Потеряшка ч. 3, 9

       То что Мунтарь-детинушка влюбился в сестру мою самую лучшую со взгляда первого никакого сомнения да и удивления не вызывало, а вот что она в него... Хотя, что это я? Чем мой самый могучий братец не вышел, скажите? Я даже немного заранее обиделась за него... сама на себя... за такую мысль свою первую: тьфу, ты, что несу! Мой старш0й складён и статен: в плечах — сажень косая, на лицо — чист и приятственен, мыслями — добр и честен, чуть не боле всех, а то что не самый шустрый в... размышлениях — ой, да кого это когда останавливало? Зато делами, главное, добрыми делами — поперёд всех будет! Вот какой у меня брат старший! Я аж грудь вперёд выпятила, гордясь своим... Да, погоди ты — сама и осадила себя: какой он тебе брат? Тебя-поди и не упомнит... Ну, и пусть — сама себе отвечаю: зато для Зефиры моей – лучшая партия. А если что — она и сама всем мыслителям скорым в опережение будет!

   Пока я так про меж себя рассусоливала, на полянке утренних «боевых искусств» дело, кажись, сладилось. Повернулась к нам с Гордеей Зефира, бобыля, то есть богатыря (бобыля разве что бывшего) своего нежно держа за руку. Быстро у них... И то хлеб, что зазря время терять, когда у нас со старшей всё в состоянии... подвешенном, не устроенном.

   Рассказали мы втроём Мунтарю, что поведать можно было, не пошатнув его... м-ммм,  привычного линейно-настроенного логического сосуществования. И то сказать, он меня почти вспомнил даже... ну, как вспомнил? Смутно узнал будто, потому как... смотрел эдак странно. Ну, то не суть важно. И объяснили мы, как надобно нам троим, двоим хотя бы, ох, да хоть мне одной с их полководцем, Громидом увидеться... Вроде ничего такого не заподозрил наш великан, поведал нам как на духу, всё на Зеру нашу ласково поглядывая, что нет никаких в этом сложностей, потому как он брат старший главнокомандующему — воевода по статусу. И пообещал как можно ранее организовать нашу встречу (я аж приплясывала от нетерпения и волнения: как всё сложится), но тут Мунтарь как-то пристально глянул на меня и глубоко задумался. Затем отозвал в сторонку, извинившись перед сёстрами и начал, как всегда издалека медленно:

- Вот ведь какая штука, - погладил бороду, - я ведь вроде как знаю тебя.

«Ещё бы», - думаю, но молчу, терплю-слушаю, лишь щиплю себя за спиной одной рукой за другую.

- Потому как брат мой, командор, в смысле, про тебя что ли сказывал…

- Это как же?

- Да вот так… Снилась ему, словно жизнь иная… Не скажу как именно. А он там никакой не командир важный, а простой парень деревенский. И в той жизни у него подруга будто или жена даже… По описанию так на тебя похожа. Я его стыдил дюже: не гоже, мол, фантазиям всяким поддаваться, не мальчик уж. Найди, дескать, девицу достойную, складную да женись, коль невтерпёж. Не могу, говорит, только та самая мне и люба, из снов что. Пока её не встречу – буду ждать, в общем. И ещё… - Мунтарь снова призадумался и наконец выдал натужно, - и сам я тебя тоже как близко знаемую… чую. Будто давно-давно то ли в снах, то ли видениях был-была такой-такая... факир-ни факир, парень-не парень, девка-сестра…

   И замолчал надолго. Ещё бы: этакую тираду выдать, шутка ли? Зато я, братцы, точно на небе седьмом враз оказалась. Значит, помнят меня и братец Мунтарь, и сердечко мужнино! Никакие пертурбации, значит, в мире – во всех мирах – не в силах выкорчевать того, что накрепко поселилось в душевной (абы какой ещё, неважно) памяти. А я ещё сомневалась, дурёха! Хорошо-то как – упивалась я своим почти уже новообретённым счастием, пока увесистый сестринский «апперкот» под ребро не спустил меня обратно на землю.

   Действительно, всё это прекрасно, конечно, однако… Как ни крути, разговор с Громидом предстоит серьёзный и долгий. В общем, радостью сердечной я окрылилась, но беспокойства отнюдь не сильно поубавилось. Короче, дело к ночи, распрощались мы с Мунтарём, договорившись завтра встретиться на утренней зорьке, чтобы на судьбоносную встречу вместе отправиться. А сами на постоялый двор поспешили поспать чуток, коли удастся да себя привести «в порядок». Ну, как в порядок? Как Вы понимаете, по внешности-то мы все трое всегда в ажуре… а вот чуйствованиями растрёпанно-взбаламученными… что я, что Зефира, про Гордею даж говорить не берусь: сама на себя не похожа стала. И ведь понять нашу старшую можно: мне-то ладно ещё всего лишь с командором встречаться, а ей… с самим царём встреча-объяснение предстоит и то… если моя беседа удачно сладится.

В обсчем, поспать в таком обсчестве, чую, навряд мне удастся.