домой вернулась лишь малая толика (41 человек).
Надо отметить, что русские отряды в долгу не оставались, они также тревожили пограничье Польши – Речи Посполитой. Так, в июле белгородцы разгромили две деревни под Лохвицами и захватили языка на Роменском городище. А путивляне и рыляне, соединившись под командой Ивана Черепова, после отражения войск Вишневецкого, захватили на польской стороне и сожгли Рамонский острог.
В сентябре 1633 года войска воеводы Ивана Бутурлина выступили из Путивля в поход на Миргород и 30 сентября взяли Миргородский острог. Спалив острог, посад и пригородные слободы, двинулись в обратный путь. Но в 10 верстах от Миргорода на войско Бутурлина напал трехтысячный отряд полковника Пырского, старого врага Посемья. Иван Бутурлин умело поставил своих воинов и одержал сокрушительную победу над «литовскими людьми и черкасами» Пырского. Только убитых было более 1000 человек, среди которых оказался и Пырский, да в плен попало не менее сотни.
На следующий день (2 октября) на воинское подразделение И. Бутурлина вновь напали поляки – теперь двухтысячный отряд под командованием синицкого урядника пана Маркова. И снова воевода принял бой и, умело руководя своими воинами, одержал победу над польским воинством, потерявшим в этом сражении более 300 человек убитыми и ранеными. А еще в плен было взято 50 человек.
В ноябре 1633 года белгородский станичный голова Сидор Маслов с отрядом в 200 конников нанес удар по Полтаве, взяв там в плен начальных «литовских людей», а отряды рылян, путивлян, новгород-северцев и города Севска разорили  город Борзну и его окрестности, захватив несколько пленников [26].
Вот так «любезностью на любезность» отвечали друг другу русские и украинские люди, говорившие практически на одном языке и молившиеся одному и тому же Богу.

В 1634 году (по другим данным – со второй половины 1633 года) в Курске в должности воеводы нес службу князь и Рюрикович в 20-м колене Петр Григорьевич Ромодановский (? – не ранее 1655), которого в 1635 году сменил Нефталим (Невфалим) Бенедиктович Тимашев (Тимашов) (? – не ранее 1656).
В помощниках при них были губной староста Евсей Стрекалов, а головой стрельцов, казаков и прочих служилых людей – Иван Бунин.
О Петре Ромодановском известно, что он сын князя Григория Петровича Ромодановского (?-1628), брат Г.Г. и В.Г. Ромодановских. Их род происходил от князей Стародубских, потомков Мономашивичей. В 1618 году Петр Григорьевич стоял на приеме шведских послов царским рындой. В период с 1620 по середину 1640-х годов неоднократно упоминается в числе участников различных придворных церемоний в Москве. В 1624 был поезжанином на свадьбе царя Михаила Федоровича. После курского воеводства в 1644 г. – воевода в Брянске. В 1648 году был поезжанином на свадьбе царя Алексея Михайловича. В 1650 г. – воевода в Веневе. С 1654 года значился в государевом полку, а в 1655 г. с тем же полком выступил из Смоленска в поход против польского короля.
О Тимашеве (Тимашове) историки сообщают следующее: в 1618 году он, будучи из вяземских выборных дворян, находился в Москве во время осады города польскими войсками королевича Владислава Вазы и был за это в 1621 г. пожалован вотчинами в Балахнинском и Вологодском уездах. Посылался в Астрахань против мятежных казаков. В 1627-1656 годах дворянин московский. За «белгородскую службу» в 1646-1647 гг. получил придачу к окладу. С 1656 г. – на воеводстве в Смоленске.
Так уж распорядилась судьба, что воеводе П.Г. Ромодановскому, как сообщают архивные документы и краеведы, в 1634 году пришлось дважды отражать нападения польско-литовской армии. Первый раз это случилось 13 января, во вторник, когда к Курску, крадучись вдоль Сейма (Семи), как сказано в «Повести о граде Курске…», подошло двадцатитысячное польско-литовско-казацкое войско князя Иеремии Вишневецкого. Его обнаружила курская сторожа, стоявшая у переправы через реку примерно в том месте, где ныне Сеймский мост. Один из дозорных, дворянин Никифор Мальцов (Мальцев) стремглав поскакал к крепости, чтобы сообщить воеводе и другим начальным людям о приближении врага.
