5. Шекспир. Зачем же мне бояться худших бед

                Начало на    http://proza.ru/2021/08/31/583

                Часть 5.
    
   Последние годы жизни Шекспира. Возвращение в Стратфорд.

                — Уилл Добрый, я шутя пою.
                Когда б ты в шутку не играл царей,
                Ты был бы собеседник королей
                И королем средь тех, кто ниже сортом.
                Иные пишут грязно — дар таков.
                Тебе ж талантище дарован царский.
                Ты сеешь злато — урожай собрав,
                Другие пополняют закрома...

                Поэт Джон Дейвис, (1610 г.)лично знавший Шекспира.

     Предчувствую, что любознательный читатель непременно спросит меня:
-  Почему мастер Шекспир, отдав бОльшую часть жизни театру (почти тридцать из пятидесяти двух!), завоевав известность и уважение, став состоятельным и независимым пайщиком популярнейшего театра столицы, вдруг резко бросает дело всей жизни и уезжает в захолустный Стратфорд?

    Ответ, по-моему, не так прост, как может показаться вначале.
 
     Мастеру (так с уважением называли его в последние годы коллеги и друзья)  всего-то 52… Первое, что приходит на ум, - болезнь. Наверное – да.  Доктор Холл, зять, сопровождает его в деловых поездках. Но Уильям не жалуется, не брюзжит.  Занят семейными, имущественными проблемами, делами родного города. К его мнению прислушиваются, приходят за денежной помощью, и он не отказывает. 

     Во-вторых, свою роль сыграл пожар 1613 года: «Глобус» сгорел дотла: архив, роскошные костюмы и рукописи погибли. Страшно было смотреть на чёрные головешки и серый пепел…

   Современный поэт Владимир Рецептер в монологе от имени драматурга размышляет пророчески пронзительно:

Всё кончено. Завтра - забвенье.
А мне ещё небо коптить.
Сам Бог надоумил именье
купить и деньжонок скопить.

Сгорел и обрушился "Глобус",
рассеялись дым и толпа.
О "Генрих", последний мой опус,
последний мой волос со лба!

Извозчик, давай на прощанье
задержимся возле реки!
За нашей спиной пуритане
театры запрут на замки.

Ханжи запоют петухами,
на улицы выползет страх,
и девки сойдутся с ханжами
удвоив запоры в дверях...

Прощай, мой беспамятный Лондон,
закутайся в плотный туман.
Я сдался. Отныне ты отдан
во власть молодых пуритан.

Кто знает? А может быть, правы
они: лицедействовать - грех
и дурно влияют на нравы
актёрские слёзы и смех?

Прощай, погорелое место,
попробуй забыть про меня,
вон рукопись, божья невеста,
на крыльях летит от огня!
 
Извозчик, стегни-ка лошадку,
успеть бы в трактир дотемна!
Мы им загадаем загадку
отныне на все времена.   /"Прощание с Лондоном"/

   Достиг  пика  творческий кризис: после 1612 года не написано ни одной пьесы. Пришла душевная усталость:  «надоело приспосабливаться к капризным вкусам публики». Во власти преобладали пуритане, запрещавшие лицедейство - грех!!!
     В закрытых театрах билеты дороже и зажиточная аудитория, у которой свои мещанские претензии и требования. Как не хватает искренних, громких  эмоций простолюдинов!

    Соглашусь с  Георгом Брандесом: «Новое поколение, посещавшее театр, стало ему совершенно чуждо». 

       За тридцать лет сменилось поколение не только зрителей, но и актёров, и драматургов, а неофиты  гораздо легче, поверхностнее относились к творчеству, стремясь не потрясти, но лишь развлечь. Серьёзная игра превращалась в лицедейство, а драма – в напыщенное  шоу.
   
   На этом  фоне яснее хищный оскал  новой эпохи. Пророческие слова умного рыбака в шекспировском "Перикле" именно об этом:
       "Люди - как рыбы в море: большие пожирают малых".
 
     Трагический голос эпохи – голос Уильяма Шекспира!  Прочтите его 66-й сонет.   Квинтэссенция боли!

   Я смерть зову, мне в тягость этот свет,
      Где мается достоинство в нужде,
      И где ничтожество живет без бед,
      И чистой веры не сыскать нигде,

      И почести даются без заслуг,
      И честь девичью треплют на торгах,
      И совершенству страшен подлый слух,
      И чахнет мощь у немощи в руках,

      И власть искусству заперла уста,
      И блажь в управу знание взяла,
      И искренность зовется "простота",
      И под пятой добро живет у зла, -

      Устал я и бежал бы от всего,
      Но как я брошу друга своего?
                (Перевод А. Шаракшанэ)
 
     Вы скажете: тридцать лет... Что за срок для истории?!
Тогда ответьте, такой ли сейчас подрастает молодёжь, какими были мы в 80-е годы прошлого столетия? Какие были тогда песни и фильмы и какие сейчас? Небо и земля!

    Всего тридцать лет назад начали у нас свой шабаш лихие девяностые, изменившие страну. Изменили!..

    В ноябре 1614 года Шекспир по просьбе друзей-актеров приехал в Лондон, чтобы помочь театру.  Увы,  уход мастера отразился не только на доходах, но  и на репутации труппы. Лорд-камергер даже  воскликнул: «Из пяти новых постановок ни одна не имела успеха!..»
 
     Но почему же,  вздохнут с сожалением фанаты мастера, он  не привёз с собой в Стратфорд рукописи своих пьес,  не хранил их, чтобы передать потомкам?
     Тут ответ прост, как дважды два четыре.

