История третья

               

                «Овся;ник»
                (Из жизни коренного вертосёла
                Тихона Матфеевича Алёшына-Матюшына
                1871года рождения)
               
«Косогоры, низины, болота,
Над болотами ржавая хмарь…»
             Николай Клюев
               
       
Туман лениво тянулся по болотным мхам, переползая кочки, путаясь в кустарнике. Кусты зябко вздрагивали, стряхивая росные капли. Солнце, оседая тёплыми пятнами  на вершинах холмов, сюда в низину опускалось нехотя и долго. Озорной ветер , разогнавшись с горы, падал в замошье, поднимался и гонялся за убегавшим туманом. Туман испуганно клочьями метался  над болотом, и таял в лучах яркого солнца, выкатившегося вдруг из-за щетинистого уго;рья. Тёмные макушки елей-вековух остро топорщились над высоким горизонтом, то плавно опадая, то вспарывая небо над лесами. С  холма на холм, из низины в низину лес, лес.  Лес вплотную подступал к людскому жилью.
Горстка избушек тесной толпой, словно в нерешительности, остановилась на крежу;  в пора;менье, выслав вперёд дозор – небольшая деревянная часовенка, добравшись до вершины холма, встала под раскидистой старой сосной, устремивши православный крест в синюю даль, зиявшего над ней пространства вечности. Деревенька в десяток дворов, затерявшаяся в глухом сузе;мьи, мечтала, что когда-нибудь она, как птица, взмахнув крылом, вместе с журавлями поднимется в голубую высь и навсегда покинет  эту неуютную гору, окружённую болотами, сосняками, да ельником; и эти клочки пашни, и сенокоса усеянные, пеньё;м, да каме;ньем – места, где крестьянин вынужден ежегодно корчевать лес под пашню, ибо только свежераспаханная  подсе;ка, даёт урожай. Природа отказывала в вознаграждении. Репа, горох, да овёс, приготовленные разными способами – основной продукт питания. Ни лугов, ни полей.  Лишь болота просторны, да ещё озёра. Телегами здесь и не ездят, а что нужно, возят на дровнях, да волока;х и зимой и летом – кругом болотистое бездорожье. Мужики, чтобы прокормить семью, уходили в бурлаки;- на заработки в другие края, возвращаясь домой  лишь к зиме.
    Тихон с сыновьями не ходил бурла;чить, он поле;совал. Лес кормил, одевал, обувал. А чудесное озеро, возле которого поселились когда-то его предки было божьим даром на этой скудной каменистой земле.  Озеро давало не только рыбу, но и сено:  вода его каждый год уходила под землю, возвращаясь на осень, и на дне озера вырастала густая сочная трава. «Ушла вода – ставь стога!» - радостно отбивали косы мужики, спеша воспользоваться моментом.
Это лето выдалось прохладное, с дождями, а на второе августа выпал снег.  Правда, сразу стаял, но, ыть небывало дело, ыть на Ильин Дён! - остановился Тихон на берегу зелёного озера:..Ак, а зерно-то нали;;цце не успело, ну и затянули с косови;цё-то, ажно до Марьиных пя;тинок! - укоризненно прищурился он в небо.
Солнце, золотя стволы вековых сосен, сползло, наконец-то, в низину, свесилось меж холмов, разглядывая  болота, зеленя; тра;вы, и чётко разделяя на светлое и тёмное всё, что было ранее сглажено осенним туманом.  Солнце пробежалось по мхам, спряталось за облако, вновь выглянуло.
«Небось зеркало не зна;йдеш? - прищурился Тихон на яркий луч:..Ак ыть уж давненько о;зёро-то збежало. Не тужы, Свет-Ясно, скоро воро;тицце - ишо успиёш, нагледиссе на сибя! А ты поглянь на мои овсы; – ыш, каки;! Слава те Хосподи, сена накосили, мот, и овсы с Божой допомо;гою успиём до воды…  э;воноо!.. - обвёл он озабоченным взглядом выкошенное дно озера:  …сосе;дски-ты стога; уж съе;хали - упо;ралисе сосе;душки! Тольке мое; овсы; и стоят ище;! Нецё;, вза;втре, мот, и мы» - он бережно полё;гал обвисшую, полную зерна, метёлку:..Хорошы;  овсы;! Ыш, каки; вы;махали: и з зерном на; зиму, и с соломой! Не омишу;лицце бы – успеть по;ки вода не возве;рнуласе!
   Вековая неразгаданная тайна  пропадающего временами озера, тревожила души и умы ребятишек и взрослых.  «Тятинька,..» - бывало, спрашивал в детстве Тихон: «…а озеро-то куды дева;ицце?».
И каждый раз история в устах отца обрастала новыми подробностями. Одно было неизменно:  «Без неци;стои силы тутока; не обошлосе, так и знай!» - отвечал отец:  «Ишо де;душки сказывали, што утаскиват озеро Водяной.  Оны; - Водя;ники-ты в карты режуцце по ноцям.  Быват, вдрызг проиграюцце! Ак вот и ходит вода с рук в руки. Ак озёр-от хватат – крук озё;ра да болота, да. На воды, шшытай, жыве;м - хош запейсе, хош залейсе!  А Водя;никам  всё мало» – усмехался в бороду отец:  «Вот как проиграюцце, дак тольке шум стоит, как зацьнут переливать с одно;во в дру;го! Тоды мо;лоньи, гро;мы литят над лесом, да так, што буреломы страшэ;нны стают – э;к-ки дереви;ны с коре;ньём вывора;циват; вода хлё;шшот!.. А не;жыти горго;ццют, ух-хают, сви;шшут…  А в сюзёмке яма е;сьтя цёрна, бездё;нна. Стоит в ей вода,  туды льецце… а небольша; така; рецю;шоцька, с полверсты, пои;, не боле, вот по ей вода-та с озера и стека;т в тыю яму. А в ямы воды как было, так и есь: не прибыват и не убыват! Но ить куды-то она уходит мимо ямы, ты-то как ты думаш?» - поглядывал отец на притихшего сына. 
«Мо;эт в Шо;мозеро?» - догадывался маленький Тихон. 
«Мать и туды. Токо я от де;душков ышо слыхивал , бы;тто в Лу;хтозеро». 
«Это куды на поко;сы-ты ходим?» 
