Смерть - это чьё-то рожденье

( Из романа Вирус бесконечности )
 
«– Хах, ну к чему все эти ссоры? Они же ни к чему не ведут!
– Ты ошибаешься. Они ведут к краху!»
                (Ларита Уиттейкер, «Лёгкое поведение»)
 
Джи переступила порог зала – и все взгляды моментально устремились на неё. Она, предвидя такой расклад, одела длинное кимоно из тёмно-синего китайского шёлка, с вышитой на спине парой лебедей, рвущихся к небу. Её причёска выглядела тщательно уложенной – в традиции жён китайских императоров. А булавки с массивными чёрными жемчужинами завершали всю композицию.
За длинным столом было свободно только одно кресло – во главе стола. Где на подобных мероприятиях и сидел её муж – босс боссов всей китайской Триады! И пока он жив, никто из присутствующих не осмелился без всеобщего одобрения занять его место.
Распорядитель вечера, высокий седой китаец в чёрном костюме с бабочкой, подвёл Джин к пустующему месту и, отодвинув кресло, помог ей сесть. Наступила полная тишина – все взгляды мужчин устремились на лицо Госпожи Джи.
Она слышала о них всех, но многих никогда не видела вот так близко вместе, (людей со шрамами на лицах, в дорогих костюмах, с перстнями на пальцах –управляющих самыми жестокими бандами Китая; для кого людские убийства являлись таким же привычным делом, как завтрак или мытьё рук перед обедом).
Перед ней гордо восседала дикая Азия, пристально глядевшая из чёрной дыры прошлого, насчитывающей больше двух тысяч лет. С её особой кровожадностью и неумолимой жестокостью, где Босс для подчинённых заменяет и отца, и мать. И где любому члены банды за малейшую провинность могли выколоть глаза или отрезать пальцы, или кисти рук.
– Я немного опоздала. Но, зная причины, вы все меня извините! – и она, подняв голову, внимательно осмотрела лица присутствующих.
Никто не произнёс ни звука. Все с любопытством рассматривали её.
– Я надолго не задержу ваше внимание. Только произнесу вслух два вопроса: от себя самой и от имени моего мужа.
Джин Джи печально улыбнулась, показав аккуратные белые зубки.
– Как вы все знаете, у меня убили сына… – она сделала паузу. – И подлое злодеяние совершил Дан, глава «Белого Лотоса». Я почему-то не вижу его за столом!
Она снова обвела взглядом лица присутствующих.
– Он не член совета. Мы только сегодня хотели рассмотреть его кандидатуру для принятия. Думаю, тут не должно возникнуть никаких проблем… – отозвался Ли Цин, по кличке «Череп», старейший член Триады. Ему исполнилось восемьдесят пять лет, и он тоже претендовал на особое положение в Триаде (учитывая, что его группировка, контролирующая все незаконные перевозки оружия и живых невольников из Азии в Европу, насчитывала более пятнадцати тысяч бойцов). С ним старались считаться все, как с непререкаемым авторитетом.
Он – единственный, кто среди сидящих даже и не пытался скрыть презрение к Джи: говорил «через губу», постукивая костлявым пальцем по белой скатерти стола.
Джи его не перебивала. Но когда он закончил, снова обратилась ко всем присутствующим.
– Какое наказание должен понести Дан за убийство сына вашего босса?
– Твой муж нам не босс! – вступил в разговор Хью, руководитель «Братства Ханши». – Мы избрали его координировать наши взаимоотношения в рамках Совета. Но он всего лишь старший среди равных! Ты хоть это понимаешь?
Подобные дерзкие слова не могли восприниматься иначе, чем вызывающая грубость и наглость.
– И ещё вопрос: кто виновен в смерти твоего сына? Может, он сам неподобающе вёл себя в ночном клубе? И Дан просто не мог не ответить на столь вызывающее поведение? Чтобы не потерять лицо – должен ответить ему?
Все за столом загудели: кто одобрительно, кто осуждающе. Но больше звучало голосов, выражавших явную враждебность по отношению к Джи.
– Ладно… – она подняла руку, призывая всех присутствующих к спокойствию. – Раз Высокий совет не хочет принимать никакого решения, тогда пусть высказанные обвинения в адрес Дана останутся проблемой исключительно нашей семьи. Но у меня второй вопрос! Точнее, заявление от меня и моего мужа.
