4. Шекспир. Факты и воображение

                Начало на   http://proza.ru/2021/08/31/583
               
         РАЗОБЛАЧЕНИЕ? ИЛИ ПРИЗНАНИЕ?

                «У меня кружится голова после чтения Шекспира,               
                я как будто смотрю в бездну».

                А.С. Пушкин

     Чем с большим презрением авторы статей относились к Уильяму Шекспиру из Стратфорда, чем яростнее оплёвывали его, тем прочнее укреплялся  мой интуитивный протест.    
 
   Что-то упорно продолжало  противиться…
Из вначале беспросветного  тумана сомнений всё ближе и яснее проявлялся образ  удивительно мужественного, стойкого человека.

    С кем  уходил или убегал он из Стратфорда? Скорее всего, (я так думаю)  с труппой актёров, покидавших городишко после гастролей. Не зря ведь в Лондоне он оказался не на рынке, не у дверей богатого аристократа, но у дверей ТЕАТРА.

     И открыл их, и вошёл, и остался там, в этом волшебном мире превращений, где можно прожить тысячу ярких жизней вместо одной, беспросветно серой, как жили большинство его сограждан в Стратфорде!

               Лондон!  Как встретил он беглеца?
  Стихи Бориса Пастернака подскажут:

Извозчичий двор и встающий из вод
В уступах — преступный и пасмурный Тауэр,
И звонкость подков, и простуженный звон
Вестминстера, глыбы, закутанной в траур.

И тесные улицы; стены, как хмель,
Копящие сырость в разросшихся бревнах,
Угрюмых, как копоть, и бражных, как эль,
Как Лондон, холодных, как поступь, неровных…

      Провинциал и чужак, без гроша в кармане, без крыши над головой, без друзей, что чувствовал он в первые дни, недели, месяцы после бегства?! Попробуйте-ка  представить…

     У каждого ли хватит сил в таких условиях выстоять, не оказаться на самом дне, как это случилось с Робертом Грином, или вообще не исчезнуть?

     Но Уилл выстоял. И заслужил уважение.  Стал в театре Бёрбеджа нужным.  Заработав,  внёс свой пай: теперь и он акционер,  пайщик. Часть доходов отчислялась и на его долю.
 
     Он помогал строить «Глобус» (более точный перевод – «Земной шар»). У входа была  статуя Атланта,  держащего  земной шар, опоясанный лентой со знаменитой  надписью: «Весь мир – театр».
 
     ТЕАТР принял чужака, дал ясную цель и отнюдь не слепые  надежды. Уильям не боялся труда и всё больше склонялся не к выступлениям –  к сочинительству. Зрители требовали новых пьес! Чтобы росли доходы, нужны были новые герои, яркие страсти.
 
    Да, его упрекали в том, что он пользовался старыми сюжетами, но, во-первых, это была общепринятая практика, а во-вторых, он вкладывал в них  собственную мятежную, страдающую  душу. Это была искусная огранка необработанного алмаза – из-под его пера на сцене в очередной раз сверкал драгоценный бриллиант.
 
    Сделаю предположение. Кроме актёрства и сочинительства, Уильям мог выполнять работу «хранителя книг»: берёг рукописи пьес от воровства (а это не было редким явлением среди соперничающих театров), отмечал изменения в тексте, дополнял ремарки, тщательно следил за своевременным появлением героев на сцене, то есть, по сути, был помощником режиссёра, да и суфлером в придачу. Часто пьеса шла всего после нескольких репетиций, и актеры не успевали выучить роль назубок.

    И как актёр, и как драматург он вошёл в самую гущу творческой жизни, пропитанную авантюрным духом эпохи Возрождения. Откройте пьесы Шекспира, и вы увидите, что они написаны человеком, досконально знавшим основы актёрского искусства, сцену, её законы и все театральные приёмы, необходимые для успеха у зрителей.
     Мог ли так хорошо знать эти законы аристократ, взиравший на сцену лишь со стороны? Вряд ли!

    К тому же современники Шекспира, знавшие его лично, не раз отмечали его личное обаяние как человека, собеседника, друга.

    Поверим Джону Обри: «Шекспир был красивым, хорошо сложенным мужчиной, очень приятным в общении и отличался находчивостью и приятным остроумием».

     Приоткроем-ка занавес. Но что это я? В театрах Средневековья  не было ни занавеса, ни декораций.

       Посмотрите: вон там, у бутафорской колонны, стоит молодой человек.  Высокий лоб. Выразительные глаза под тёмными дугами бровей. Усы и бородка. В ухе – маленькая серьга.

     На нём колет с узкими рукавами и крылышками у плеч. Белый отложной воротник.  Штаны-буфы, тёмные обтягивающие чулки. Всё по моде того времени.
 
     Грустно вглядывается он в  лица заполняющих зал зрителей. От двух до трёх тысяч лиц ежедневно!  Для него это особая сторона жизни – с её трагедиями и комедиями, всплесками обожания или ненависти…
 
      Вдоль внутренней стены - галереи с  ложами для аристократов. Там  шелест пышного шёлка, алой парчи, расшитой золотом тафты, блеск украшений, терпкие ароматы духов… Иногда – маски, скрывающие набелённые  лица дам.
 
    Выше - балконы для зажиточных буржуа.  Блеска здесь гораздо меньше, но спеси – хоть отбавляй.
 
   Заплатив подороже,  зритель мог сидеть даже на самой сцене.. Конечно, он мешал актёрам, но чего не разрешишь ради дополнительной выгоды?