«Но. Оно и всево;-то сажэ;ни две глыбины;. Всё летико имай сибе рыбку, да плескайсе в тёплои водицьке, до самои до осени!  А в осени;, н-на – ушло!  Пропала вода вместе с рыбой, как  и не бы;вывало ие; во;всё!  Видал – на дне поно;ры нары;ты?  Ото, штобы и воды и рыбы  было-бы куды бежать» 
«А оне; страшны?»               
«Водя;ники-ти? А хто ё знат. Кому как покажыцце. Не больнё любят оне, штобы  люди их розглядывали – мать образи;ны своёй соро;мяцце!  Но, быва;т, хто и застанёт ых вросплох. Ак оне рыбой како;й-не и прикинуцце!  Наш, к сло;у сказать, на большово лешша; схож, ак его так Ле;шманом и звут . Ну, ак в ле;шом озери прожыва;т, ак, конешно Ле;шман, а как ище;-то! А то;во-то под корягой видывали: бо-ольшэ;нна така шшу;цишша! Стара, а;жно мохом обросла, и, главно, с крыльям! Лёжыт в тёплому омути, лёжыт днём – отсыпаицце, а на; ноць глядя – за дело! Как ноцька лунна настае;т, так ён шапку на; голоу – шапка есь у ё с куги;;; оммота;ицце тиной, а так-то он ыть за;всё голой ходит, но; запреге;т сома; в каку;-не корягу, и алё; – плывет прока;зити, али в подкидно;ва играть! Ну-у, дак… –хохочет тятинька: … ыть у их всё как у людей!  Ну, вот он вы;дёт на другой-от берег, да и у;кат: «Эй!»  А по лесу далё;ко слыхать – «э-эээ-эййи!..Эгегеге-геэээй! - крыцит это: Давай в зеро;!»
«Но!» - соглашаицце Лешман. Бывалы-ты люди слыхивали, как оне это перекликаюце. Один: «Эй!», дру;гой: «Но!» Вот и выходит…»         
«Эй-но-зеро» - радуется Тишенька.
«Ну, коне;шно Эй;нозеро,  уж больнё догадлив ты, моя лю;бушка!» -  поглаживает Тишеньку по голове отец:..Тольке рани;ш-от всё говорили «Ге;нозеро», не знаю оцьцево;, но тольке Ге;нозеро, да Генозеро; а ище; и не одно, а цилых три  Ге;нозера-та: ве;рхнё, сере;днё, да нижнё» 
«А, я знаю - это где Лесы;!»
«Праэльно, токо Лесы-ты с трёх деревё;н тожо: Ершо;вы, Румя;нцэвы, да…» 
«Ак, а тамо и Шы;мозеро!» - нетерпится Тихону.
«Ну, ак Шы;ма-та у их, ыть, за главаря. Вот оне; играют втрёх. А Шыма, бают, така шэ;льма! Вот он всех  облопо;шыт - обыгра;т, и воду всю сибе забират, да и сливат  в ту;ю яму бездё;нную; и опе;ть: «Давай в карты!». Таку;, быват, кутерьму; заведут, ак тольке шки ногами дрыг - свету белова не видать!  И таки-ли, знаш,  бураны, ураганы здымаюцце, тако;-ли завихре;ньё на воды;, как оне зацьнут переливати воду-ту с озера в дру;го; дерева столетни до земли кло;нюцце, а  оне дуют в карты – и вашых нет!» - усмехается отец…               
Чей-то тихий жалобный стон оборвал видение. Тихон вздрогнул, выждал прислушиваясь: Показалосе! - облегчённо вздохнул, поднял двупе;рстие ко лбу: Цярство Небесно, тятинька! - перекрестился, оглядел хозяйским глазом своё ухо;жье.  Волновались под ветром молодые овсы, шелестя пышными метёлками, созревшего зерна. Издали казалось: катит озеро зелёные холодные волны, и бутто повеяло озерной прохладой - Тихон вдруг, явственно ощутил запах свежей рыбы, и вспомнилось ему лето – лето их первой встречи: …в воды, в озери по коли;на стояла… юпку мижа ног зажала,.. ноги голыё…бе;льё полоскала… Хосподи-хосподи, литит времицько - огладил он усы, пряча в бороду давнюю радость. Жы;зня-та уж половиной луны на другу сторону завернула. Дети выросли, внуки. Сло;ва худова от ие; не слыхивал…   На;-ко-ты, но-о!.. - наклонился, развёл рукой траву: Лю-убушки мое;! Масля;та, да ме;лконьки таке;-ль, молодиньки! Иш, как ловко – тут те овсы, тут те и жарени;нка!  Кому смешки;, а кому - па;смешки! - вспомнил он мужиков, не поверивших в его затею с овсом. Тихон никогда не терял  хорошего расположения духа, и своей врождённой шутливости. Даже в тяжёлые минуты печали он находил слова утешения и надежды. Природа наделила его не только статью и здоровьем, он был сметли;в, сноро;вист, раду;шен и бескорыстен – всё это досталось ему по наследству от дедов и прадедов, проживших трудную жизнь, наполненную борьбой за место под солнцем.  Соседи-старики вспоминали, что когда-то, …коли; у нас ишо  лапшу топорам крошыли, да тоды; многиё ище; на волока;х и;здили, а у Елизаровых братьев Ивана, да Елисея были смастерё;ны дро;вни - ло;вкиё на ходу;, копы;льё лы;чьём перевязано, а деревянныё поло;зья  лехко катили и по хру;сткому снегу и по летнёму бездорожью.  Рукоде;льны мужыки в их роду, да и он за все свои шестьдесят лет ещё ни  в чём не посрамил памяти предков! В этом году он надумал с бо;льшей выгодой использовать дарованное Богом уго;дье, и, как только озеро ушло, посеял на илистом, ещё не просохшем дне его, овёс. «Сей овёс в грязь, будёш князь» - говаривал дед  Евсей.