Заподозрив что-то неладное, или же спросонья что-то померещилось, но в то же самое время ударил в набат дежуривший на высокой колокольне стрелец Киприян Ерпылев. Испугавшись содеянного, он побежал докладывать воеводе, что некая божественная сила сама ударила в колокол, а он тут ни при чем. Но воевода Ромодановский, естественно, не поверил сказке стрельца и приказал учинить сыск, а стрельца взять под стражу за учиненный переполох. Но тут примчался от переправы Мальцов с сообщением о появлении врага. Однако воевода принимать меры к обороне города не спешил и приказал проверить это сообщение, показавшееся ему маловероятным и сомнительным.
В разведку был направлен небольшой дежурный конный отряд (станица) курского сына боярского Мартемьяна Никифоровича Шумакова. Возвратившись после столкновения с поляками раненым, Шумаков не только подтвердил слова Мальцова, но сообщил, что «литовские люди» уже на Глинище и построены в боевом порядке. Это означало – будут атаковать с ходу.
Тут уж воевода перестал быть Фомой неверующим и распорядился готовиться к обороне. Но уже поднялся переполох – звон набатного колокола услышали многие. Панику усиливали бежавшие с посада и слободок как служилые люди, так и простые горожане с семьями и скарбом. У ворот Пятницкой башни образовалась давка – все стремились попасть в крепость под защиту ее стен и… 4-х пушек, одна из которых к тому же была с изъяном.
В это время «литовские люди», форсировав маловодный Кур, пошли на приступ Меловой башни или бастиона Белград и овладели им фактически без сопротивления со стороны курян, так как они не успели рассредоточиться по стенам и башням крепости. Водрузив на башне флаг, враги попытались развить успех и дальше, но натолкнулись на организованное сопротивление курских служилых людей. Воеводе Ромодановскому и его помощникам удалось восстановить порядок, пресечь панику и начать оборону.
Сколько раз потом на протяжении долгой осады Е. Вишневецкий ни пытался атаковать крепость, с какой стороны не подступал к ней, но продвинуться дальше Меловой башни не смог, лишь нес большие потери, в том числе и от вылазок курских ратников. Итогом же стало то, что, разорив и ограбив Троицкий мужской монастырь, а также посад, пригородные слободки и селения, Е. Вишневецкий увел войска от Курска, о чем воевода П.Г. Ромодановский поспешил сообщить в Москву царю Михаилу Федоровичу.
Второй раз «литовские люди» и «полковые черкасы» под стенами Курска появились 4 апреля 1634 года. В этот раз командовали ими украинский полковник Данило Данилов, гетман Яков Острянин и, по некоторым сведениям, польский гетман и князь Е. Вишневецкий. В их распоряжении было 12 тысяч запорожских казаков и другого польско-литовского сброда. В Курске же, как сообщает историк А.В. Зорин, было не более 1140 человек всего населения, а служилых людей «по отечеству» и «по прибору», надо полагать, вообще в два раза меньше. Но куряне воевали все же не числом, а умением. Стойкости и храбрости им также было не занимать. Они не только героически обороняли город под руководством воеводы П.Г. Ромодановского, но и совершали вылазки, нанося врагу потери в живой силе и ущерб в военно-техническом имуществе и оснащении. Мало того, умудрялись брать в плен «языков», которых потом отправили в Москву. Не добившись желаемого результата и понеся потери, гетманы и полковники увели своих вояк в Полтаву на отдых, естественно, предварительно разорив и ограбив селения Курского уезда.
В память о походах «литовских людей» на Курск и разграблении Троицкого мужского монастыря, который после этого так и не смог восстановиться, осталось название дороги, а в более позднее время – улицы Литовской.
Надо отметить, что между первым и вторым появлением «литовских людей» под Курском они в марте пытались штурмовать Севск, но город не взяли, а озлобленные очередной неудачей разорили и разграбили его окрестности. Как сообщают документы того времени, больше всего в этих делах старались православные запорожские казаки.   
