Чёрный Ворон. Последний дневник. 3 часть. 18 глава

  — Следи за ним, — кинул мне директор, указывая на Ворона. — А вы, — теперь его взгляд предназначался студенту. — Не уходите пока. С волосами всё равно надо будет что-то придумать. На лысо, конечно, может, действительно не надо, но такую длину оставлять тоже нельзя. Мне настучат по голове за это отдельно тогда.
  — Я понял, сэр. Пока приберу тут, — Кэвин взял веник и принялся подметать то, что осталось на полу после стрижек.
  Морис отошёл к столу и устало опустился на стул. Тем временем на веках Аддерли показалось движение. Мутный взгляд не мог скрыть такую дезориентированность парня, однако блондин всё же попытался осмотреться и встать со стула:
  — Не надо, — я остановил его. — Лучше посиди пока.
  — Что происходит? — его злой, непонимающий взгляд переметнулся на меня.
  — Ты… потерял сознание. Упал.
  Услышав последнюю фразу, вокалист будто ожил и резко потянулся руками к своим волосам. Пальцы музыканта тут же соприкоснулись с кровью:
  — Да-да, — протянул Морис и медленно подошёл к вокалисту. — Ты пока не лысый, — мужчина наклонился к лицу Ворона. — У меня от тебя одни проблемы, Аддерли. А я не люблю, когда у меня проблемы. Понимаешь, к чему веду?
  — Не моя вина, что у вас горит одно место. Сэр.
  Казалось, лицо Кея побагровело от злости за секунду. Он огрел пощёчиной музыканта:
  — Кажется, я начинаю понимать, как ты голову разбил. Дам тебе совет…
  — Нахрен он мне сдался, — ядовито усмехнулся Ворон.
  Теперь же вторая его щека встретилась с ладонью директора:
  — Рот закрой! Хочешь ты или нет: в этих стенах ты будешь меня слушать! — Морис снова приблизился к блондину и грубо схватил того за ворот кофты. — Я тебе не советую меня злить, парень! Потому что, если ты так будешь делать — я тебе обеспечу желание заползти в лоно твоей матери обратно!
  — Лоно мёртвой женщины засыхает довольно быстро, так что даже при возникновении такого желания я не смогу там оказаться, мистер Морис.
  Лицо директора ещё не утратило своего красноватого оттенка, однако слова Аддерли стали финальным аккордом в их перепалке. Раздражённый, смущённый — директор отпустил кофту Ворона из своей хватки и сделал шаг назад.
  В следующую минуту в дверях показался Байрон:
  — Пришёл как смог, — он закрыл за собой двери, обернулся и… замер. — Это ещё как понимать? — врач посмотрел на Кея. — Я выпустил его из санчасти несколько часов назад.
  — Язык за зубами держать не умеет, — буркнул в ответ Морис, словно обиженная девчонка. — Вот и нарвался.
  — Влезать во всё это у меня нет никакого желания, но не думайте, что я волшебник.
  — В смысле?
  — Один раз подлатали. Второй раз. А на третий — моя магия может кончиться.
  — Вы меня отчитывать вздумали? — Кей вытянулся.
  — Я просто говорю очевидный факт. Учить вас я не собираюсь, сэр.
  — Расскажите лучше про свою магию охраннику, который должен был следить за ним.
  — Это ваши подчинённые, — Байрон подошёл к Ворону, видимо понимая, что конфликт уже дышит в затылок. — Я думал, что он без сознания. Мне так передали…
  — Он и был без него. Только увы, недолго, — Морис опустился на стул.
  — Я вас услышал. Ну, и что мы тут имеем? — врач принялся осматривать голову вокалиста.
  — Ему можно сделать стрижку? — спросил директор спустя минуту молчаливого осмотра.
  — Машинкой точно нет.
  — Вообще никак?
  — Вообще.
  — Чёрт его дери… у меня от всего уже голова кругом!