«Попытка –не пытка - возражал его внук на насмешки мужиков:…Мать и вам по нраву приде;цце. Травостой-от на о;зери - сами знаите какой, а худо-ли – овёс!». И теперь, он каждый день обходил посевы, любуясь делом рук своих. Но, как видно, не только он радовался овсам, выбросившим богатые метёлки. На поле опова;дился овся;ник. Есть среди медведей  любители полакомиться овсом, за што и прозваны овсяниками.  «Надое;с по ягодникам-от, дак он  наверхосы;тку  иш, на овсы зака;тицце! Ну, тут уж он попирует вдо;сталь: што съес, но большэ потопцёт  скотина! Нажре;цце, да и валяицце для полноты удоволствия - во;но како; место уката;л сукин сын!». Тихон решил выследить лакомку. Но тот, видимо почуяв неладное, не явился и в эту ночь.  В прошлую ночь вот так же напрасно прождал его до зари. Медведь тоже выжидал. «Не;ужто следит за мной!?» - гадал Тихон,  собираясь в дозор.
«Щя;слив медве;душко, што не попал охотницьку!» - радостно обнимала его мать, встречая  чуть свет у ворот.  «Ма;ти Бо;жыя, допоможы;! - молила она бабью Заступницу ночами: «Уж ты догледи за им тамока;, охрани…».       
«Щя;слив охотницёк, што не попал медведю» - смеялась, жарко обнимала Матро;нушка, прижимаясь счастливо рвавшимся на волю сердцем; помогала раздеться, стаскивала  с уставших ног грязные сапоги, ставила в лоханке тёплую воду… 
«Пройдусе-ко я бережком: повышэ-то, в сосняка;х-от, ак, мот и на ве;шано набере;ш» -  Тихон шагнул в траву, в сухие мхи.  Из-под ног с шумом выпорхнула стая птиц. Вспугнутые глухарята, тяжело хлопая крыльями, расселись на ближайших деревьях.  «С курицю, не ме;не! - восхищённо оглядел птичью компанию: …пять, семь… иш росселисе! Дово;льни – ушли! И ду;маитё не хто вас тамока не тронёт!?  Медведя близко нет, уж тот-то знат, как вас достать: тряхане;т дереви;ну-ту, ак и посыплитесе прямо в лапы ёму! Типере-то штоо – и вам и ёму роздольё: отъедаицце косолапой – ягодам брюхо набива;т;  дудка во;но – тожо медведьё лакомство. Ак нет – мало ёму!  Ты погледи, он  ище; и на овсы опова;дилсе шарамы;га!..  Тихон осторожно обходит  большой гладкий валун,  но как ни осторожничал, ящерка в мгновение ока - юрк,.. и нет на чёрном камне изумрудного пятнышка. Вот глупой шы;жлик! - сожалеет  Тихон о нарушенном им покое. Муравейник огромной копошащейся кучей преградил ему путь. «Большы муравьины куци в осени; - на сурову зи;му… ыш, рыжыё тожо к холодам готовяцце, гоноша;цце: все на ногах, ташша;т хто-што, за;светло спешат упо;ратись! Маа-ть цесна;, сонцё-то...с па;бедья уж своротило, на;ко–ты, на;ко-ты!.. - глянул он в небо и, усмехнувшись, попеня;л муравьям:..Ци;лу у;пряж хожу тутока; на вас любуюсе!  Да как не любовацце-то? Крук така; бась – глаз крадет;!». 
Жарким румянцем краснели брусничники на зелёных мхах;  лес из туманно-сумрачного стал жёлто-зелёно-багряным; яркими кострами полыхали рябинники;  тёмными пятнами на молодой зелени подлеска выделялись старые вековые ели; и калёными стрелами уходили ввысь стройные стволы сосен, застывая по краю неба, пушистыми вершинами. «Ровно ресницы крук голубова глаза! - восхитился  Тихон. 
А солнце, щедро одарив землю теплом, решительно повернуло на закат. Застрекотала сорока – лесной дозор, и  лес, приняв сигнал, затих, напряжённо выжидая.
Тихон остановился. Сорочий трескоток заставил насторожиться. Сорока смолкла. Тихон, стараясь ничем не выдать своего присутствия, оставался недвижим, лишь глаза его сторо;жко пронизывали сумрак леса, да уши ловили малейший звук.
Мать што  спросонья привиделосе ёй? Ах ты, сорока-белобока!
...со;;;роки святыё, колобки золотыё... - память лёгкой улыбкой коснулась его взора - как живая встала перед глазами бабка, достающая из печи противень, на котором в рядок сорок румяных пышных колобков с хвостиками, и черничинками вместо глаз. Бабка мажет их мёдом: «Вот и сорок сороко;в – сорок жаворонков! Политят оне  к сонцю вешнёму, а Зю;зя-та поза;рицце, да и рази;цце наздого;нку, да и не воро;тицце до дру;гои зимы. А сорок сороко;в, змахну;вшы кры;лам...» - затихает бабкин голос, унося с собой запах пряжёных колобков...   
Сорока застрекотала неожиданно близко, и пёстрой тенью мелькнула над головой. Охотник не шелохнулся, только дрогнули веки вслед за настороженным зрачком.
Што-то рошшэкота;ласе вещюнья, хто-то спугнул ие;! - вглядывается, вслушивается, в лес Тихон.  «... не обега;й соро;цих указаний! –дед назидательно поднимает палец из небытия: …ворова;та, сплетниця, хваслива, но...».
Медленно, стараясь не шуметь, Тихон стянул с плеча ружьё.
Сорока, меж тем, перелетела ближе к зарослям малинника, и уселась на нижней ветке сосны. Она нагибалась, скосив голову набок, к чему-то внимательно приглядывалась, часто-часто подёргивая хвостом; перелетела на другую сосну, села, всматриваясь в малинник, и застрекотала- зачастила...               
Прячась в высокой густой траве, Тихон обошёл заросли, и сторожась бурелома, встал за кустом, сдвинув  шапку с уха.
Но лес затих, даже ветер замер в ожидании чего-то.
Взгляд охотника скользнул меж золотистых стволов и приник к  тёмной, пугающе вздыбленной вывороченными корнями глыбе; затем медленно ощупал  поваленный ствол лапастой ели… Хто-то тамо есьтя, што-то тамо… сорока даром не трешшыт – к вестям, либо х гостям.
Но лес молчал.
Тихон кинул глазом на заслон  опрокинутых коко;;р, на зелёные верхушки устоявших в бурю сосен-великанов.
Лес молчал.
Ты погли;: не кусток не шолохне;цце, не листо;к не стряхне;цце! И што за ока;зия за така?!. Мот какой-не кота;шка поле;суёт?  Деревня-та во;то-где – рукой подать до мово онба;рья! Иш, - усмехнулся он:…пои;, коту охо;тку сте;шыла шшокоту;ха!