В мае все того же 1634 года, уже после заключения очередного перемирия (Поляновского) между Речью Посполитой и Московским государством, запорожские казаки во главе с Яковом Остряниным совершили нападение на Белгород. Город не взяли, но уезд разорили и ограбили значительно: только пленили 62 человека да угнали 301 корову и 194 овцы, не говоря уже о прочих мелких вещах типа орудий труда и одежды… [27]
Многие поколения русских людей, воспитанные на произведениях отечественных классиков, в том числе на повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба», где запорожские казаки представлены в романтико-героическом виде, искренне считали их таковыми. На деле же это были разбойники, пьяницы и убийцы, готовые служить кому угодно, хоть черту лысому, лишь бы им платили да позволяли грабить и убивать. А русских ли, поляков ли, турок ли, украинцев ли, православных ли, католиков ли, или же мусульман – им было все равно.
Ныне на Украине такими же головорезами являются нацики, захватившие власть в Киеве в результате государственного переворота в 2014 году, которые напасть на российское порубежье опасаются, ибо сразу же получат по зубам, зато терзают пока что украинский Донбасс, где проживают русские люди. Но как всякие мародеры и убийцы, трусоватые от природы, они получают достойный отпор.   
Но не только «литовские люди» да «полковые черкасы» в 1634 году разоряли Курский край, сюда грабить, убивать и брать в плен мирных жителей вновь и вновь приходили крымские и ногайские татары. Так, по сведениям А.В. Зорина, 4 сентября 300 крымских и ногайских татар ворвались в Курский уезд и грабили села на берегах реки Рати, всего в 15 верстах от Курска. Но 6 сентября отряд курских служилых людей настиг татарский чамбул в 200 человек на реке Быстрой и, разгромив, захватил 22 пленных. А отряд под предводительством И.А. Анненкова 22 октября все того же 1634 года на реке Рати разбил крымско-ногайский чамбул мурзы Мамед-Казыя в количестве 500 человек, освободил 52 русских пленника и взял двух «языков», о чем было сообщено в Москву.
В 1635 году крымчаки и ногайцы по Изюмской сакме добрались до Курского уезда и разорили несколько селений, в том числе деревню Шумакову, названную так по прозвищу ее первых основателей – служилых людей Шумаковых. И бороться со степняками приходилось уже воеводе Н.В. Тимашеву [28].
В Курске в 1635 г. количество жителей, как следует из документов того времени, возросло до 1577 человек и фактически вернулось к состоянию 1631 года.

С 1636 по 1638 год включительно воеводой в Курске и Курском уезде был стольник Данила Семенович Яковлев (?–1664). О нем известно, что с 1630 по 1631 год он стоял в рындах при приеме иностранных послов. С 1631 г. – судья Московского Судного приказа. В 1634 участвовал в посольстве, направляемом царем в Польшу. После воеводства в Курске, в период с 1639 по 1651 год находился на придворной службе. Кроме того, с 1641 по 1642 год был воеводой в Мценске. В 1644 году вновь участвовал в посольстве в Польшу. В 1645 г. посылался на Вагу для приведения местных жителей к присяге новому царю Алексею Михайловичу. В 1647 г. – полковой воевода на Дону. Руководил строительством новых городов на Белгородской черте – Коротояка, Острогожска и Урыва. В 1652 г. – воевода в Валуйках. Был воеводой у государева знамени в походе к Смоленску в 1654 г. и в Полоцке в 1655-1657 годах. В 1659 г. – осадный голова в Троице-Сергиевом монастыре. В 1661 году послан в Ярославль для разбора дворян и детей боярских и в этом же году назначен товарищем воеводы в Тобольск, где и умер.
Воеводство Даниила Семеновича Яковлева в Курске ознаменовалось дальнейшей борьбой курян с крымскими, азовскими и ногайскими татарами, моральной и продовольственной помощью донским казакам при взятии ими турецко-татарской крепости Азов. А еще – проведенным в 1636 году смотром (разрядом) служилых людей Курской десятни. Об этом сообщает в своей книге «Историческая летопись курского дворянства» А.А. Танков.