– А что, разве от него есть вести?! – снова ехидно спросил, нагло улыбаясь, старый Череп.
– Нет! – резко отрезала Джи. – От него нет вестей. Его всё также держат в отдельном блоке тюрьмы. Но я не о том. Я хочу заявить, что мы с мужем выходим из Триады. И всё руководство «Братства 14» передаём нашим людям!
В зале сначала наступила гробовая тишина. Первым соскочил с места Тин Ун, довольно молодой ещё человек.
– Вы не можете такие вещи заявлять от имени мужа! Он должен нам сам объявить столь важную весть! – его глаза пылали возмущением.
– Да сядь ты… – зашипели на него другие боссы.
Поднялся невообразимый шум, каждый говорил что-то своё. Казалось, ещё мгновенье – и весь пафосный сбор вождей мафии превратится в обыкновенный балаган, переходящий в поножовщину. Напряжение нарастало. И даже немного потушенные люстры в зале стали мигать (как мигают лампы, когда в воздухе витают сильные волны электрических разрядов).
Джи поднялась с кресла и снова подняла руку вверх, стараясь призвать всех присутствующих к порядку. Но это ей удалось с огромным трудом: страсти накалялись!
– Я покину Высокое собрание, с вашего позволения… – она склонила голову. – Но прежде прошу всех вас завтра прийти на похороны всеми нами уважаемого господина Андерсена. Я понимаю, что только из уважения к нему вы согласились на моё присутствие здесь?
Она с трудом подавляла в себе усмешку и продолжала вещать скорбным голосом: – И в знак огромного уважения к нему и его памяти прошу помянуть его бокалом мотая!
В этот момент распахнулись несколько дверей (также, как и все стены залы, обтянутые красным шёлком, а потому – сливавшиеся в одно целое).
Четыре девушки в белых кимоно, как символ скорби и печали, на небольшой тележке вкатили большой серебряный кубок, где находился крепкий напиток Мотай – самый дорогой и ценимый китайцами всего мира.
Другие девушки стали, наклоняя кубок, наливать в серебряные пиалы горячительный напиток. А затем кланяясь, как того требует традиция, ставить перед каждым присутствующим.
Джи первая подняла в руке пиалу и, приподняв к губам, сделала глубокий глоток.
Все присутствующие, словно повинуясь невидимой силе, тоже встали и молча выпили свои пиалы до дна.
Джи грустно улыбнулась: она выглядела необыкновенно бледной. Через минуту девушки неслышно удалились, плотно закрыв за собой двери в стенах залы.
… И тут произошло совсем непонятное. Первым из-за стола вскочил Ли Цын по кличке Череп. Казалось, что он сухими как плети пальцами пытается ухватиться за воздух. Но ещё через мгновение – рухнул на пол и стал, хрипя, хвататься за горло. Буквально через десять секунд второй (а затем – третий, четвёртый, пятый!) участник совещания боссов уже катался на полу. Некоторые оставались сидеть, но бились в конвульсиях, размазывая лицом на поверхности стола расставленные угощения…
Хрипы, стоны, глаза с красными белками на выкате – создавали ужасную картину происходящего. Джин холодно со своего места смотрела на происходящее. Потом она из маленького кармашка на халате вынула фарфоровую коробочку, где на дне лежали две крупные белые таблетки. Одну она не спеша положила себе под язык. Выйдя из-за стола и подойдя к бьющемуся в судорогах молодому Лу Си (что единственный выступил в защиту прав её мужа на данном «сборище вампиров»), она с силой открыла ему рот и пропихнула вторую таблетку ему пальцами сквозь гортань.
А затем, также неспешно, взяла со стола стакан с водой и заставила молодого Лу выпить его до конца.
– Сейчас сюда, в зал, ворвутся охранники боссов! Ты меня слышишь? – она несколько раз ударила по бледным щекам молодого человека, чтобы привести его в чувства. – Ты отключишься не сразу. А скажешь им, что вас отравил Дан, босс «Белого лотоса». Ты меня понял?
Молодой человек что-то пытался сказать, но язык слушался его плохо. Джин наклонила ухо к его губам.
– Мы с Даном вместе сидели в тюрьме. Он считается моим приятелем…– прошептали губы молодого мафиози.
