Про Петрова и Венечку. Из папки штрихами

Как-то так получилось, что с детства все звали его Венечка. Спасибо фамилии - Венечкин.  Представьте лысого небритого двухметрового халка двадцати девяти лет от роду, с плеча которого татуировано скалится снежный барс, в армейских ботинках, потрёпанных джинсах и надписью на чёрной футболке «Осторожно злой Венечка». Представили?

Работал Венечка автомехаником в гараже (клиентов поставляло сарафанное радио, и на жизнь хватало), но машины и прочие виды общественного транспорта не признавал - совсем и в любую погоду. По городу перемещался на самокате, предупреждая зазевавшихся прохожих басом раритетного клаксона, купленного на автомобильном развале. Жил с бабушкой Сарой Абрамовной. Зимой носил вязаные шапки с помпонами, а летом яркие банданы - бабушка любила вязать и шить, а Венечка любил бабушку.

В тот год осень торопилась: занавесила плотным туманом и моросящим дождём бабье лето и, посеребрив первыми заморозками яркие чубчики георгинов, началась в конце августа.  Объезжая лужи по пути в больницу, Венечка вслушивался в скрип самоката и думал о том, что осень напоминает генеральную репетицию апокалипсиса. Природа постепенно умирает, застывает в коматозном параличе и на предсмертном выдохе распадается на атомы до следующей весны. На велосипедной дорожке сидела взъерошенная ворона. Венечка объехал птицу - не хотелось нарушать тишину нахохлившегося парка резким гудком.

В палате кардиологического отделения на две койки бабушка лежала одна. Прежнюю соседку выписали, а новую пока не подселили. Болеть Сара Абрамовна не любила, больницы не жаловала и, как немного оклемалась, затребовала от Венечки спицы и пряжу. 

Угостив внука клюквенным киселём, Сара Абрамовна бодро заработала спицами, подсчитывая лицевые и изнаночные, параллельно спрашивая про гараж и ремонт старенькой  «Чайки», которую внуку подкинули по великому блату; про помидоры, зревшие на балконе; про соседку Фиму. Венечка терпеливо отвечал и радовался, улавливая искорки хорошего бабушкиного настроения. Когда бабушка устала и отложила вязание, он поправил одеяло,  достал из рюкзака книжку про ёжика-Серёжика и стал читать вслух. Сара Абрамовна и Венечка любили сказки.

Дверь в палату была приоткрыта. Переворачивая страницу, Венечка заметил мальчика.  Он прислонился к косяку, опираясь на костыли, и внимательно слушал. Венечка стал читать чуть громче. Когда бабушка задремала, выключил ночник и вышел в коридор. Мальчик уходил, опираясь на костыли и подволакивая ноги.

В больницу Венечка приходил каждый вечер после работы. Приносил куриный бульон и груши, слушал бабушкины новости и читал сказки.  Мальчик не мешал, но каждый раз, когда Венечка доставал книжку, оказывался у дверей. Он был светловолосый полупрозрачный и чем-то напоминал Венечке подранка. Косо подстриженная чёлка падала на глаза и, время от времени, мальчик тихо сдувал её в сторону. Где-то через неделю, они познакомились. В тот день Венечка пришёл пораньше, чтобы поговорить с врачом и, выходя из дверей ординаторской, заметил мальчика, понуро сидевшего на скамейке в тесной пижамке и голубенькой шапочке с синим помпоном. Шапочку Венечка узнал сразу.

- Трудный день? - он присел рядом. Мальчишка шмыгнул носом и кивнул, не поднимая головы. - Расскажешь?

- А вам зачем?

- Сам не знаю. Ты расскажи, а там решим.

- Операцию отложили.  Опять отложили, - мальчик сердито выдохнул и как-то сжался. - Анализы у меня плохие. Всё время плохие. А я все таблетки пью. И даже горькие. И уколы ещё. А Сан Саныч говорит, надо терпеть. А сколько терпеть не говорит. Разве так честно? - он привычно сдул чёлку, стараясь не заплакать.

- Не честно. Болеть - всегда не честно.  Я - Веничка. А ты?

- Петров.

- Просто Петров?

- Так и вы просто Веничка.

- Тоже верно. Пойдём я тебя грушей угощу. Ты груши любишь, Петров? - мальчик кивнул и, опираясь на костыли, с трудом встал, а Венечка добавил, - шапка зачётная вышла. Бабуля знает толк в шапочках.

А потом они ели груши и читали сказку, пока Сара Абрамовна не стала украдкой позёвывать. Тогда Венечка погладил бабушку по руке и пошёл провожать Петрова. У дверей детской палаты мальчик спросил:

- Ты завтра снова придёшь?