Относительно борьбы курян с татарами историки сообщают следующее: в 1636 году татары дважды – в мае и июне – прорывались в Курский уезд. При этом один из чамбулов, численностью в 300 всадников, был окружен на реке Ивице, «сбит с табора» и после погони окончательно разбит на Ржавой Семице. При этом было освобождено 16 пленников.
В 1637 году, весной, донские казаки после восьминедельной осады взяли крепость Азов, нанеся крымцам военное, а еще больше – моральное и внешнеполитическое поражение. В ответ на это степняки под предводительством Бегадыр-Гирея в сентябре 1637 года совершили набег на южные города Московского государства. Больше всего от набега пострадали Орловский, Ливенский, Болховский, Кромской и Карачевские уезды, но изрядно досталось и Курскому, где потери составили более 100 человек плененными и убитыми.
Что же касается смотра (разряда) курских служилых людей, то его по указанию царя проводил лично воевода Яковлев, и он же совместно с подьячими и прочими лицами по итогам смотра составил документ – Курская десятня. Как определил А.А. Танков, «десятня – это список всех служилых людей уезда, дающий нам ясное представление о личном составе населявших уезд родов местного дворянства и членов их семей, о разрядах дворянства, земельной зажиточности каждого дворянина и каждого из детей боярских. Десятня характеризует боевой строй, военно-служилую иерархию, порядок получения денежного жалованья, и кто как конен, люден и оружен». Вполне исчерпывающее определение.
Согласно этой десятни, курские служилые люди были трех категорий: выборные, дворовые и городовые.
К высшей категории – выборным (они могли приглашаться на службу в Москву к царскому двору на небольшой срок, а также направляться царем в другие города) – в Курске относились Иван Антипович Анненков, Семен Богданович Виденьев, Кузьма Богданович Виденьев и Воин Антипович Анненков. Но и они имели разное вознаграждение от царя как в земельном наделе (в четях), так и в денежных суммах. Например, И.А. Анненков имел 850 четей земли и денежное довольствие в 25 рублей и обязан был явиться на разряд «на коне в саадаке да человек за ним на коне, да с вожею с пищалью с простым конем, да два человека на конях с пищалью». А Семен Виденьев земельный надел имел в 600 чет, денежный оклад в 25 рублей и на смотр обязал явиться «на коне с вожею с пищалью, да человек на коне, да с вожею с пищалью с простым конем, да два человека на коне с длинными пищалями». Его брат Кузьма наделялся 500 чет земли и 12 рублями и обязывался явиться на разбор «на коне в саадаке, да человек на мерине с вожею с пищалью с простым конем, да человек на мерине с длинной пищалью». Воин же Анненков денежное довольствие имел то же самое – 12 рублей, а земельный надел – в 450 чет. Прибыть был должен «на коне в саадаке, да человек на коне с вожею с пищалью с простым конем, да два человека на меринах с длинными пищалями».
 (Под «вожею», по-видимому, стоит понимать человека, хорошо знающего местность и способного привести служилых людей к нужному месту без проволочек и блужданий. А четь (четверть), как отмечалось ранее, – полгектара.)
К средней категории уездного дворянства и детей боярских – дворовым – относились Наум Бредихин (500 чет), Тимофей Трифонов (350 чет), Афонасий Бредихин (300 чет), Михаил Анненков (300 чет) и Иван Мишустин (250 чет).  Все они обязывались явиться «на коне в саадаке», Мишустин еще –  «с вожею с пищалью».
Самой многочисленной группой детей боярских и дворян были служилые люди городовые. Самым первым в списке здесь значится Афанасий Иванович Мезенцев, имеющий 450 чет земли и обязанный прибыть «на коне в саадаке». Все остальные имеют меньшие наделы, но не менее 80 чет. О денежных окладах речи нет. Зато какие фамилии встречаются: Толмачев, Ноздрачев, Дурнев, Бартенев, Воробьев, Сергеев, Шеховцов, Басов, Лукьянов, Курасов, Пашков, Малыхин, Рыжков, Захарьин, Косинов, Крюков, Басов, Зорин, Маслов, Курасов, Мальцев, Глебов, Ванин, Букреев!.. Не трудно догадаться, что многие населенные пункты в Курском крае – Толмачево, Ноздрачево, Дурнево, Курасово, Глебово, Басово, Воробьевка и прочие – были основаны курскими служилыми людьми.