  — Ну походит со своими патлами пока что, — отозвался Байрон, продолжая осмотр. Как мне думалось, он, как никто другой, должен знать о тяжёлом и наверняка болезненном состоянии Ворона, но его движения демонстрировали ровно противоположное. Он настолько «аккуратно» и «нежно» ворочал голову блондина в разные стороны, что создавалось ощущение, что вокалисту уже и вовсе нечего терять.
  — Комиссию такое положение не устроит. Мне и так уже влетит за всё это. По правилам, не может быть у него такой длины волос. А хотя… Крикс верно сказал: подстрижём — и его разбитая голова будет видна ещё больше. Так ведь? — в ответ на размышления своего босса врач молча кивнул. — И что мне с ним делать? Ума не приложу…
  Ворон сидел и молча сносил «мягкий» осмотр. Лишь иногда на скулах парня играла злоба, однако в момент очередного грубого поворота музыкант уже не выдержал: резко отстранившись от мужчины, он обернулся и спросил:
  — Скажите, доктор, какая у вас специализация?
  — Моя специализация? — врач не ожидал такого вопроса, как и все мы.
  — Просто мне кажется, что я начинаю догадываться о том, что за она.
  — К чему ты…?
  — Вы патологоанатом?
  Байрон окончательно потерял лицо:
  — Кто я??
  — Вы не знаете, что это за профессия? — голос Ворона насквозь пропитался сарказмом.
  — Знаю, — мужчина быстро пришёл в себя после «догадки» пациента. Его голос вернул привычный холод и надменность.
  — Если знаете, то зачем спрашиваете?
  — С какой стати ты подумал, что я патологоанатом?
  — Ну как же! Когда идёт осмотр кожных покровов покойника — это делается именно такими движениями, коими вы удостоили мою голову.
  — Поверь, — Морис подорвался со стула. — До трупа тебе недалеко!
  Он хотел уже подойти к арестанту, однако Байрон остановил босса:
  — Не тратьте силы и эмоции, сэр. Этого он и добивается.
  — Какого чёрта он вообще рот открывает так спокойно?! Ещё недавно он еле-еле ложку держал в руке!
  Всё это время я стоял неподалёку, задаваясь подобными вопросами. В какой-то момент мне показалось, что проявился именно тот самый Ворон, на которого я не так давно смотрел по телевизору.
  — Не беспокойтесь об этом…
  — Как мне не беспокоиться? — Морис прервал Байрона. — Я боюсь представить, что мне выскажет Картер, если Аддерли завтра во время проверки вот так рот открывать начнёт!
  — Я позабочусь об этом. Он будет молчать.
  — Нисколько не самоуверенно, — протянул Ворон. — Скромность ваша главная черта?
  — Не могу больше этого выносить, — директор пошёл к выходу. — Кэвин, придумай что-нибудь со стрижкой! Он не может ходить таким заросшим! Времени на размышления у тебя до того, пока Байрон не подлатает снова этого кретина! — после подобных наставлений Кей скрылся за дверью.
  Врач обернулся к пациенту и тяжело вздохнул:
  — Ну. И что мне с тобой делать?
  — Доведите до состояния ваших холодных пациентов. Уверен, это получится у вас отлично.
  — Оставим подобное для плана «Б», — Байрон посмотрел на парикмахера. — Я сейчас его заберу, а потом приведу к вам обратно, — студент молча кивнул. Взгляд врача переметнулся на меня. — Поднимай нашу звезду и пойдёмте в мой кабинет.
  Я приблизился к креслу и уже хотел взять Аддерли под руку, но тот отмахнулся от моей помощи:
  — Не трогай. Я сам.
  Блондин поднялся с кресла, сделал один шаг в сторону, но его тело сразу же пошатнулось, после чего парень незамедлительно рухнул на пол:
  — Мда, — усмехнулся Байрон. — Очень самостоятельно.
  — Что вы сделали?! — огрызнулся вокалист с пола, держась за голову.