Не спуская внимательных глаз с чащёбы, опустил ружьё, переступил с ноги на ногу, перевёл взгляд. Навстречу из сухой травы приветственно приподняли вишнёво-красные шляпки боровички. «Здоро;вы, коли не шу;титё! Нека;к приустали, мо;лоцци, на одной-от ножке стоять? Ну-к, полезайтё на ве;рхи!» - и осторожно сложил грибы в кошель. Закинул ружьё за спину, ещё раз оглядел берега овсяного озера, и замер: слева по склону, через прибрежные кусты, прямёхонько к его овсам пробирался… Овся;;ник! - Тихон вскинул ружьё:..Пропал, медведушко!
 
Белесый туман медленно тянулся над водой; редел;, уносимый ветром к дальним берегам, и запутавшись в тростниках, седыми кло;чьями оседал, в прибрежных волнах; клубился, поднимаясь, и таял в рассвете, уступая  место разлившейся в небе заре.
Довольный собой и промыслом, Павел разглядывал в ко;шеле улов: большогла;зо карасьё;, краснопё;ры  окушки;  всплескивали хвостами серебрясь чешуёй, засыпали в крапивной зелени…- «От ыть не зря быва;лы-ты люди говорят, што нать подкупить Водя;;ника, ить помогла-таки Богоро;цка  травка!  И на ушы;цю хватит, и коту, а во;но тово-то, ак и на пру;тово – за;мест шэхо;нской осетрины сойдёт – ыш какой жырной! Не зря до;брил Хозяина, не зря! А тово-то, ак нать ма;мыньки отнесть, любит она тятиньку  ры;бничьком поте;шыти!» - и, улыбаясь синеве плескавшейся в озере, Павел закинул за плечи кошель. 
За спиной раздался чей-то тяжёлый вздох.
Павел резко отскочил в сторону, обернулся… Неково;! - осторожно огляделся, поднял ружьё, ещё раз оглянулся на розовую кайму; рассвета, широко раскинувшуюся над озером, и замер изумлённый: В тихой за;води, под низко склонившимися над водой ивами, пышным белым облаком цвела одоле;нь-трава. «Лю;у-бушки мое;! Вот пощясти;ло-то! Вот уж Настёнка-та пора;дуицце».Торопливо раздевшись, он, осторожно нащупывая дно и, вглядываясь в тихую глубь, вошёл в воду.  Из прозрачной про;пасти на него вдруг близко глянули добрые глаза деда.
«Хосподи, Исусе!» - отпрянул, крестясь, Павел. 
«Мотри; не сплоша;й, нет будёш песок в о;зери перемывать!» - строго трясёт бородой дед: …Водяник-от не зева;т, мотри;! Сидит он та;мо в глы;би и стереге;т, как кото;ры без креста – утаскиват к сибе....               
Павел хлопнул в ладоши – виденье пропало.
«Хосподи, бласлови;!» - он раздвинул камыши и ожигаясь холодом осенней воды,  сорвал несколько нежных, похожих на большие белые звёзды, цветков, и повернул назад. «Божэ милостивой, туман!» – изумился он.
Берег едва угадывался, в пелене густого сизого тумана. 
«И што за наважденьё, ты погледи што ско;илосе, кака; при;волока! Што за ока;зия? - обеспокоенно размышлял Павел, выбираясь на берег: …Ыть то;ко-што ясно было, а туто; - на тибе!...»
И тут он явственно ощутил  чужое  дыхание на своей шее, а плотная стена тумана стала оседать делясь на бесформенные фигуры, и…
«Ооу-, оо… -застонало, понеслось мелкой рябью по озеру, и далёким  эхом погасло где-то в лесу, за болотами.
Павел вздрогнул, схватил ружьё («Без ево –не шагу!» - учил отец: «Мало-ли што! Лес – это те не бабкина пецька, тово и гледи, што наве;рнецце хто! А ты с ружжом – нашо вам с кистоцькой!»).
«Очче наш, ижэ еси… - слова сами собой зазвучали в душе, и вдруг туман пропал.
«Одоле;нь-трава, одолень-трава, отведи, одоле;й… -  шептал Павел, пятясь от опасного места:..Мот Водя;ник осерчя;л, што в ево саду цветов нарвал?».
Но всё вокруг дышало покоем.  Озеро, на котором он сегодня рыбалил, имело дурную славу, но, в отличии от других пропадающих озёр, никогда окончательно не высыхало. К Рождеству лёд садился на дно, образуя холмы, ямы, трещины, а весной вода вновь переполняла его вровень с высокими берегами. Сейчас  оно мирно поблескивало студёными волнами. 
«Ну, прощева;й, Хозяин!» - оглянулся в сторону омута Павел:..Уй, вре;мё-то,..» - вспохватился: …ить и  не заметил, как уж за;полдён  скатилосе!  А итти;ть ище ой-ёё скоко - целой у;пряг на дорогу! Да;-ко спрями;м ие;!» - и свернул на невидимую во мхах тропку – путь лесных жителей к водопою.               
Время катилось вслед солнцу на другой край земли, а забытый день длинными тенями тянулся к лесу, и терялся, сливаясь с вечно живущим там сумраком.
Павел шёл вдоль старого русла ручья, ещё кое-где пробивавшегося из-под земли  светлыми родничками. Болотистые берега скрывала высокая осока и мелкий кустарник. Ноги тонули в сухих мхах. По кочкам розовела брусника. Болотистый запах осеннего леса,  и осыпающегося багульника дурманят, вгоняют в сон. Где-то среди болот вдруг затокова;л, ошалевший от красоты бабьего лета, мо;шник. «Ээ-ко, -рассмеялся Павел:…спросонья-та росчюфы;калсе - ить не весна! Али радуиссе, што охотников нет?». (Он знал толк в охотницком деле -  отец смалку приучал его к лесу и брал с собой на до;быч, учил как устраивать засаду на тетереве;й,  ставить силки;, па;сти. Глухари слетались сюда каждую весну на одно и то же, облюбованное ими, место; лёт обычно начинался с восходом солнца, с первыми лучами его. Однажды… в тот раз они терпеливо до рассвета  пролежали в шала;шике, ожидая птиц  «…ох как зашолсе, зачюфы;кал главарь – хвост ве;ером!...» - Пашке жаль было реша;ть такого красавца, но когда на поляне затанцевали несколько красноголовых габуко;в, он, не задумываясь, одного за другим выбрал сразу двух, прямо под красную бровь, под хвастливо простёртые перья. «Буде!» - отец положил ладонь ему на плечо: «Их топере хош всех перебей – не слы;шут нецево;шэньки, знай, токуют!» В охоте, как и в хозяйстве, отец был рассчётлив, рачи;телен, и не жаден на дармовщину).