Всего, согласно Курской десятне, «к смотру объявилось дворян и детей боярских 93 человека на конях, 307 – на меринках, 240 – на меринах и 145 пеших». Не трудно сосчитать, что дворянское войско в Курском уезде не превышало 800 человек. Да и то, по-видимому, частично вместе с пушкарями, затинщиками, стрельцами, воротными и казаками, которых А.А. Танков, как отмечалось выше, относил к третьему разряду дворян.
В самом же Курске, по ведомости, составленной курским воеводой С.Д. Яковлевым, числилось 82 конных и 101 пеший стрелец, 73 их братьев, племянников и захребетников – всего 256 человек. А также  102 полковых конных и 158 пеших казаков, 88 их братьев, племянников и захребетников – всего 348 человек. Кроме того, в городе находилось 43 пушкаря и затинщика, 6 казенных плотников и кузнецов, 20 рассылыциков, 23 чернослободца, 21дворник в осадных дворах, 141 монастырский крестьянин, 21 церковный бобыль – всего 275 человек. В общей сложности в Курске находилось 879 человек служилых людей [29].

С 1639 по 1640 год на курском воеводстве находился стольник Иван Васильевич Бутурлин (?–04.12.1665). О нем известно, что до курского воеводства в 1633 году он участвовал в походах рылян и путивлян на Миргород, а после Курска в 1641 г. был одним из воевод в Туле. В 1643-1645 годах – воевода в Ливнах, в 1650-1651 годах – в Вязьме. В 1654 г. в звании головы стрелецкой сотни участвовал в походе царя Алексея Михайловича на Литву. В 1657 г. послан вторым воеводой в Могилев. В 1659 г. назначен первым воеводой в Томск, где и умер.
Во время его воеводства, как установили краеведы, в Курске имелось уже 27 кузниц, 86 лавок, 16 полок, 3 харчевни, 5 клетей, 18 оброчных дворов, литейный двор, развивались квасной и соляной промыслы, мельничное и кирпичное дело. Имеются сведения об изготовлении селитры – неотъемлемого компонента при производстве пороха. Как правило, ремеслом занимались посадские и слободские люди, не чурались этого и служилые люди «по прибору».

В период с 1641 по 1645 год в Курске воеводой, как сообщает С.И. Ларионов, был князь Михаил Григорьевич Козловский (?–15.04, по др. данным 17.03.1641), Рюрикович (22-е колено), брат А.Г. Козловского, бывшего курским воеводой в 1618-1619 годах. О нем известно то, что в 1620-1621 годах он находился на воеводстве в Ливнах, в 1626-1628 годах – в Белгороде, в 1631-1633 годах – в Сургуте, в 1638-1640 годах – в Мценске. Умер в Курске.
После смерти М.Г. Козловского в Курск на воеводство был назначен стольник Григорий Григорьевич Образцов (? – не ранее 1642) [30].
Каких-либо важных событий в деятельности воевод М.Г. Козловского и Г.Г. Образцова, а также в жизни города и Курского уезда краеведами и учеными историками не отмечено. Возможно, происходили стычки с татарскими чамбулами на окраинах уезда, но они были столь незначительные, что в анналы истории не вошли.
По-видимому, стоит отметить, что в 1642 году донские казаки оставили Азовскую крепость, в определенной мере сдерживающую степняков от набегов на Русское государство. И это стало тревожным знаком для курян.
