Моя жизнь

Отведать полным ртом забот
Ещё в утробе умудрился:
Я в страшный сорок первый год
В четвёртый день войны родился.
Бомбёжки, голод испытать,
Как многим, довелось с лихвою.
Москву не покидала мать –
Сражался батя под Москвою.
Какие у детей грехи?
Но зла хлебнуть и нам досталось.
И среди мальчиков рахит
Распространённый был диагноз.
Каких калорий было ждать?
Каких белков и витаминов?
Хотелось просто тупо жрать,
Набить живот, ну, хоть мякиной!
Кто ужас пережил войны
В военном нашем поколенье
Почти все хилы и больны.
(Я слаб, к примеру, с детства зреньем).
По крохам здравье сберегли,
И из бараков, коммуналок
Мы всё же вырасти смогли,
И каждый вовсе был не жалок.
И среди нас герои есть,
Кто стал на всей планете знатным.
Талантливых людей не счесть,
Из тех, кто выбился, понятно.
Майами, Лондон, Бёрн, бог весть –
Не знали мы таких маршрутов.
Мы получали знанья здесь –
В советских наших институтах.
Так получили – до сих пор
Спецам тем за границей рады
И платят столько им –
                укор
Советским нищенским окладам.

Младые годы! –
                глупый спор
Где лучше –
               в детстве всё так классно!
Вот школу помню до сих пор,
Особенно в начальных классах.
Треть без отцов росла из нас,
И в лучшем случае был отчим.
Его иль материнский глас
Авторитетны ведь не очень.
В пацаньих непростых мозгах
Другие приоритеты
Засели –
                с фиксой кент в зубах,
С наборной финкою при этом.
И в благороднейшем пылу
Воров мы чтили – Робин Гудов,
Что грабили тех, кто в тылу
Нажился на войне, паскуды!
Но та безмозглая пора
Исчезла для меня, как льдинка,
Когда знакомый со двора
Воткнул кому-то в спину финку.
Я истинный увидел мир
Из жуткого прорвавшись круга.
Ведь оказалось – мой кумир
Не  Робин Гуд! Простой бандюга!
Питались детские умы
Дурным от улицы влияньем.
Тогда родителям, увы
Ведь было не до воспитанья.

Слиянье школ – бум новых дней!
И стало меньше эпатажей –
Мальчишки стали поскромней
(Чего о девочках не скажешь).
Вводили в ступор нас легко,
Грудь стискивая от волненья,
Под юбкой краешек трико,
Девичьих рук прикосновенье.
Обидно было до тоски
И стыдно неимоверно
Не знать урока у доски,
На физкультуре быть не первым.
Девчонки – им то не в укор,
Потом учили нас другому…
Об этом позже разговор –
Тех чувств ещё не слышно грома.
Лишь только первые ростки
Необразованные крайне,
Нащупывали мостки
К познанью самой сладкой тайны.
Ах, как захватывало дух,
Когда на дискотеке школьной,
Она нежна, легка, как пух,
Прижмётся в танце вдруг невольно.
Так близко беззащитность щёк
И шейки с голубою жилкой…
И ночью чувствует ещё
Рука контакты с телом пылко.

А время мчалось всё вперёд –
Закон незыблем первозданный.
Воспрянул духом наш народ:
Вдруг «оттепель» пришла нежданно.
Открылись чакры душ людей,
Дремавших в глубине подспудно.
И брызнул фейерверк идей
Блестящих, хоть и многотрудных.
На этой творческой волне
Развитье наше восходило.
Но на войне – как на войне –
Недолго солнце нам светило.
Опомнившись, партийный царь
Вдруг испугался, что дал лишку,
И как предшественники встарь
Стал гнать свободу вновь под крышку.
Но худа без добра ведь нет.
И плод запретный слаще втрое.
Мы, невзирая на запрет,
Читали самиздат запоем.
Ковали Солженицын нас
И Вознесенский с Евтушенко,
И острый, прозорливый глаз
Аксёнова – его нетленки.
Мы постигали жизни суть:
В борьбе за правду биться стойко.
Не тот нелегкий, если б путь –
Не быть бы, может, перестройке.
В громаде жизненных забот
Не чужд нам был успех и плотский…
И тут вдруг появился тот,
Кто стал кумиром нам – Высоцкий.
Он в своих песнях пел подчас
Без сяких там нравоучений
Всё то, что волновало нас.
И что-то вроде облегченья
Испытывали мы все
Ловя его хрипатый голос…
Чтобы заткнуть тот глас совсем
«Контора» долго с ним боролась.
Сама же наслаждаясь им
В тиши помпезных кабинетов.
А тот, кто ими был гоним,
Всё новых покорял адептов.