  — Ну а что ты думал? Такие травмы не могут бесследно пройти. Ладно. Вставай, давай. Не хочу со всем этим до вечера возиться, — врач направился к дверям.
  Теперь же Ворон не чурался моей помощи.
  Мы пошли следом за мужчиной в халате.

  Крикс, которого мы встретили в коридоре, хотел дать нам с собой хотя бы одного охранника. Он всегда старался не оставлять арестантов без присмотра, где бы те ни находились. Байрон согласился на «сопровождение», однако не дал зайти служивому за дверь своего кабинета, приказав стоять рядом: «Я вас позову, если сочту нужным».
  В маленьком, холодном помещении мы проторчали почти час. На железном столике рядом с кушеткой, к которой был привязан лежащий вокалист, быстро выросла целая гора использованных материалов. Байрон то и дело оборачивался к небольшому шкафчику за своей спиной, доставая оттуда всё новые и новые инструменты, которые должны были помочь в его кропотливой работе над ранами блондина.
  Нельзя сказать, что подобные манипуляции Аддерли переносил спокойно. Конечно, кому понравится точечное прижигание ватной палочкой, пропитанной спиртом, кровоточащего места на голове? Несмотря на молчание парня, его сжатые до упора кулаки и напряжённые вены на шее говорили о переносимых ощущениях более чем достаточно.
  Байрон отложил очередной отработанный материал к куче использованной ваты, бинтов и прочего, взял новую ватную палочку, смочил её и, поднеся к ране, прижал ту покрепче к голове пациента:
  — Чёрт вас дери! — взвыл вокалист, не в силах больше терпеть боль. — Ещё немного, и вы мне кости черепа стерилизовать начнёте! Может, хватит?!
  — Странно, — задумался врач, продолжая свою работу под стоны арестанта. — Откуда в тебе столько злости?
  — Вы тупой или да?!
  — Не надо огрызаться на меня, — Байрон отвечал поразительно спокойным тоном, однако его эмоции от услышанного выразились в ещё более «аккуратных» движениях.
  — Слышишь, мясник?! Я тебе сейчас эту херню в глаз воткну! — почти прошипел Ворон сквозь сжатые челюсти.
  Врач отложил палочку на столик, нажал на какую-то педаль под кушеткой, из-за чего одна её часть поднялась, обеспечив музыканту положение «сидя». Затем он встал и спустя несколько тяжёлых шагов оказался перед глазами пациента:
  — Зря ты так говоришь со мной, — голос мужчины будто ядом пропитался. — Теперь ты меня даже статуса врача лишил?
  — Отнюдь, — смело отвечал Аддерли. — За последний час я окончательно убедился: патологоанатом из вас шикарный. Так что вы остались со своим «статусом».
  Байрон наклонился к блондину, упёршись руками по обе стороны спинки кушетки, и сказал:
  — Запомни: я здесь твой главный и единственный друг.
  — Нахрен оно мне надо.
  — Ошибаешься, — тут врач прищурился и повернул голову арестанта за подбородок в одну сторону, затем в другую и продолжил. — Смотрю, пятна на висках всё ещё не прошли. Дискомфорт не приносят?
  — А должны?
  — Их уже и вовсе не должно быть, — Байрон выпрямился и отошёл к шкафчику с материалами.
  В этот момент наши взгляды с Вороном встретились. Он не понимал моего удивления, а я — его спокойствия. Неужели электрошок стал настолько обыденным для них обоих? Хотя если так подумать, невозмутимость Байрона понятна. Он же специалист в этом. Обыденное дело.
  Байрон развернулся к вокалисту с большим стеклом в руках, поднёс его к пятнам на висках парня и принялся разглядывать их с таким натуральным интересом, что создавалось впечатление, будто к этим ожогам мужчина не имеет никакого отношения:
  — Странно. Должно было уже зажить, — врач отложил инструмент и подошёл к своему столу. Спустя полминуты копания в ящиках он достал оттуда какой-то тюбик. — Этот препарат должен помочь, — мужчина открыл крышку и, вернувшись к кушетке, смазал этим средством оба виска пациента.