Естественно, в начале сороковых годов XVII века продолжали развиваться кустарные ремесла и торговля, на что прямо указывает наличие в городе лавок, полок и клетей. На курском рынке в дополнение к товарам, о которых говорилось выше, добавились новые: жито (рожь), овес, сельди в бочках, масло, чеснок, овчинные шубы, рукавицы, шапки, сапоги, зипуны (сермяжные), шелковые сорочки, чулки, носки, гребни роговые, холсты, попоны, полотна, сукна разные, меха, косы, ножи, котлы медные, лопаты, гвозди, сани, телеги, бочки, краски, селитра, свинец, лес, дрова, хворост, кирпич, ладан и многое другое.
При этом в Курске, как следует из таможенных и налоговых книг, торговали не только куряне, но и купцы из Севска, Рыльска, Путивля, Белгорода, Валуек, Оскола, Воронежа, Ельца, Ливен, Орла, Кром, Мценска, Болхова, Брянска, Калуги, Тулы, Черни, Серпухова, Москвы, Скопина, Белова, Карачева, Корочи, Чугуева, Хотмыжска, а также донские казаки и выходцы из Украины.
Не менее важным является то, что торговлей занимались не только «черные люди» с посада, пригородных, монастырских слободок и монастырей, но и все служилые по найму и некоторые бедные служилые «по отечеству», то есть дети боярские и дворяне. Торговля, судя по всему, приносила неплохие доходы, поэтому торговать дворянам было не зазорно. Впрочем, в это время, как отмечает А.А. Танков, малоимущим дворянам-помещикам (мелкопоместным) не зазорно было самим заниматься земледелием – пахать, сеять, убирать урожай. Это в советское время в школьных учебниках было написано, что все помещики феодалы и эксплуататоры, однако в жизни это было далеко не так. Особенно на территории Курского края, в основном заселявшегося служилыми людьми «по прибору», потомков которых называли однодворцами. В качестве примера здесь можно назвать село Жигаево (Покровское тож) – ранее Дмитриевского уезда, а с 1928 года Конышевского района, – образовавшееся в первой половине XVII века, в котором, судя по архивным документам, доминировали однодворцы, компактно заселившие Нижнее и Среднее Жигаево.   
Возвращаясь к торговой деятельности курян в начале сороковых годов, необходимо отметить, что по исследованиям профессора Курского пединститута П.В. Иванова, торговые обороты составляли не только десятки, но и сотни рублей, а среди торговцев значились пушкарь М. Понин, казак М. Пузиков, крестьяне К. Ланин и М. Жеденов, портной мастер Константин, монастырские служки и крестьяне [31].

В 1643 году воеводу Г.Г. Образцова сменил Иван Филиппович (по другим данным – Степанович) Стрешнев (? – не ранее 1645), который находился на курском воеводстве с 1643 по 1645 год. О нем известно, что он доводился родным дядей царице Евдокии Лукьяновне – второй жене царя Михаила Федоровича. В 1613 году Иван Стрешнев служил в Мещовске. В 1614 году во время похода к Смоленску по повелению царя был обозным головой, ставил сторожи и нес дозор.
В 1618 г. – воевода в Алексине, в 1626-1628 и 1631 годах – на Мезени и в Кевроле, в 1635 г. – в Севске [32].
Время воеводства И.Ф. Стрешнева отмечено очередным крупным нашествием крымчаков на Курский край. Сначала они появились на территории Тускарного стана в начале мая 1643 года.  Узнав об этом, воевода направил против них отряд курских ратников, но татары, пограбив некоторые деревеньки, уже покинули стан. 8 мая татарский чамбул численностью в 300 всадников был обнаружен курской сторожей в 50 верстах от города, в верховьях Рати. На перехват ему был послан отряд казаков и служилых дворян, но татары, сделав свое черное дело, вновь ушли в степь. Примерно в это же время еще один татарский чамбул появился под Курском, налетев на Стрелецкие поля. Отряд курских служилых людей настиг его у деревни Муравлевой, несмотря на перевес в пользу врагов, вступил в бой и бился со степняками весь день, пока не обратил их в бегство. Однако при дальнейшем преследовании у деревни Малаховой куряне были окружены превосходящими их силами степняков и на протяжении двух суток (21 и 22 мая) вынуждены были держать круговую оборону. Их мужество и упорство заставило крымцев отступить и уйти в степь.
