Путешествие в стиле ню

   Я очень люблю ездить на поездах дальнего следования. Всякий раз погружаюсь в безмятежное спокойствие, навеваемое стуком колес, мелькающим за окном неброским российским пейзажем и возможностью отрешиться от московской бестолковой суеты.
   В вагон уже отходящего поезда я еле успел запрыгнуть. Уф, наконец-то, все позади! Впереди у меня трехдневное путешествие в один из наших восточных филиалов. Пришлось буквально уговаривать директора купить билет именно на поезд, а не на самолет.
   Виновато улыбаясь и тыча в нос хмурой проводнице мятый билет, я был уже в предвкушении приятной расслабленности, неизменно наступающей сразу же за порогом тамбура. Ура, я в пути!
   Я с любопытством оглядел моих соседей по купе и подивился, насколько разные люди собрались в одном месте по воле его величества Случая.
   Тот, что сидел у самого окна справа от столика, имел вид типичного представителя класса чиновников-руководителей, которого судьба-злодейка закинула на этот демократичный транспорт. Он, водрузив на мясистый утиный нос очки в тонкой позолоченной оправе и хмуря кустистые брови на шишковатом лбу, излишне внимательно изучал мятую газету, приобретенную, видимо, здесь же на вокзале. На мое приветствие он только неопределенно хмыкнул, скривил тонкие губы в подобие улыбки и снова углубился в чтение.
   Рядом с ним вольготно устроилась другая, не менее колоритная фигура. Плотный парень лет тридцати-тридцати пяти всем своим разухабистым видом, открытыми по локоть жилистыми сплошь татуированными руками и лукавым прищуром глубоко посаженных глаз, недвусмысленно давал понять окружающим, какую именно нишу он занимает.
   – Вовчик! – парень обнажил фиксу в нагловатой улыбке. – Рад новому сокамернику! Будет теперь с кем выпить за знакомство. А то меня здесь паханы чегой-то не приветили!
   – Вам должно быть стыдно, молодой человек! – подал голос третий сосед, сидящий напротив них, – мужчина интеллигентного вида лет пятидесяти пяти, с залысинами на большой голове и унылым вислым носом. – Нам с Сергеем Сергеевичем вовсе необязательно напиваться, чтобы познакомиться и завязать приятную беседу.
   При этих словах интеллигента надутый начальник что-то невнятно крякнул.
   – И потом, что за жаргон вы употребляете? Здесь вам не камера, а мы не зэки, прости господи! Разрешите представиться, – продолжил интеллигент, обращаясь ко мне, – Иннокентий Ильич, предприниматель, следую в командировку, завтра уж выхожу, а товарищи, как я понял, едут до конца.
   – Я тоже до конечной станции. Меня зовут Алексей, и я также направляюсь в командировку. Очень приятно! – Я положил свою дорожную сумку на верхнюю полку. – А что, в принципе я не против отметить нашу встречу, тем более, у меня с собой имеется неплохой коньячок, – и я водрузил на столик бутылку дорогого армянского марочного коньяка, подаренного мне на день рождения.
   – Вот это по-нашему, по-пацански! – Вовчик хлопнул себя по колену. – У меня, правда, ханка попроще, но и эта сойдет! А не хватит – моей добавим! Я так понимаю, что господа хорошие нас не поддержат? – Он стал рыться в своей спортивной сумке, шурша свертками.
   – Отчего же, – отозвался вдруг большой босс и отложил газету, – под хороший коньяк можно и поддержать! – Он со знанием дела рассматривал этикетку на бутылке. – У меня, знаете ли, припасен для такого случая замечательный балычок и лимончик!
   – Балычок под коньячок? – съязвил интеллигент. – Не ожидал от вас, Сергей Сергеич! Неужели нельзя без этого?! – он брезгливо выпятил губу. – Спивается, спивается страна, если даже такие, порядочные на первый взгляд, люди норовят при каждом удобном случае на дно бутылки взглянуть!
   – Не вижу ничего плохого в хорошем коньяке! – важно изрек начальник. – Уж я-то в этом толк знаю! В моей работе ни один стоящий вопрос без коньяка не решается. Это я вам, как руководитель большого предприятия говорю. А спиваются те, кому заняться нечем. А вы, дорогой Иннокентий Ильич, не будьте ханжой и присоединяйтесь-ка лучше к нашей компании.