  В этот момент в дверях показался парикмахер:
  — Вы ещё заняты? — парень сделал несколько нерешительных шагов вперёд.
  — Можно сказать, что уже нет. Вы придумали, как решить проблему с его волосами?
  — Ну… оно… если… надеюсь. Наверное.
  Что я, что Ворон, что Байрон — все мы уставились на студента.

  То, что предложил Кэвин, было более чем нетипичным действием в стенах колонии. Поэтому для одобрения его плана действий пришлось звать Мориса. Я помог отвести Аддерли обратно к креслу парикмахера. Директора не пришлось долго ждать. Проблема длинных волос Ворона, видимо, не давала ему покоя.
  Выслушав предложение студента, Кей даже сразу не смог выразить весь спектр своих эмоций:
  — Вы… вы сейчас серьёзно? То есть за почти полтора часа единственное, что пришло на ум — это покрасить ему волосы?
  — Сначала я сделаю стрижку, — парикмахер пытался отстоять свою идею. — Не коротко, но… сниму немного длины. Там, где у него раны, я постараюсь оставить больше. Но… сам волос слишком светлый. Корни отросли уже, и его собственный цвет тоже далеко не тёмный. Может быть видна кровь. А так, если я притемню немного сам тон, будет шанс скрыть всё это перед комиссией.
  Морис на момент задумался, а потом ответил:
  — Ладно. Предположим, что я принимаю вашу идею…
  — Нет! — воспротивился Аддерли. — Я не дам себя красить!
  — Закрой рот! Тебя тут никто не спрашивает!
  — Тоже мне, Америку открыли! Думаете, я этого не знал?! Стричь нельзя, а аммиак на кожу головы так пожалуйста?!
  — Это будет не перманентная краска, — сказал Кэвин. — Перманентная это…
  — Я не тупой, спасибо!
  — Я подберу пигмент без едких веществ, — парикмахер обратился к директору. — Вред для кожи головы будет минимален.
  — И сколько это займёт времени? — спросил Морис.
  — Ну, у меня с собой нет краски… я был не готов к подобному. Надо съездить в город и потом можно сразу же начинать.
  — Чёрт возьми, — Кей протёр глаза. — Ещё и с этим возиться… ладно. Пойдёмте на парковку. Надо найти того, кто бы подбросил вас. Вы же сами на автобусе ездите к нам?
  — Да, сэр.
  — Это слишком долго. Надо быстрее закончить со всем этим. Идите за мной. Инструменты оставьте. Кабинет я закрою.

  Крикс повёл нас с Вороном в столовую. Слава Богу, обеда нас решили не лишать. Наверняка состояние Аддерли дало возможность поесть. А я просто удачно оказался рядом.

  До возвращения Кэвина мы снова отправились работать. Этот наряд был тяжелее предыдущего что по поручению, что по компании: отмыть главные ворота вместе с Маленом, Тэдом и остальными парнями, которые если не поклонялись главарю, то побаивались.
  Улучив момент, когда охранник отвернётся от нас, Мален подошёл ближе к Аддерли, продолжая возить щёткой по железным балкам:
  — Слышишь, клоун? У меня к тебе вопрос…
  — Клоуна ты каждый день в зеркале видишь, — жёстко отрезал блондин.
  — Думаешь, ор Крикса помешает мне окончательно продырявить твою пустую голову?
  — Как страшно. Аж коленки задрожали. Что тебе от меня надо?
  — Ты слышал, что за комиссия приезжает?
  — То есть?
  — Ну, имена слышал? Кто будет в комиссии?
  — Думаешь, я тебе что-то скажу?
  — Ясно. Значит, ни хрена ты не слышал.
  — Ошибаешься, — усмехнулся вокалист. — Но тебе говорить что-либо я не собираюсь.
