Б и л ьд ю г а

«Я скоцила поранёшэнько,да,
умывалась побелёшэнько,да 
сокруцяласе скорёшэнько,да, 
погоняла коровёшэньку. 
А  о  и  ли, йли, калинка моя,
в саду ягода -малинка  моя» (Ко;штугская  кадрель)

«Бела ты берёзынька-золоцёной лист,
у крыляцька  милова мной оборотись!»                (заклинание для прису;хи)


Дарья не торопясь шла знакомой с детства улицей, она  с любопытством приглядывалась к переменам в соседских дворах, сладко жмурилась на, уставшее за день солнце, на белые барашки облаков в бездонной синеве неба. Давно не ощущала она такого душевного покоя. Сегодня утро разбудило её знакомым петушиным криком.  Проснулась – ни привычного шума городских улиц, ни хлопанья дверей в подъезде. Тихо, рассветно – как в детстве! Потянулась – спешить некуда – деревня! Вышла на крылечко, зажмурилась под ласковым лучём раннего солнышка, прислонилась к столбику крыльцовых перильцев, вслушиваясь в знакомые звуки просыпающейся деревни: петухи - один перед другим выхваляются – горланят; протяжно-радостно здороваясь мычат коровы, стекаясь в общее стадо… «Деревенская симфония Утро на реке Ольховке!» - мысленно, голосом диктора телевидения объявила себе Дарья, и расхохоталась, увидев как, огромный петуши;на пёстрой молнией слетел с плетня;, и по-гусиному вытянув шею, распластав по земле крылья ринулся на кота, ловившего утренний кайф в запахах разнотравья. Не ожидавший нападения кот, пружиной взвился на плете;нь, фыркнул, возмущённо зашипел, и успокаиваясь, презрительно подёргал задранным хвостом, обрызгав пернатого разбойника. -  Пер-вая часть Марлезонского балета! – веселясь, констатировала Дарья. Спрыгнула с крыльца, подошла к колодцу, поглядела на себя из глубины его: «доброе утро!» и, срятавшееся там эхо, испуганно заметалось по влажным замшелым стенкам сруба и зелёной лягушкой звонко плюхнулось в воду. Почистить колодец в первую очередь - Дарья захлопнула крышку колодезьного сруба, пошла по, заросшему крапивой и репейником, огороду; вернулась в избу, и подоткнув подол, принялась наводить порядок в, давно нетопленной, не один год стоявшей без хозяйского догляда, избе. Пока мыла, чистила, отскребала, солнце высоко поднялось над деревней, и радужно сияя в мытых стёклах, заглядывало в окна, любуясь её работой. Дарья отжала мокрую тряпку, устало прислонилась к дверному косяку, и отерев пот с лица, разглядывала выцветшие обои на стенах, засиженный мухами, потолок.
«Думай не думай, а сто рублей – не деньги!» - в распахнутое окно заглянула Алефтинка – её ровестница, однокласница – не то, чтобы подруга, но…  Лет семь назад они вместе с Нелькой и Алефтинкой уехали в город: думали в институт поступить, но не прошли по конкурсу. И тогда Нелька в официантки подалась «На одних чаевых можно разбогатеть!»  - уверяла она. Алефтинка устроилась в торговлю, а Дарья устроилась на завод, потом замуж…
«Нэлька! - обернулась Алефтинка: …гляди – эта ненормальная уже всю избу вымыла, нам не оставила, так надро;чила, аж блестит всё!»
«При-ивеет! - заглядывает в окно Нэлька:…Те чё не спи;цца-то? Небось, не свет- не заря вскочила!?».
 «Хочешь жить, умей вертеться!» - отшутилась Дарья  (утро было слегка подпорчено: не званный гость - хуже татарина!).    «К те льзя;, ли нельзя;?» - не ожидая приглашения, шагнула через порог Алефтинка.
«Заходите, только угощать нечем».