В очередной раз крымчаки оказались под Курском 14 июня, когда налетели на Ямскую слободу. В этот раз их орда превышала пять сотен всадников. По приказу воеводы курские служилые стали ее преследовать, но у деревни Поминовки натолкнулись на татарский стан, в котором было не менее 4000 степняков. Теперь пришлось думать не о погоне и атаках, а об обороне. Два дня, 14 и 15 июня, курским ратникам пришлось держать оборону от превосходящих их во много раз степных разбойников. Упорство и мужество курян вновь заставило крымцев отойти в степь. Последний раз татарские отряды на территории Курского уезда были замечены в конце июля 1643 года, но это их появление обошлось без большого вреда.
Как отмечают курские историки и краеведы – и это можно найти в Интернете, – вернувшись в свои кочевья с богатой добычей, татары хвалились, что только под Курском взяли они ясыря «несчётно».
В августе-сентябре 1644 г. орда до 40 тысяч татар двинулась с берегов Орели и Самары, рек известных по временам борьбы Руси с половцами, в пределы Посемья – в Рыльский и Путивльский уезды. Здесь они, погромив мелкие отряды служилых людей, описав гигантскую петлю на протяжении не менее тысячи километров, разорили и разграбили десятки сел, слобод, деревень, хуторов и угнали в неволю более 10 000 пленников.
Данные факты дерзких нападений степняков заставили правительство царя Михаила Федоровича задуматься об укреплении Курского порубежья новыми воинскими силами и о строительстве новой засечной черты. Но сделано это будет уже после смерти царя Михаила Федоровича, которого не стало в ночь на 13 июля 1645 года.

Примечания:
1. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. –    С. 149.
2. Кулюгин А.И. Правители России. – М., 2006. – С. 275.   
3. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. –    С. 157.
4. Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 496-500.
5. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. –       С. 51; Интернет.
6. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Гиновский А.П. (архимандрит Амвросий). История о городе Курске… – Курск, 1792.
7. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786. – С. 15; Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 172; Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 511; Курск. – Курск, 2012. – С. 11; Иванов П.В. Курск в первой половине XVII века. – Курск. Очерки истории города. – Воронеж, 1975. – С. 38.
8. Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 501-506.
9. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. –       С. 51; Интернет.
10. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 51; Интернет.
11. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. –  С. 173-174.
12. Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 509-510.
13. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 51-52; Интернет.
14. Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. –      С. 48-49; Смирнов Д.Н. Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков. – Горький, 1978. – С. 28;  Иванов П.В. Курск в первой половине XVII века // Курск. Очерки истории города. – Воронеж, 1975. – С. 28.
15. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 52; Интернет.
16. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 173; Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 512-513.
17. Иванов П.В. Курск в первой половине XVII века // Курск. Очерки истории города. – Воронеж, 1975. – С. 28.
18. Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 52; Интернет.
19. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786.
20. Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 52; Интернет.
21. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 52.
22. Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 52.
23. Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 513; Зорин А.В., Раздорский А.И. Курск торговый и ремесленный. Численность и социальный состав населения. Интернет: Сайт Курск дореволюционный; Иванов П.В. Курск в первой половине XVII века. – Курск. Очерки истории города. – Воронеж, 1975. – С. 38.
24. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 53.
25. Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 514; Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 174.
26. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 174-176; Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 528-535.
27. Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 541.
28. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 479-480; Зорин А.В. Оплот Московского царства // Очерки истории Курского края… – Курск, 2008. – С. 541; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 53.
29. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства. – М., 1913. – С. 549-569; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Зорин А.В., Раздорский А.И. Курск торговый и ремесленный. Численность и социальный состав населения. Интернет: Курск дореволюционный; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 54.
30. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Раздорский А.И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI-XVIII вв. – Курск, 2004. – 124 с.; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 54.
31. Иванов П.В. Курск в первой половине XVII века // Курск. Очерки истории города. – Воронеж, 1975. – С. 30.
32. Ларионов С.И. Описание Курского наместничества. – М., 1786; Бугров Ю.А., Пахомова А.Н. Власть и дело. – Курск-Москва, 2012. – С. 54.