- Приду.

- И каждый день будешь ходить?

- Буду.
 
- К бабушке будешь?

- К бабушке. Мы с ней вдвоём живём. Хочешь, и к тебе буду?

- А разве так можно, чтоб и ко мне?

- А кто запретит?

Мальчик задумался, дунул на чёлку и впервые улыбнулся.  И оказалось, что  глаза у него  карие с рыжими крапинками, а на щеке ямочка.

- Тогда и ветку принеси. Такую рябиновую с ягодками. И от клёна ещё. Я в стакан поставлю. Буду вспоминать, как осень пахнет.

Ветки Венечка принёс. И яблоки принёс. И они вместе нюхали осень, хрустели яблоками, набивая полные рты счастьем, читали сказки и много разговаривали. Обо всём. И никогда о болезнях, анализах и костылях. И постепенно Петров превратился в Сашку. Ему так больше шло. А Венечка, остался Венечкой.

Перед бабушкиной выпиской Венечка узнал, что у Сашки никого нет. Совсем. И операции не будет. Не поможет Сашке операция. Он ничего не сказал, всю ночь думал, пил крепкий кофе, вспоминая детство. Венечка всегда жил с бабушкой. Родители когда-то были, но в памяти не сохранились. Можно было спросить у бабушки, но Венечка никогда не спрашивал, а Сара Абрамовна этой темы не касалась, видно, были на то свои причины. С бабушкой жили дружно, бедно и честно. Тепло, надёжно и вместе.
 
Наутро, Венечка вернул предоплату, позвонил заказчику и, извинившись, сообщил, что работать не сможет.

- Венечка, ты хорошо подумал? Эту «Чайку» спецы с руками оторвут, только свистну.

- Подумал. Так надо.

- Кому надо?

- Человеку.

- Дурак ты, Венечка, - чувствовалось, собеседник расстроился и не одобряет, но зная Венечку, спорить не будет. - Человек-то хоть наш?

- А то. В разведку можно, - твёрдо ответил Венечка.

Позже на двери гаража появилось объявление: «Ушёл в отпуск. Долгий».

После обеда Венечка привёз в больницу коляску, тёплый лыжный комбинезон и ботинки. И с разрешения хмурого Сашкиного доктора повёз мальчика в больничный парк. Сашка воробышком выглядывал из огромного комбинезона, жмурился  на солнышко и улыбался. А когда заморосил дождь, Венечка раскрыл огромный клетчатый зонт, и они слушали, как булькают водостоки, и смотрели, как пузырятся лужи, и кружатся в воздухе разноцветные кленовые листья. А потом Сашка увидел взъерошенную ворону и рассмеялся. Возвращаясь с прогулки, спросил:

- А какое оно завтра? Такое… хорошее завтра, чтоб… - он как-то смутился и, еле слышно, закончил, - всегда вместе… и не болит…

- Не знаю, - честно ответил Венечка, - я каждый день просыпаюсь, а оно - сегодня. Но и сегодня - хорошо, когда вместе.

- Вместе… - тихо повторил Сашка и впервые крепко взял Венечку за руку.

К середине ноября Сашка слёг. Мальчик не жаловался, но Венечка всё чаще оставался ночевать в больничной палате на старенькой скрипучей раскладушке, принесённой из дома. Когда за окном темнело, они включали проектор и смотрели диафильмы, но больше всего Сашка любил слушать сказки, доверчиво уткнувшись в Венечкино плечо. Однажды, приходя в себя после капельницы, спросил:

- Ты знаешь, как случаются дети? - и пока Венечка подыскивал ответ, ответил сам, - они давно-давно теряются, а потом находятся. Как я.

- Как ты, - согласился Венечка и ласково дунул на Сашкину чёлку, - только ты больше не теряйся.

- Не буду. Я никогда от тебя не потеряюсь. Честно-честно.

И Венечка ему поверил.


***
Венечка ехал на самокате по пустому парку. Первый снег выпал в конце декабря. В этот год осень решила задержаться, а зима не стала торопиться. На велосипедной дорожке сидела взъерошенная ворона. Венечка объехал птицу и приветливо погудел клаксоном. Ворона каркнула. Сегодня вечером у Венечки первое представление в детском отделении. Он наденет яркий клоунский костюм, рыжий парик, голубую шапочку с помпоном, нацепит большой красный нос и будет показывать ребятишкам фокусы.

И где-то глубоко, со стороны сердца, беззаботно рассмеётся Сашка.