«А у нас своё! - Нэлька хлопнула на стол бутылку: …и за;кусь имеется – всё как положэно!».
«Вчера бутылка, с утра – то же! Не хочу я! От пьянки уехала, надоело глядеть на всё это! Хотите самовар поставлю?».
Гостьи смутились, но, привычно пошучивая, посмеиваясь, вытащили из сумки колбасу, хлеб, банки с килькой в томате.
«Ну ты чео? - обняла её Алефтинка: Позавтракаем, у теа эть шаро;м покати;! А это – потянулась она к бутылке: …это можно и отставить, до лучших времён, а, Нэлька?!».
«Да-а,..всяко разно – лишь бы не заразно... - откручивает та пробку: …по грам- му;улеч-ке, по сорок ка-апелек, и врачи рекомендуют каждый день – стимулирует!» - и она привычно расплескала по стаканам янтарную жидкость.
«Слетелись, сороки мокрохвостыё!» - за окном стоял Александр –их ровесник, друг детства. Дарья вздрогнула, полохнуло румянцем лицо, зашумело в ушах, она замерла, растерянно глядя в окно. Всё, что упрятала глубоко от людских толков, от себя (казалось – забыла) –сейчас вспыхнуло, и уже окутывало её сознание тёплой ласковой негой и в груди росло желание кинуться к нему-любимому, прижаться и глядеть, глядеть, утопая в светлых омутах обожаемых глаз.
«Захо;дь, нальём! - засуетились дарьины гостьи: Пивка? Для рывка! А можно й водочки – для заводочки!»- возбуждённо торватились, балагурили они.
«А ро;бить хто буэт? Мот Пушкин?».
«От работы кони дохнут!» - начала оправдываться Алефтинка, а Нэлька медленным движением руки, мане;рно откинула волосы, свисавшие волной на лицо, плавно повела плечиком, и, картинно прислонившись бедром к окну, пропела, игриво налегая на «А»:
А пайдём, милка,ды пагуляим – на дваре така жара! Пусь картошку-та убирают из Масквы инжинира.
…командир какой! - Дарья молча всматривается в знакомые черты лица… Шурка, Шурочка, Шурок – от ботиночка шнурок…жену с армии…а я ждала! – давняя обида ужалила, словно змея из-за пазухи: Дарья дрогнула ресницами, отвела взгляд, вслушиваясь в звонкий Нэлькин голос…сверьху молот, снизу  серп – это наш совецкий герб.Хочеш сей, а хочешь куй – всё равно получишь фиг - , Нэлька, утверждающе притопнув каблуком, лихо вывернула из-под локтя скрученный кукиш.
…дома жена… - Дарья судорожно вздохнула, сдерживая душевную боль…жена …ждёт… - сжала губы, оглядела компанию, и громко неестественно расхохоталась, глядя на него в упор.
Нэлька с Алефтинкой замолкли, и с любопытством уставились на неё.
Презрение, сквозившее во взгляде, которым он окинул её, взорвалось в душе Дарьи протестом. «Эй!» - неожиданно для себя, отчаянно-озорно выкрикнула она, подавшись к нему, словно испугалась, что вот он сейчас повернётся и уйдёт (захотелось бросится, обнять, остановить!).
«Не спешы, пад-друга!» - приблатнённым голосом поддала Нэлька.
И Дашка, вызывающе глядя ему в глаза, противореча себе, и, понимая, что это её никак не украшает (но остановиться уже не было сил – её заносило), ненавидя в этот момент себя и его-желанного, она бесшабашно-отчаянно, под весёлые ухмылки подружек, хлопнула себя по ягодице, приподняв согнутую ногу – как проделывал это её бывший; крутнула подолом и дробану;ла, словно, вбивая в пол самоё себя: «Поцелуй меня в живот. Ниже, ниже, вот-вот-вот!» - нагло выставив грудь, противно-писклявым голоском пропела она.
 По его лицу проскользнуло разочарование. «А ты, - выдохнул он: …ты, знаеш, кто ты после этово?! Сказал бы я!» - и отвернулся.