   Через несколько часов веселого застолья мы были уже как одна дружная семья. Все оживленно о чем-то говорили, спорили, перебивая друг друга, смеялись над анекдотами бывалого Вовчика, оказавшегося неплохим рассказчиком, если не обращать внимания на его «феню», шутили и добродушно подтрунивали над раскрасневшимся Иннокентием Ильичем, который, не выдержав натиска Сергей Сергеича, пригубил-таки дурманящего зелья, дабы убедиться, видимо, на собственном опыте, «является ли любое спиртное ядом».
   Столик наш ломился от всевозможных закусок и горячительных напитков, и утихомирились мы только тогда, когда за окном, кроме пробегающих галопом неясных огней, уже ничего не было видно.

   Ночью я проснулся от того, что меня кто-то дергал за ногу.
   – Леха, проснись! – В слабом свете ночника проглядывалась неясная физиономия Вовчика. – Беда, я, кажись, бабу замочил!
   – Какую бабу, чего ты мелешь? – Я тупо глядел на светящийся циферблат своих часов, на котором горели цифры: 3-15.
   – Сам не знаю. Котел трещит, ничего не помню. Только она того… дубу дала! На третьей полке лежит.
   – Да кто лежит-то? – я встал и, осторожно прикрыв за собой дверь купе, чтобы не разбудить соседей, вышел вслед за возмутителем спокойствия в полуосвещенный пустой коридор спящего вагона.
   Вовчик дрожал крупной дрожью:
   – Понимаешь, Леха, мне на нары опять никак нельзя. Если ее найдут – мне хана! Все на меня повесят, я ведь только-только по УДО откинулся! Сначала по малолетке чалился, потом статья за драку с тяжкими, а сто пятую мне уже не потянуть! Что делать, брателло?
   – Погоди, не горячись! Можешь толком объяснить, что случилось? – Я стал понемногу приходить в себя.
   – Короче, ночью мне приперло, ну, я потихоньку слез со своих нар и к выходу почапал. Вдруг вижу: на полке, что над дверью, кто-то есть. Присмотрелся, мать честная, баба голая! Ну, думаю, неужто мы маруху поездную хором притаранили? Или это я один ее снял, да только не помню, хоть убей?!
   Я ей вежливо так: «Барышня, каким таким попутным ветром вас задуло в наши казематы? Не хотите ли составить компанию молодому, здоровому жеребцу, честно отмотавшему законный пятерик и изголодавшемуся по женскому сословию?» А она молчит, как рыба, только ножку голую выставила. Заигрывает, зараза, зуб даю! Я ее хвать за ногу, а она такая гладкая, холодная… Бр-р! Меня аж пот прошиб, и желания все разом испарились! Короче, баба – мертвее не бывает! Но крови не видать, значит, удавили, точняк! Сечешь? Удавили и на полку закинули.
   Я ножку-то ее задвинул, одеялом своим прикрыл, а сам думаю: ну, кто из нас четверых мог эту бабу завалить? Старики сразу отпадают – телка эта в теле, им не осилить. Ты – явно не при делах. Остаюсь я! Понимаешь, Леха, есть за мной грешок: когда приму, потом не помню, что было! Совсем! Может, я ее в порыве этого… как его, экстаза, придушил случайно и на третью полку затырил, а сам кемарить улегся?..
   Короче, ноги мне делать надо. Стоп кран дерну, и айда в темноту – только меня и видели! Вы-то отмажетесь, а меня сразу заметут! Я бы тебя не будил, да мне бабки нужны, а крысятничать здесь западло мне. Бухали ж вместе! Поможешь с баблом, Леха? Мне ведь на дно лечь до поры придется. А гроши я тебе верну, не сомневайся. С процентами. Падлой буду, век воли не видать! Адресок только черкни свой. Что скажешь, кореш?
   Я молчал, собираясь с мыслями. Что за ерунда, какая женщина, откуда, как и когда она могла появиться в нашем купе, никем не замеченной? А может, Вовчику все это померещилось спьяну? Нет, надо самому посмотреть.
   Встав на нижние полки, где безмятежно посапывали соседи, я, превозмогая страх и отвращение, осторожно, двумя пальцами приподнял край одеяла. Мое сердце бухало в груди, как молот по наковальне, и в тот момент мне казалось, что его стук может поднять на ноги весь поезд.
   Вовчик, к моему глубокому сожалению, оказался прав: на полке действительно лежало обнаженное женское тело, насколько я сумел рассмотреть его при тусклом дежурном освещении.
   Я был убит! Мне сразу представился весь ужас грядущих событий, связанных с расследованием ночного убийства. Какой же я идиот! Надо было послушать своего начальника и лететь самолетом.