     Он в особенностях эпохи. Рукопись пьесы, если автор хотел увидеть её воплощение на сцене,  он должен был продать  владельцам театра, даже если и сам был пайщиком.  Не мог он и издать её:  чтобы текстом не воспользовались  другие театры. К тому же, при издании пьес на титульном листе чаще всего указывали  покровителя труппы, а не автора, остававшегося в тени.

   Четыре столетия назад  не было под рукой ни принтеров, ни сканеров, ни даже печатных машинок.  Актёры, разбрызгивая чернила,  переписывали роли гусиным пером! Так же работал (чаще всего ночами, при свете свечи) и драматург.

       Почему ночами?  Потому что днём с самого утра были репетиции, и он должен был присутствовать, дабы удостовериться, что текст понят правильно. После обеда начинался спектакль, собирались зрители, и надо было  приглядывать за порядком.

    Понятия авторского права ещё не существовало, так что за «пиратскими копиями» охотились так же искусно, как  настоящие пираты на морях-океанах гонялись за испанскими галеонами, нагружёнными золотом инков.
    Труппы яро соперничали друг с другом, торопясь перехватить интересные сюжеты. 

   Ещё один важный нюанс: ведущих актёров зрители обожали, знали их имена. Ричард Бёрбедж…о! это тот, кто  мощно и  дивно перевоплощался в Гамлета,  Ричарда Третьего, Отелло, Ромео! Когда актёр  умер, народное горе было так велико, что угрожало затмить траурные мероприятия  по скончавшейся королеве Анне.
 
    В отличие от имени актёра, имя автора пьесы было мало кому известно. Кстати, возьмите любой  нынешний фильм и…  назовите фамилию сценариста. Ах,  артистов знаете, режиссёра помните, а сценариста - увы…  То-то и оно! Имя сценариста даже и в титрах не указывается - лишь в некоторых и то, если это известная личность...

    Вы можете спросить, как относились к Уильяму Шекспиру собратья по цеху. 
    Естественно, как и ныне:  понимание  и дружба одних  - интриги  и зависть других.

    Пример – резкие нападки Роберта Грина в памфлете   «Крупица ума, сторицей оплаченная раскаянием» (1592г.)
     Талантливый писатель и драматург, магистр искусств, Грин,  растратив достаток в лондонских кабаках, умер в страшной нищете.
 
     «Не верьте им, - пишет он об актёрах, -  ибо среди них проявилась ворона, нарядившаяся в наши перья,  с сердцем тигра под костюмом актера; этот выскочка считает себя способным смастерить белый стих не хуже любого из вас, и в качестве настоящего Johannes-Factotum (мастер на все руки) мнит себя единственным потрясателем сцены (Shakescene) в стране».

     Белыми нитками сшиты намёки, но какой характерный образ: выскочка-ворона в перьях актёра, но с сердцем тигра… мастер на все руки… потрясатель сцены…  Неминуема ассоциация с  «Потрясающим копьём»!

      Известно и другое отношение.  Генри Четтль, издатель,  извиняясь за эту публикацию, в предисловии к своей книге «Kind Hart’s Dream» пишет о Шекспире:

 «… его поведение столь же безукоризненно, сколько сам он превосходен в своей профессии. Кроме того, многие высокопоставленные лица удостоверяли прямоту его образа действий, доказывающую его честность, и остроумную грацию его сочинений, свидетельствующую о его даровании».

     Бен Джонсон, соперник и даже завистник, пишет искренне, причём не только о достоинствах, но и о недостатках. В  его записях («Timber or Discoveries made upon men and matter» - «Леса, или Открытия о людях и разных предметах") одна из глав названа "О нашем Шекспире".

   «…Он был человек честный, открытый и свободный по натуре, обладал великолепной фантазией, отличался смелостью мыслей и благородством выражения их; поэтому он писал с такой легкостью, что по временам следовало останавливать его; …
    Он обладал умом большой остроты, но не всегда умел контролировать себя.  Много раз совершал ошибки, которые не могли не вызывать смеха… Но его недостатки искупались его достоинствами. В нем было гораздо больше достойного похвалы, чем того, что нуждалось в прощении".

   Как вам, господа разоблачители Шекспира, эта превосходная характеристика ЖИВОГО человека, а не маски и не  мумии?

    Не могу не рассказать о жарких литературных спорах в известной таверне "The Mermaid" ("Сирена", "Русалка"), что располагалась в центре Лондона, неподалёку от собора Святого Павла. По пятницам здесь собирались актёры, поэты, люди, причастные к литературе. Среди них - поэт и драматург Майкл Дрейтон, поэт, юрист, музыкант Томас Кемпион, талантливые драматурги Бомонт и Флетчер, которым покровительствовал Шекспир, готовя себе смену. Конечно были здесь и задира Бен Джонсон, и остроумный Уильям Шекспир. Вот воспоминание, записанное Томасом Фуллером:

   "Много раз происходили поединки в остроумии между ним (Шекспиром) и Беном Джонсоном. Один был подобен большому испанскому галеону, а другой - английскому военному кораблю. Джонсон походил на первый, превосходя объёмом своей учёности, но был вместе с тем громоздким и неповоротливым на ходу.
   Шекспир же, подобно английскому военному кораблю, был поменьше размером, зато более лёгок в маневрировании, ...умел приноравливаться и использовать любой ветер - иначе говоря, был остроумен и находчив".

    Великолепные, живые образы!

    В 1597(!) году, ещё в самом начале творческого взлёта появилась эпиграмма Томаса Уивера о поэмах молодого СОВРЕМЕННИКА: "Методочивый Шекспир, когда я увидел твои произведения, я готов был поклясться, что их создал не кто иной, как сам Аполлон..."
 
    А теперь вспомните утверждения тех, кто говорил о  шекспировской безграмотности. Могут ли они быть истиной? Ответ, я думаю, однозначен и без пояснений.
         
             Окончание на  http://proza.ru/2021/09/04/1554