Из болота ручей свернул в е;льник. Белые лиша;йники на стволах, под ногами мягкий ковёр мхов, резные широкие листья папоротника выше головы, и тишина – глухая, застоявшаяся тишина. Пушистая, молодая ель загородила зелёными лапами путь. Придерживая колючую ветвь Павел обошёл её, и …« Хы-ый!» - оступился.  Среди густой травы блестнуло окошечко чистой воды. Он заглянул в лесное зеркало, пригладил вихры ;, выбившиеся из-под шапки, и осторожно двинулся в сторону черничника, подальше от волчьего колодца:…Знают серыё, где ямку вырыть, штобы в ле;тню засуху было где напитисе!. Неожиданно тишина рассыпалась по гулкому лесу мелкой дробью девичьих каблучков. - Дя;ктиль! Што-то ево стревожыло,..мот, хто спугнул - ыш каку; дроботу;шку отбил на сосни;!
Тропинка поднялась на; гору, выскочила на плешь, но, словно испугавшись  солнечного простора, завиляла меж серых валунов, вновь кинулась в лес, и  проскочив под смолистыми со;снами, нырнула в цветное разнотравье зелёной полянки.  Лес раздался, уступая место подлеску, и Павел окунулся в приятное тепло, пронизанного солнцем пространства. Ветер донёс запах свежего хлеба, печной гари, и скотнего двора..
На том берегу, над озером – родимая деревня. - Вся, как на доло;ни! А;льни, слыхать, как переругиваюцце гаврю;хина Паранька с лу;киной Федо;ркой!  И;ко-ты розошли;се-розъехались, пои;, Ваньку Мишына не как не розделят! Ой и дууры! Ори;тё-ори;тё! Га;вря-та напахне;цце, ак… э;воно-о! – перекинулся он взглядом на свою подсе;ку:…Ма;мынька-та ище; в по;ли!  Пои; дожа;ть думат. А воно и Шанька – с тово конця полосы; поклоны отмета;т: торопицце сестриця – тольке сно;пики литят! Да рази за мамынькой уго;ниссе!? Настёны не ви;дко, пои; с робятё;шкам те;шкаицце» - и Павел заторопился, пошёл напрямки;, по краю озера, продираясь через камыши, и заросли прибрежного ивняка. Справа - там, где, обычно, качая тростники, катились холодные волны озера, теперь колыхались под ветром зелёные овсы;. Отец, на выдумки гора;здый, нынче засеял свой участок озерного дна овсом. Мужики-соседи сперва посмеивались, а теперь  ходили глядеть овсянное озеро, и, завистливо кося глазами, нахваливали всходы, всё ещё не веря в Ти;шыну удачу: «Озеро-то ве;рнецце. Не тени; с уко;сом, нет пропаде;т зате;я!»  «Ой-и мотри;-ы!» - шутили соседи: «Отыграицце Лешман -приташшы;т воду до поры;!» «С песку верёвки вьет!» -завидовали одни: «Все оне; матюшо;нки таки; – свово не упу;стют!»  «Варо;выё!» - возражали другие: «С ножа уху не хлебают!».  - На деревне ещё помнили его прадеда, смастерившего лёгкий сказочный возо;к, чтобы от венца домой привезти свою забавушку. Обережным узо;рочьем копы;лья саночек изукрасил, цветами дивными лазоревыми розрисовал по бокам возок; полость – медве;дно выстлано. Во всей деревне,.. (« да што деревня,.. по всему сюзе;мью!..)  одне таки;!»  («Смекалист был Ванька, умён!» - те;шила внуковы уши молва: «Добротой, да красотой не обижон»  «Жона – подстать Ивану: ро;сла, красива… из евсеевых Татьяну было взято, сетру Ваньки Га;нина - дружка свово закады;чьнова. Роботя;;шша, а рукодельня – стрась!»). Вот в этих-то расписных птицах-саночках дедовых и привёз Пашка в дом к отцу  свою любушку – красавицу Настёнку. Укрыл медвежьим пологом, окутал мехами ку;ньими(бабкина память - дедов дару;нок). Мало кто в окру;ге мог похвалиться медвежьею шубой, а он – «Сам добыл!»... ( «Завидной жоних!» - шептала молва в ухо ма;мынькам. Многие отцы хотели бы заполучить его в зятья!). 
Павел кинул весёлый взгляд на клонившиеся под ветром овсы, и, вдохнув полной грудью смолистого воздуха, по-приятельски хлопнул ладонью по золотистому стволу молодой, одиноко стоящей  на берегу сосенки: «А мы такиё – свово не упустим, а и чюжо;во не нать!  - и замер ошеломлённо:…Не можот быть!...
В кустах мелькнула сутулая тень.
Воо-т ак стречя! - схватился за ружьё:..Вот где стре;нулисе-то!». Не отрывая взгляда от скрывшегося в кустах медведя, Павел лихорадочно шарил в сумке: Вроде был…вот – один! (Патроны на крупную дичь всегда лежали у него в охотничей  сумке:«так, на всякий случай - чем чёрт не шутит -  в округе волков развелось до едрени фени, по деревне шастают! Иной раз прямо с фо;рточки пали;ли по им) …Один, всево один выстрел! - тосковал Павел, перезаряжая ружьё. …Ай, двум смертям не бывать, а одной не миновать! - охотничий азарт начисто смёл все сомнения:  Так-ка удачя! Попалсе, овсяничёк!
Набежавшие тучи  спрятали солнце, и серыми рыскучими тенями поползли по земле, равняя пригорки, сближая кусты
…Токо-бы не учю;л!..Ладно ветер-от с тыёй стороны. А ну, как не попаду! - сбросив кошель, Павел  прижался плечом к ружью:..Я те покажу, как овсы мять! - поймал на мушку…замер… Встревоженно приподнялся:…Ди;во-ока;зия, куды ото он запропа;л!?.