   – Какого черта? Кто это? Что ты там делаешь? – раздался вдруг хриплый голос Сергей Сергеича, пробудившегося от сна. – Он приподнялся и крепко схватил меня за ногу:
   – Воруешь, щенок! Я так и знал, что ты не угомонишься, урка подзаборный!
   – Это я – Алексей, успокойтесь, Сергей Сергеич! – я спрыгнул на пол. – У нас ЧП!
   Подсев к нему, я рассказал все, что узнал и увидел. Другого выхода у меня не было. Ведь в такой ситуации еще одна умная голова точно не помешает.
   Начальник потер обширную лысину и спросил дрогнувшим шепотом:
   – Убивец-то где?
   – Стоит в коридоре. Ждет меня.
   – А вы с ним часом не ошиблись?
   – Я сам ее видел! Хотите убедиться?
   – Нет уж, увольте! С детства не выношу мертвецов. Вот влипли! Черт меня, осла старого, дернул поехать поездом! Лет двадцать ведь передвигался исключительно на самолете или на авто с собственным шофером. Стариной тряхнуть решил! Дела… Не надо было нам пить с этим зэком, зря я не послушал нашего Иннокентия преподобного… Сам-то преступник наш, что делать собирается?
   – Он хочет остановить поезд стоп-краном и сбежать. Говорит, что нам ничего не будет. Может, поможем ему, Сергей Сергеич?
   – Ни за что! Ты в уме?! Если он сбежит, единственными подозреваемыми окажемся мы! И тогда следствие, разбирательства, допросы, то да се! Нам это надо? А у меня репутация, завод, семья, наконец. Нет, надо позвать проводницу, а убийцу этого задержать любым способом. Значит так: ты, Алексей, его отвлечешь: сходишь с ним в тамбур покурить, что ли, а я предупрежу проводницу. А она пусть действует по инструкции. Это единственно правильное решение! – последнюю фразу Сергей Сергеевич произнес довольно громко, и со стороны полки нашего интеллигента тотчас послышалось:
   – Боже, что здесь произошло? Нас обокрали? – Иннокентий Ильич сел и испуганно уставился на нас.
   Мы молчали, не зная, как сообщить нашему нервному соседу о постигшей всех беде. Наше молчание он понял по-своему.
   – Я так и знал, что этим кончится! – вскричал он визгливо. – А все вы, Алексей, со своим пойлом! Да этот Вовчик специально всех подпоил, чтобы обчистить тепленькими! – Он на мгновение умолк и вдруг, проворно встав ногами на свое ложе, ни слова не говоря, потянулся к злосчастной полке со страшной находкой.
   – Стойте! – закричали мы в один голос, но было уже поздно.
   Я зажмурил глаза, ожидая услышать душераздирающий вопль или нечто подобное, но… ничего не произошло!
   – Слава богу! – раздался вместо этого удовлетворенный голос интеллигента. – Кажется, все на месте! У меня все в порядке за исключением небольшой неприятности. – Он, кряхтя, слез с полки. – Так, значит, пропало что-то у вас? – совершенно спокойно спросил он.
   У нас с Сергеем Сергеичем отвисли челюсти. Мы ничего не понимали.
   – А вы там, на полке разве ничего не заметили? – прорезался, наконец, у меня голос.
   – Вы об одеяле? – удивился интеллигент.
   – Нет, черт возьми, о том, что под одеялом! – не выдержал начальник.
   – Ах, Лялька?! Ну, да, но это – не проблема! Вылезла, бедолага! Я ее потом уложу обратно. Не обращайте внимания!
   – Кто вылезла?! – снова воскликнули мы хором.
   – Лялька, так мы между собой называем резиновых кукол! Понимаете, я ведь директор сети магазинов интимных товаров. Вот везу этот японский экспериментальный образец в один из наших филиалов. А у нее, видимо, очень чувствительная кнопка нагнетателя воздуха. И при тряске она сработала, Лялька надулась и выползла из сумки. Что вы хотите: «мэйд ин Чайна!»
   Никогда в жизни я так не смеялся. Глядя на меня, забухал басом Сергей Сергеич, а за нами загоготал и сам виновник ночного происшествия, так и не поняв причин нашего странного поведения. Мы смеялись, глядя друг на друга, и не могли остановиться. А когда в купе заглянул и встревоженный Вовчик с недоумевающей физиономией, новый взрыв хохота снова потряс наше купе. И только заспанная проводница, прибежавшая на шум, сумела немного снизить градус накала страстей вокруг интимной японской игрушки, сделанной в Китае.
   Нет, братцы, что ни говорите, а поезд – самое лучшее средство передвижения. Я точно знаю!
Конец