«Ну, кто? Кто? Ну-ко скажи!» - чувствуя, что всё ещё имеет какую-то власть над ним, по-детски приставала она, нарываясь на грубость.
«Рыба ты…солёная – вот кто!».
«Это какая рыба, селёдка, што-ли? Дак уж вот неско;лечко-то уж не похожа! Селёдка!.. Да селёдка –во! - Дарья сложила ладошки и рассмеялась озорно, звонко: А у меня и тут, и тут! - похлопала себя по выпуклым местам: Што, солёненьково захотел? Давно не пробовал? Заходи, угощу!»- кричала ему вслед, глотая слёзы: Ходит тут, принюхиваиццэ!»
Вспомнив утреннюю перепа;лку, Дарья хохотнула, испуганно оглянулась – не слышал- ли кто: за ненормальную посчитают. Но улица пустынна, безмятежно тиха, только  лето высоко-высоко звенит-вьётся жаворонком, да запах свежескошенных трав и духмяного сена тревожит душу. «Жену привёз» – настойчиво билось где-то в глубине памяти. Глянула под ноги, остановилась, улыбнулась замшелому, заросшему травой камню: Из-за тебя свалилась с велосипеда!  Когда же это? В пятом…нет, в третьем классе Шурка учил кататься, не удержал… Воспоминания улыбкой блуждали на её лице.  И что это он вчера взъелся!? Ну и уехала! А ему чего бы хотелось? Чтобы я по подокошочку стояла? – начала она сердиться: Уехала! Да приехала вот… - как бы оравдываясь, взглянула на молчащие избы. А он со своей Галей остался колхоз поднимать на благо Родины - оправдывала и его, но избы молчали, провожая её ясными стёклами окон. Ну и где те блага? – Дарья опасливо обошла козла, подозрительно уставившегося на неё, и, показав ему язык, перепрыгнула через канаву на тропинку. Воно толпа у магазина! Ошива;ются –толкутся у прилавка, а в поле работать некому…
«Шцё  го;лоу-ту задрала;, ё;птумать  хы-хыы…».
По голосу, вроде, Блиныч – угадала она, и небрежно кивнув: «К вё;дру!» - взошла на крыльцо, не взглянув на зубоскала. В магазине было сумрачно, душно и тесно от множества товаров, и покупателей; пахло селёдкой. Бесцельно-рассеянным взглядом блуждая с полки на полку…споткнулась – «бильдю;га солёная» - чёткая надпись ценника неожиданной преградой – не обойти не объехать – Биль-дю-га. Биль-дюу-га! Внезапная догадка перехватила спазмом горло  - «бильдю;га!» – сомнений не оставалось: А-ах ттыы! – Дарья бросилась к выходу. 
«Суу-мку-ту, сумку, Дашка!».
Вернулась, схватила забытую сумку, и  выскочила из магазина. Подгоняемая гневом  поздно-осмысленного унижения, полетела к его дому огородами – не путём не дорогой, прихватив с земли увесистую палку. «Ах ты, хек мороженый!» - ещё от калитки завопила, и - хрясь с размаху по углу! Всё больше распаляясь, замахнулась по стеклу…рука опустилась – в окне показалась детская головка.
 «А папки нету дома!» -швыркнула насморочно, и утёрла нос ладошкой. – Жест знакомый Дарье с самого детства. Точно как он! – изумилась Дарья, разглядывая девчушку.
«Здрастуйте.» - на неё  выжидающе глянули Шуркины синие(синей неба!) глаза. «Здравствуйте!» - ответила она, купаясь в бездонной синеве. Простодушная беззащитность улыбающейся мордашки ошеломила Дарью: «Аа…» -  и не нашлась что спросить, опадая растерянностью перед неожиданной встречей.
«По воду ушол папка мой, а я за пирогам приглядываю».
«А мамка, дома мамка твоя?» - сопртивляясь вновь нахлынувшей обиде, спросила Дарья.