… Што он тамо-ка в кущях забыл,.. - забеспокоился Тихон:..мать поцю;л?» –заторопилось, застучало сомнением сердце:…Не должо;н - витер-от не от миня… - напряжённо всматривается он в прибрежные заросли. Медведь, как-то разом похудев, поднялся над кустами, и в прицеле явственно обозначились очертания человека.

…А ну, как промахнусь! - ведёт стволом Павел:…Залома;т!..Што он та;мо?!. - почти не дыша вглядывается он в гущу малинника. «Не утти жывым!» - запугивала трепещущую душу неизвестнось. Медведь в прицеле ожил. «Хо-споди Исусе Христе!» -испуганно опустил ружьё Павел.
 
«Палька!» - изумлённо выпрямился Тихон. Палец, напряжённо державший спусковой крючёк, дрогнул. Глухой щелчок заставил умолкнуть всё живое. Ветер, словно споткнувшись, упал и замер.  Многократное эхо, покатилось, отскакивая от вековых стволов, путаясь в травах, замирая в оврагах… 
 
«Отец! - облегчённо отирает ладонью лицо Павел, опуская ружьё: …Видно бес попутал. Отец… 
Что-то вжикнуло над ухом, обожгло. Выстрел вспугнул стаю ворон, и они спо;лошно каркая, кружили над лесом. «Отец!» - Павел схватился за голову, охнул от боли – на руке заалело пятно. Сомнений не оставалось: в него стреляли. «Кто? Кому перешол дорожку?» - мысли скакали одна через одну, в виске билось: «Кто-кто-кто?»  Не разбирая дороги, оставляя на сучьях валежника лоскутья штанов, раздирая в кровь руки о колючие ветки малинника, Павел летел сквозь заросли в направлении выстрела: «Оте-эц! Тя-атинькаа!» - перемахнув бачЯгу, разом выскочил на прога;лину:«Тя-тинька-а!..»               
…а-аээ-Э.эй!.. э;й-эй-нноно-ноо… - пронеслось над лесом, ломая сосны… в снежном вихре  глухари - жар-птицами…обернулась, выпрямилась, забыв опустить подоткнутый подол… малиновым звоном уплывают покрова Пресвятой Богородицы… «Тятинька!» – глаза сына доверчивы, в них ожидание чуда…искрами в огненной пляске рябинового костра рассыпаются небо, кусты… Помутилось в голове, оборвалось что-то в груди… Ико, ошу;нуло! - удивляется Тихон, растворясь в закатном ма;реве…гром выстрела…хлопанье крыльев взлетающей стаи…
тяа-тинь-ка-аа… - рвётся в сознании сыновний крик…Я сиця;с, сынок, я…Сы;ы-нкаа!.. Ууу-биии-лл!… - громовым эхом, понеслось по верхушкам сосен, ныряя в можжевеловые кусты, пропадая в далёком небе …и сорок сороко;в дробным эхом раскатились по горам, заслонили солнце, забили дыхание, подхватили и по-не-слии… «а ище сорок-сороков, змахнув крылами, политили над  лесом… - голос бабки затаённо стихает, и Тихон  засыпает у неё на коленях; и снится ему лес, лес…и болото, и опять лес… и всё летит мимо…Хорошо траву косить, которая  зелёная… -  рвётся наразва;л хро;мочка-васильковые меха… перестук каблучков…летящие косачи; в алых лентах…лес….лес… Тишинька, ставай-ко, солнышко моё, пора уж! - далёкий мамынькин голос останавливает стремительно летящие облака. За окошком зо;ряно. Бабка против печки блины печёт - мужыков кормить в первую очередь! Едят: кто в рыжики мачет, кто – в брусницу… Става;-ай, озеро косить пора …синевой морозной наплывает, разливается озеро …э-Эий!… Эй-эйноо-но… холодный туман, лижет лицо, обволакивает, вода заливает, затягивает болото… не удержать!.. 
…Тя-тинька! 
…лес…лес…небушка край - голубым глазом…ресницы  опустило белые, ромашковые …муравей багровыми усищами овёс косит… Голова гудит – пои вецё;р хватил ли;шнё!.. 
… тя-тинька, тяатинь-каа!
 Сынок! Сынок!.. - встрепенулся Тихон, вздымая навстречу безвольно отяжелевшие руки: …Жы-воой!..Роо-д -ной тыы ммоой!…Аа яа дуу-мал… - пытается он выдохнуть из себя: …дуу-маал…уу-биил…» - и затихает, бессильно глядя  небо …лес …лес … болото…сосны… болото засасывает, падают сосны…уу-бил-бил – вьётся кружится над лесом… Сыы-ноок, роо-дноой, жыыв…проос-ти,..пока-за-лось – овсяа-ник» - беззвучно смеётся Тихон, радуясь, что с сыном ничего не случилось: Жыы-вой… - не слыша своего голоса, заглядывает  он в сыновьи глаза: сы-ноок»…
…тя-тинь-кааа…   
 …сынок родился - пятый сын. Мамынька молитву кре;сну читала, по;ки ждали старосту с купе;лью: …страха ради смертнова смилуйсе, Хосподи! …четверых прибрал Господь, а этот выжыл. Варо;вой – весь в отца пошол!  Хош росточком не велик, а на медведя идёт без боя;зни! Мал золотник, да до;рог! Во всём оццёву сноровку пере;нял – хозяин!  …лес… горящий снег и тени синие…пить… Хосподи, скоро-ли озёро ве;рнеццэ?…жонилсе. Не пере;цил – неэт, люба; - жонись! ...з городу привёз цюжу;, ри;;бушну…роботя;шша, красива … старшу;хи  не взлюбили…в обиду не давал…
…Тяа-тинькаа!
…Я сиця;с, сиця;с! - глядит Тихон в близкие глаза сына– там испуг, боль, слёзы… Неужо;ли по мне? - понял, и что-то пекучее подкатило к горлу. Сглотнул: пии-ть!   …жаром полыхает рябина, пламя выше головы… ночь …лес, лес…не рукой, не ногой… болото затягиват...   холодно… сыы-н-ноок! …муравей в глаз заглядывает – не смахнуть! …болото схватило, держыт...   Сыы-н-а… - шепчут стынущие губы, силясь донести что-то важное, недосказанное при жизни. Крылатая тень заслонила лицо сына: …уу-би-иилл…
«Тятинька, тятинька!» - бестолковым щенком тыкался в безжизненное тело  Павел:  «Как жэ это, а?  Как жэ?..» - глядел он на всех, широко распахнутыми в недоумении, гдазами; тормошил, поднимал с земли, не подававшего признаков жизни, отца.
