Потеряшка ч. 3, 10

    Друзья мои, как же хорошо на нашем флоте милом! Красота и благодать просто.
Вышла я «на палубу» косточки поразмять, потянулась – лепота: вкруг карусель необъятная звёздная нашу колыбель-корабель в объятиях бережных баюкает, словно деток малых! А каких ещё, собственно? Мы для космоса необъятного – и есть дети милые, любо-дорогие.

    Гляжу, папа тоже вышел трубкой подымить, а может и меня проконтролировать, кабы снова не учудила чего... Во-во, вижу, ко мне идёт.

- Бать, а расскажи мне, как ты маму встретил, - ластясь к отцу, попросила.

- Ну, как встретил, - довольный затронутой мной темой, начал отец, с лукавой улыбкой потирая щёку, - давно это было. Прибыл я на задание в мир чудн0й. Да ты его хорошо знаешь — тот где на фольклоре, юморе да иронии доброй извечно свет держится (киваю с пониманием). Вот значит, прибыл я туда в качестве волхова-вестника строгого да странного. Но, ты ведь знаешь, Дивна, мы всегда от привычных людей в других мирах шибко отличаемся. Распутиным меня тогда кликали. Спасти должон был державу великую. Да. Кстати сказать, задание я тогда, - невесело усмехается, - тоже провалил с треском... - на меня лукаво поглядывает.

Делаю вид, что возмущена и пытаюсь протестовать:

- Я ж всё исправила!

Тятя делает мне знак помолчать:

- Всё да не совсем... Но то дело прошлое. Зато вот мать твою встретил и сюда и привёл.

- А дальше?

- Что дальше? Ты и сама знаешь. Тролье отродье и мне пыталось в колёса палки вставлять... а задание, по его «милости» проваленное, потом благом большим для всех обернулось. Да. Вон ведь бывает как порой: кто напакостить да навредить старается — невольно только боле вспоможествует.

- А как мама... - пытаюсь продолжить расспросы, но отца неожиданно вызывают в «рубку». И я опять остаюсь одна. От души снова сладко потянулась.

Да, ребят, просто  х о р о ш о  и точка! Господи, я и не помню, когда в таком состоянии эйфорийно-радужном пребывала... Ещё бы: сама в полной безопасности, рядом семейство моё всё-всё в полном составе. Ну, или почти… В каком конкретно, интересуетесь? Эх, придётся, пожалуй, сначала Вам все предшествующие события по порядку поведать, иначе ж покою мне не дадите, правда ведь?


                *          *         *


    Промучившись полночи в гостинице на ставшей вдруг неудобной кровати, встала я ни свет-ни заря, решив не спеша собираться начать, пока мои почивают… Вышла в общую комнату и что же вижу: мои сестрички за столом рядком возле яств нетронутых седают, обе нервные, лицом бледные. Так, энто что у нас ещё за новости? Что это с сёстрами всегда весёлыми да задорными, меня вечно подбадривающими, содеялось? Кто из них кого накрутил? Да с чего бы…

 - О, смотрю, Вы уж тоже на ногах.

- Молчи, Дивна, мы и не ложились вовсе.

- Хорошо, Гордея понятно, а ты, Зер, чего?

- За нас переживает, - ответила за сестру старшая, - как у нас с тобой что не заладится…

  Зефира лишь тягостно вздохнула и уронила голову на руки. Эка, что любовь с людьми-то деет. Не узнаю просто свою резвушку-озорнушку. Не зря говорят, что чувства нежные чудеса творят, только… смотрю, сотворяют со всеми всяк по-разному…
И что мне с этим всем траг. театром делать прикажете?

- Ладно, говорю, пташки, сидите тогда тут покамест, носа наружу не высовывайте. Я сама на сходку пойду.

  Молчат, не перечат даже. Нет, что-то правда с ними не так… Собралась быстро и слиняла, пока и меня своим уныньем не затронули. Ну, Вы ж меня знаете: я всегда чем сложнее, тем деятельней и ловчее становлюсь только. Прилетела на назначенную встречу. А Мунтарь уж там и видно давненько. Как одну меня завидел – опечалился, но собрался, виду не подал, что огорчён несколько, свою милую не наблюдая. Ничего, мне сейчас не до великанов расстроенных. Будет день – будет пища, будет кому беднягу утешить.

- Ну, что, идём? – вопрошаю.

  Богатырь наш лишь кивнул молча и в путь тронулся. Я – за ним, поспевая едва.
Пришли на полянку недалече от «ристалища» условного – места условленного. Тут я его и увидела.

  Не, как хотите, ребят, а сейчас продолжать сходу не готовая… Дайте сперва хоть дух перевести. Птичек-бабочек прочувствовать, в животе порхающих, аки твои… лошади, что ли. Чтобы как-нибудь себя в меня привести или меня в себя, в общем, совсем с Вами я сбилась. Вот, значит, и только я… увидала облик любо-милый. Все речи враз позапамятывала, что загодя долгонько готовила. Закрыла глаза и… так и шагнула навстречу в объятия распахнутые. А они-то мне навстречу распахнуты оказались, можете не сумлеваться!

  И обняли меня, и так прижали ко сердцу – дух мой, без того захолонувший в дикой радости, чуть вовсе не улетел к тем отцам, что с приставкой «пра-».
Ничего не пришлось объяснять Громидушке, он и так по глазам ли моим всё прочёл, что надобно, из души ли к душеньке напрямую принял. Весь мир тут для нас двоих утратил на время все очертания, и тут же заново смысл и обрёл.

  Как говорится, долго ли коротко, вернулись-таки мы с милым, в прямом и переносном, с небес обетованных... Мунтарь сидит на камушке недалече, во всю приять ухмыляется.

- Ну, что спрашивает, милки-голубки, миловаться закончили? Дальше что? - и на меня смотрит.

  Нет, похоже я снова теперь у них за главную. И почему мне это не удивительно? Ох-и, подавила свои вздохи. А насчёт животрепещущего вопроса: что делать... ну, что делать? Хошь-не хошь как-то надобно к царю Басилевсу на аудиенцию налаживаться.

- Ладно, друзья мои, - говорю, сама с нежностью на Громида поглядываю, - расскажите мне о царе всё, что знаете. Кто он, что из себя представляет "ныне" — это я уже про себя, своим парням не озвучиваю. Им и без того забот достанет.