– Ну, вот и хорошо! Значит, тебе поверят! – она улыбнулась, но уже не улыбкой той милой и скромной азиатской женщины, что робко смотрит на мир сквозь щели глаз. А улыбкой гиены, склонившейся над жертвой и с наслаждением вдыхающей запах крови.
– Через двадцать минут ты отключился и будешь в коме сутки! Но я дала тебе противоядие и у тебя всё будет хорошо. Ты мне веришь? – она смотрела в глаза молодого человека, тело которого начала сотрясать страшная дрожь, а на лбу проступил холодный пот.
Лу Си тряс головой в знак согласия: – Скажи, я не умру?
– Нет, глупенький: не умрёшь. У тебя большое будущее! – и она поцеловала его в холодный лоб. – Лежи тут… Только сделай всё так, как я сказала, понял?
Парень снова затряс головой, стараясь выразить на лице что-то наподобие улыбки. Но получилось только безобразная гримаса, так как мышцы лица уже его не слушались.
Джин поднялась, и неторопливо подошла к столику в углу, где стоял телефонный аппарат. Она сняла трубку и набрала только ей известный номер. На том конце провода сняли трубку.
– У нас горе: умер господин Андерсен!
– Мы уже знаем… – отозвался голос.
– Все дела теперь придётся вести самой! – она выдержала минутную паузу. – Мы обсудили сумму в пятьсот миллионов. И, посоветовавшись… (Тут она окинула взглядом искорёженные тела, лежащие в нелепых позах на полу, или сидевшие в креслах, ещё подавая кое-какие признаки жизни: в виде хрипа или судорог).
– Да, посоветовавшись… Пришли к общему решению инвестировать в экономические зоны пятьдесят миллиардов.
На том конце трубки наступила полная тишина,
– Я доложу ваше решение… – спокойно произнёс знакомый голос.
– Да, ещё маленькая просьба, – Джин вдруг ощутила резкий спазм в горле, но докончила фразу. – Мой муж любит ужинать у себя дома.
Больше она говорить не могла, трубка выпала у неё из рук. Но усилием воли Госпожа Джи поднялась на деревенеющие ноги, положила телефонную трубку на место, и, подойдя к столу, где сидела, взяла серебряную пиалу и выпила до дна содержимое…
Больше она ничего не помнила. И не могла видеть, как с шумом распахнулись двери и в зал ворвалась охрана боссов. Расталкивая друг друга, они обступали тела своих патронов, неистово крича и посылая проклятия. Она не видела, как охранник одного из боссов, завывая от боли, резал лезвием ножа себе щёку, каясь за смерть покровителя. Как трясли за плечи ещё шевелящегося молодого Лу – и тот, едва шевеля губами, прошептал имя босса «Белого Лотоса».
Мир для неё рухнул в бездну, и чёрная тьма поглотила её полностью…
 
Ночью в городе начались погромы. Банды Триады рыскали по всему городу, вылавливая представителей «Белого Лотоса» и тут же, прямо на улице, расправлялись с ними.
Волнения перебросились на Гонконг – там за несколько часов толпа разгромила офис «Белого лотоса». Помпезное здание скоро накрыло чёрным дымом, но боса Дана так и не нашли – тот успел скрыться.
Ночью стали гореть ресторанчики и ночные клубы, находившиеся в сфере влияния «Белого Лотоса». Хозяев заведений вытаскивали на улицу и буквально разрывали на части. А к утру портовые грузчики, оставив работу, присоединились к грабежу судов, где на корме изображался белый цветок. Волнения разрастались – полиция не справлялась с армией погромщиков на улицах. Вскоре уже стало непонятно, что происходит: началась война всех против всех. Огромный нарыв, набухавший долгие годы, взорвался – накрыв ядовитым зловонием не только облезлые улицы и бедные кварталы, но и фешенебельные офисы компаний, бирж, банков и правительственных зданий.
Только в далёкой России считают, что бунт лишь в их стране бывает бессмысленным и беспощадным. Наивные! Азиатский бунт не менее кровавый, а в жестокости – куда более страшный и изощрённый. Убивают целыми семьями – женщин, детей и бессильных стариков. И начинает казаться, что уже ничего и никто не может остановить дикую стихию, вышедшую из берегов азиатского безумия.
И в возникшем безбрежном море жестокости, наполненном человеческими слезами, растворяются тысячи отдельных человеческих «я» – и появляется единый хищный зверь с кровавой мордой азиатского дракона…
Продолжение следует..