«Хто?»  «Што?» - шумели вокруг толпой уже сбежавшиеся соседи. 
«Уу-бии-ил!» - вопил Федька: «Маа…мамкаа-аа!.. Палька тяа-тьку уу…» - захлёбывался он слезами. Мать и Шанька уже бежали с серпами с поля.
«Энто вото в кущях нашли!» - кто-то поднял, и положил рядом с отцовским ружьём Пашкино ружьё. Над толпой застыло молчанье.
Павел, ничего не замечая вокруг, горестно гладил отца по голове. Он не слышал, как по толпе прошелестело «отце-уби-вец!».
Мужики подняли тело, понесли в деревню: «Неситё, давай, лопату скуря;е!..» «В глину ево на;дыть, в глину – мать отойдёт!» «Тутока поподоко;шоцьку-ту копай, давай, копай!» «Пои солнышко напекло – удар это солнышной, отойдёт!»
«Да, неэт, сонцём туто не пахнёт!» - ехидно подступил к Павлу  Григорий – отцов сро;дник: «Твоё?» - сунул он под нос племяннику ружьё.
«Брось на крылець!» - отмахнулся Павел, не обратив внимания на возмущённый гул  толпы.   
«Эва-а! –«Брось»… Застрыли;л, а топере «брось!?» 
«Хто застрылил?» - очнулся Павел. 
«А ты-ы! Ружжо-то воно - твоё! Убил, да ишо и «Хто?» - Ыш какой безви;нной!».
«Да, ты што говориш-то?!- ошеломлённо глянул на него Павел:  «Ты што?!.».
«А вот те и што! – щерил Гридя крепкие, как репка, зубы:  «Хватай ёво, мужыки! Иш, наслетсва ёму захотелосе! А в кандалы тя упекут топере! Не хош?».
«Не правда!» - билась в руках братьев Настасья: «Не он это! Па-шынькаа!.. Мама!..» - тянулась она к свекрови, упавшей на грудь покойного.
Три дня, пока суть, да дело, пока шло следствие, под окном зимника над жёлтым холмиком глины покоилась голова хозяина дома. Девки и ребятишки боялись ходить мимо. «Ужо!» - пугали детишек бабки: «Тиша-та ужо; станёт, ак!..».
Сыновья, сменяя друг друга, день и ночь сидели рядом, оберегая, согревая. Отец не ожил. Пыж был скручен туго, а стреляли с близкого расстояния. Павел-то сразу понял, как только увидел отца лежащего в кустах; понял, что убийца стрелял  из той чящёбы, где разросся малинник в старом буреломе – «Кто?»…
Следствие, сопоставив факты (стреляли не из Палькиного ружья), не стало долго разбираться (убит богатей – туда ему и дорога!), снизошло благосклонно: «Не виновен. Свидетель («Да, какой он свидетель?!. И не видал ничего, кроме бегущего брата с ружьём!») – свидетелем быть не может по молодости лет. А богатеев били, бьём и будем бить!»
Его оправдали. А Федька («…што с его взять- малолетка!»): «Прости, брат, прости!»  «Не плачь, любушка!» - утешал Павел, утирая свои и братовы слёзы. Оправдали. А Павел горевал и плакал ночами, уткнувшись головой в подушки. Настя, понимая, что словами горю не поможешь, пела тихие печальные песни, усыпляя детей, утешая, успокаивая мужа. Под нежные напевы родного голоса, он забывался коротким, тревожным сном. И снился ему лес, глухари, взлетающие чёрной тучей; падало солнце, падал отец… «сы-ноо-к…сыы-ноо-оок!»- смеялся беззвучно отец, а Павел бежал, бежал… и всё никак не мог добежать до него. 
С первыми проблесками зари Павел седлал коня и мчался прочь от родимого порога, от горьких, страшных снов. «Кто…кто…кто...» – вопрошали копыта  бесконечную дорогу. «Тот-тот-тот…» - неизменно отвечала земля, не выдавая страшной неразгаданной тайны.
Время, не заметив потери, перешагнуло печальный порог и продолжало свой бег по;солонь от зари до зари. И всё так же на выкошенных лугах под дождями и росами мокнут серенькие половички льна; бабье лето распускает по кустам Марьину пряжу; в дремучих буреломах воют на зорях голодные волки, и, бередя душу, кричат журавли, прощаясь с родными болотами; медведи ходят на овсы.
Жизнь вокруг продолжалась. Время шло. Над страной гремела гражданская война; в деревнях – коллективизация, раскулачиванье: «Крыша тесова – кулак! Дом поверхо;вой – кулак!»
У Тихона остался дом поверховый, зи;мник, амбары, овины…Твёрдо стоял на земле мужик, и деды его, и прадеды были хозяева рачительные, работящие: «Было что детям оставить!».
Сыновья не стали дожидать, пока зачнут их трясти городские начальники с наганами, в кожана;х, а попросту свели скот в Ма;теньжу, в Лесы; к дальним озёрам,, раздали всё по родне, а сами подались кто-куда  из родимой деревни. Павел остался с женой и детьми в осиротевшем доме. Беда не отпускала, память держала его.
Вечерами в огромном пустом дому таились ночные страхи: чёрными тенями  они ползли по углам и сеням, шэбуршали по стенам, скрипели половицами, заставляя вздрагиать и прислушиваться. Настасья, проводив мужа,  закрывала двери на тяжёлый железный крюк. Входные двери были двойные – берегли  тепло, зимнюю стужу в дом не пускали. Обложившись перинами и подушками (на дворе уже бывали осенние заморозки), она, всю ночь, сидя меж дверей, и  дрожа от страха,  прижимала к себе спящих детей, прислушиваясь к ночным шорохам, лесным крикам и выстрелам «то-ли волк шальной в деревню заскочил, то-ли человек лихой…».
 Эхо революции донеслось и в эту лесную глухомань: брат на брата, сын на отца…   Павел увёз свою семью в город.
Деревня со временем опустела. Колхоз, организованный из шестнадцати домов, рассыпался: люди разъехались искать лучшей доли.
Оставленные дома, хозяйственные постройки пошли в костёр, у которого грелись косари и лесоповальщики, издалека приезжавшие сюда в разное время на заработки. Заросли; тропинки, обвалились колодцы, сгорела часовенка.