«А нет у нас мамки, уехала мамка». 
Дарья вздохнула, и  закрыв глаза подставила лицо ветру. Над головой шелестела берёза – ветер, играя листьями, ворошил её роскошные зелёные косы. Если поднять голову, то увидишь, как листья поблескивают в лучах солнца. Ствол берёзы старый, весь в трещинах и наростах, но там, где когда-то были сломаны ветки, пробивались молодые побеги, и берё;ста на них была белая, гладкая, и тонкая-тонкая – почти шёлковая.. Дарья открыла калитку, обернулась -надо уйти - метнулась мысль: «Можно к вам? - улыбнулась ждущим детским глазам:…Я подожду. Мне очень надо! - умоляюще заглянула она в светлые роднички Шуркиных глаз: …За пирогами вместе приглядим!».
«Можно. - разрешила хозяйка: А я за папкой слетаю!».
«А пироги? -обняла Дарья, рванувшуюся было к воротам, девчушку:  Посиди со мной, а он и сам дорогу знает, не заблудится!».
 «Да уж конешно не заблудиццэ! - расхохоталась та звонко: Река-та вото где, по подго;рочку, ак! А ты кто? - заглянула в лицо гостье: …А в том доме не кто не живёт.– мне папка сказывал. А раньше там жила принцесса, но иё злой ветер унёс. И дом типерь нече;йный».
Вот как - принцесса!- Дарья осторожно толкнула знакомую дверь, и сумрачная прохлада сеней дружески обняла её. Дарья уверенно протянула руку, привычно, не нашаривая, взялась за скобу двери ведущей в избу. Дверь знакомо скрипнула. Дарья погладила косяк – под рукой шершаво обозначились зарубки – это они с Шуркой в детстве мерялись – кто выше. Шагнув через порог, она окунулась в мир запахов далёких лет. Остановилась, вдыхая в себя детство. Многие вещи так и не покинули своих, облюбованных ещё тёткой Катериной, мест и стояли словно в ожидании: вот она вернётся, а они – вот они, пожалуйста, к Вашим услугам! Солнечные пятна тепло желтели на, крашенном  охрой, полу. Половицы щелевато ухмыляясь, блестели  прохладой. «А вот эта поёт!» - Дарья ступила на половицу и покачалась на ней. Половица заскрипела, прогибаясь.
«Ну ты, просто, как малинькая! - изумлённо-осуждающе поднялись выгоревшие на солнце бровки: Папка не велит! Станет серди;цца».
«А вот и не станет!» - Дарья схватила девчушку в охапку, и они, захлёбываясь весельем, повалились на кровать. Дарья ласково прижала к себе его дочь, нежно провела по волосам – она уже почти любила эту, незнакомую ей девочку: «Какие у тебя красивые глазки – совсем как у папки, а волосы шёлковые, как у принцессы!» - и споткнулась о насторожённо-выжидающий взгляд детских глаз.
«А ты мамка, што-ли?».
Дарья прижалась губами к льняной прядке на виске, и не успела ответить.
«Пироги горят, а оне веселяццэ!»  - раздалось от порога.
Растерянно улыбаясь, она, подхватив его дочь на руки, поднялась навстречу и замерла, молча глядя на него.
«А к нам мамка вернулась!» - звонкий от счастья детский голосок прозвучал как  неожиданно лопнувшая струна. Дарья вздрогнула, выпрямилась, опуская девочку на пол; улыбка медленно сползала с её губ.
Насторожённая вопрошающая тишина застыла под потолком.
«Пироги-то сгорят!» - рассмеялся он и все разом кинулись в кухню спасать пироги.

   Пояснения говоровых слов:
 дро;чить – ласкать, не;жить; надро;чила – (здесь)намыла начистила; придро;кушки –   ласки, нежности; нече;йный, нече;й – не принадлежит никому; перепа;лка – скандал, ссора взаимное переругиванье