    А внизу толпился, стоял, колыхался неприхотливый, небогато одетый люд, окружая сцену с трёх сторон. Билет в партер стоил всего один пенни.
    Простые лондонцы обожали зрелища!  Могли отдать последний грош, но пойти на премьеру! Невообразимая энергетика накаляла страсти.  Это вам не современные меланхолики или флегматики в мягких театральных креслах!    
 
    Несдержанные  зрители Средневековья могли так бурно  воспринимать события на сцене, так вопить или хохотать, что заглушали голоса актёров. А недовольные гневно топали, фукали, свистели, бросали гнилые овощи и фрукты...

    Уильям вспомнил Стратфорд, первый увиденный им спектакль заезжей труппы… Ошарашенный парнишка, он застыл тогда с открытым ртом, очарованный богатством костюмов, мелодией громогласных речей, наполовину непонятных, но потрясающих до кишок…
    Сердце сжималось от восторга и сводящей с ума дерзкой мечты. КАК войти в этот мир? КАК остаться там?

    Она сбылась, эта мечта, но реальность оказалась  намного более жёсткой и жестокой.  Ох, как нелёгок труд актёра и горек его хлеб!

    … Ещё раз Уильям взглянул на блистающие ложи с надменными лицами. Нет, зависти в душе не было: он знал некоторые истории дворянских родов. Актёры мно-ого чего знают!

      Слова Эдгара в любимом  «Короле Лире» появятся позже.  А пока они факелом горят в душе:

Отверженным быть лучше, чем блистать
И быть предметом скрытого презренья.
Для тех, кто пал на низшую ступень,    
Открыт подъём и некуда уж падать.
Опасности таятся на верхах,
А у подножья место есть надежде…
      
       Молодой Шекспир стоял у подножья  будущей великой славы, но не знал об этом… Не знал и о том, в чём ещё будут упрекать его…

    А упрекали ядовито и злобно – в жадности, в умении не тратить, а копить пенсы.  Да, он копил, но не для себя – для семьи.  Жаждал добиться уважения в обществе – добился!

      Он начал самостоятельную жизнь, став актером, «слугой лорда-камергера» - бесправная профессия в то время, или почти бесправная! Независимость и уважение  давали либо деньги, либо дворянский  титул.  И он приобрёл это право - именоваться джентльменом.

     Купил самый большой каменный дом в Стратфорде (Нью Плейс), где провёл последние дни жизни,  и затем передал его старшей дочери.

     Упрекали в том, что оставил потомкам не книги и бесценные рукописи, а купчие и закладные, иски в суд, бумаги, связанные с приобретением имущества и денежными операциями.

     Упрекали!.. А я оправдываю!  Никогда  Уильям – образ,   созданный  моей душой, моей интуицией, не рвался к славе. Трудился для семьи. Был любящим отцом.

     Безмерно горевал, когда бубонная чума унесла единственного сына, одиннадцатилетнего Гамнета.

     Об этом пронзающие душу строки плача королевы Констанции в пьесе «Король Джон», поставленной в том же году. Вслушайтесь в её слова -  в них  голос убитого горем Шекспира:

...Сын мой … погиб. Я не безумна,
Но разума хотела бы лишиться,
Чтоб ни себя, ни горя своего
Не сознавать…

     Главный упрёк «ниспровергателей  шекспировской славы» – отсутствие документов даже о начальном образовании.  Дескать, без документов не мог обычный человек так много знать, так широко и мудро мыслить – НЕ МОГ, и всё тут!
 
     Но нет же, господа, вовсе не был малограмотным  Уильям Шекспир из Стратфорда.  Я более чем уверена, он посещал школу!
     А «бумажные»  свидетельства и аттестаты… Много ли их вообще на земле сохранилось  за прошедшее четырёхсотлетие?

      Вспомним современников Шекспира. Много ли мы знаем о них?

      Бен Джонсон, например,  не блистал происхождением и в университете не учился.  Был  каменщиком,  солдатом, актёром … В конце концов, стал  признанным поэтом и драматургом, непререкаемым авторитетом по античной литературе.  Давайте тогда и его произведения припишем какому-нибудь графу или тайному шпиону!
     Так нет же - он видите ли, не так талантлив, как Шекспир!

     Ещё менее известна биография другого  талантливого драматурга того времени Тома Кида.  Как пишут о нём: «Это одна из интереснейших и вместе с тем наиболее загадочных фигур английского Возрождения».

      Соперник Шекспира и Джонсона, Джордж Чапмен прославился  поэмой «Призрак ночи», напечатанной в 1595 году, когда ему было 35 лет. А что он делал до этого времени, не подскажет ни один документ.

     Ах, как не хотелось аристократической спесивой Англии признавать, что великая литература создана не верхушкой знати, но людьми незнатными, из народа! 

   Вспомним недавнее. Нобелевский лауреат Иосиф Бродский. Официально не окончив даже девяти  классов, он в зрелые годы поражал всех невероятной эрудицией, стал профессором.
 
   Кстати, Уильяму примером мог быть отец. Досужие борзописцы поспешили назвать Джона Шекспира  безграмотным, а он, между тем,  занимал в городском муниципалитете  Стратфорда важные посты. Был констеблем, олдерменом, бейлифом, даже казначеем, что зафиксировано сохранившимися документами. Туда безграмотных, как ни старайся, не выберут!

   Как же, зная это, можно отказывать ему в грамоте?  То, что вместо росписи он прикладывал перстень, – но это была повсеместная практика.

       Продолжение на  http://proza.ru/2021/09/03/1563