Какой визг поднимали, лай
Бездарности и ретрограды!
Толкали гения на край
И руки потирали, гады.
Не правда ли – знаком пассаж:
Певец – и недоумков каста!
Такое было уж у нас
Тому назад лет полтораста.
Как и тогда – погиб поэт,
Не выдержал невольник чести.
Где те – гонители? Их нет.
Он – будет вечно с нами вместе!

Да,
        наши юные умы
Талантам разным были рады.
На кухнях собирались мы.
У нас в почёте были барды.
Мы страстно доверяли им.
В походах ширилась их слава.
То – Визбор, Кукин, Клячкин, Ким,
Ну, и, конечно, Окуджава.
И Городницкий в те года
Своим был…
                Всех и не припомнить.
Да мы и сами иногда
Могли своим их чуть дополнить.
Нам, как тепло среди зимы,
Те были песни, посиделки.
Там, где свободны были мы
Как в колесе ручные белки.
Но было ясно, что колосс
С гнилым нутром –
                протянет ноги.
Когда? – вот только был вопрос.
И что получится в итоге?
Итог плачевен.
                Нас бранят.
Ну, что ж, другие поколенья
Ошибки наши устранят,
России возродят значенье.

Ну, а пока жизнь шла рядком.
Мы были молоды, влюблялись.
В Политехнический битком
К своим кумирам набивались.
И в наших страждущих сердцах
Рождали словом смысл вселенский
Рожденственский и Белла Ах!-
мадулина,
                и Вознесенский.
И становилось легче жить.
И о прекрасном лишь мечталось.
И мы не думали тужить…

Что ж с нами теми нынче сталось?
Ужели годы лишь виной?
Вы с юностью своей их сверьте!
Не знаю,
                я вот – молодой!
И буду им до самой смерти.

А годы мчались, как с гор ком.
Сменялись старые генсеки,
На трон карабкаясь ползком,
Друг другу закрывая веки.
Но милостив всё ж Бог, пресек
Бездарный хоровод критичный.
И во главе стал хоть генсек,
Но молодой и энергичный,
Реакции приблизив крах.
В борьбе с ней он держался стойко.
И вот на разных языках
Заговорил мир: «Перестройка».
Пахнуло свежестью в стране.
Блеснул свободы робкий лучик.
Кердык Берлинской стал стене.
Над миром поредели тучи.
Спал с наших плеч боязни груз.
Как в прочем просвещённом мире,
Свой съезд Советов наш Союз
Транслировал в прямом эфире.
Великий Сахаров, Собчак
С трибуны нас к свободе звали.
И улюлюкая, топча,
Им Алкснисы рты затыкали
И весь воспрянувший народ
Повеселел.
                Стал будто краше…
…Но девяносто первый год
Вдруг грянул,
                всех нас ошарашив.
ГКЧП (чудная вязь –
Язык сломаешь этим словом),
Реформ назревших убоясь,
Пытался вспять вернуть всё снова,
Представ во всей своей красе.
Но просчитались те уроды.
На баррикады вышли все,
Кому близка, нужна свобода.
Три дня, три ночи длился спор.
Нас много и душой мы чисты.
А против – танки.
                Боже мой!
Какой подъём!
                Сдались путчисты.
Мы победили!
                Как огни
Светились радостные лица…

Когда бы знали мы в те дни
Во что всё это превратится.
У революций каждый раз
Чисты, возвышенны порывы.
Вожди энтузиазмом масс
В рутине создают прорывы.
Смогли врагов всех победить,
И что теперь?
                Как дальше править?
Кем предыдущих заменить?
Как жизнь нормальную наладить?
Вот тут-то самый злой порог
В теченье бурном поджидает:
Сломать ты всё отлично смог.
Поднять – таланта не хватает!
Всегда возглавить бунт готов
Не созидатель – разрушитель.
И потому от всех бунтов
Простой всегда страдает житель.

Мы возродимся!
                Верю я.
За что тогда боролись, братцы?
Оправится Русь от вранья,
Коррупции и казнокрадства.
Ведь мы сильны,
                как не крути,
И будут с нами вновь считаться…

Вот только бы на сём пути
Опять, пардон, не обосраться!