  — В комиссии будет Картер.
  Услышав мою фразу, Мален на момент обернулся в мою сторону, а затем, ядовито улыбнувшись музыканту, прошептал:
  — Помни. Я с тобой ещё не закончил.
  Главарь отошёл от Аддерли. Тот проводил его презрительным взглядом, а затем обратился ко мне:
  — Тебя сейчас кто-то спрашивал?
  — Не заводись, — тихо отвечал я, отжимая воду с тряпки в ведро. — Просто не хочу лишних проблем.
  — Твои проблемы что ли будут?
  — В том числе, — по лицу Ворона пробежало непонимание. — У нас с тобой общие наряды были. Общее наказание. Многие уже ассоциируют меня и тебя как одного человека, понимаешь?
  — Ты же с Джо ходил…
  — Да, он мой друг. Но мы с тобой почти всегда вместе в последнее время работаем. У нас это накладывает свой отпечаток.
  — Значит, отойди от меня подальше.
  — Я не решаю, с кем буду работать.
  На момент Аддерли замолчал. Сделав несколько движений тряпкой по балкам, блондин посмотрел на лес, возвышающийся на пригорке, и сказал:
  — Здесь ты прав. Тогда сделай то, что зависит от тебя.
  — Это что?
  — Не заступайся и не лезь в то, что связано со мной.
  — Но ты..
  — Я благодарен. Ты единственный человек, к которому я не испытываю отвращения. И без тебя я наверняка провалился бы куда больше, чем это есть на данный момент. Но хватит из-за меня опускать себя в вашей тюремной цепочке.
  — Ворон…
  — Я прошу тебя этого не делать.
  Теперь настала моя очередь замолчать. Я протёр одну балку, вторую, третью, прополоскал тряпку, сменил воду и вернулся обратно к забору:
  — У нас нет свободы, — сказал я тихо. Ворон молча перевёл на меня взгляд. — Мы едим, когда скажут. Когда скажут — спим. Работаем, когда положено. У нас нет собственного мнения. Но отношение к человеку нам не могут навязать, хотя и пытаются. Это я хочу решать сам. Оставь мне свободу хотя бы в этом.
  Аддерли мельком взглянул на Малена и, повернувшись обратно, ответил:
  — Я не стану ему подчиняться. Мне плевать, кто он. И это…
  — Повлечёт за собой проблемы. Я это понимаю. И принимаю. Не думай, что Мален вызывает у меня тёплые чувства. Страх — возможно. Но не до такой степени, чтобы не согласиться с тобой. Признай, я знаю о здешних порядках больше, чем ты. Прямая ярость не всегда работает в этих стенах. Здесь надо действовать по-другому.
  — По-другому?
  — Я научу тебя.
  — Почему?
  — То есть?
  — Ты меня совсем не знаешь, но лезешь в драку, когда мог бы этого не делать.
  — Ошибаешься. Я знаю о тебе больше, чем ты обо мне.
  — И этих знаний достаточно, чтобы вступаться за меня?
  — Я был на концерте твоей группы. Знаю все песни…
  — Это не «моя» группа.
  — Снова ошибаешься. Ты — лидер Deaths After Life. Не спрашивай, почему я так уверен в этом. Долгое время я пытался заниматься музыкой, но ничего не получалось. Над моими текстами смеялись. Смеялись надо мной. И я бы бросил всё это. И перестал верить в себя, но увидев тебя в одном из пабликов в Интернете…, — я слабо улыбнулся. — Не знаю даже, как сказать. Ты показался мне тем, кем я хотел всегда стать. Потом я нашёл записи твоих песен. Послушал. И понял, что был прав. У тебя нет образования. Если верить слухам — ты даже музыкальную школу не закончил. Но тебя знают многие. Твою музыку слушают.
  — Меня все ненавидят.
