Он, она и украденный закат

  Почти  весь  август Елена Анатольевна  сидела на смятом клетчатом пледе и, как ненормальная, пожирала  шоколадные конфеты - трюфеля. А бумажки разбрасывала прямо тут же  на полу перед топчаном.  И  испытывала какое-то странное удовлетворение от этого  бардака, образовавшегося в её комнате.   
    На закат ей не надо было смотреть, он сам беспардонно врывался в комнату через окно и окрашивал всё это «убранство» в багряно-оранжевые тона.  Она уже набрала за прошедшие две недели  два совершенно лишних килограмма, и неизвестно, сколько бы  набрала ещё, если бы 31- го числа ровно в 7 вечера   не услышала робкий стук в дверь...


     С мая по июль  закаты тоже  стояли жаркие и яркие – один в один. А окна её «кабинета» выходили как раз на запад. В  комнате,   помимо стола и двух  гарнитурных стульев с красными сидениями, был ещё трёхстворчатый гардеробный шкаф с узким  зеркалом во весь рост и не слишком широкий топчан, накрытый клетчатым пледом.  Потому что в ночное время этот самый кабинет служил ей ещё и спальней. Квартира вообще была однокомнатной. И это ещё было большой удачей: разменять их доставшуюся от родителей трёшку на две полноценные и отдельные однокомнатные квартиры. Пожалуй, этот размен был единственной заметной удачей в её недолгом и несчастливом  браке.
   Но ни зеркальный этот шкаф, ни топчан, ни  стулья, ни  даже переливающийся обилием жарких красок закат решительно никакого отношения к делу не имели, потому что в школьную программу по физике не входили.
    А именно она была предметом, обязанным изначально занимать их мозги. Потому что в начале августа   ученику предстояли вступительные экзамены, которым было наплевать на закаты и на то, что  мозги никак   не желали  заниматься   наукой. А закат разворачивал  их мысли  на любые темы,  кроме физики,
   И зеркало нахально подливало  масла в огонь заката, тем что отражало в себе и его,  и этих двоих. Но они оба  мужественно преодолевали  то, к чему коварно, с двух сторон жарко призывали их зеркало и закат. 

   Елена Анатольевна тайно в душе радовалась тому, что предметом её преподавания была именно физика, а не, скажем, химия или  биология. Но даже из-за совершенно невинных и абсолютно  нейтральных  физических тем, таких как агрегатное состояние вещества, гравитация или  электричество, она начинала краснеть, покрываться испариной и  совершенно неподобающе хихикать.
   
  Разумеется, она слыхала о неких сорокалетних дамах, которым нравилось совращать безусых юнцов,  но какое это могло иметь отношение к ней? Её подруги никогда не рассказывали о подобных приключениях. Возможно, считали, что она бы их осудила. Она и в самом деле наверняка осудила бы подобные экзерсисы со стороны взрослых дам... Да и ей самой всегда нравились мужчины постарше, интеллигентные или, в крайнем случае, военные. И брюнеты. Ну, в крайнем случае,  шатены, как и она. Этот юный выпускник, решительно  не попадал ни под какие критерии. Отчего же она при нём краснеет и смущается? Или ей только  кажется, что он как-то не так на неё смотрит и хитренько так улыбается…
   
   Для того чтобы успокоиться и прогнать дурные мысли она приносила по стакану сока – себе и ему. Соки ему нравились только прозрачные. А из шоколада, как оказалось, он предпочитал почему- то  именно конфеты - трюфеля.  И она  послушно  перед уроком с ним наполняла ими  маленькую  хрустальную  вазочку на журнальном столике…
     Если   даже  сок и шоколад сосредоточиться ему  не помогали, Елена Анатольевна включала настольную лампу и решительно  задёргивала плотные  серые  шторы на окне. После этого  никакой  закат больше в её  комнату не проникал и не мешал их  занятиям физикой…

    Теперь она тайно ждала. И тайно же стыдилась того, что она ждёт. И того, чего она ждёт. Она знала, что должно произойти и уже заранее осуждала себя, за то, что тут произойдёт. И знала также, что если этого не случится, она будет об этом жалеть потом всю жизнь. Именно из-за от этой раздвоенности  она продолжала неистово поедать запретные  шоколадные трюфеля...


   Теперь её  ученик стоял на пороге красный, растрёпанный  и запыхавшийся.
- Зачем ты так бежал? – спросила она его.
- Я не бежал, я просто немножко разволновался… - почти шёпотом ответил он.
- А почему не позвонил мне  перед приходом? – она оглянулась назад на комнату, усеянную конфетными обёртками. – Я тебя поздравляю с поступлением!
- Я, честно говоря,   немного надеялся, что Вас не будет дома…
- Очень неожиданно.., - соврала она, - Ну проходи, сядь, я хотя бы пол подмету.
- Не надо. Пожалуйста, не надо… - почти жалобно попросил он. – Так очень красиво. Я вам тут  подарочек  принёс.
      Он протянул ей маленькую коробочку, обёрнутую золотистой бумагой.
- Что здесь? -  спросила Елена Анатольевна.
- Крем от морщинок.
- Разве у меня уже есть морщины? – почти с отчаяньем произнесла она.
- Нет, вы очень… очень…
- Тогда зачем?
- Чтобы их у вас  никогда не было! – почти прошептал мальчик и подошел к окну, чтобы задёрнуть на  нём серые   шторы.