Волки шныряли по заброшенному кладбищу;  филин запугивал ночь своим  дьявольским хохотом…
Никто не вернулся в эту некогда красивую деревеньку. И лишь озеро каждую осень неизменно возвращалось.
 

Пояснения:
«а зю;зя-та поза;рицце, да и рази;цце наздого;нку» - мороз позавидует и бросится вдогонку»; а;льни – даже; бача;гу – яму, заполненную водой; бездё;нна – бездонная; богоро;цка травка – ею рыбаки окуривали рыболовные снаси, задабривая Водяного. Он это любил, ценил, и платил рыбой за полученное удовольствие;  бурлак – крестьянин, искавший работв на стороне; варо;выё – сообразительные, энергичные, проворные;  вецё;р хватил лишнё – вечером выпил чрезмерно; ве;шано -  высушенные на ветке грибы, рыба, мясо; вдо;сталь – досыта; вихры - кудри, или непокорная прядь волос; в ле;шом – в лесном; волока;; - две оглобли или большие ветки, привязанные одним концом к хомуту, а на другой конец, волочащийся по земле, ложили поклажу; вы;махали –(здесь) выросли; габу;к – (здесь) задиристый петух; гоноша;цце – суетятся; гора;здый – охочий, большой выдумщик; горго;цют –хохочут как лошади; до;брил – (здесь) задабривал; доло;ни  ладони; допомо;га –помощь; дя;ктиль – дятел;  за;мест – вместо; здоро;вы – (здесь) ответное приветствие «здоровы будете!»; зи;мник – (здесь)изба в которой жили зимами; и;ко – (гляд)и-ко; кожа;н, кожаны; - кожаные куртки, которые носили в то время работники  «чрезвыч. комиссии по борьбе с бандитизмом»; коко;ра – (здесь) огромные колоды, вывороченных с корнями деревьев;  коса;чь – тетерев-самец, прозван охотниками так за иссиня чёрные длинные перья хвостов, заплетённых в косички; креж – каменистая гора, скала; крылець – крыльцо: крук така бась- кргом такая красота; кутерьма  –неразбериха, суматоха; мать, мот – может быть;  Мать поцю;;л – (зд) неужели почуял; мо;шник – глухарь; наве;рнецце  - неожиданно  появится, наскочит; наверхосы;тку   - на десерт;  напахне;цце – внезапно, неожиданно появится;  напри;;клад – например; наразва;л – мелодия, которую наигрывал гармонист, когда холостяжка д. Ве;ртосельги, собиралась в святочные вечера,  и деревня понимала -  окру;тники(ряженые) ходят;  нечистую силу опутывают (обманывают), с толку сбивают.А они с хохотом, с посвистом:  «По дерёвеньке пройдём, схоркам, скукарекаём…Ийюх!»… –пугает ночную тишину шальной вопль; .не обега;й- не пренебрегай; не омишу;лицце – (здесь) не прозевать бы;  облопо;шыт  - обманет, обхитрит;  овсяник – медведь, питающийся овсом; одоле;нь-трава.– белая или жёлтая водяная лилия. Корень её полезен от боли зубной.  Одолевает зло-поветрие. А если не любит тебя кто,  и хочешь присушить его, дай съесть  тот корень – и полюбит!. «Коль в Иванову ночку траву ту сорвёшь – не какие враги не одо;лят тебя;  и будут не страшны тебе ни горы крутые, ни чащи лесные, ни болота топкие -одо;леет всё одолень-трава и приведёт тебя к дому. родному;  окоё;мкой – каймой горизонта; охо;тку сте;шыла – (здесь) испортила охоту; оче;лье – (зд.) под окна ходили просить кусок хлеба, ошу;нуло - голова закружилась, пошатнулся; пали;ли – стреляли; перемахнув – перепрыгнув; плешь – безлесая вершина холма; поверхо;вой  - двухэтажный; подсе;ка – участок вырубленного леса; пои –поди, наверное; полё;гал – взвесил на ладони; поле;совал.- ходил в лес, охотился; поно;ры - ямы,  дыры, норы; попеня;л – укорил; по;солонь  - по солнцу; пора;менье -  край леса, окаймляющий подсеку; прога;лина – небольшое пространство в лесу, на котором нет  ни деревьев, ни кустов;  пру;товая рыба – вычищенная, посоленная и высушенная на прутьях;  - рачи;телен – бережлив; решыть = убить; ри;бушну – беднячку; ро;;;сла – высокая; рошшэкота;ласе – росстрекоталась; рукоде;льни – умеющие всё делать своими руками; силки;, па;сти  - охотничьи сети на дичь; с куги - из болотной травы, из камыша; соро;мяцце – стыдятся; с па;бедья – с обеда; старшу;хи - старшие дочери; «стога съехали» - стога сена убраны, увезены с поля; стрась –(здесь) высшая степень похвалы;  у;кат – аукает, зовёт, кричит; упо;ралисе – успели, сделали дело; у;пряг, у;;пряж – (здесь)срок, время (2-4 часа); ухо;жье – угодье(лесной или пашенный надел, принадлежащий крестьянину; те;шкаицце – нянчится; шэ;льма – плут и обманщик;  шэхо;нской – шекснинской (осетр выловленный в реке Шексне Вологод. Обл.)
 23 марта (нов.ст) идут на Русь Со;роки. Сорок мучеников, воспоминаемых Православною Церковью, торят(по народному присловью) путь-дорогу сорока утреникам (морозам)), из которых каждый всё мягче, всё легче один другого. Если все 40 утреников подряд до Зосимы-пчельника(30апреля) пройдут без пота;йки, быть всему лету тёплому, да ведреному. а 28марта прилетает на Русь вторая весенняя птица – жаворонок, а с ним ещё сорок птиц. И пекут на Руси жаворонков из теста, встречают весну. На Со;роки день с ночью меряются (весеннее равноденствме)
 2 августа – Ильин День. Издавна а нашем северном краю почитался Илья держателем гроз. После второго августа убавляется тепло. Тихая погода в этот день обещает тихую осень и зиму без метелей. Сказывали стары старики, что бывал мороз в Ильин День, дак на реке камни подымало – так и бросало. И такой голод здесь был, что мох ели и на очелье ходили. (т.е. ходили под окна просит кусок хлеба).