  — Некоторые — да. Но их не так много, поверь. Даже здесь: до твоего заключения репортажи про тебя показывали чуть ли не каждый день. Думаешь, Мален или кто-то из его свиты воротили нос от телевизора в эти моменты? Если бы. Они расталкивали всех, чтобы усесться к ящику поближе.
  — Это просто интерес…
  — Первая ступень на пути к признанию. Видишь, я знаю о тебе больше, чем ты обо мне.
  — Ты гей?
  — Что? — я рассмеялся. — Нет. Я фанат, это другое.
  Ворон усмехнулся в ответ:
  — Ладно, Джаспер. Тебя ведь так зовут, верно?
  — Да.
  — Фанат, значит… хорошо. Давно ты тут?
  — Три года.
  — Ясно. Давай поступим так: ты научишь меня всему, чему научился сам за эти три года, а я — оставлю тебе твою свободу в отношении меня.
  — Договорились, — я отложил тряпку и протянул руку вокалисту.
  Тот принял моё рукопожатие, скрепляя наше соглашение:
  — Можно вопрос?
  — Какой?
  — Не знаю, можно ли тут спрашивать такое? Этому ты меня и научишь, но пока я ещё тупой в этом деле и хочу воспользоваться моментом.
  — Хорошо, — я улыбнулся. — Спрашивай.
  — За что тебя посадили?
  Уголки моих губ тут же опустились. Я знал, что он рано или поздно спросит об этом. Хотелось, конечно, утаить, но в тот момент решение быть честным с ним перевесило нежелание проговаривать случившееся:
  — Я… я сбил человека. Ехал с другом на машине и не уследил за дорогой.
  — Насмерть?
  — Иногда мне хотелось бы, чтобы так оно было. Но нет. Этот человек выжил.
  — Ты хотел его смерти?
  — Её. Это девочка. Ей было пять лет тогда.
  — То есть, лучше бы она умерла?
  — У неё позвоночник сломался в нескольких местах. На суде она была в инвалидном кресле, с которого никогда не сможет встать. Врачи это подтвердили. И в этом виноват я. Жизнь инвалида, потому что я не успел… не уследил за дорогой. Её родители сказали, что пять лет, которые мне дали — слишком мягкое наказание. Наверное, так и есть. Ведь я выйду отсюда, а она… не выйдет. Не встанет. Не пойдёт.
  — Такая жизнь всё равно лучше смерти. Думаю, её родители со мной согласились бы.
  — Наверняка.
  — Ты признаёшь свою вину. Это уже немало.
  — Я и перед семьёй своей виноват. Деньги на лечение, реабилитацию… моя мать будет ещё не один год выплачивать этот долг. А я здесь штаны протираю вместо того, чтобы помогать ей. На заводе…что я там смогу заработать? По сравнению с той суммой, которую мы должны выплатить — это мизер.
  — Сколько?
  — Зависит от того, что прописывают врачи. В среднем это две-три тысячи долларов. У матери и в помине нет таких денег. Так что… я тут за дело. Я заслужил быть здесь, — между нами повисла тишина. — Всё ещё хочешь учиться у меня?
  — Думаешь, я передумал?
  — Можешь. Спокойно.
  — Нет. Я не изменю своего решения.
  — Потому что я тебе нужен здесь, в тюрьме?
  Музыкант полностью перевёл на меня взгляд:
  — Ты можешь мне ничего не рассказывать. Не помогать. Но это не изменит моего отношения к тебе.
  — Почему?
  — Каждый может оступиться. Как пелось… «Мы не ангелы, парень».
  Я слабо улыбнулся в ответ на уже давно забытую строку русской песни:
  — Да. Всё-таки я прав.
  — В смысле?
  — Говорят, что нельзя встречаться со своим кумиром. Это помогает избежать разочарования. Но не в моём случае. Я рад, что познакомился с тобой, Ворон Аддерли.
  Это был наш первый откровенный диалог, который положил начало самой тяжёлой, трудной, лучшей дружбы в моей жизни.